Размышления о Страстях Иисуса и Марии

613. Размышления о Страстях Иисуса и Марии

и о Соучастии Иоанна

20 февраля 1944.

1. Сейчас, когда уже ночь, Иисус говорит:

«Ты увидела, чего стоит быть Спасителями. Видела это по Мне и по Марии. Ты познакомилась со всеми Нашими мучениями и увидела, с каким великодушием, с какой доблестью, с каким терпением, с какой кротостью, с какой стойкостью и силой Мы вынесли их – из милосердного стремления спасти вас.

Все те, кто хочет, кто просит у Господа Бога сделать их „спасителями“, должны хорошо уяснить, что Я и Мария – это образец для подражания, и чтобы спасать, им придется разделить подобные же мучения. Не будет креста, шипов, гвоздей, бичеваний – физических мук. Будут иные, другие по форме и по природе. Но такие же горестные и такие же губительные. И лишь принесение себя в жертву в этих скорбях способно сделать кого-то спасителем. Это суровое призвание. Самое суровое из всех. Такое, по сравнению с которым жизнь монаха или монахини по самому строгому уставу кажется цветком на фоне груды колючек. Потому что здесь устав не человеческого Ордена. Но Устав божественного священства и монашества, которого Я Основатель. Именно Я посвящаю и принимаю в Свой Монастырь, в Свой Орден тех, кто к этому избран, и одеваю их в Мое облачение: всецелое Страдание, вплоть до самопожертвования.

2. Ты видела Мои страдания. Они были направлены на искупление ваших грехов. Ничто в Моем Теле не обошли они стороной, поскольку в человеке нет ничего, не затронутого грехом, и все части вашего физического и духовного я – того я, которое дал вам Бог в совершенстве божественного творения, и которое вы унизили первородным грехом, своими устремлениями ко злу и своей испорченной волей – служат вам орудиями для совершения греха.

Но Я пришел, чтобы Своей Кровью и Своим страданием уничтожить последствия греха, отмыв от него каждую из ваших физических и духовных сторон по отдельности, с тем чтобы очистить их и укрепить против греховных наклонностей.

3. Мои Руки, после того, как они утомились от несения Креста, были изранены и обездвижены ради исправления всех злодеяний, содеянных руками человека. Ничем иным, как этими руками держат оружие и применяют его против брата, превращаясь в Каинов; с их же помощью обворовывают, пишут доносы, совершают поступки против достоинства собственной и чужой плоти, а также предаются праздности и лени, которая служит благоприятной почвой для ваших пороков. Из-за преступной распущенности ваших рук Я растерзал Свои, пригвоздив их к дереву и лишив их всяких движений, кроме законных и необходимых.

Ноги вашего Спасителя, после перенапряжения и ушибов о камни, когда Он шел путем Страданий, были пробиты, скованны ради исцеления от всего того зла, что вы совершали с помощью ног, делая из них средство, доставляющее вас на преступления, кражи, прелюбодеяния. Я оставил Свои следы на улицах, на площадях, в домах, на ступенях Иерусалима для того, чтобы очистить улицы, площади, лестницы и земные жилища от всего зла, родившегося внутри и снаружи, посеянного в прошедшие столетия, равно как и в грядущие, вашей дурной волей, послушной внушениям Сатаны.

4. Мое Тело испачкано, избито, разодрано – чтобы во Мне покарать то чрезмерное поклонение, идолослужение, которое вы оказывали своей плоти и плоти тех, кого любили: по прихоти чувств или по привязанности, что сама по себе не предосудительна, однако вы сделали ее таковой, возлюбив родителей, супругов, детей, братьев более, чем любили Бога.

Нет. Выше всякой любви, всяких уз на земле есть, должна быть, любовь к Господу Богу вашему. Никакая, никакая другая привязанность не должна превосходить эту. Любите ваших близких в Боге, но не превыше Бога. Любите Бога всем своим существом. Это не поглотит вашу любовь до такой степени, чтобы сделать ее равнодушной к родственникам, но наоборот, наполнит вашу к ним любовь совершенством, почерпнутым у Бога, поскольку кто любит Бога, тот имеет Его в себе, а имея Бога – обладает и Совершенством.

