Глава 2. Интерлюдия 1

Глава 2

Распаковав свои вещи, я иду и принимаю долгую ванну. Так как я сегодня встала в пять утра, чтобы успеть на самолёт, то сейчас очень устала и собираюсь немного поспать.

Спустя несколько часов, меня будит стук, и я медленно протираю глаза, прежде чем открываю их. Когда я это делаю, то чуть не падаю с кровати от страха, потому что на меня смотрит пара тёмно-карих глаз.

Роберт сидит в кресле, которое он пододвинул к моей кровати, и стучит ногтями по ночному деревянному столику. Это затягивается, и я чувствую, что краснею. Я заснула на кровати в шортах и обтягивающей майке, не накрывшись даже одеялом. И Роберт поедает меня взглядом.

— Какого чёрта? — бормочу я, пытаясь понять сон это или нет. Хотя после того, как я поморгала кучу раз, Роберт всё ещё сидит здесь, но теперь улыбаясь.

Я пристально смотрю на него, на то, как он берёт на себя наглость прийти сюда, пока я сплю, но мужчина ничего мне не объясняет.

— Отличная работа, Роб. Ты преуспел в том, чтобы напугать меня до чёртиков, но теперь можешь уходить.

Уголок его губ дёргается, но он продолжает стучать.

— Напугать тебя? Не понимаю о чём ты.

— Ты знал, что тебе нужна помощь? Не удивительно, что твоя подружка выперла тебя из твоей же квартиры, особенно, если ей приходилось мириться с этим поведением.

На долю секунды он вздрагивает, а затем начинает смеяться.

— Ты всегда такая огненно-опасная в эти дни, да? — Роб смотрит на мои волосы, которые спутались из-за того, что когда я заснула, они были влажными. — Полагаю, эти дреды сейчас в самый раз. — Его глаза двигаются ниже и останавливаются. — Теперь этот наряд сидит на тебе намного лучше.

Я презрительно смотрю на него, не понимая, на что он намекает, пока не опускаю глаза вниз и вижу, что я без лифчика. Чувствуя смущение, я отвечаю:

— Неужели груди? Надеюсь на это. Как бы женщинам положено иметь пару.

Он делает что-то неопределённое, похожее на ухмылку, но не совсем.

— И соски тоже.

— А? — смущённо говорю я, потирая затылок.

Две секунды в компании Роберта, и я уже чувствую подступающую головную боль.

Он наклоняется ближе, и я инстинктивно отодвигаюсь назад. Но Роб продолжает наклоняться. Его дыхание напротив моей щеки, когда мужчина наклоняется достаточно близко, чтобы сказать:

— Женщинам также положено иметь соски, и я вижу твои.

Хорошо, это последняя капля. Я со всей силы отталкиваю его. Затем встаю, толкаю Роба к двери, а потом в коридор.

— Держись от меня подальше, Роб. Я серьёзно. У меня нет времени на твои игры.

Он смеётся.

— Саша внизу. Она сказала мне позвать тебя к ужину. Китайская еда, помнишь?

— Да, я помню. И смотреть на меня, постукивая пальцами, это не то же самое, что и позвать.

Он пожимает плечами и внезапно спрашивает:

— Помнишь, однажды на Хэллоуин ты оделась как ведьма?

От его вопроса по мне пробегает холодок. Я знаю, какой именно Хэллоуин он имеет в виду. Мне было пятнадцать, а ему семнадцать. Саша и я пили бутылку вина в её комнате, а Роб веселился с друзьями внизу. Их мама уехала, чтобы навестить родственников. Хоть я и не напилась, как Саша, до потери сознания, но подумала, что пришло время идти домой.

Спускаясь вниз по лестнице, я наткнулась на Роба. Прежде чем я успела отреагировать, он толкнул меня к стене и начал целовать. Его руки были везде, возбуждённо поглаживая меня. Тем не менее, это был медленный романтический поцелуй, и губы Роба нежно целовали мои. Я не знала, что делать, поэтому оттолкнув его, и заметила, как парень засмеялся. Когда я спросила, почему он так сделал, тот ответил, что почувствовал жалость ко мне и подумал, что хоть раз в своей жизни мне нужно поцеловаться.

Возвращаясь к реальности, я смотрю на него и резко спрашиваю:

— И что?

— Прости, что сделал так. Я поступил, как настоящий придурок.

— Да, ну, придуркам суждено поступать как придурки, поэтому в этом есть смысл.

Он игнорирует мой комментарий и задаёт мне вопрос всерьёз:

— Это был первый раз, когда тебя поцеловал парень?

Да. Я не переставала думать об этом неделями. Вспоминая момент надежды, когда его губы прикоснулись к моим, я подумала, что, может, действительно, нравлюсь ему, но потом возникло тонущее чувство отчаянья, когда я осознала, что всё было только шуткой.

Я смотрю в сторону.

— Я не хочу говорить об этом. Скажи Саше, что я спущусь через минуту.

