Варан Горыныч 7 страница

Пристроив на мокрые волосы неизменную красную шляпу, Лиза обратилась к Авроре, по-прежнему валявшейся на беговой дорожке, как сомнительная инсталляция не самого талантливого художника:

— Меня только одно беспокоит — как я доберусь до аэропорта?

— На вакуумке, есессьно. — Аврора пожала пухлыми ягодными плечами. — В пределах города быстрее сообщения нет.

Лиза стартанула к выходу, услышав напоследок:

— И не вздумай объедаться аэропортовской едой! Я в курсе, что она прикольная, но тебе надо худеть, бейби!

* * *

Дорога до Гатчины была долгой: целых пять с половиной минут. До дома Лиза добиралась за полторы.

Пристегнувшись к экокожаному креслу в вагоне вакуумки и положив на колени ветеринарный чемоданчик, доставшийся ей в наследство от Карла, Лиза сразу уставилась в экранчик, вмонтированный в подголовник впереди стоящего сиденья. Там крутили трейлер нового блокбастера под названием «Над прудом во ржи», про какого-то юного натуралиста, который очень хотел узнать, где зимуют утки. Неугомонный деревенский паренек всю осень прятался в высокой ржи возле ближайшего прудика, успел-таки нацепить на одну серую крякву опознавательное колечко, а затем отправился вслед за ней в удивительное путешествие по всему миру. После возвращения энергичный паренек ловко поступил в Санкт-Петербургский Императорский Университет на факультет биологии, где его тут же стали называть «вторым Ломоносовым». «Новая экранизация знаменитого романа Давида Салингера, классика русской литературы XX века. Скоро во всех синематографах мира», —сообщали титры.

Лишь через пару минут, пролетая над территорией Пулково, которая в этой реальности не имела ничего общего с аэропортом, а явно относилась к гигантскому комплексу астрономической обсерватории, Лиза хлопнула себя по лбу, прошептав: «Трициклик меня побери, это же альтернативный Сэлинджер!» Кажется, дедушка говорил, что предки писателя эмигрировали из Литвы после революции… Или незадолго до нее. Почему же тогда — «классик русской литературы», а не литовской? Может, Литва входила в состав Российской империи? В голову почему-то пришло смешное слово «Курляндия». Мда, Лизины «тройки» по географии и истории явно давали о себе знать.

Так или иначе, но, судя по трейлеру, фильмец про деятельного юнната получился очень даже ничего себе, оптимистичный и забавный — в отличие от философского «Над пропастью во ржи». Лиза не отказалась бы

от такого кинишки на досуге, потом вспомнила, сколько ей еще смотреть обучающего ветеринарного видео, и тяжело вздохнула. Нет, досуга у нее в этом мире быть не может. Нужно выкладываться по полной, чтобы поднять рейтинг Семёрки, получить доступ к неограниченному количеству дождя и свинтить отсюда Домой. А там уже можно расслабляться сколько душе угодно и работать спустя рукава, как все нормальные люди.

Салингер-Сэлинджер навел ее на мысли о литературе альтернативного двадцатого века — ведь каждая до боли знакомая книжка, каждый выученный наизусть советский фильм имели здесь абсолютно другой сюжет. Если уж даже Маяковский тут стал лириком, как сообщил ей еще в самом начале Филипп Петрович, а Сэлинджер — величайшим позитивщиком и душой компании, то что же случилось с Солженицыным?

О чем писал местный Зощенко — всё равно про бани и трамваи или, скажем, про великосветские балы и венценосные интрижки? Какие здесь «Девчата» — если они вообще когда-либо снимались?

Неизвестно, до каких высот любомудрия дошла бы Лиза в своих рассуждениях, если бы миленький трамвайный звонок на стене — винтажный, в стиле начала прошлого века — не возвестил о прибытии вакуумного состава на станцию «Гатчинский аэропорт».

Двери поезда открывались сразу в шумное здание аэровокзала.

Какое там «Пулково»! Провинциальная почтовая станция девятнадцатого столетия по сравнению с этой громадиной из стали, стекла и зеленых оазисов!

«Welcome to Gatchina airport. Now and forever: gotcha, baby!» —

гласила впечатляющая надпись над всем этим упорядоченным хаосом, что Лиза, с ее скудными познаниями в английском, перевела примерно как: «Добро пожаловать в Гатчинский аэропорт. Теперь и навсегда: попалась, детка!»

