Миранда Хонфлер, Николетта Эндрюс «Торжество матери» («Ведьма озера» - 1) 4 страница

Мелодичный голос Бригиды произнес что-то, но он не смог различить.

- Я просто… - его горло сжалось. Альберт в гневе. Тереза в слезах. Бело лицо отца. Послушный Стефан… Влажная кровать, мокрые носки, грязные сапоги. Нет… Это было не так. Перун, он бы этого не сделал. Роксана была жива. Они знали это. Если они ему скажут, все это закончится.

Он ударял кулаком по двери снова и снова.

- Просто скажите, - его кости болели, костяшки жгло. – Скажите, что она не мертва.

Он не мог даже произнести ее имя, словно от этого кошмар стал бы реальностью.

- Тебе тут не рады. Уходи, - сказала строгая травница Эва из-за закрытой двери.

- Прошу… просто скажите, - он ударил кулаками по двери. Это не могла быть Роксана. Нет. Его горло горело, как и глаза.

Все потемнело, собирались угольные тучи.

Разразился ливень. Холодный дождь промочил его одежду, волосы прилипли к его голове, и капли стучали по нему, словно небеса били его.

- Прошу, - его кровь пачкала воду, стекая по двери струйками. Его кулаки и костяшки болели.

Ветер завыл, терзая его одежду, и он едва видел из-за воды, льющейся перед глазами, но он стучал дальше.

Пророкотал гром. Молния ударила опасно близко, обжигая землю неподалеку. Каспиан сполз по двери, царапая грубое дерево.

- Я просто хочу ее увидеть, - горячие слезы смешивались с холодным дождем.

Ладонь легла на его плечо. Фиолетовые глаза. Бригида.

- Прошу, скажи, что это не она, - он сжал ее ладони с силой.

Двери распахнулись. Эва, скрестив руки на груди, смотрела на него свысока.

- Тебе тут больше не рады, - сказала ему Эва, а Бригиде приказала. – Иди внутрь.

За открытой дверью было видно скулящую Лилиану, сжавшуюся в ком в дальнем углу. Бледная ладонь свисала со стола.

Каспиан встал.

Золотистые волосы спутались с тиной. Он мог бы подумать, что она спала, но кожа была неестественно бледной, а губы – серо-голубыми. Он нахмурился, глядя до боли в глазах, не мог понять, как такая юная жизнь могла не шевелиться… Ветер трепал перья, задевал маленькое тело, которому не суждено было двигаться.

- Нет, - он шагнул вперед, пошатнувшись, но Эва вскинула руку и остановила его.

- Уходи, - она оттолкнула его.

Он замотал головой. Он не мог отвести взгляда от Роксаны, от ее мокрых золотистых волос, неподвижного хрупкого тела…

- Вы должны спасти ее, вернуть ее, - он схватил Эву за плечи. Гром сотряс землю, две молнии ударили по сторонам. От шипения волоски на его шее встали дыбом.

Эва отпрянула, и он потерял равновесие и упал в грязь.

- У вас есть магия. Прошу. Я сделаю все, только верните ее, - он отчаянно заглядывал в глаза Эвы и Бригиды.

Глаза Бригиды были мокрыми, она отвела взгляд. Кусая губу, она опустила голову.

- Если ты хотел, чтобы она жила, нужно было держаться от нее подальше, - Эва схватила Бригиду за руку и повела в дом. – Держись подальше от нашей дочери, если не хочешь, чтобы мы разобрались с тобой раньше, чем русалки через три дня.

Он был пустым внутри. Дождь промочил его, тело было тяжелым.

- Я не… - он сжал кулак.

Но… что было прошлой ночью? Он проснулся мокрым, мало что помнил о ночи. Он сильно напился. А если это был несчастный случай? И его пренебрежение привело к ее смерти…

- Я… пойду, - шатаясь, как пьяный, он вернулся к Демону. Лес вытолкнул его на дорогу, дождь не прекращался, пока Каспиан возвращался с туманом в голове. Спутанный лес пролетал тенями шипов, он позволил Демону вести их домой.