Я поворачиваюсь и отхожу, чтобы закрыть дверь, но Роб останавливает меня, хватая за локоть. Он смотрит на меня в упор.

— Это было очень жестоко с моей стороны, — говорит Роб. — Прости.

Я не знаю, что ответить. У меня никогда не получалось отличать, искренен ли он или нет, прямо как сейчас. Я слегка киваю и начинаю снова закрывать дверь. Он убирает свою руку в тот момент, когда дверь захлопывается.

Ладно, до этого времени я рисовала себе Роберта в довольно-таки неприятном свете. Всё, что я говорила о нём — правда, и хоть он не заслуживает моего сочувствия, но на каком-то сумасшедшем уровне мне правда жаль его. Иметь Алана Филипса в качестве отца принесло немало бед в жизни обоих: Роберта и Саши. Он такой человек, который ожидает каких-либо достижений от своих детей, постоянно сгибая их под давлением. Также у него язык как складной ножик — жестокий и резкий.

Однажды мне пришлось утешать несчастную Сашу после того, как в один из своих редких визитов он сказал ей, что, хотя бы иногда нужно носить только платья. В то время я не понимала, почему она так расстроилась из-за такого незначительного комментария, но это было не один раз, а повторялось год за годом. Не говоря уже о том, что мужчина редко появлялся на её днях рождениях и других праздниках, так что она была не уверена, любит ли он её вообще или нет.

То же самое с Робертом. Тем не менее, пока Саша пыталась разобраться со своей неуверенностью, Роб чувствовал себя отлично, будучи идиотом. Единственное, что они разделяли и отрицали, если их об этом спрашивали — борьба за одобрение их отца. Я наполовину убеждена, что единственной причиной, по которой Саша выбрала звёздный аспект журналистики, так это, чтобы угодить Алану. Точно также и Роберт заработал для своей задницы место пиар-специалиста в агентстве Алана, дабы заслужить его уважение.

Стараясь не думать об этом, я достаю свой инсулин из сумки, иду в ванную и закрываю дверь. У меня диагностировали диабет, когда мне исполнилось семь, так что даже ребёнком я была сосредоточена на заботе о себе и своём здоровье. Мне нужно принимать инсулин три раза в день перед едой и постоянно контролировать уровень сахара в крови (обычно тоже несколько раз в день). Теперь это стало моей второй натурой.

Я стараюсь не зацикливаться. Это всего лишь хроническое и неизлечимое заболевание, но лучше, чем потерять конечность, а то и того хуже. Однако от этого моя жизнь стала сложнее, чем у большинства. В отличие от других двадцатидвухлетних, я не могу пойти потусоваться на выходных и напиться до беспамятства, потому что получу не простое похмелье, а такое похмелье, которое меня убьёт. По сути дела, если я буду неосторожна, то могу легко заболеть. Мне потребовались годы, чтобы оставаться здоровой как можно дольше.

Я поднимаю майку и выбираю новый участок кожи. Я вообще-то всегда ввожу себе в одной и той же области живота, но не два раза в одно место, так как это может привести к инфекции. Когда я была маленькой, то ужасно боялась игл, но теперь я к ним привыкла и едва чувствую боль.

Закончив, я снимаю пижаму и одеваю свои зелёные конверсы вместе с голубым платьем. Я заплетаю волосы в косу и замечаю корзинку, стоящую в дальнем углу. Когда я подхожу, чтобы посмотреть, то понимаю, что это набор кремов для ухода за ногами.

Люди-диабетики уделяют особое внимание своим ногам. Саша знает об этом и поэтому купила мне набор, чтобы я соблюдала свой режим.

Внизу она вместе с Робом сидит за столом и ест.

— Привет, Лана, твоё в пластиковом контейнере, — говорит Саша.

Я киваю и открываю его. В нём находиться курица, лапша и тушёные овощи. Я кладу всё на тарелку и ставлю на стол, прежде чем неожиданно и слегка обнимаю Сашу.

— За что это? — удивлённо спрашивает она с набитым ртом жареного риса.

— Я видела набор, — говорю с улыбкой. — Спасибо.

Она пожимает плечами.

— Не за что. Знаю, он тебе понадобиться.

— Что за набор? — задаёт вопрос Роберт, хмурясь.

— Не твоё собачье дело. Просто ешь, — говорит Саша.

Роберт пожимает плечами и возвращается к запихиванию еды в свой рот.

— О, забыла сказать, — говорит Саша. — Некоторые ребята придут сегодня.

— Круто, мне бы хотелось увидеть их снова.

Я только однажды встретилась с друзьями Саши из Лондона, когда приезжала на выходные пару месяцев назад. В то время Роберт был с Карой во Франции. Это единственная причина, по которой я согласилась приехать: у Саши и Роберта одни и те же друзья. Они мне напоминают немного актёров из сериала «Золотая молодёжь Челси», не будучи такими преувеличенными богатыми молодыми английскими людьми.

