РУССКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ 8 страница

По логике вещей тетя должна была оставить квартиру своему племяннику Жорику, выросшему на ее глазах, единственному человеку, которого она любила и принимала. Тетя Варя – человек недоверчивый, закрытый, у нее никогда не бывало гостей. О тетином расположении к Жорику свидетельствовала покупка для него тапочек.

Когда я вышла из переговорного пункта в Пицунде, то вспомнила, как не один раз подкалывала Вову: «Где же твоя квартира? А где дача в Малаховке? Денег больше не стало, откуда взяться квартире и даче?»

Вова невозмутимо отвечал:

– Обязательно будет, когда-нибудь, через 27, ты работай.

Я думала, что 27 неизвестно чего – это Вовины шуточки. И вдруг принципиальная тетя, человек жесткого характера, принимает парадоксальное, неожиданное для всей родни решение. Надо знать мою тетю Варю, она не выбросит и пустой коробочки из-под спичек – это Плюшкин в кубе. Я решила не забивать себе голову этой ерундой – вернусь в Москву, разберусь.

В день моего прибытия с восьми утра в нашей квартире разместилась тетя Варя. И когда я в три часа дня вошла в дом, она чуть не плакала. Прямо с порога она выпалила:

– Ты думаешь квартиру-то брать? Или так и будешь дурака валять и меня за нос водить?

На что я выдала тираду:

– Здравствуй, тетя! Рада тебя видеть! Я хочу понять, чего тебе надо, ведь я тебя ни о чем не просила. Дай мне время подумать.

Я всячески оттягивала принятие решения, ибо не могла поверить в серьезность тетушкиного намерения. Спустя полтора месяца тетя Варя стала плакать, называть меня нехорошими словами и упрекать в том, что я никак не хочу помочь ей в жизни. Наконец я сдалась и стала оформлять документы на квартиру. В это время тетя упала и сильно расшиблась. Было предположение, что она могла сломать шейку бедра, а для пожилого человека это часто сопровождается тяжелыми осложнениями. Нужно было срочно переоформить квартиру. И я опять обратилась к Вове – пусть доводит дело до конца, пусть поможет мне быстро оформить документы.

На этот раз Вова выдал мне картинку: через поле спелой ржи проложена красная ковровая дорожка с зелеными полосками по бокам. В конце дорожки стоит огромный дубовый стол. На зеленом сукне стола – изящная бронзовая чернильница, промокашка, подставка под ручки и полукомпас-получасы.

Вооруженная этой картинкой, я отправилась в Бюро технической инвентаризации за справкой. Там я с ужасом поняла, что попала в неприемный день. Унылый внутренний голос загнусил: «От этих канцелярских крыс и в обычный день ничего не добьешься. Справка делается не меньше месяца. Со мной никто и разговаривать не будет».

Из двери в дверь сновали какие-то женщины с кипами документов. Окошки, к которым обыкновенно стоит очередь, были наглухо закрыты. Навалилось ощущение безнадежности.

Внезапно из-за двери с табличкой “Заместитель начальника БТИ Людмила Васильевна Грозная” донеслись громкие вопли. Затем дверь распахнулась, с глухим стуком ударившись о стену, и из кабинета вылетел потный, красный мужчина. Одной рукой он прижимал к груди стопку растрепанных документов, а другой придерживал открытый дипломат. Вслед ему неслось:

– Больше никогда не приносите мне документы в таком виде! Я и в лучшем-то виде документы не подписываю. И когда вы ко мне едете, то должны соображать, что вы везете и что вы хотите. И учтите, что не все ваши желания выполняются. Здесь сидят серьезные люди, которые отвечают за серьезные вещи.

Перепуганный мужчина поспешно поскакал по коридору, а я оказалась лицом к лицу с миловидной женщиной средних лет, возникшей в дверном проеме. Крашеные белые волосы собраны в высокую прическу, брови нахмурены, над глазами сочные голубые тени, а губы накрашены ярко-красной помадой. На ней был хороший серый костюм. Глаза излучали административное рвение.