Деревья сменились полями, но он смотрел только вперед, между ушами Демона, где проносилась земля.

Когда Демон остановился, Каспиан соскользнул с него, прислонился к седлу и сморгнул влагу.

Конь топнул, попал по его носку, но Каспиан не пикнул, не ощущал ничего. Он подавленно отдал поводья растерянному Стефану и пошел к дому, миновал порог и зашагал по коридору. Мама пыталась окликнуть его, но все было пустыми звуками.

Он поднялся по лестнице, остался один в комнате, схватил бутылку горилки и сделал большой глоток. Она жгла, спускаясь по горлу, притупила боль, хоть и немного. Вытянув ноги на полу, Каспиан вытащил картину озера из-под кровати.

Озеро… такое красивое, волшебное, загадочное. Оно манило его, но теперь…

Тело Роксаны нашли в том озере.

Она хотела, чтобы он отвел ее туда.

Он проснулся с мокрой одеждой и грязными сапогами.

Он привел ее к озеру и позволил утонуть?

Он сжал края картины, деревянная рама затрещала. Как он сможет смотреть на озеро, не представляя ее безжизненное тело на поверхности?

Он повернулся к тумбочке, где остался его кинжал.

Каспиан схватил кинжал и вонзил в холст. Он бил снова и снова, рвал и терзал. Он продолжал, пока не остались только обрывки и крошка от краски.

Картины уже не было, озера не было, и он отбросил обрывки холста, сбил свечу.

Но волны в нем не утихали. Он вонзил кинжал в свою подушку. Рассыпались перья, летали вокруг него, похожие на перья лебеденка, которого Роксана так любила. Который умер… как она.

Каспиан опустился на пол, слезы лились из него, горячие и бесконечные.

Будь он сильнее, он не стал бы пить. Он должен был защищать ее. Она умерла из-за его оплошности.

Он прижал бутылку к губам, но она оказалась пустой. Комната была разгромлена. Каспиан прополз по полу к другой бутылке, но его ладонь нащупала кисть.

Ему нужно было подумать, очистить мысли. С трудом сев, он вытащил новый холст. Рисование всегда помогало распутать клубок внутри.

Он опустил кисть в краску и начал.

ГЛАВА 7

Выл ветер бури, тряс дом, гремел ставнями. Бригида смотрела на бледную ладонь Роксаны. Его взгляд был… был…

В природе была жестокость. Порой ласточка возвращалась к гнезду и обнаруживала, что яйца пропали. Она склоняла голову, моргала так и эдак, и тот взгляд на гнездо мог проникнуть в глубину души и оставить черную рябь за собой. Таким был его взгляд. Каспиана.

Шепот мамы из дальнего угла были успокаивающей шалью, шерстяной и мягкой, утешающей и целой. Она обвивала мамусю рукой, нежно улыбалась и говорила, получая робкие кивки и слабые улыбки в ответ. Воющий ветер утихал, гул грома угасал, и дождь стучал все мягче.

Бригида поставила чайник греться на огонь. Немного ромашкового чая успокоит нервы мамуси, как всегда. Она вытащила чайные листья из шкафчика.

- Он ушел. Ушел, - мягко говорила мама, повторяя снова и снова, покачиваясь с мамусей, которая вытирала слезы краем рукава.

Каспиан ушел в буре боли, пробился через лес, терзаемый бурей. Он пришел в поисках правды, обнаружил ее с остановившимся сердцем, не упокоенную, лежащую просто на кухонном столе. В деревне пошел слух о смерти Роксаны, и нить привела его сюда. Он разрывался, правда терзала его на куски, и эти куски не собирались с любовью, их трепали четыре ветра.