Вообще-то, друг Саши, Алистер, скоро станет мои новым боссом. Когда Саша сказала ему, что я снова приеду и мне нужна работа на неполный рабочий день, то он предложил взять меня к себе в «Баккино». Ему только двадцать пять, но он уже начал управлять заведением два года назад, когда его отец — владелец нескольких различных итальянских ресторанов в Лондоне, отошёл от дел. Забавно, но мне казалось, что его семья даже не из Италии.

Словно прочитав мои мысли, Роберт усмехается и говорит:

— Слышал, ты собираешься работать в ресторане Алистера. Тот, что за углом папиного офиса на Найтсбридж. Я всегда хожу туда обедать.

— Замечательно, — бормочу я, но в тоже время, опасаюсь, что буду видеть Роберта намного чаще, чем планировала. По крайней мере, это только на лето. Я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на меня. Мужчина выглядит взволнованным перспективой увидеть меня работающей. Хм, возможно, он планирует стать трудным клиентом.

Я отворачиваюсь от него, чтобы поговорить с Сашей.

— Так что же случилось с поп-звездой сегодня? Она сделала что-то нереально сумасшедшее?

Саша качает головой.

— Не-а, не совсем. Она бросила окурок от сигареты в папарацци в приступе ярости. Я должна была собрать воедино её мотивы такого поведения. Это удручает. Девушке только восемнадцать, а ей уже преподнесли и славу, и богатство на серебряном блюдечке. Что они от неё ждут? Покупку дома в пригороде и портфельные инвестиции? (прим. пер.: инвестиции в ценные бумаги с целью получения дивидендного дохода и дохода от прироста капитала).

Роберт указывает вилкой на свою сестру.

— Я говорил это однажды и повторю снова — в тебе слишком много сочувствия для такой работы. Журналисты должны быть безжалостными. Они не могут заботиться о звёздах, не ранив собственными словами. В то время, как ты, сестра, заботишься. Это твоя природа. Ты не Перис Хилтон.

Вот это, да. Я удивлена, что Роберт вообще знает значение слова «сочувствие». Но опять же, у него, вероятно, зуб на журналистов, пишущих сплетни. Ведь они являются его главными врагами, когда дело доходит до конфликта со своим клиентом.

— Не все журналисты жёлтой прессы такие злые и омерзительные люди, — утверждает Саша. — Некоторые из нас также пишут положительные истории.

Роберт фыркает.

— Ага, положительные истории о том, как актриса из Голливуда потеряла вес после родов. Это реально в корне меняет дело.

Саша со стуком опускает руки на стол.

— Достаточно, Роб. Хочешь, чтобы я вышвырнула тебя отсюда, прежде чем ты успеешь пережить одну ночь здесь?

— Ладно, ладно. Всё, я молчу. — Он делает вид, что застёгивает свои идеальные, скульптурные губы.

Они всегда так себя ведут: спорят и ссорятся. Думаю, это дело близнецов, хотя я никогда так агрессивно не спорю со своей сестрой. Возможно, это из-за разницы в шесть лет между нами. Я где-то читала, что братья и сёстры спорят чаще, если разница в возрасте маленькая. Кажется, это значит, что близнецы, скорее всего, больше всех предрасположены к спорам, так как они одного возраста.

Во время ужина Роберт смотрит на меня так, как будто я болячка в воде, кишащей акулами. Кстати, акула — это он. Я замечаю, что он принял душ и переоделся в одну из старых футболок Саши и пару джинсов, так как у него ничего здесь нет. Саша намного худее Роберта, у которого одни мышцы, поэтому джинсы ему немного жмут. Но так как все её вещи в мальчишеском стиле, то вы никогда не сможете сказать, что они принадлежат девушке.

Я помогла убрать посуду, когда мы доели. Роберт старался изо всех сил гарантировать прикосновение наших тел, пока мы убирали чистую посуду, после того, как её помыла Саша. Излишне говорить, что его действия озадачивают меня. Я с облегчением вздыхаю, когда всё сделано, и могу вернуться к себе в комнату, чтобы позвонить маме. Когда я достаю телефон из сумки, то вижу несколько пропущенных звонков от неё. Должно быть, она звонила, пока я спала. Когда я устаю, то сплю как убитая. Даже если бы была пожарная тревога, я бы не сдвинулась ни на миллиметр.

Я нажимаю на «звонок» и она практически сразу же отвечает.

— Лана! Мы ждали твоего звонка. Как твой перелёт?

По эху через телефон, я могу сказать, что он стоит на громкоговорителе, и вероятно, она пьёт чай с бабушкой и сестрой в гостиной, и они параллельно слушают.

— Привет, мам. Всё нормально. Саша забрала меня из аэропорта и привезла к себе домой. Это невероятное место, должно быть, стоит миллионы.

— Этот Алан — показушник.

Я слышу, как бормочет Лиз на фоне. Теперь она всегда проводит вечера у нас дома, так как Роберт и Саша уже не живут дома.

— Привет, Лиз, — говорю я, смеясь над её голосом, который она всегда использует при упоминании своего экс-мужа.