Я мгновенно увидела перед собой дорожку красного цвета с зелеными полосочками, а за циклопическим дубовым столом восседала сама Людмила Васильевна. Я перевела взгляд на реальную начальницу. Ее лицо стало спокойным, приветливым, и она ровным грудным голосом спросила:

– Вам чего?

Я оторопела, не зная, что сказать. Людмила Васильевна повторила вопрос. Почесав нос, я собралась с мыслями и ответила:

– Я пришла к вам за невозможным.

– Проходите, – предложила она с заинтересованным видом.

Людмила Васильевна предложила мне стул напротив роскошного стола, очень похожего на стоявший посреди ржаного поля. Многие предметы с воображаемого стола перекочевали на реальный, слегка изменив свой вид. Самое интересное, что на подставке стояли круглые часы, которые с другой стороны были барометром. Громадный подоконник, какие бывают в старых домах, был весь заставлен ухоженными цветами. В уголочке теснились трехпрограммный радиоприемник и электрический чайник, а на батарее сушились пучки трав.

– Что у вас? – спросила Грозная.

– Я вам сказала, что пришла за невозможным. Документ, который я хотела бы получить сейчас, вы готовите в срочном порядке две недели, – ответила я, доставая папку с документами.

Она внимательно посмотрела мои документы и сказала:

– Чаю хотите?

Я в замешательстве отказалась.

– Тогда я вам музыку включу.

Оказалось, что с двух до трех на радио перерыв, видимо, дикторы обедают.

– К сожалению, музыки нет. Подождите, – сказала Людмила Васильевна и вышла из комнаты.

Я огляделась и заметила в углу две удочки. Пока я размышляла, для кого они предназначены, Людмила Васильевна вернулась с моими документами, открыла стол, достала печать. В двух местах шлепнула ею, поставила подпись, достала толстую амбарную книгу, что-то туда вписала и, показав мне пальцем на галочку в одной из граф, любезно предложила: “Вот здесь распишитесь, пожалуйста”. Я машинально расписалась. Людмила Васильевна с улыбкой подала мне документы: “Видите, ничего невозможного нет!”

Наступила минута молчания. Я не могла выговорить ни слова – ситуация была совершенно нереальной. Молчание прервала она сама, начав рассказ о цветах на подоконнике. Особенно была горда за редкий цветок, с волосатыми листьями и множеством крошечных белых соцветий. Цветок привезли издалека, и он долго не приживался. Людмила Васильевна рассказала, как она его удобряла, разговаривала с ним и в конце концов выходила.

Наконец я спохватилась и начала ее благодарить.

– Вы себе представить не можете, как вы меня выручили. Вы удивительный человек. Я действительно начинаю верить, что ничего невозможного нет.

Людмила Васильевна сидела и довольно улыбалась, с текстом она была полностью согласна. Я уже направилась к двери и вспомнила:

– А деньги?

Она замахала руками:

– Что вы, что вы! О чем вы говорите!

– Да за справку.

– Ах, – всплеснула она руками, – за справку я действительно с вас не взяла.

Я расплатилась и сама не помню как оказалась на улице.

Моя приятельница Алла не поверила рассказу о Людмиле Грозной. Алла обращалась раньше за справкой в БТИ и стала изобличать меня в том, что я целиком выдумала эту историю. Алла уверяла, что справка выдается только после предъявления оплаченной квитанции, на что я загадочно улыбалась.

В квартирных хлопотах я совсем забыла, что мой заказ состоял из двух частей: квартира и дача. О последней мне напомнил телефонный звонок приятельницы, имевшей дачу в Малаховке:

– Ты знаешь, сегодня мой муж подвозил мужчину, оказавшимся нашим соседом. Этот мужчина является владельцем трети дома и продает ее. Ему срочно нужны деньги, и много он не возьмет. Может быть, ты купишь этот дом?