- Бригида, - приказала мама, поднимаясь с мамусей и ведя ее к кровати. – Ты должна отвести его к русалкам. Его мысли скоро повернутся к побегу, и тебе нужно схватить его до этого.

- Каспиана? – спросила она, опуская коробочку и потрясенно глядя на маму. – Ты же не…

- Нельзя терять время, - мама подошла к ней, забрала коробочку и кивнула на косу и пояс, а потом отправилась делать ромашковый чай.

Но мама тоже видела Каспиана, как и она. Его горе было на лице, искреннее и терзающее.

Бригида покачала головой.

- Это был не он.

Мама тяжко вздохнула и склонила голову.

- Бригида…

- Это был не он, мама.

- Почему? Потому что он красивый? – мама скрестила руки. – Красивые мужчины чаще всего плохо воспринимают отказ.

- Я знаю, что он не мог…

Мамуся заерзала под одеялом на кровати, скуля, и мама помрачнела.

- Ты знаешь? – мама подошла к ней ближе. – Ты прожила всего семнадцать лет на зеленой земле Мокоши, не встречала мужчину до вчера, но знаешь?

Глядя в напряженные зеленые глаза мамы, Бригида сглотнула и отвела взгляд, сердце колотилось.

Нет, она не понимала мужчин полностью, но он был человеком, как она, мама или мамуся, с теми же эмоциями и чувствами. Она не знала мужчин, да, но она знала печаль, видела ее на лице мамуси часто в своей жизни, так что могла отличить от игры. Печаль на его лице была ясной, как луна на черном небе.

Мама кашлянула и отклонилась, расслабилась.

- Самый очевидный ответ, скорее всего, правильный, - сказала она, голос стал мягче. – Они были помолвлены. Как ее родители сказали, все видели, как он уходил с ней с праздника. Он выпил, они могли поссориться, и не нужно представлять, как он может вспылить, мы видели это недавно. Не давай сердцу затуманить разум.

Каспиан и Роксана были помолвлены. И все видели, как они ушли с праздника вместе. И он выпил. Это были факты.

Но где доказательства, что у них была ссора? И что он мог разозлиться на нее и поступить так ужасно?

Матери поступали как обычно – искажали факты, чтобы запугать ее, удержать в безопасности, в заточении леса. Придать веса кошмару, который мог и не сбыться.

Тот же мужчина, который спокойно рисовал озеро, не мог убить свою невесту так жестоко. И она видела его тем вечером близко к озеру, он жаловался на свадьбу, немного шутил. Даже дурак знал, что нельзя было оставаться возле места преступления. Он вел себя спокойно ночью, значит, или не знал о смерти Роксаны, или был лучшим в мире актером.

И на празднике было много мужчин, почти все были пьяными.

Мама не доверяла ему, потому что он нравился Бригиде.

- Надевай регалии, дитя, и выполняй долг, - сказала бодро мама.

Они хотели, чтобы она закрыла глаза и слушалась. Но она уже не была ребенком. Мама уже приняла решение, но расследование не было завершено. Она сделает все по-своему. Бригида надела льняное платье, перевязала его Поясом Золотого паука, сняла Косу матери с крючков и повернулась к одобрительно кивающей матери.

- Я – Жница смерти Мокоши, и я не закончила расследование, - сказала она. Лицо мамы вытянулось.

Мама приподняла брови и шумно вдохнула.

- Тогда заканчивай. Через три дня русалки или заберут виновного, или начнут разрушать деревню, пока справедливость не восторжествует. Начнут с тебя.

- С меня? – ее сердце билось в горле.

Мама опустила взгляд.

- Мы кое-что тебе не рассказывали. Не хотели пугать. Но Жница, не выполнившая долг, не приведшая виновного к озеру или выбравшая не того, становится единой с озером, веками вершит правосудие с остальными сестрами, - мама печально покачала головой. – Мы с Лилианой не переживем такую потерю, - тихо сказала она. – Если бы я могла забрать это бремя, дитя, я так и сделала бы, но это можешь сделать только ты. Я верю в тебя. Закончи это и выживи.