— Привет, милая. Надеюсь, моя дочь относится к тебе хорошо.

— Так и есть, как всегда, — замолкаю я, прежде чем продолжаю. — И Роберт тоже здесь.

— Что он там делает? — перебивает моя мама жёстким голосом.

Она знает, что у нас с Робертом проблемы, хотя не знает истинный уровень моих смешанных чувств к нему. Она думает, что я терпеть его не могу, но не знает, что мне жаль его, хотя это кажется странным. Она также считает его настоящим братом. И, конечно, никогда не признается в этом Лиз.

— Он поцапался со своей подружкой, и она выперла его из собственной же квартиры. Саша позволила ему остаться здесь на пару дней.

— Мне никогда не нравилась это девочка, Кара, — говорит Лиз. — Они едва могут продержаться неделю, не поругавшись.

— Он же не доставляет тебе неприятностей? — обеспокоенно спрашивает мама.

— Мы больше не подростки, мам, — говорю я, не желая, чтобы она волновалась. — Он здесь всего на несколько дней.

— Всё такой же, — говорит Лиз. — Я знаю своего мальчика, и он всегда наслаждался, показывая Лане свою плохую сторону. Если Роб начнёт заново свои старые трюки, то позвони мне, и я поставлю его на место, слышишь?

— Слышу, — говорю я. — Слушайте, я позвоню вам в понедельник после того, как закончу первую смену в ресторане и дам знать, как всё прошло.

— Хорошо, милая. Люблю тебя, будь осторожна.

Лиз, моя сестра и бабушка попрощались, и я повесила трубку.

Я слышу стук во входную дверь, который быстро сменяется звуками голосов, заполняющих дом. Друзья Саши и Роберта прибыли. Немного нервничая, я спускаюсь вниз, чтобы, по крайней мере, поздороваться.

В гостиной стоит Алистер с длинными тёмными волосами, собранными в хвост, и в слегка причудливой одежде, и его девушка Сандра со светлыми волосами. Также присутствуют светловолосые и голубоглазые братья Виктор и Джейкоб. У Саши и Роберта есть и другие друзья, но это четвёрка входит в так называемый «приближённый круг».

Саша видит, как я вхожу в комнату, и сразу же кричит:

— Эй, вы же все помните Лану, да?

— Конечно, помним, — отвечает Алистер с тёплой улыбкой и подходит, чтобы пожать мне руку. — С нетерпением жду, когда ты присоединишься к команде ресторана.

— Ну, я с нетерпением жду самого присоединения, — отвечаю я вежливо.

— Привет, Лана, — говорит Сандра, целуя меня в обе щеки. — Вау, твои волосы выглядят великолепно, и мне нравится это платье.

— Спасибо, — тихо говорю я.

Я всегда находила этих людей пугающими. Просто они так уравновешены и уверены для своих лет. Большинство моих друзей, которым по двадцать, понятия не имеют, кем собираются стать.

Я обмениваюсь приветствиями с Виктором и Джейкобом после того, как Сандра перестаёт рассыпаться комплиментами, хотя сложно понять, правда это или лесть. Хотя Джейкобу, кажется, нравится моя внешность по-настоящему. Я вспоминаю, как он флиртовал со мной в прошлый визит сюда, но из этого ничего не вышло.

— Привет, красивая ирландская девушка. Не мог дождаться встречи с тобой снова, — говорит он, чмокая меня в щёчку. Да, вы посмотрите на меня! Я получаю все поцелуи этим вечером.

— Да, тебя сложно забыть. Я, кстати, остаюсь здесь на всё лето.

Он радостно кивает, когда Саша приносит бутылку белого вина и начинает наливать каждому в стакан.

— Ты будешь пить, малышка? — спрашивает Саша, искоса поглядывая на меня.

— Нет, вероятно, мне не стоит, — отвечаю я, заметив, что Роберт внимательно слушает наш разговор. Есть огромное количество вещей, которые ухудшают мою ситуацию с диабетом, и алкоголь — одна из них. Даже если я и пью, но мне нельзя больше двух стаканов за один раз. И я очень легко напиваюсь, так как моё тело не приспособлено к этому.

— О, давай же, Лана, выпей. Немного расслабишься, — говорит Роберт и смотрит на меня в упор.

Я качаю головой и отвечаю:

— Я обычно не пью.

— Тогда пусть этот вечер будет исключением.

— Роб, — говорит Саша, предупреждая.

— Что? Я просто убеждаю её выпить бокал вина. Даже не издеваюсь.

— А она сказала, что не хочет, так что оставь её в покое.

— Она — взрослая женщина. Тебе не нужно говорить за неё, — острит он в ответ.

Чувствуя неудобство за то, что они грызутся, я вставляю:

— Может, один маленький бокал.

Роберт одобрительно улыбается мне.

— Ты уверена? — спрашивает Саша. — Он — задница. Не позволяй ему запугивать себя.

— Я в порядке. В любом случае, я же должна отпраздновать свою первую ночь в Лондоне.