Я превратил Свое Тело в сплошную рану, чтобы освободить ваши тела от яда чувственности, нецеломудрия, бесстыдства, тщеславия и восхищения той плотью, что обратится в прах. Красота достигается вовсе не поклонением плоти. Именно отрешение от нее позволяет даровать ей вечную Красоту Божьего Неба.

5. Моя Голова подверглась множеству мучений: ударам, солнцу, крикам, шипам – чтобы исцелить грехи вашего разума. Высокомерие, несдержанность, недовольство, нетерпимость толпами кишат в вашем мозгу. Я сделал из него предмет страданий, заключенный в шкатулке, декорированной кровью, чтобы исцелить все то, что проистекает из вашего мышления.

Единственный венец, которого Я желал, это тот, который ты видела. Этот венец способен носить только сумасшедший или приговоренный к смерти. Никто, находясь в здравом уме (рассуждая по-человечески) и свободно располагая собой, не наденет его на себя. Меня же считали безумным, и Я был им, сверхъестественно и божественно безумным, пожелав умереть за вас, не любивших Меня, или любивших так мало, пожелав умереть, чтобы одолеть в вас Зло, зная, что вы любите его больше Бога, и подчинился произволу человека, став его заключенным и его осужденным. Я, Бог, осужден человеком.

Сколько нетерпения вы проявляете по пустякам, сколько недовольства по мелочам, сколько несдержанности из-за рядовых неудобств! Но взгляните на вашего Спасителя. Поразмышляйте, как это должно было раздражать, когда безостановочно колет и колет в разных местах, когда шипы запутываются в волосах, когда они постоянно сдвигаются, но нет возможности повернуть голову или прислонить ее к чему-нибудь, чтобы не сделать ей еще больнее! Подумайте, каково было для Моей измученной, больной, раскалывающейся Головы переносить вопли толпы, удары и палящее солнце! Рассудите, какую боль должен был Я испытывать в Моем несчастном мозгу, чувствовавшем себя в агонии Пятницы уже совершенно исстрадавшимся из-за напряжения, перенесенного им в Четверг вечером, в Моем несчастном мозгу, которого достиг жар всего терзаемого Тела и жар от интоксикации, вызванной истязаниями!

6. И в Голове по-своему мучились глаза, по-своему – рот, нос и язык. Чтобы исцелить ваши взоры, так охотно видящие злое и пренебрегающие поисками Бога; чтобы очистить потоки и потоки лживых, скверных и похотливых слов, которые вы произносите вместо того, чтобы использовать уста для молитвы, поучения и утешения. Свое страдание было у носа и у языка, чтобы исцелить ваше чревоугодие и возбудимость вашего обоняния, к которым вы приплетаете ненасытность, становящуюся почвой для более серьезных проступков. Исцелить ваше стремление к излишествам в еде, без сострадания к тем, кто голодает, излишествам, которые вы нередко можете себе позволить лишь посредством незаконной прибыли.

Мои органы не были освобождены от страданий. Ни один из них. Удушье и кашель – для легких, контуженных варварским бичеванием и доведенных до отека положением на кресте. Одышка и боли в сердце, смещенном и ослабленном в результате этого жестокого избиения и в результате предшествовавшей ему духовной скорби, а также утомительного подъема под весомой тяжестью креста и анемии, последовавшей за потерей такого количества крови. Застой крови в печени, в селезенке, отбитые и переполненные кровью почки.

7. Ты видела свинцовые круги, образовавшиеся вокруг Моих почек. Ваши ученые, чтобы как-то поколебать ваше недоверие в отношении того подтверждения Моих страданий, каким является Плащаница, объясняют, каким образом кровь, трупная испарина и мочевина из перетружденного тела могли, смешиваясь с бальзамами, произвести это реалистичное изображение Моего умершего и истерзанного Тела.

Лучше было бы верить, не имея нужды в столь многих доказательствах для своей веры. Лучше было бы сказать: „Это дело Бога“, и поблагодарить Всевышнего за то, что Он представил вам неоспоримое доказательство Моего Распятия и предшествующих ему страданий!