Мокоша, она еще никогда не расследовала, даже не видела, как это делают. Но если она не справится, ее жизнь заберут?

Мама сжала ее плечи и заглянула в ее глаза.

- Иди за ним, пока время не вышло. Ты сможешь, дитя. Это в твоей крови.

Было проще сказать, чем сделать.

- У русалок можно попросить больше времени?

- Поблажек нет. Это желания Мокоши.

Ладони мамы на ее плечах придали сил Бригиде, будто пар присоединился к реке, и от косы двигался единый поток, дающий ей силу, уверенность и проницательность.

Она вдыхала, ощущая с каждым вдохом силу, вспомнила ночь праздника. Золотые волосы и венок из цветов, Роксана танцевала, но до этого… сильное присутствие. Дариуш, отруганный Ниной. Он был пьян, был жестоким, и, если его дочь была права, он особое внимание обращал на девушек.

Осмотрев место убийства Роксаны, она начнет расспрашивать.

Брови мамы были сдвинуты с тревогой над большими глазами. Бригида погладила с любовью ее щеку, а потом пошла из дома, слушаясь подсказок озерной воды во флаконе.

* * *

Бригида замерла у края озера.

Озеро выглядело так же, как день назад, ровная поверхность отражала свет солнца. Феи не трепетали вокруг краев. Лесовик не подошел, чтобы утолить жажду, на своих конечностях в виде корней дерева. Даже сны леса не проявлялись на глади озера сегодня.

Она не была Охотницей Деваны, как мама, но мама научила ее немного охоте и слежке. Она использовала эти знания, охотясь на мелкую добычу, когда мама была занята работой, но это могло пригодиться сегодня. Она пригнулась и осмотрела край озера.

Ее следы с прошлой ночи были вместе с траншеей, где она вытянула Роксану из воды.

Она разглядывала край, отметила неглубокие следы туфель мамуси, следы сапогов мамы среднего размера. И глубокие и большие следы, которые она не узнавала. Мужчина. Следы вели к дороге. Такие же следы тянулись откуда-то еще.

Стараясь не испортить след, она пошла по нему сквозь папоротники, где капли крови были на некоторых листьях. Кровь Роксаны. На нее напали и дотащили до озера.

Шаги уводили туда, где деревьев было меньше, а возле кустов сирени земля была побеспокоена. Глубокие следы пересекали травы, и многие травинки были примяты. Кровь смешивалась с землей. Свет мерцал на пряди золотых волос.

Бригида закрыла рот рукой, подавила слезы. Мокоша, это произошло тут. Нападение.

Она зажмурилась на миг и дышала, просто дышала. Не хватало еще, чтобы она тут сломалась и расплакалась. Так она не поможет Роксане.

Когда ее дыхание вернулось в норму, насколько это было возможно, она посмотрела на землю. За сиренью были следы мужчины и… маленькие, легкие… следы Роксаны. Они вели к полям.

Бригида вышла за ними из леса на скошенное поле. Неподалеку виднелись постройки. Коровы бродили по полям вокруг них. На горизонте едва виднелась ограда. Это место она видела раньше.

Пару дней назад она следила за мужчиной у дубовых стен хижины, рисующим точки, чтобы сообщить о дочери, подходящего для брака возраста. Он поднял кисть из ведра краски, и кольца сверкнули на солнце. Теми же кольцами он ударил Каспиана на празднике. Дариуш. И его дочь была подходящего возраста. Нина.

Это был их дом.

Следы пропадали в полях, их смыло ночным дождем. Но она пошла к хижине.

В огороде вырывала сорняки женщина с пышными формами, она согнулась, темная коса упала с плеча. Она бубнила под нос, отбрасывая в стороны листья и прутики. Нина говорила, что ее мама позаботится о ее пьяном отце. Это явно была она.