— Вот это я понимаю, — говорит Роберт, протягивая мне бокал и забирая бутылку у сестры. Я держу, пока он наливает и когда заканчивает, делаю глоток. Саша забирает у него из рук бутылку и идёт налить Сандре и Алистеру.

— Это «Шардоне». Что ты думаешь? — спрашивает Роберт, подходя поближе. Его близость вызывает во мне волну тревоги.

Я смотрю в его глаза секунду, и, кажется, ему интересно услышать, что я отвечу.

— Неплохо. Так или иначе, в нём нет остроты дешёвого вина. Насколько мне позволяют судить мои знания, — отвечаю я. Интересно, почему он уделяет внимание мне, когда рядом его друзья?

Роб смеётся.

— Приятно слышать. Ты же немного провинциалка, да, Лана?

Несмотря на то, что его слова звучат обидно, но тон полностью противоположен. Он мягок и почти нежен. Это, определённо, неизведанная территория для нас.

— Лучше уж быть провинциалкой, чем городским снобом, — отвечаю я, сохраняя веселость в голосе.

Он низко смеётся.

— О, значит, я — городской сноб?

Я делаю ещё глоток. А вино действительно неплохое.

— Не знаю... а как ты считаешь?

На его лице медленно растягивается улыбка.

— Мне очень нравится повзрослевшая Лана. Она всё ещё немного стеснительна, но в ней присутствует дерзость.

— Не могу поверить, что ты только что сказал, что во мне есть дерзость. А ты стал дряхлым к своим годам, Роб?

— Что? — ухмыляется тот. — А ты дерзкая в эти дни. Обычно ты была такой обидчивой. Я всегда веселился с тобой или, даже когда ты убегала дуться.

— Ну, теперь мне не шестнадцать, — говорю я жёстче на этот раз. Вдруг я не вынесу того, что все издевательства для него были «весельем». Да, какое же это веселье, делать из меня жалкую.

Он хмурится, когда я ухожу от него и присаживаюсь к Саше и Сандре, которые разговаривают в столовой. Пару минут спустя слышится ещё один стук в дверь. Увидев, что никто не шевелится и не открывает дверь, я решаю взять это на себя.

Открыв дверь, я нахожу по-настоящему красивую женщину с блестящими волосами, окрашенными в цвет тёмной сливы, стоящей на крыльце. И такой же красивый мужчина рядом с ней. Он проходит вперёд мимо меня и ставит два чемодана на пол в коридоре у подножия лестницы.

— Ты кто? — спрашивает женщины, оценивая меня взглядом.

— Я — Лана, — отвечаю я, и её темные глаза загораются в знак того, что она уже слышала моё имя. Странно.

— Лана, — улыбается она. — Я много слышала о тебе. Я — Кара, — говорит она, предлагая мне руку.

Ох. Подружка Роберта Кара? И она много слышала обо мне? Хм, ладно.

Я слегка сжимаю её руку, и она входит в дом. Парень-регби следует за ней.

Глава 3

Я не успеваю выйти из коридора, как голос Роберта звучит из ниоткуда:

— Что, чёрт возьми, ты здесь делаешь?

Я осторожно вхожу в комнату и вижу, как все собираются вокруг, молча наблюдая за стычкой. Кара перекидывает свои тёмные прямые волосы через плечо, а парень-регби стоит позади неё. Воздух возле него насквозь пропах защитой.

— Гари и я пришли, чтобы оставить твои вещи. Они в коридоре. Так что тебе нет необходимости появляться в квартире, чтобы забрать их. — Она делает паузу и кусает губу. — Ох, Господи, ты носишь одежду Саши? Это так нелепо, Роб.

Он смотрит на неё взглядом, говорящим: «Мне плевать, что ты там думаешь», и отвечает:

— Ты принесла мои вещи? Могу я напомнить тебе, чьё имя стоит на договоре об аренде?

Кара указывает на него своим ухоженным пальчиком с французским маникюром.

— А могу я тебе напомнить, что мы вписали туда моё имя на прошлой неделе, прежде чем я переехала? Тебе даже не нравятся пентхаусы, поэтому я не понимаю, зачем устраивать скандал по этому поводу.

— Хм, я устраиваю скандал, потому что ты появилась здесь с грёбанным Франкенштейном, трахнутым Джонни Уилкинсом, когда я наслаждался тихой компанией моих друзей. И потому, что ты упаковала мои вещи и перевезла без моего разрешения.

Алистер даёт Роберту пять за комментарий о «Франкенштейне, трахнутым Джонни Уилкинсом». Гари двигает желваками и сжимает руки в кулаки. Ой-ёй-ёй.

Кара усмехается как кошка, и кладёт руку на бицепс Гари, как бы успокаивая. Я стою рядом с Сашей, которая поворачивается ко мне и хитро подмигивает. Мы обе понимаем, что это лучшее, чем мыльные оперы по телику. Саша всегда рассказывала мне истории о драмах Кары и Роберта, но это первый раз, когда я стала их реальным свидетелем.