Я замерла. Не успела опомниться от квартиры, как валится дача. Я договорилась о встрече и спустя день поехала смотреть дом. Это оказался небольшой участок в три с половиной сотки, в ста метрах от станции, рядом с прудом. В доме есть магистральный газ и телефон. Я как раз хотела дом с соседями, чтобы они в мое отсутствие присматривали за моей частью. Я обрадовалась и загрустила одновременно. Хозяин запросил 6000 долларов, хотя сотка в Малаховке стоит 2000. Мы договорились на 4500, а у меня было всего 1500. Я подумала, что если фортуна мне улыбнулась, то и деньги откуда-нибудь возьмутся.

Вечером ко мне приехал приятель, и мы с ним долго обсуждали, как можно обустроить эту дачу. С изумлением он узнал, что, не купив дачу, я уже строю планы, причем у меня и денег нет. В этот момент позвонил Семен – другой мой приятель, с которым мы не виделись около полугода. Он услышал конец моей фразы о том, что у меня нет денег, и спросил, о какой сумме идет речь. Спустя сорок минут Семен приехал ко мне в бархатном костюме, с французским коньяком и сумкой фруктов. Под музыку и при свечах мы стали обмывать будущую покупку дачи. На столе лежали три тысячи долларов, которые Семен дал мне без процентов и на неопределенный срок.

Так я приобрела квартиру и дачу.

НЕМНОГО О ПОЛЬЗЕ БОРЩА

Однажды дама, которая привозила ко мне на массаж шестилетнего сына, приехала в сильно взъерошенном эмоциональном состоянии. Ее звенящий, срывающийся голос и напряженные черты лица выдавали рвущиеся наружу чувства негодования и раздражения. Выяснилось, что эти чувства адресованы молодому парню, который снимал у Наташи (нашей героини) квартиру. Со временем квартира превратилась то ли в проходной двор, то ли в склад – там толклись подозрительные личности, образовались горы коробок и ящиков. Кипа неоплаченных телефонных квитанций за междугородние переговоры стремительно росла. С большим трудом Наташе удалось заставить Юру освободить квартиру. Помимо телефонных счетов, он остался ей должен приличную сумму.

– Нет, каков придурок! Мало того, что не рассчитался за квартиру, еще и наговорил по телефону чуть ли не со всем Советским Союзом! – восклицала Наталья, бурля от “справедливого гнева”.

Я попытался объяснить, что если она будет относиться к Юре как к “придурку”, то на возврат денег вряд ли стоит рассчитывать. Юра появился в ее жизни из-за того, что Наташа проигнорировала все предыдущие сигналы, предупреждавшие, что с ней могут обойтись несправедливо – не выполнить обязательства, воспользоваться доверием. Я предложил отблагодарить возникшее препятствие, от которого уже не отвертеться и которое говорит: “Если ты со мной не разберешься, то все подряд будут садиться тебе на шею, свешивать ножки и болтать ими”. Разгоряченная Наташа возмутилась:

– Чтобы я этого засранца благодарила? Да ни за что! Он у меня все время перед глазами стоит, с оттопыренным мизинчиком, – аристократом прикидывался!

После моего рассказа об успехах симоронцев в работе с препятствиями Наташа утихомирилась и стала спокойно обсуждать сложившуюся ситуацию. Вернувшаяся способность логически мыслить помогла ей понять, что для выхода из тупика необходимо изменить отношение к препятствию. Наташа искренне поблагодарила Юру за то, что он предостерегает ее от более серьезных проблем. Например, от появления в Наташиной жизни людей, которые не только не будут платить по счетам, но и выселят ее из квартиры, и ей придется слоняться по чердакам и подвалам.