Бригида приближалась, трава пропускала ее. Перед ней сорняки цвели маленькими желтыми цветочками, каждый из пяти лепестков был в форме сердечка. Хоть растение выглядело безобидно, оно было опасным гостем в полях деревни.

- Лапчатка ползучая глубоко проникает корнями. Их нужно выкапывать, иначе она вырастет снова.

Веселый смех.

- Поэтому я не могу от нее избавиться?! – женщина медленно выпрямилась, вытерла руки о грязный фартук и повернулась. В сорок лет она все еще была красавицей, с густыми волосами и полными губами, но синяк и пара царапин портили ее скулу. Она отвернулась, пряча ту сторону лица, опустила взгляд темных глаз на землю, погрузила руки в землю. – Слава Святой Мокоше.

Ее ладонь сжимала косу. Бригида поправила платье и склонилась к женщине.

- Слава. Я пришла по Ее делу. Как вас зовут?

- Зофья, - пальцы женщины рыли землю. – Чем могу помочь, Жница?

- Кое-кто видел события праздника. Мне нужно поговорить…

- О, да, но Нины тут нет, Жница, - быстро ответила Зофья. – Я… не знаю, куда она пошла.

Нина? Как быстро ее имя слетело с губ Зофьи.

Бригида покачала головой.

- Ваш муж.

Зофья закрылась, как одуванчик в тени.

- М-муж? Но он…

- Он тут, да? Прошу, отведите меня к нему, - Бригида встала, не дожидаясь ее ответа. Она лучше увидит его с Зофьей, проведшей ее в дом, чем с гневом крови, распахнувшим дверь.

С уважением кивнув, Зофья кашлянула и повернулась к дому.

- Сюда, Жница.

Зофья повела ее вокруг огорода к тяжелой дубовой двери, которую она открыла.

- Дарек! Подойди. У нас гость!

Зофья указала ей, прошла за ней и закрыла дверь. Внутри дом не сочетался с внешним видом хижины. Над камином висели бычьи рога, как на троне. Мебель была хорошо вырезана, раскрашена ярко-красными маками. Ландыши в букетах добавляли воздуху свой чарующий аромат.

- Будешь чай, Жница? – спросила Зофья, но уже шла к чайнику, висящему над огнем.

- Спасибо, - выдавила Бригида, тяжелые шаги донеслись из-за шторы с вышитыми цветами.

Дариуш пригнулся и прошел в дверной проем, его простая белая рубашка и штаны были мокрыми от пота, хоть он был с множеством колец. Если он работал в полях, то уже провел там время сегодня. Он уже не был румяным и неадекватным, как на празднике, а выглядел трезво. Он смотрел на нее из-под темных сдвинутых бровей.

- Ты… с праздника, - сказал он низким голосом, шумно дыша. Казалось, каждое слово давалось ему с трудом.

- Это Жница Смерти святой Мокоши, да славится Ее имя, - сказала Зофья у камина. Ее громкий голос стал шепотом под конец.

Дариуш посмотрел на ее платье, древко косы, нити пояса и следы смородины под глазами. В отличие от других жителей, он не стал падать на колени или хвататься за камень Мокоши, не поспешил к источнику воды с тихой молитвой. Его веко дергалось, он смотрел на нее, и благоговение глаз многих было затемнено чем-то под поверхностью. Чем-то злым.

Не отводя взгляда, он подошел к ней, навис над ней как леший. Он скрестил большие руки.

- И что она от меня хочет? – спросил он, хоть это звучало как утверждение, а не вопрос.

- То, что требует служба Мокоше, - ответила она, хоть ее голос дрожал. Она сглотнула. – Вы были там в ночь праздника. Можете описать события, как вы их помните?

Он выдохнул носом, взгляд потемнел.

- Я пришел, отпраздновал и ушел.