— Ты ведёшь себя так, потому что ревнуешь? Они тоже мои друзья и я бы хотела остаться, и выпить с ними пару бокалов, — говорит Кара, надувая губки.

— Тебе здесь не рады, — жалит Роберт, скрестив руки на груди.

Кара скользит своими миндалевыми глазами по Саше, прежде чем спрашивает её:

— Ты не возражаешь, если я останусь здесь, Саш?

— Будь моим гостем, — радостно отвечает Саша, поворачиваясь к своему брату, и широко улыбаясь. Очевидно, это и есть месть за то, что он вёл себя как придурок на ужине.

— Что за чёрт, Саша? — шипит Роберт. — Не веди себя как сука.

— Что? — спрашивает Саша невинно. — Кара — наш друг. Я не собираюсь её выгонять из дома, только потому, что ты не можешь справиться с тем фактом, что она переехала.

Роберт смотрит на сестру, прежде чем говорит:

— Кстати говоря, — он смотрит на Кару, а затем на Гари. — Ты быстро нашла мне замену. Едва прошёл день.

Кара выпускает громкий смешок.

— Ты серьёзно собираешься играть жертву здесь? Но судя по счёту, я думаю, мы оба знаем, кто больше шлюха в наших отношениях, и это не я.

Несколько тихих «охов» разносятся по комнате. Я потягиваю вино, одновременно наслаждаясь тем, как Роберт обжигается, но также боюсь за него. Экс-девушка, появившаяся в доме твоей сестры с блондинистым качком после вашего разрыва — точно не будет приятным опытом.

— Разве не в этом суть отношений: быть шлюхой по отношению друг к другу? — шепчу я Саше, которая хихикает и толкает меня локтем.

Роберт смеётся без особого веселья и потирает ладонью челюсть.

— Тебе что заняться нечем, что ты притащила его сюда? Знаешь, что я скажу, почему бы тебе и Гари не пойти на заднее кресло машины и не познакомиться поближе? Тебе всегда нравилось трахаться в общественных местах.

Я съёживаюсь от его грубых слов, но Кара просто продолжает упрямо улыбаться, словно ей нравиться, когда её унижают или она считает его грубость признаком того, что успешно докапывается до него.

Роберт смотрит на Гари.

— Повеселись с этими фальшивыми сиськами. Кстати, я был тем, кто за них заплатил. Она бы так и осталась плоской как десятилетний мальчик, если бы не я.

Наконец, Кара разозлилась, и суровая линия появляется вокруг её рта. Она не возражала, что Роберт рассказывал всем, как ей нравилось заниматься сексом в общественных местах, но открыть секрет её сисек — и девушка сразу же выпустила когти.

Она хватает бокал вина из рук Сандры и кидает его в Роберта. Тот отступает в сторону, но некоторая часть жидкости попадает на него, прежде чем бокал разбивается об пол. Он ядовито смотрит на Кару.

Саша кладёт мне руку на плечо.

— Думаю, настало время для моей реплики, — говорит она, прежде чем встаёт между Карой и своим братом.

— Ладненько, вам двоим нужно сейчас же остановиться. Господи, драки уже устарели как шесть месяцев назад. Вы не работаете вместе, так что сократите свои потери и двигайтесь дальше. Чёрт побери, это ведь субботний вечер и мы все пытаемся расслабиться. Кара, ты можешь здесь остаться так долго, насколько будешь вежливой. И Роб, если ты хочешь сказать что-то Каре, то попридержи язык за зубами, потому что начнётся новый спор.

Кара неохотно кивает ей, а Роберт раздражённо качает головой.

— Это всё херня, — говорит он, прежде чем наклоняется и начинает собирать осколки разбитого бокала с пола. Закончив, мужчина уходит из комнаты, покинув всех, кажется, немного в неловком состоянии.

— Скажем, может нам открыть ещё одну бутылку вина, а, Саш? — предлагает весело Алистер и хватает бутылку. Когда он возвращается, все разговоры снова возобновляются, а предыдущий инцидент забыт — почти.

Саша и я сидим на диване, пока я медленно работаю над одним стаканом алкоголя, который позволяю себе сегодня вечером, когда к нам присоединяется Кара. Она присаживается рядом с Сашей, приглаживая короткое чёрное платье по стройным бёдрам.

— Я сожалею о том, что произошло, — говорит Кара, положив руку на плечо Саши. — Надеюсь, что ты и я сможем остаться друзьями, несмотря на то, что мы с Робом расстались.

Саша неопределённо смотрит на неё. Из того, что я поняла, эти двое никогда по-настоящему не были тем, кого называют «друзьями». Они просто терпят друг друга ради всех остальных.

— Конечно, — отвечает Саша, глядя на меня «Что за чёрт?» взглядом. Я приглушаю свой смех глотком вина.

Кара облегчённо вздыхает и слегка приобнимает Сашу.

— Спасибо. Это много значит для меня, — говорит она искренне своим аристократическим английским акцентом.