Повсюду здесь творилось броуновское движение пассажиров. Люди самого разнообразного внешнего вида сновали на гироскутерах и самоходных стульчиках по ярко освещенным залам, катались на эскалаторах, скользили в лифтах. Пешком тут ходили мало и неохотно — в основном иностранцы, судя по обрывкам незнакомой речи. На многочисленных экранах мелькали названия городов, номера рейсов, где-то крутили вездесущую рекламу, а в зале ожидания показывали кино. Тех, кто предпочитал другие способы настроиться на долгий перелет, ждали в комнате для йоги, о чём Лизе сообщили яркие указатели. Повсюду стояли трехмерные принтеры для распечатки еды.

А еще — цветы, цветы, множество цветов. Растения располагались

продуманными тематическими группами, образовывая различные зоны отдыха. Был тут японский сад, с сакурой, бамбуком и сухим ручейком из белой гальки; среднерусский уголок мог похвастаться березками, деревянными лавками и декоративным стогом сена; австралийский зазывал посидеть в тени эвкалипта и пофоткаться на фоне колючей травы кенгуру.

Лиза, конечно же, сразу задумала отломить веточку у редкого эвкалипта. Хиленькому лимончику на ее подоконнике нужен товарищ! А какие растения лучше всего растут? Правильно, краденые! А уж эвкалипт-то грех не стащить — его ведь и в народе-то называют «бесстыдником», из-за его поразительного свойства раз в год сбрасывать собственную кору, открывая нескромным взорам зеленоватые, желтоватые, голубоватые разводы на обнаженном стволе.

Она бочком подкралась к ближайшему крепкому дереву с длинными ланцетными листочками, протянула изрисованную Ангелом руку…

— Стоп. — Лизино запястье перехватила железная мужская ладонь. — Попалась.

— Что? Что такое? В чем проблема? Я ничего не сделала! — затараторила Лиза, пытаясь высвободить руку из стальных пальцев. — И вообще, я повелительница Святого Котца и особо важный агент особо важного Седьмого отделения Личной Канцелярии Её Величества, между прочим!

— Знаю. Потому и остановил. Чтобы не позорила Личную Канцелярию.

Жесткий обруч разжался. Лиза выдернула пострадавшую конечность и гневно посмотрела на обидчика.

Если бы у Конана-варвара был сын, и этот сын добыл бы себе в бою Разумный Перстень, научился бы говорить по-русски, постригся бы ежиком, нацепил бы на себя коричневые экокожаные штаны и такую же куртку в молниях и нашивках, — то этот воображаемый сын казался бы жалким хлюпиком, бледной копией того атлета, что стоял сейчас перед ней. Черты лица — будто высечены из гранита, который применялся при строительстве знаменитых петербургских набережных; ярко-синие глаза находились сантиметрах в тридцати над Лизой — а она и сама была не маленькая, в лучшие годы метр семьдесят, между прочим.

— А я вас видела, — с вызовом сказала Лиза, баюкая ноющее запястье, — в Доме Офице… то есть в Офицерском собрании. Вы в тренажерном зале живете, что ли? С «бабочки» не слезаете. Лавры «Мистера Вселенная» покоя не дают?

Атлет ухмыльнулся — словно трещины пошли по камню. И

удовлетворенно поиграл гигантскими мышцами, рельефными даже под теплой курткой.

— Бойкая девочка, — прогудел он. — Деревья портит, специальному агенту Третьего отделения хамит. Я сразу понял, что ты бойкая. Как только ты в нашей Канцелярии появилась.

— Ну прекрасно, — с сарказмом сказала Лиза, поправляя шляпу и досадуя на нежданное препятствие в виде двухметрового блюстителя порядка. — Очень благодарна за столь изысканный комплимент и пристальное внимание к моей скромной персоне. Но мне срочно пора по делам. Чего вы вообще ко мне привязались?

— Задание: встретить тебя, Елизавета, — бесстрастно отозвался атлет. — И проводить к самолету. Вместе будем вести расследование.

— Кромоглициевая кислота меня побери! Достался робот в напарники… — пробурчала Лиза, прикрывшись от великана широкой полой шляпы. — Только-только с графом Александром сработались… Почему бы нам его не вызвать? Он ведь тоже следователь!