Мы имели дело с вихрем – квартирный вопрос тянулся давно. Применив переименование через трэк, Наташа увидела себя и Юру, сидящими рядом за обеденным столом, накрытым красивой скатертью. На столе, распространяя соблазнительный аромат, дымится тарелка с густым наваристым борщом. В бордовом бульоне плавают золотистые лужицы жира, огибая куски мяса, островки картошки, свеклы, капусты и прочих ингредиентов. Юра сидит за столом в белом кружевном нагрудничке, а Наташа большой ложкой зачерпывает очередную порцию борща и ловко отправляет ее Юре в рот. Новое имя Наташи звучало так: “Я та, которая кормит Юру борщом”. Она подтвердила точность найденного имени, признавшись, что в приготовлении борща достигла высочайшего мастерства.

Потом я порекомендовал Наташе повторять новое имя и представлять сцену угощения борщом в те моменты, когда она будет вспоминать о Юре или общаться с ним. Наташа ушла в приподнятом настроении и, что особенно важно, с новым пониманием происходящего. Она осознала, что Юра – не “засранец” и не “придурок”, а экзаменатор, указывающий на ее собственные промахи и предлагающий ей скорректировать свои действия. Наташа была полна решимости сдать этот экзамен, что ей великолепно удалось.

Она появилась примерно через неделю и прямо с порога радостно сообщила, что Юра с ней полностью расплатился (к удивлению родственников и знакомых). Но самое любопытное, что Юра стал названивать Наташе, рассыпать комплименты, мило шутить и забавлять ее и наконец делать недвусмысленные намеки, чего ранее не наблюдалось. Рассказывая об этом, Натали равнодушно пожала плечами, ее лицо приняло пренебрежительное выражение, и она заявила: “Все это меня, конечно, не интересует”. Но на мой взгляд, это была маленькая женская хитрость, и, скорее всего, Наташа с удовольствием выслушивала Юрины “серенады”. Тем более что в следующее мгновение ее лицо озарялось довольной улыбкой и с губ слетало признание: “Похоже, борщом-то я его перекормила…”

ПЕРЕМЕЩЕНИЯ В ПРОСТРАНСТВЕ

Мы с мужем решили снять отдельную квартиру без мебели на длительный срок, чтобы потихоньку обзаводиться собственным хозяйством. Со временем мы планировали приобрести собственную квартиру. У нас уже был печальный опыт неудачной аренды жилья – за прошлый год мы переезжали дважды. Стоило нам с мужем довести до ума чужие хоромы, сделать ремонт, частично оплачиваемый владельцами, как нас просили освободить квартиру. С формальной точки зрения никаких нарушений не было, но хозяева быстро забывали свои обещания о длительности аренды.

Когда хозяин нашей новой квартиры, господин Форточкин, потупив взор, намекнул, что нам, возможно, придется освободить его квартиру, мы прямо-таки оторопели. Мы снова дали себя облапошить – предстоял третий переезд. Самое неприятное было чувствовать себя дурачками, которых ловкие владельцы недвижимости использовали как бесплатную рабочую силу для обустройства своих апартаментов, да еще взимая изрядную плату. Наплакавшись вволю, я решила действовать. Но как?

Форточкин и рад бы пролонгировать договор на несколько лет, как обещал ранее, но его дочь Эльза надумала выйти замуж и поселиться в этой квартире. Нашего хозяина явно настораживал жених дочки, его криминальные замашки, неопределенность занятий, отсутствие жилья. Словом, Макар Кузьмич надеялся, что дочь изменит решение, и умолял нас подождать до окончательного ответа месяц-другой. В любом случае, мы могли прожить в их квартире еще несколько месяцев после окончания нашего годичного договора, пока не подыщем себе новое жилье.

Вдобавок, квартира вдруг стала меня раздражать. Мне было жалко, что все труды по обустройству быта пошли “коту под хвост”. Пугала и финансовая сторона переезда. Теперь стали проявляться минусы нынешнего жилья, на которые я раньше закрывала глаза, и мне захотелось скорее покинуть эту квартиру.