Затем неожиданно девушка поворачивается ко мне. Она изучает меня секунду, как будто впитывая. Не смогу сказать, одобрила ли она увиденное или нет, но кажется, вы никогда не сможете угадать с такими женщинами. Они слишком хорошо обучены проявлению вежливости и изысканности манер. Хотя, она не была особо изыскана в метании бокала в голову Роберта.

— Значит, ты — Лана, — говорит девушка, расчётливо улыбаясь. — Роб много о тебе рассказывал.

Я насильно выпускаю смешок.

— Ну, не верь всему, что он говорит.

Она хмурится и пристально смотрит на меня.

— Почему нет?

Я чувствую себя неудобно под её пристальным взглядом.

— Просто он не самый мой большой фан, вот и всё, — бормочу я.

Она ухмыляется.

— У меня сложилось не такое впечатление. У Роба всегда была слабость к слабым миленьким девушкам. Почему же ты исключение?

Несмотря на комплимент, её слова похожи на остриё ножа.

— Последний раз, когда мы виделись, мне было шестнадцать, и я выглядела совсем по-другому.

— Ох, да ерунда это, — упрекает меня Саша.

Я смеюсь.

— Ты обязана была сказать это. Ты же моя лучшая подруга.

— Да, да, сама скромность. Ты же знаешь, что ты изумительна, — говорит она.

Кара пьёт свой напиток, скрещивая свои загорелые ноги.

Нас прерывает подошедший Гари.

— Детка, у тебя ключ от машины? Я просто хочу захватить шесть упаковок пива из багажника.

Кара встаёт, улыбаясь ему.

— Конечно, милый. Держи. — Она роется в сумочке и протягивает ему ключи.

Я делаю передышку, чтобы подняться в туалет наверх. Я едва выпила пол бокала, но уже чувствую себя немного пьяной.

Когда я пихаю дверь в ванную, то сразу же отступаю, потому что перед зеркалом стоит Роберт топлес и пытается схватить упаковку бинта.

— Ох, дерьмо, прости. Я не знала, что ты здесь, — извиняюсь я и поворачиваюсь, чтобы уйти, стараясь не смотреть на его загорелые мышцы.

Ему, кажется, совсем не стыдно, потому что он просто смотрит на меня, спрашивая:

— Не могла бы ты открыть эту упаковку? Я не могу... — замолкает он, указывая в отчаянье на кровь в раковине.

Тогда я замечаю порез на руке от разбитого в гостиной стекла.

— Ауч, — выдыхаю я, проходя внутрь и закрывая дверь за собой.

Я беру упаковку и открываю её.

— Вот, садись на край ванны, а я завяжу. У тебя сильно кровоточит.

Вид крови не пугает меня. Я вижу её каждый день, когда проверяю уровень сахара. Я смачиваю вату, чтобы промыть порез, а затем сажусь рядом с ним. Так странно чувствовать руку Роберта в своей, чувствовать его кожу, и заботиться о нём. Между нами обычно никогда не было особой теплоты. Мужчина всасывает воздух, когда я прикладываю вату к порезу. Он длинный, но не глубокий, так что нет необходимости ехать в больницу.

— Я немного поговорила с Карой внизу, — говорю я, пока прочищаю его руку, опуская ватку в антисептик.

— Ах да, и что же она сказала? — спрашивает он, глядя на меня сверху вниз.

Мы так близко друг к другу, что вряд ли в помещении остаётся воздух.

Я отвожу от него глаза и отвечаю:

— Она сказала, что ты много рассказывал ей обо мне.

Рот Роба дёргается от веселья, а веки опускаются. Когда он выдыхает, я чувствую, как его воздух ударяется о мою щёку.

— Продолжай.

— У неё не было шанса объясниться, — отвечаю я. — Нас прервал Гари.

Он перемещает взгляд к потолку огромной ванной, а головой прислоняется к стене позади себя.

— Ах, спасённый регбистом, — размышляет он.

Я стараюсь не зацикливаться на части «спасённый» в его предложении. Что именно он говорил обо мне?

Я усмехаюсь.

— Не думаю, что он играет в регби. Я слышала, парень рассказывал Алистеру, что он — брокер.

— Ну, тогда, он, должно быть, играет по выходным. Это или бокс, не важно, нет другого варианта, как у него вышло такое избитое лицо.

— Или невероятно горячее тело, — добавляю я, дабы досадить ему.

— Ты считаешь, что он горяч? Давай же, Лана, признай, мы оба знаем, что я выгляжу лучше.

Ха! В жизни этого не признаю (даже, если это и правда). Роберт и Саша обладают «ничего себе» чертами, помните?

— Ах, самолюбие! Внешность не всегда играет главную роль. Может, Каре понравился Гари из-за его личности, — предполагаю я.

— Внешность всегда играет главную роль для Кары. Эта женщина едва ли позволит себе дружить с уродом. Если думаешь, что я несу брехню, то подожди, пока узнаешь её получше.