— Фон Миних недостаточно квалифицирован. — Гранитное лицо потемнело, как петербургские набережные после дождя. — К этому делу допущены только лучшие. Он не лучший.

— Но-но, полегче! — предупреждающе вскинула руку Лиза. Граф Александр ее порядочно раздражал, но она не могла позволить всяким Конанам-варварам почем зря поливать грязью хрупкого, повернутого на поэзии юношу. — Кто вы такой, чтобы его оскорблять?

— Его бывший напарник. Платон Шварц. Хватит болтовни. Пойдем к «Беркуту».

По дороге к самолету Лиза буквально клещами вытянула из немногословного Платоши некоторые подробности его биографии. Отцом его оказался — ни много ни мало — Арнольд Шварценеггер, тот самый. Лиза разинула рот.

Австрийский бодибилдер и в альтернативном мире мечтал стать актером и грезил о кино. Разница между двумя реальностями заключалась

в данном случае в том, что параллельная Россия сумела превзойти Голливуд в количестве и качестве снимаемых фильмов. Столицей мирового синематографа здесь считался отнюдь не Лос-Анджелес, а русский город Шепси, раскинувшийся вдоль побережья Черного моря. Сюда и прибыл херр Арнольд вместе со своим немецким акцентом и горой мускулов. Здесь он встретил свою фрау, работавшую специальным корреспондентом «Всемогущего» в Шепси, сказал с экранов знаменитое «Цзай-джен, баобей», местный аналог «Hasta la vista, baby», послужившее началом его

блестящей карьеры в кино; а затем из рук предыдущего императора Николая Константиновича, отца Екатерины, женатого на актрисе, получил пост губернатора Черноморской губернии — а с ним и народное прозвище «Дядька-Черномор».

В отличие от Арнольда Густавовича, его сыночек категорически не желал жить в неверном свете софитов. Платон всегда знал, что хочет стать полицейским, чтобы ловить преступников. Он отучился на юридическом факультете и действительно стал им — и не просто рядовым городовым, а выдающимся агентом Личной Канцелярии. Ну, это с его слов, конечно.

— Выдающимся? — скептически переспросила Лиза. — Куда выдающимся? Вверх и вширь? Может, у вас хоть медаль какая имеется?

Медаль была бы, с горечью сказал Платон. А то и орден. Если бы не фон Миних, проваливший их совместное задание в Швейцарии. Какое задание? Секретное, разумеется.

— Я слышал, ты из Швейцарии, — прибавил Платон, глядя на нее со своей головокружительной высоты. — Ты не похожа на швейцарку. Я видел их. Ты другая. Откуда ты? Предупреждаю: ложь полицейскому — тяжелое преступление.

Лиза растерялась. До сих пор она как-то не задумывалась, что будет делать, если кто-то попробует копнуть ее легенду поглубже. Авроре она сама всё рассказала, а тактичный граф Александр никогда и ничего у неё не спрашивал. А тут — батюшка миотропный бендазол! Какое пристальное внимание к её скромной персоне.

Повеяло проблемами. Большими.

Старый добрый блеф. Вот что ее спасет. Покерная юность, окутанная горлодерным сигаретным дымом. Тут же Лизе нестерпимо захотелось курить. Угораздило же Пуську просочиться в мир, зацикленный на экологии и здоровом образе жизни! Скукотища какая, фу. Так, прочь посторонние мысли! Надо собраться.

— А я, знаете ли, из параллельного мира, — сказала она с дурацким смешком, подразумевающим, что сия остроумная барышня изволили сострить. — Про теорию струн слышали когда-нибудь, Платон Арнольдович? Черные дыры, скрытые измерения, то-се… Оседлала дождевую тучку, прилетела в вашу империю из своей альтернативной реальности… Ну, как вам такой вариантец?

— Невозможно, — рубанул ладонью воздух Конан-варв… то есть Платон. — Повторяю вопрос: откуда ты?

— Нет, ну а если на секунду вообразить, что всё так и было, что тогда? — невинно спросила Лиза.

— Я полицейский, а не сказочник, — отрезал Платон. — На случай инопланетных пришельцев есть инструкция. На случай пришельца-альтернативщика — нет. Следовательно, отнесём случай к разделу «Необъяснимые явления». Следовательно, место пришельца-альтернативщика — в лаборатории Императорской Академии наук. Следовательно, моя обязанность — доставить пришельца-альтернативщика

в Академию под конвоем. Всё. Конец истории. Ты заявляешь о том, что ты пришелец-альтернативщик?