Но раз уж вы больше не способны верить с детской простотой, и вам нужны научные доказательства – бедная ваша вера, что не способна стоять прямо без подпорок науки и ходить без ее понуканий, – знайте, что жестокие ушибы Моих почек стали самыми мощными химическими агентами в явлении Плащаницы. Мои почки, почти раздробленные плетками, больше не могли работать. Как у тех, кого сжег огонь, они стали не способны фильтровать, и мочевина накопилась и стала выделяться в Мою кровь, в Мою плоть, вызывая уремическую интоксикацию и образуя вещество, которое, просочившись сквозь умершее Тело, закрепило отпечаток на холсте. Но если кто-то из вас врач, или кто-то болеет уремией, то он может понять, какие страдания должны были приносить эти токсины, настолько избыточные, что сумели произвести этот неизгладимый отпечаток.

8. Жажда. Какая мучительная жажда! И ты ее видела. В тот час не нашлось никого, кто смог бы дать Мне хоть каплю воды. Начиная с самой Вечери, Я больше не имел этого утешения. Лихорадка, солнце, зной, пыль, обескровленность – вызвали у вашего Спасителя сильнейшую жажду.

Ты видела, что Я отказался от вина с миррой. Не хотел послаблений в Своем страдании. Когда предлагаешь себя в жертву, нужно быть жертвой, без смягчающих сделок, без компромиссов, без послаблений. Нужно пить ту чашу, какая предложена. Вкушать уксус и желчь до самого конца. А не приправленное вино, вызывающее обезболивание.

О! Участь жертвы поистине сурова! Но блаженны те, кто избран для этой участи.

9. Таково страдание твоего Иисуса в Его непорочном Теле. Не говоря уже о муке переживания из-за Своей Матери, из-за Ее боли. Эта боль была необходима. Но для Меня она была самой душераздирающей. Лишь Отец знает, как страдало Его Слово духовно, душевно и физически! Даже само присутствие Матери, хотя оно и было наиболее желанным для Моей души, требовавшей утешения в том бескрайнем одиночестве, что ее окружало, в беспредельном удалении от Бога и от людей, оказалось пыткой.

Она должна была находиться там, Ангел во плоти, чтобы воспрепятствовать отчаянию охватить Меня, так же, как ангел небесный делал это в Гефсимании; должна была находиться там, чтобы соединить Мою боль со Своей ради вашего Спасения; должна была находиться там, чтобы принять миссию Матери рода человеческого. Однако видеть, как Она умирает от каждого Моего содрогания, было для Меня больнее всего. Даже предательство, даже знание того, что Моя Жертва будет бесполезна для многих, две эти скорби, которые совсем недавно казались Мне столь великими, что вызвали у Меня кровавый пот, были несравнимы с последней.

10. Однако ты видела, какой величественной была Мария в тот час. Терзание не помешало Ей оказаться намного сильнее Юдифи. Та совершила убийство. Эта позволила убивать Себя через Свое Дитя. И не проклинала, не испытывала ненависти. Она молилась, любила, повиновалась. Оставаясь Матерью – до такой степени, что среди всех мучений думала о том, что Ее Сыну понадобится Ее девическое покрывало, чтобы прикрыть Свое невинное Тело и сберечь Свою стыдливость. Она сумела одновременно быть Дочерью Небесного Отца и повиноваться Его страшной воле в тот час. Не проклинала и не возмущалась. Ни Богом, ни людьми. Но прощала последним. И отвечала „Да будет так“ Первому.

Уже после ты слышала от Нее: „Отец, Я люблю Тебя, и Ты любил Нас“! Она напоминает и подтверждает, что именно Бог Ее возлюбил, и повторяет Ему Свое исповедание любви. В такую минуту! После того, как Отец пронзил Ее и лишил Ее смысла существования. Она любит Его. Не заявляет: „Больше не люблю Тебя, поскольку Ты нанес Мне удар“. Она любит Его. И горюет не о Своей боли. А о той, которую претерпевает Сын. Кричит не оттого, что разбито Ее сердце, а оттого что пронзили Мое. За это требует Она у Отца ответа, не за Свою боль. Требует у Отца ответа во имя Их Сына.