— Ну, она очень красивая, — признаю я. — Может быть, поэтому у неё такие высокие стандарты на тех, кто её окружает.

Роберт смотрит на меня в упор.

— Тебе кто-нибудь говорил, что твоя наивность освежает? Хотя, ты ошибаешься на счёт Кары. Она не красивая. Это всё краска и освещение. Хотя, с другой стороны с тобой... — говорит он, а затем останавливается, бродя взглядом по моему лицу.

— Что со мной? — спрашиваю я, зная, что Роб собирается сказать.

Мужчина протягивает не порезанную руку и проводит кончиком пальцев по моей щеке.

— Ты всегда была особенной, но сейчас ты и в правду превратилась в лебедя, не так ли, Лана? — шепчет он.

Его слова оставляют меня бездыханной, словно я в ловушке пузыря, наполненного эмоциями, которые мне не понятны. Этот момент затягивается до боли, и, Господи, мне действительно нужно изменить тему разговора.

— Она напоминает мне об Афродите, — выпаливаю я.

Всякий раз, когда я нервничаю, то начинаю болтать о греческой мифологии. Вероятно, потому, что это я знаю лучше всего.

Роберт роняет свою руку и слегка ухмыляется.

— Афродита? — спрашивает он.

— Да, она — греческая богиня страсти. Одна из самых красивых богинь. Кара мне напоминает её. Красота женщины означает, что мужчины всегда должны бороться за неё. Вот почему отец — Зевс, выдал Афродиту замуж за Гефеста, чтобы уменьшить конкуренцию среди богов. Хотя у неё были любовники: Арес — бог войны и Адонис — бог красоты.

Роберт улыбается.

— Значит, Гари и я — это Арес и Адонис, так? — он делает паузу. — Из нас двоих я, несомненно, Адонис.

Я игриво качаю головой, не соглашаясь.

— Нет, ты больше похож на Нарцисса.

— Хм, думаю, где-то здесь есть оскорбление. Он был богом чего?

— Он не был богом. А был героем одного мифа. Рождённый сыном бога и нимфой, он был очень красивым молодым человеком и привлекал внимание многих дам. Тем не менее, мужчина никогда не отвечал взаимностью ни на одну привязанность. К несчастью для него, Немезида — богиня возмездия, взяла это на заметку. Она решила проклясть Нарцисса, заманив его в пруд с водой, где он наткнулся на собственное отражение и в итоге влюбился в него. Так он и провёл остаток своих дней, любуясь собой.

Я заканчиваю историю лёгким взмахом руки.

Роберт начинает хихикать.

— Ты обосрала меня?

Я пожимаю плечами.

— Ты всегда любил себя больше, чем остальных.

— Что ж, это, безусловно, было оскорбление, хотя я согласен с частью о красивом молодом человеке, — коварно улыбается он мне.

— Я просто базируюсь на том, что знаю о тебе, — смущённо добавляю я.

Резко Роб становится серьёзным.

— Ты не знала меня целых шесть лет, Лана. Я больше не тот упрямый подросток.

Я тяжело дышу.

— Хорошо, признаю, ты не такой плохой, каким был раньше. Из того, что я могу сказать — ты повзрослел.

Роб игнорирует меня и спрашивает:

— Как ты узнала обо всех этих вещах: богах и богинях?

Я вытираю его руку.

— Это то, что я изучаю в докторантуре: древнегреческую мифологию.

Это, кажется, его забавляет.

— И чем же занимается человек с такой квалификацией?

— Много всего. Я хочу читать лекции и писать книги на эту тему. Хотя это и займёт кучу времени, в конечном итоге я этого добьюсь.

Роберт корчит рожицу.

— Я никогда не был фанатом учёных. Предпочитаю выделиться в мире и сделать что-то над собой.

Медленно я начинаю завязывать его руку.

— Ну, думаю, мы все хотим разных вещей от жизни.

— Так, о чём будет твоя диссертация? Пожалуйста, скажи, что о сексе между богами. Мне бы хотелось увидеть, как ты это будешь представлять.

Я поднимаю брови.

— Хм... почему?

— О, ну же, это было бы весело. Кто-то застенчивый как ты, говорит о похотливых богах и о том, как они любили забавляться. Я помню, как видел фреску в Британском музее спортсмена с огромной эрекцией. Да, там половина вещей были абсолютной порнографией. — Он надувает губы, словно обижается, но я слишком хорошо знаю Роберта, и вряд ли его ранят несколько неприличных фресок.

Я хохочу. Наконец, успокоившись, я говорю:

— Это, вероятно, был Приап — бог плодородия. Отсюда пошло слово «приапизм». Ну, когда мужская... эм... штука... не хочет опускаться.

Тут Роберт выпускает восхищённый смешок.

— Его штука? Ты когда-нибудь видела мужскую штуку во плоти, Лана?

Я смотрю на него предупреждающим взглядом, и он останавливается.

— Признаю, секс занимает большую часть мифов, — продолжаю я. — У этих греков действительно были очень грязные мыслишки. Но, нет,

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