— Во имя висмута субгалата! Нет, конечно! — замахала руками Лиза. — Ничего я не заявляю! Нечего мне в дурацких лабораториях Академии наук делать! Пошутила я. По-шу-ти-ла. Понятно? Из Швейцарии я, из Швейцарии, не беспокойтесь.

Она принялась лихорадочно вспоминать подробности своей фальшивой биографии, выдуманной Филиппом Петровичем. Эх, надо было внимательнее слушать, а не как обычно! Придется дополнять по ходу своими выдумками:

— Родилась в Ленинвилле, в обычной швейцарской коммуналке с длинным коридором и велосипедами на стенках… Потом родителей распределили в колхоз на окраине кантона Энгельса… Там закончила ветеринарное училище имени Маркса, работала в колхозе, лечила коров, пока остальные колхозники косили люцерну, варили сыр с дырками, дерябали грушевый бренди до поросячьего визга…

Лиза наводила тень на плетень и радовалась: до чего складно и ладно выходит! А теперь — сочная вишенка на этом затейливом торте вранья, гениальное изобретение шефа:

— Я бы вам что-нибудь продекламировала на швейцарском, прямо сейчас. Скажем, классическую «Оду революции 1905-го года», или, допустим… — тут у Лизы закончились познания на тему современного культурного наследия Швейцарии, поэтому пришлось досочинить на ходу: — …ну например, «Дядя Стефан — милиционер». Но вот загвоздка, Платон Арнольдыч! Ваши же российские врачи, представьте себе, строго-настрого запретили мне говорить на родном языке. Говорят — психологическая травма после побега с родины, нужно восстанавливаться. Ведь мне пришлось делать подкоп, ползти по-пластунски, а там червяки всякие, корни растений, осколки бутылок, сплошная антисанитария… — с воодушевлением расписывала Лиза, уже и сама готовая поверить в собственные небылицы.

— Где именно ты копала? Какая часть Швейцарской Стены? — допытывался Платон, хмурясь.

— Погодите-ка! Я что, на допросе? — запоздало спохватилась Лиза. На ее родине полицейским можно было всё, в том числе и задавать любые вопросы кому угодно, не имея на то никаких полномочий. Однако здесь правила игры были немного другими. — Трициклик меня побери, да я сама представитель власти! По какому праву вы меня мучаете? Может, у вас есть ордер на мой арест?

— Нет. — Платон, шагавший большими размеренными шагами, остановился — словно каменный идол с острова Пасхи в окружении суетливых туристов. — Но я должен знать. Это может быть связано с тем заданием.

— Каким? — не поняла Лиза.

— Которое я не сумел выполнить. — Лицо Платона вдруг потемнело от ярости. Сжались булавы-кулаки, на шее проступили канаты-вены, напряглись снаряды-мышцы под курткой. Лизе стало неуютно. Да уж, сыночек Терминатора производил сильное впечатление. Враги Платоши могут сразу бронировать себе номер в отеле «Вечность» по адресу: Небеса, улица Райская, дом номер сто миллиардов один. — Елизавета. Я должен знать, где подкоп.

— Ай! Ой-ёй-ёюшки-ёй-ёй! Голова закружилась! Травма! Психологическая травма дает о себе знать! — возопила Лиза, мгновенно найдя выход — такой же ненадежный, как и выдуманный ей гипотетический подкоп под Швейцарской Стеной. — А-а-а! Не могу… Голова, голова раскалывается… Нет, не могу!

Платон окинул ее недоверчивым взглядом, однако тему со Швейцарией закрыл и возобновил движение.

Торговая галерея (с автоматическими кассами, без продавцов) привела напарников в зал настолько гигантский, что в нем не отказался бы поселиться и сам султан Брунея. А то и какой-нибудь министр с Лизиной родины — ну не вице-премьер, конечно, осеклась Лиза, а глава какого-нибудь малоизвестного, незначительного министерства, скажем, по развитию Дальнего Востока… или просвещения…

Зал отправления простирался вправо и влево, он был залит светом и гулом голосов. Повсюду колесили беспилотные машинки-тележки, похожие на гольф-кары. На них катались в основном люди постарше, молодежь предпочитала движущиеся резиновые дорожки — вроде той, на которой сегодня утром возлежала Аврора, только широкие и бескрайне длинные.