После него было слышно только бурление воды и треск огня.

Он не собирался упрощать ей работу. Она подавила желание вздохнуть.

- А что вы помните о Роксане в ту ночь?

Он прищурился.

- Она была жива, когда я ушел.

Шорох юбок, Зофья ходила по хижине, готовила чай.

- Куда вы пошли после праздника?

Он склонил голову, провел пальцем под глазом.

- А ты как думаешь?

Он не просто усложнял, он делал это невозможным. Но она не сдастся так легко.

Сжав свободной рукой флакон, она подошла к нему, смотрела на его мрачное лицо. О таких мужчинах ее предупреждали мамы – злых, жестоких, наглых. Но…

Он возвышался над ней, как леший, но у него не было и десятой доли той силы. И сотой доли. И тысячной доли.

Она была потомком Иги Мрок. Слугой Мокоши. Ведьмой озера. Она не боялась лешего, не испугается и мужчины, который, по сравнению с духами леса, был не больше травинки. И с флаконом озерной воды в руке она была неуязвимой.

- Я спрошу еще раз… - начала она низким голосом, крепче сжав флакон.

Он открыл рот, но Зофья прошла между ними с двумя чашками чая.

- Чай готов!

Хоть Зофья протягивала им чай, Дариуш не двигался, и Бригида тоже. Если он хотел запугать ее, у него не получится.

Наконец, уголок его рта приподнялся, он принял чай у жены, так сделала и Бригида.

Зофья выдохнула, поманила их к стульям.

- Прошу… садись, Жница, - добавила она с нервным смешком, с опаской взглянув на мужа, который не сдвинулся с места. – М-мой муж пришел домой с праздника. Его привели мужчины, и он проспал всю ночь.

Когда Бригида посмотрела на Дариуша, он с вызовом приподнял брови, глаза блестели. Он опустил чай с тихим смехом и вышел из хижины.

Девушка была мертва – мертва – а он не воспринимал это серьезно? Улыбался и смеялся?

Качая головой, она поднесла чашку чая к губам, он был травяным, с сильным ароматом шиповника и малины. Закрыв глаза, она сделала глоток, позволяя огню в ней угаснуть с каждым вдохом. Огонь только мешал ей судить.

Но отец с дочерью возраста Роксаны, как Нина, должен был переживать из-за убийства, да?

Если он не сделал это сам.

Нет, то, что он вышел из хижины, не означало, что он сбежал от расследования.

Она опустила чашку, хотела встать, но Зофья протянула над столом дрожащую руку.

- Жница, прошу… знаю, мой муж бывает сложным, - тихо сказала она, взглянув на дверь, - но он правда был дома всю ночь после праздника. Клянусь.

А кто сказал, пошел он домой сразу или сделал крюк? Или что мужчины, которые привели его, не были соучастниками?

- Он был так пьян, что не мог сам идти, и я уверена, что он расстроен, потому что мало помнит о той ночи, но смущается признать, - добавила Зофья с дрожащей улыбкой.

В этом была доля правды, скрытая, как семена под землей. Она не могла понять, что из этого вырастет. Но если его ненавидящий взгляд что-то и показывал, то это его вину.

Что важнее, можно ли доверять Зофье? Если Дариуш убил Роксану и окажется перед русалками за это, она потеряет мужа, репутацию семьи, шансы Нины на хороший брак, а то и дом. Если он убил Роксану, он не стал бы признаваться. Если Зофья защищала его, в этом был смысл, даже если это было не справедливо к Роксане и возможным жертвам.

Бригида вздохнула. Это ей не поможет.

- Мне все еще нужно услышать от него описание той ночи.

Кривясь, Зофья кусала губу, смотрела на стол. На нем было несколько следов ножа, и клинок погружался глубоко.