11. Она настоящая Супруга Бога. Она – Та, которая зачала в браке со Всевышним. Она знает, что родила Свое Дитя не от человека, но от Пламени, сошедшего с Неба, чтобы войти в Ее непорочную утробу и образовать там божественное Семя, Плоть Богочеловека, очеловеченного Бога, Искупителя мира. Она знает это и, как Супруга и Мать, требует у Отца ответа за эту рану (рану в сердце). Другим ранам надлежало быть нанесенными. Но эта, когда уже все было закончено, зачем?

Бедная Мама! Была одна причина Моей раны, которую скорбь не позволила Тебе распознать. Она появилась, чтобы люди увидели Божье Сердце. Ты его тоже увидела, Мария. И никогда теперь не забудешь.

Но, видишь? Мария, несмотря на то, что в тот момент Она не понимает сверхъестественных причин этой раны, тотчас приходит к мысли, что она не причинила Мне боли, и за это благодарит Бога. То, что рана эта приносит такую боль Ей, бедной Маме, это Ее не заботит. Не причинила боли Мне, и этого Ей достаточно, чтобы поблагодарить Бога, принесшего Ее в жертву.

12. Она только просит небольшого утешения, чтобы не умереть. Она необходима рождающейся Церкви, для которой несколькими часами ранее Она стала Матерью. Эта Церковь, как новорожденная, нуждается в материнской заботе и в материнском молоке. Мария даст это Церкви, молясь за нее, поддерживая апостолов, рассказывая им о Спасителе. Но как это смогло бы осуществиться, если бы Она тем вечером испустила дух? Церковь, которой было всего несколько дней, оставшись без своего Главы, оказалась бы целиком осиротевшей, если бы Мария тоже скончалась. А жребий новорожденных сирот всегда ненадежен.

Бог никогда не отвергает праведной молитвы и укрепляет Своих чад, надеющихся на Него. Марии это утешение доставляет Вероника. Бедная Мама, У Нее в глазах запечатлелся облик Моего мертвого Лица. Она не может переносить это зрелище. Однако это уже не тот Иисус, постаревший, с опухшим лицом, с закрывшимися глазами, которые не глядят на Нее, с искривленным ртом, который не говорит и не улыбается Ей. Вот Лик живого Иисуса. Скорбного, раненного, но еще живого. Вот Его взгляд, который обращен на Нее, Его уста, которые, кажется, говорят: „Мама!“. Вот Его улыбка, которая вновь приветствует Ее.

О! Мария! Ищи твоего Иисуса в своей скорби. Он всегда придет и посмотрит на тебя, позовет тебя и улыбнется тебе. Мы разделим скорбь, но сами останемся едины!

13. Апостол Иоанн, о Мой маленький Иоанн (Маленький Иоанн – обращение к Марии Валторте), разделил печаль с Марией и с Иисусом. Будь подобна Иоанну, всегда. Даже в этом. Я уже говорил тебе: „Ты будешь великой не из-за этих видений и наставлений (Видения и наставления (диктовки) – два вида текстов, составляющих Евангелие Марии Валторты ). Они Мои. Но из-за твоей любви. А самая высшая любовь – это разделить скорбь“. Такая любовь наделяет способностью предугадывать малейшие желания Бога и осуществлять их, несмотря ни на какие преграды.

Обрати внимание, с каким живым и деликатным сочувствием ведет себя Иоанн с ночи Четверга до ночи Пятницы, и далее. Понаблюдаем же за ним в эти часы.

Мгновенная растерянность. Временная тяжесть. Однако, преодолев сон благодаря волнениям, связанным с арестом, и это волнения любви, он приходит, увлекая за собой Петра, приходит для того, чтобы Наставник испытал утешение, видя Старшего из апостолов, а также Любимого из них.

Потом он думает о Матери, о том, что кто-нибудь из жестокости мог растрезвонить Ей о случившемся аресте. Приходит к Ней. Он не знает, что Мария уже переживает страдания Сына, и что, пока апостолы спали, Она бодрствовала и молилась, агонизируя вместе с Сыном. Он не знает этого. И приходит к Ней, стараясь приготовить Ее к этой новости.