Вся эта земная предрейсовая суматоха оттеняла величие и невозмутимое спокойствие главных героев аэропорта — самолетов. Стеклянная стена зала отправления выходила прямо на летное поле, где эти

блестящие гиганты жили своей непостижимой жизнью. Терпеливо ожидали очереди на взлет, медленно катились вслед за беспилотными автомобильчиками-проводниками, потом, утомившись следовать скучным земным правилам, резко разгонялись, взмывали и исчезали в низких зимних облаках.

Лиза узнала очертания «боингов» и «аэробусов», однако эти иностранные ребята выглядели довольно сиротливо на фоне многочисленных отечественных лайнеров. Никаких тебе банальных «тушек» и «илюшек». Вместо них — необыкновенной красоты золотые орлы и деревянные корабли. Те, что разукрашены под древнерусские ладьи

— солидные, тяжеловесные. Стилизованные под птиц — легкие, дерзкие, с острым носом-клювом.

Логотипы многих западных авиакомпаний были Лизе знакомы, поэтому она сосредоточила внимание на российских: вот затейливый

серебристый росчерк «Сандро»¹⁵, где-то — строгая, будто из учебника надпись «ФМ: Формула Можайского», но чаще всего попадались алые рубленые буквы «Гаккелевские авиалинии».

Вдалеке что-то тяжело задрожало. Низкий гул нарастал, Лиза почувствовала его во всем теле, пробрало аж до самой селезенки, как на концерте в ночном клубе. И — неясный, но ощутимый взрыв, сопровождающийся красным всполохом на краю летного поля. Лиза слегка пригнулась и приготовилась бежать.

— Что это? Что происходит, во имя корвалола и тинктуры валерианы? — спросила она с легкой истерикой в голосе, пытаясь сообразить, как бы побыстрее выбраться из этого ненормально огромного здания. Погибать во цвете лет, да еще и в чужой реальности никак нельзя. Пуся! У нее есть толстый и глупый Пуся, который без нее пропадет.

— Штатная ситуация, — бесстрастно сообщил Платон, продолжая шагать по залу. — Запуск рейсового автобуса. На Луну.

Видимо, все это знали, кроме Лизы, поскольку леденящий душу запуск лунной ракеты никого не смутил, народ как ни в чем не бывало продолжал заниматься своими делами.

— Ах, на Луну маршруточка поехала! — нервно расхихикалась Лиза, семеня за каменным Шварцем. — Луна — это мы понимаем. Луна там, звезды всякие… Одна звездочка, две звездочки, а еще лучше — пять звездочек…

Платон неожиданно расхохотался. Рокочущий смех рождался где-то глубоко в недрах его необъятной груди и вырывался наружу небольшими

взрывами, вполне сравнимыми по мощности с давешним стартом лунного автобуса.

— Пять звезд — это коньяк. Смешно. Люблю хороший коньяк. Сама придумала?

— А то! — горделиво расправила плечи Лиза. Кажется, она случайно наткнулась на Ахиллесову пяту непробиваемого суперагента: парочка умело подобранных цитат из классических советских фильмов вроде «Карнавальной ночи» — и они с Платошей будут просто-таки не разлей вода.

Тем временем, агенты подошли к широким дверям, увенчанным цифрами «2212». Возле дверей дежурили городовые в белых шинелях. Из гейта выливался поток взбудораженных пассажиров. В основном говорили на английском с американским акцентом. К сожалению, Лизино знание языка Шекспира и Бейонсе ограничивалось убогим школьным курсом, ставившим своей главной целью вколотить в детскую голову сакральную фразу «Ландан из зе кепитал ов Грейт Британ». Аврора ей говорила, что Разумный Наушник от Перстня должен автоматически переводить иностранную речь на русский язык, но Лизин Наушник ничего этого не умел — видно, ей, вечной невезучке, достался бракованный экземпляр. Поэтому сейчас она улавливала лишь обрывки:

— …шикарные новогодние распродажи… лучшие цены на Перстни… хочу взять «Кольцо Марсианского Всевластия»

— …ага, сам Макс Фактор! Представляешь?!.. запись за два года… поверить не могу!.. Владелец компании дает мастер-класс по макияжу!..