Я не знала, как быть: то ли всеми силами пытаться остаться здесь, то ли попробовать найти жилье, которое нас действительно устроит. И не дожидаясь от Эльзы окончательного решения, я начала поиски квартиры.

В это время я встретила своего знакомого, несколько лет применявшего симоронские техники. Он подробно рассказал мне о системе Симорон. Я искренне поблагодарила Макара Кузьмича за предупреждение, что наши скитания никогда не закончатся и стала анализировать ситуацию.

Однажды, прибыв за квартплатой, он обмолвился, что больше всего на свете любит спокойненько порыбачить. Кузьмич даже приобрел для вылазок на природу старенький “УАЗик”. Покупку жена обозвала “просто бредом” и долго возмущалась: “Зачем купил эту развалюху?” Форточкин добавил, что его дражайшая половина, Евдокия Апполинарьевна, не одобряет его увлечения. Пригладив висячие усы, он сокрушенно изрек: “Доконали меня эти бабы! Хотел 8 марта поехать на рыбалку, отдохнуть по-человечески, а эта стервоза не пустила. Пришлось сидеть дома”.

Я впервые обратила внимание на этого мешковатого, лысенького мужичка с одутловатым лицом. Казалось, что он всеми заброшен: мятые штаны, разлапистые ботинки с комьями грязи, куртка в пятнах машинного масла. Я заметила его суетливость, виноватый вид, вызывающий жалость. Передо мной стоял замученный семьей из трех женщин человек, которого мой муж окрестил подкаблучником. Макару Кузьмичу явно недоставало душевного комфорта и спокойствия. Но когда он рассказывал о зимней рыбалке, его лицо озарялось блаженной улыбкой. Я подумала, что лучшим способом обеспечить ему душевный комфорт будет отдых от семьи и возможность вырваться на природу, прихватив коловорот. Господин Форточкин получил имя: “Я тот, который едет на “козле” с коловоротом”.

После такой нестандартной работы я совершила вполне прозаические действия – оставила с десяток заявок в агентствах по недвижимости. Когда ко мне возвращались сомнения по поводу переезда, я мысленно заводила “козлика” и “отправляла Кузьмича рыбачить”. В итоге я почувствовала себя гораздо спокойнее.

Форточкин, приехавший за квартплатой, посвятил меня в перипетии своих отношений с дочерью и пообещал всячески на нее влиять. На успех он практически не надеялся. Раньше я не знала о его разногласиях с Эльзой, и меня очень удивил рассказ Кузьмича. Истинной драмой Макара был серьезный конфликт с дочерью. Она вела с родителями настоящую войну, вечно огрызалась, запиралась в своей комнате и “отца родного ни в грош не ставила”. Эта информация требовала коррекции в работе. Через трэк было добыто свеженькое имя Форточкина, учитывающее проблемы с Эльзой: “Я тот, который надувает разноцветные наволочки”.

Во всех агентствах мне отвечали: “Найти квартиру по вашей заявке просто нереально. Не мешало бы вам либо снизить требования, либо повысить арендную плату”. Несмотря на это, я методично работала с именем. Еще десяток агентств получили ту же заявку.

Через две недели позвонила агент и предложила посмотреть интересную квартиру, отвечавшую всем моим требованиям, но которая была на 40 процентов дороже нынешней и на одну комнату меньше. Правда, огромная кухня компенсировала второй недостаток, но цена… Было решено ехать на встречу с хозяйкой и попытаться сбить цену. Ни на минуту не забывая про взмывающие в небо наволочки умопомрачительных цветов, мы отправились на просмотр.

Хозяйка, мадам Симбиевич, оказалась поистине грандиозной женщиной: крупный торс, глубокое декольте, зычный голос плюс бьющая через край энергия и напористость маленького танка. Я мысленно попрощалась с надеждой снять расчудесную квартирку, понимая, что нам не уступят ни копейки. Выяснилось, что уступят, и столько, сколько нам нужно, и ремонт оплатят, и договор составят на нужное количество лет.