И потом носится как угорелый между домом Кайафы и Преторией, домом Кайафы и дворцом Ирода, и снова между домом Кайафы и Преторией. А бегать так в то утро, протискиваясь через толпу, опьяненную ненавистью, в одеждах, обличающих галилеянина, было делом небезопасным. Но любовь помогает ему, и он думает не о себе, а о страстях Иисуса и Его Матери. Его могли побить камнями как последователя Назарянина. Не важно. Он ничего не боится. Остальные разбежались, прячутся, ими руководят осторожность и страх. Его же ведет любовь, и он остается и открывает себя. Он чист. Любовь процветает в чистоте.

И если жалость и здравый смысл человека из народа вначале побуждают его держать Марию подальше от толпы и от Претории – он ведь не знает, что Мария разделяет все мучения Сына, претерпевая их духовно, – то решив, что настал момент, когда Иисусу нужна Мать, и когда недопустимо дольше удерживать Ее вдалеке от Сына, он ведет Ее к Нему, поддерживая и защищая.

Что такое эта горстка верных людей: только один мужчина, безоружный, юный, без каких-либо полномочий, во главе нескольких женщин, – против целой озверевшей толпы? Ничто. Кучка листьев, которую может разметать ветер. Маленькая лодка в бурном океане, который готов ее потопить. Не важно. Любовь – ее сила и ее парус. Он идет вооруженный этой любовью, и с ее помощью защищает и Госпожу, и других женщин до самого конца.

Иоанн обладал сострадательной любовью как никто другой на свете, за исключением Моей Матери. Он – Глава всех любящих этой любовью. В ней он и твой наставник. Подражай его примеру, это даст тебе чистоту и милосердие, и будешь великой.

А теперь иди с миром. Благословляю тебя».

[7 апреля 1945]

14. Иисус говорит:

«…И поскольку Я предвижу возражения многочисленных неверующих и книжников нынешнего времени на одну из фраз этого наставления, которая, кажется, игнорирует глоток воды, предложенный Лонгином… – ох! как бы обрадовались отрицатели сверхъестественного, рационалисты от совершенства наоборот, возможности отыскать хоть одну трещину в величественном ансамбле этого произведения божественной доброты и твоей жертвенности, маленький Иоанн, чтобы суметь, поддев эту трещину киркой смертоносного рационализма, обрушить все! – чтобы упредить их, Я расскажу и объясню.

Этот несчастный глоток воды – всего лишь капля для пожара лихорадки и для засухи в опустошенных венах, – принятый Мной ради любви к душе, которой надлежало быть убежденной любовью, и так прийти к Истине, принятый с огромным трудом при сильнейшей одышке, затруднявшей дыхание и препятствовавшей глотанию, до такой степени это дыхание было сбито во время ужасного бичевания, не дал иного утешения, кроме духовного. Для плоти это было ничто, чтобы не сказать мучение… Тогда для утоления Моей жажды понадобились бы реки… И Я был не в силах пить еще и потому, что у Меня перехватывало дыхание из-за боли в области предсердия. И тебе известно, что это за боль… Реки понадобились бы тогда… А у Меня их не было, да Я бы и не смог их выпить из-за всё возрастающего удушья. Но каким облегчением было бы для Моего Сердца, если бы Мне их предложили! Я умирал от любви. От не оказанной любви. Сострадание – это любовь. А в Израиле не было сострадания.

Когда вы, сердечные люди, созерцаете этот „глоток“, или вы, скептики, анализируете его, назовите его по справедливости не питьем, а „состраданием“. Итак, можно выразиться, и не погрешить против истины, что „начиная с самой Вечери, Я не имел этого утешения“. Во всем множестве народа, что Меня окружало, не было ни одного, кто поддержал бы Меня, с учетом того, что дурманящее вино пить Я не хотел. А был уксус и издевательства. Были предательства и побои. Вот что у Меня было. Больше ничего».

⇐ Предыдущая 1 23