Да, он праправнук того самого, первого Макса Фактора¹⁶… Мне пойдут смоки-айз?… жду не дождусь!

— …возьму Русско-Балт напрокат… до Одессы по хайвею сутки максимум… там штаб-квартира «натанов», и тестируют их там же, да… полигон с грязью, болотом, кострами… да, я и сам обожаю эти желтые

ботинки¹⁷, ты прав, я и сейчас в них… поручили заключить контракт на поставку «натанов» в Армию США…

— …пятьсот книг, пятьсот! Написал пять сотен книг за семьдесят два года! Это по сколько получается? По семь книг в год, начиная с колыбели?… Мы взяли билеты на поезд-экспресс… его музей под Смоленском… там роботы вместо гидов, конечно… А какой твой любимый роман Исаака Азимова?

— …давно мечтал прокатиться на вакуумном трамвае… говорят, это «русские горки» нового поколения…

— …столько читала о новом шоу Горыныча!.. говорят, его уже отправили на Комодо… вместо него на сцене плюшевый дракон… голограмму еще делают…

— …Да! «Лебединое озеро»!.. Мариинский, разумеется… Я взяла красное вечернее платье… компьютерная анимация вместо декораций… пуанты с системой стабилизации балерины… а в этих пышных пачках — датчики движения… но главное — электронный буфет!.. Что? Нет, шампанское настоящее, но его приносит мини-дрон…

В разношерстной толпе показалось сплоченное сине-красное ядро: команда подтянутых спортсменов в цветах американского флага. Национальная сборная США, гордо заявляли надписи на их куртках. Парни

и девушки громко обсуждали предстоящие гонки… на лопатах, как поняла Лиза. На лопатах? — подумала она. Да вы что, издеваетесь? Однако на спинах у ребят и правда были нарисованы лопаты, которыми снег убирают

— в тех мирах, где еще не придумали беспилотных дворников-тракторишек, конечно.

— Категорически приветствую, Лизавета! Обзавелась новым блестящим кавалером? Поздравляю с покупочкой, удачная! В магазине была акция — получи два метра по цене метра семидесяти? — послышался знакомый голос, и откуда-то справа появился Максим Абрикосов собственной персоной. Вроде расслабленный, но в то же время и настороже. Болтать-то он болтал, однако при этом успевал зорко следить за толпой пассажиров. — Светлого утра, господин Шварц, — церемонно бросил он Платону.

— Светлого утра, сударь, — не менее церемонно отозвался тот.

— Макс! — обрадовалась Лиза. — Ты тоже здесь?

— По зову сердца, следовал за богиней в красной шляпе. — Макс молитвенно сложил руки, подмигнул ей, потом ухмыльнулся. — Плюс экстренный вызов от самого Ренненкампфа. Охраняем злополучный рейс из Нью-Йорка. Только что начали выпускать пассажиров. Тех, кто может передвигаться самостоятельно, конечно.

Он кивнул в сторону стеклянной стены, сквозь которую был виден золотой бок «Беркута» с логотипом «Гаккелевских авиалиний». Под самолетом, на расчищенном от снега асфальте, столпились десятки голубеньких микроавтобусов с красными крестами на борту. Очевидно, местные «Скорые».

— Сколько госпитализировано? — отрывисто спросил Платон.

— Двенадцать человек. Ничего серьезного. — Макс махнул рукой. — Давление, нервы. Уж больно народ нынче впечатлительный пошел! Слегка

их потрясло при приземлении — и нате вам, сердечный приступ. Мы на учениях в Академии и пожестче посадочки видали. Помнится, катапультируемся мы с высоты восемьсот метров, а наш командир арбузные цукаты жует. Любил, понимаете, цукаты до потери пульса!

— Макс, парацетомол тебя побери, а питомцы-то там как? Что со зверьем? — прервала поток воспоминаний Лиза. — Ведите меня скорее к пациентам!

— Эмм, Лизавета… — Макс переглянулся с Платоном. — Ни у кого на рейсе не было питомцев.

— Нет, ну как же надоело чувствовать себя дурочкой с переулочка… — пробурчала Лиза и повысила голос: — Так какого альбуцида меня сюда дернули? Я, между прочим, едва на ногах держусь после тренажерки.

— Твоя задача: обследовать пилота. Дать заключение о его психическом состоянии, — граммофонным голосом сообщил Платон.