Я мечтала снять квартиру именно в этих домах: в пятидесяти метрах от роскошного парка с озерами, каменными мостами, скульптурами и памятниками. Вдобавок, кирпичная башня располагалась в пяти минутах ходьбы от метро, поблизости от моих родителей. Квартира была с высокими потолками, огромной лоджией и милейшими соседями. Хозяйка оказалась очень приятной женщиной, с которой мы быстро нашли общий язык.

Когда агент оформляла договор, я вспомнила наши условия проживания у Форточкина, за которые упорно цеплялась: блочный дом с “картонными” стенами; пятиметровую кухоньку; окна, выходящие на крышу библиотеки, то есть помойку, по которой ходят подростки и стучат в окна; соседей, преимущественно хронических алкоголиков; вечные ссоры с ними, иногда заканчивающиеся вызовом милиции. Грустную картину дополняли котлованы вокруг дома, которые забыли зарыть. Я припомнила героические вылазки с ребенком в коляске, когда мы рисковали свалиться в какой-нибудь окоп.

После подписания договора мы с мужем с энтузиазмом принялись за ремонт и вскоре переехали. Ура!

Спустя месяц после переезда мне позвонила дочь Форточкина, чтобы решить вопрос с телефонными счетами. После официальной части Эльза вдруг задушевно призналась мне, абсолютно незнакомому человеку, что замуж она так и не вышла, ибо жених оказался редкостным проходимцем. Эльза предложила будущему мужу составить брачный договор, в котором владение квартирой остается только за ней. Жених вознегодовал: “Как можно мешать мои светлые чувства с меркантильной дележкой имущества?” И поставил условие: либо он прописывается к Эльзе без всяких брачных договоров, либо свадьбы не будет. Она разумно решила, что и, правда, – лучше свадьбе не бывать. Теперь он временами появляется и угрожает ей. А потом девушка с сожалением добавила: “Как жалко, что вы уехали. Ведь мы собирались продлить договор”.

Все действующие лица оказались в выигрыше. Мы с мужем – в полном восторге от нового жилья. Эльза вовремя раскусила жениха-авантюриста и, по ее словам, избежала глобальных неприятностей, вплоть до потери квартиры и жестокой душевной травмы. Форточкин с женой теперь проводит много времени в квартире у Эльзы, помогает ей обустроиться, вешает книжные полки и морально поддерживает дочь в трудный момент разрыва с “любимым”. По последним сведениям от Макара Кузьмича, в семье воцарились мир и покой.

ЖЕРТВАМ ФИНАНСОВЫХ ПИРАМИД

Повествование относится к 1994 году, когда население страны было охвачено “золотой лихорадкой”. В Москве на каждом углу пестрели объявления, в которых всевозможные коммерческие банки, компании и акционерные общества сулили баснословные проценты. С телеэкранов не сходили суперзвезды рекламы – Рита и Леня Голубковы, зазывая пуститься в погоню за сокровищами. Расчет был прост и строился на древнем человеческом соблазне: на дармовщинку сорвать приличный куш. В таком виде проявилась вера в чудеса, присущая русскому народу.

Повсюду можно было увидеть длиннющие очереди, – это азартные игроки сутками стояли на улице перед манящими и согревающими душу дверями. Там их ожидала сочная, увесистая охапка сена (см. притчу о Насреддине). И они спешили избавиться от жгущих карманы пачек денег, охотно давая оседлать себя очередному погонщику ослов, который и сам был ослом, одержимым бумажками с президентами.