— Я же ветеринар! — воскликнула Лиза.

— Знаю. Потому тебя и вызвали.

— Лизавета, не нервничай. Дело в том, что пилот сэр Джим Пиг — кабан, — сжалился над ней Макс. — Причем не в переносном смысле, а в буквальном. Это самая настоящая розовая свинья, с пятачком, хвостиком колечком и всеми делами. Тебя что, не предупредили? Что у вас там в Семёрке творится? Где Филипп Петрович?

— В командировке. Не поверишь — в Нью-Йорке, — мрачно ответила Лиза. — Улетел туда позавчера. Какие-то дурацкие лекции читать. Может, как раз ваша розовая свинья с пятачком его туда и доставила. А Аврора, пупырка папавериновая, и не подумала меня ввести в курс дела. Кто вообще додумался назначить пилотом животное?

— Ха, была у нас одна забавная история… — Темные глаза Макса глаза игриво заискрились. — Джим — так звали бойфренда нашей восхитительной Императрицы, когда она была еще юной и свободной великой княжной. Потом паренек сделал большую глупость, бросил нашу чудную принцессу ради буфетчицы — так себе пампушка, откровенно говоря, Её Величество намного эффектнее. Я бы мог многое сказать о ее потрясных коленках, но, боюсь, этот вот дяденька, — он повел бровями в сторону непроницаемого Платона, — меня тут же и арестует. Словом, Екатерина Николаевна разозлилась и объявила на весь мир конкурс женихов. Выбирала будущего мужа в прямом эфира «Всемогущего», мы все не отлипали от экранов… Она давала кавалерам задания, они их выполняли. Одно из заданий было связано с поросенком, которого она из

вредности назвала Джим.

— И как же он стал пилотом? — Лиза всё ещё ничего не понимала.

— А это один из женихов решил пошутить. Сказал, что в современных самолетах стоят такие системы автопилотирования, что в кабину можно и поросёнка Джима посадить, ничего страшного не случится. Ну а «Гаккелевские авиалинии» зацепились. В самом деле приняли свина на работу.

— Ну и дураки безмозглые, — постановила Лиза.

— Почему же? — не согласился Макс. — Ты не представляешь, какой это был сильный маркетинговый ход. Все стали ломиться к ним на рейсы. Популярность шоу женихов ведь была астрономической! Эх, жаль, не прошел я кастинг. А ведь какой презентационный видеоролик про себя соорудил! Прыгал там по крышам, ловил преступников, и всё это с мужественной усмешкой и острым словечком. Шепсинские блокбастеры нервно курят в сторонке… Да, был бы сейчас Императором-консортом, а не простым унтер-офицером… Основал бы собственную синемастудию, скажем, «СинеМакс»… Да ладно, что уж теперь говорить. Подождем Высочайшего Развода! — оптимистично заключил Макс. — А там, глядишь, «Всемогущий» и новую свадебную передачку затеет наподобие «Великой княжны лайв»… Постой, Лизавета, а разве в Швейцарии не писали об этом в газетах? Под заголовками «Царская дочь на продажу», "Прогнившие нравы"? Я видел репортаж по телику, как бравые швейцарские парни пытались вашу Стену перелезть, чтобы попасть на шоу.

— Ах да, теперь что-то припоминаю, — неубедительно соврала Лиза под пристальным взглядом Платона. — Царская дочь… Женихи… Да-да, определенно припоминаю… Просто нам в колхоз не все газеты вовремя доставляли… И там три коровы приболели, я их долго лечила, некогда было читать… Да и зрение у меня, знаете ли, так себе, не девочка уже, а в газетах буковки такие меленькие, лишний раз и не станешь их рассматривать…

— Где экипаж? — Платон решительно прервал жалкие Лизины лепетания.

— Все ждут вас в кабине пилота, — доложил Макс. — В царстве сэра Джима Пига. Другими словами, — он задорно хихикнул, — в летающем свинарнике.

* * *

Меньше всего кабина пилота походила на свинарник. Если честно, Лизина родная коммуналка гораздо больше соответствовала определению «хлев», чем это блестящее, стерильное пространство с панорамными окнами, которые занимали большую часть полукруглых стен, обшитых панелями из матовой стали.

Главное, что поразило Лизу, — полное отсутствие обычных приборов управления. В кабине не было ничего, кроме круглого железного загончика

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