Вирус денежной лихорадки захватил и меня. Тем более что один из моих знакомых, житель Подольска, несколько раз вложив деньги во “Властилину”, смог купить себе автомобиль “Жигули” и однокомнатную квартиру. Оставалось сделать выбор: куда отнести дензнаки? После размышлений я остановился на акционерном обществе “Гермес-Финанс”. Сия фирма являлась детищем концерна “Гермес”, который то и дело мелькал в средствах массовой информации и производил солидное впечатление. По сравнению с другими инвестиционными компаниями, “Гермес-Финанс” обещал меньшие проценты, что вызывало доверие. Кроме того, предлагалось страхование вкладов, впрочем, осуществляемое тем же “Гермесом”. Я отбросил сомнения и решился на эту авантюру.

Стояла середина мая, в безоблачном небе светило солнышко, цвели каштаны, устремив вверх бело-красные пирамидки соцветий.

Накануне я впервые побывал на необычном семинаре Бурлана, посвященном работе с предупреждающими сигналами. Впечатления были свежи, и я внимательно следил за сигналами. Пока все складывалось благоприятно: транспорт подходил вовремя, нигде не видно было очередей, задержек на пути не возникало, перед входом в пункт приема вкладов было свободно. Внутри все выглядело чинно и благообразно: большая светлая комната, икебана на столах. Милые, обходительные дамы в деловых костюмах любезно знакомили с необходимой информацией и оформляли вклады. Ничто не предвещало осложнений. Я положил деньги на минимальный срок – три месяца, рассчитывая получить 50 % прибыли.

Летом тучи в атмосфере народных инвестиций начали сгущаться. Лопнул громадный мыльный пузырь из трех букв – “МММ”, прекратила выплачивать деньги подольская “Властилина”, рухнул банк “Тибет” и так далее. Заветы Терентьевича (Бурлана) к тому времени были подзабыты, и все эти тревожные сигналы остались неотблагодаренными. “Гермес-Финанс” держался на плаву, и в конце августа я поехал получать дивиденды.

В свете последних событий я колебался: снять все деньги или забрать первоначальный вклад, оставив проценты еще на три месяца. Соблазн урвать дополнительный клочок дармового сена был слишком силен, и я решил сыграть повторно: “Кто не рискует, тот не пьет шампанского!” В движениях мадам, переоформляющей вклад, была заметна легкая озабоченность и нервозность. Но и это меня не остановило – рыбка попалась в сети. Вдобавок, исходную сумму я вернул, и на кон были поставлены дармовые денежки.

Осенью произошли небезызвестные события, связанные с резким взлетом курса доллара. Они вошли в историю под названием “черного вторника”. Оставить без внимания такой мощный сигнал я не смог и поблагодарил Ванечку. Однако ситуация уже стала неуправляемой. Пришло “время собирать камни”. В назначенный день я прибыл к знакомому пункту “Гермес-Финанс”. Попал я туда к вечеру – постеснялся сделать ПВБ своему знакомому и был вовлечен в мероприятие, которое могло бы обойтись без моего участия. В итоге я потерял массу времени, ожидая электричку и добираясь из другого города. Сигналы настойчиво бомбардировали меня в тот день, но я не придал им особого значения, и вихрь усилился.

На подступах к бронированной двери гудела возмущенная толпа. Выяснилось, что якобы из-за последствий “черного вторника” выплата вкладов почти прекращена. Деньги выдавали тем, кто должен был получить их на второй или третий день после рокового вторника. Причем выплачивались лишь небольшие суммы. Дверь приоткрылась, и оттуда появился смущенный счастливчик, которому с процентами вернули кровные тугрики. Разъяренные вкладчики бросились на приступ, стремясь прорваться в образовавшуюся щель. В проеме появился одетый в строгий костюм служащий конторы и попытался объяснить ситуацию, призвать граждан к порядку. Но наткнувшись на гнев и негодование осаждающих, быстренько ретировался и захлопнул дверь.

Растрепанный дядька с покрасневшим лицом объяснил мне, что если я еще надеюсь получить деньги, нужно проникнуть внутрь и поставить штамп в договор. Когда дверь приоткрылась, мне удалось протиснуться в нее. Раздраженная секретарша шлепнула смехотворный штампик на бумажку с договором. “Денег сейчас нет, и выплаты идут очень медленно. Звоните, узнавайте”, – сделала она своеобразное ПВБ. На память пришла сказка Пушкина “О рыбаке и рыбке” с поучительным финалом.

Оказавшись на улице и вдохнув свежий морозный воздух, я перевел дух. Было темно, на землю падал мягкий снежок. Город жил собственной жизнью, и по Садовому кольцу нескончаемым потоком неслись автомашины. Легкий морозец отрезвил меня, и я возблагодарил Ванечку. Происшедшее предупреждало, что я могу попасть в более неприятную авантюру, потерять все средства к существованию и, в итоге, оказаться в долговой яме. Ваня срочно нуждался в спокойствии и эмоциональном комфорте.

Я расфокусировал взгляд, и огни вечерней Москвы были превращены воображением в разноцветные фейерверки, елочные гирлянды и блестящую мишуру. Густую, высокую ель цвета морской волны украшали тропические фрукты и цветы. Елку венчал эмалированный детский горшок, на котором восседал Дед Мороз в белой накидке бедуина. Вокруг елки, взявшись за лапы, двигались в хороводе экзотические зверушки.

Вместо того чтобы сожалеть об утраченном барыше, я вызывал образ елки с хороводом. Время шло, а звонки в “Гермес-Финанс” не приносили утешительных вестей. Вклады не выдавались, а в телефонной трубке раздавались длинные гудки. Вспомнив, что симоронист не проявляет излишней прыти, я перестал ломиться в запертую дверь. Но периодически меня посещали сомнения: откуда возьмутся потерянные деньги? И я продолжал водить хоровод вокруг нарядной елки.

Иногда мне хотелось изменить образ подарка – что-то стереть, дорисовать детали, ввести новые действующие лица. Например, из-за елки могла выйти старуха Шапокляк в костюме Снегурочки, залезть на табуретку и голосом оперной певицы запеть: “Мы волшебную косим трын-траву”.

Как часто случается у симоронских волшебников, итог превзошел все ожидания. После Нового года жена несколько раз получила различные суммы денег, что было для нее полной неожиданностью. Общий размер этого “вознаграждения” превышал сумму, исчезнувшую под обломками финансовой пирамиды.

Эту историю я рассказываю заказчикам, которые испытывают денежные затруднения в результате нечестных действий со стороны партнеров. И заказчики, применив симоронские техники, находят невидимый доселе выход из тупика.

ВЕЛОСИПЕД ДЛЯ ФЕДОРА, ИЛИ ДЕЛО О НЕУПЛАТЕ АЛИМЕНТОВ

С проблемой, о которой пойдет речь, обратилась моя знакомая по имени Таня. Ее бывший муж Альберт долгое время не платил алименты на сына Федора. От всяческих контактов отец Федора уклонялся – не появлялся и не звонил. А все Танины звонки к нему на работу заканчивались одинаково – ей отвечали, что Альберт в командировке. Работал он в милиции и имел высокую должность, посему “качать права” Тане было бессмысленно. Отношения они сохранили хорошие, и обиды на бывшего мужа Таня не держала. Беспокойство было вызвано исключительно денежными трудностями.

Таня выразила неплательщику алиментов благодарность за предупреждение о том, что ее беспокойство может перерасти в неуправляемую панику. Деньги иссякнут, даже если продать все имущество. И в результате Таня может закончить свои дни в сумасшедшем доме, а Федя – в колонии для малолетних преступников.

Таня сообщила, что раньше Альберт часто проявлял материальную заботу о сыне. Это – симоронский след. Чтобы его расширить, я попросил Таню вспомнить, в каких поступках отца проявилась эта забота: может быть, купил какую-то нужную вещь, или подарил мальчику игрушку, или смастерил что-нибудь? Самым значительным событием оказалась покупка велосипеда, о котором давно просил мальчишка.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