- Вряд ли получится что-то от него услышать, потому что он не помнит, - глаза Зофьи расширились, стали ярче. – Но наши работники были тут и на празднике. Почему тебе не поговорить с ними? Они хорошие люди. Все расскажут.

Помнил он или нет, но Зофья была права, вряд ли Дариуш ей ответит. Не без магии, а это она использует только в крайнем случае. Страх и панику было просто посеять, а ей нужно было, чтобы деревня помогала ей.

Предложение Зофьи поговорить с работниками было хорошей идеей, хоть причины были подозрительными. Но сравнение многих ответов создаст картину четче, чем ложь одного.

Кивнув, Бригида встала.

- Я сделаю, как вы предлагаете. Благодарю за гостеприимство.

Зофья, улыбаясь, тоже встала, обошла стол и проводила Бригиду.

- Если я смогу помочь, Жница, только попроси.

Бригида замерла у двери, хотела шагнуть в огород.

- Можно мне забрать лапчатку ползучую?

Зофья нахмурилась и моргнула.

- Сорняк? Зачем он тебе? У нас много трав, и…

Бригида покачала головой.

- Из него можно сделать мазь от заражения, если умеешь.

Зофья тепло указала на огород.

- Тогда, пожалуйста, бери, что хочешь.

Женщина могла защищать семью и обманывать, но она казалась доброй, особенно на фоне ее мужа. Она прикрывала темными волосами скулу с синяком и царапинами, отворачивала ту сторону лица. Если Дариуш был таким, как на празднике, то не нужно было расследование, чтобы увидеть боль от его прикосновения, от его колец.

- Если будет что-нибудь нужно, приходите к озеру, а потом по тропе у его берега. Мы служим Той, кто защищает всех женщин, вам рады в нашем доме.

Щеки Зофьи покраснели, она опустила взгляд на миг, сжала фартук. А потом кашлянула.

- Ее волей, - кивнула она.

- Ее волей, - Бригида вышла, и Зофья закрыла за ней дверь.

Снаружи еще было светло. Но теперь на полях были не рожь, овес или ячмень, трава была на полях, зеленая и густая, несмотря на осеннюю прохладу. Фермеры ходили в амбар и из него, удобряли поля, некоторые водили скот пешком, другие – верхом на лошадях с помощью быстрых собак. Ферма разводила коров.

Бригида подняла лапчатку, брошенную возле огорода, привязала к фартуку под церемониальным платьем. Мама заставит ее ночью сделать лекарство.

По совету Зофьи, она пошла по полям, спрашивая рабочих, и все погружали пальцы в землю Мокоши, отвечали и, к сожалению, новых ответов не было. Жители или остались на празднике и видели то же, что и она, или ушли, не увидев ничего толком о Роксане или Дариуше. Потому Зофья это предложила? Знала, что ответов нет?

Солнце стало тускнеть, Бригида села среди зарослей мирта у ограды на границе. Кто-то должен был видеть что-нибудь полезное: может, зря она спрашивала только жителей деревни. Обитателей леса было много, один из них мог видеть последние мгновения Роксаны. Было еще время поискать их сегодня и спросить…

Повышенные голоса донеслись из-за зарослей. Мужчина и женщина.

Хмурясь, Бригида выглянула из-за мирта, этого хватило, чтобы заметить их.

Худая девушка со светлыми волосами упирала руки в бока. Нина. Ее ладони сжали белую ткань рубашки юноши, тянули за воротник, слезы катились по ее щекам.

Юноша с темными волосами выглядел знакомо. Красивый…

Полубог с праздника. Юноша, который участвовал в церемонии. Она видела, как он танцевал в ту ночь. Может, он что-то видел? Нужно допросить его.

Нина плакала, их разделяла ограда. Нина тянула его к себе, но он сопротивлялся, сжал ее запястья и убрал ее руки с рубашки. Мотая головой, он сказал ей что-то тихим голосом, смотрел на нее миг, а потом отвернулся и ушел. Нина окликнула его, ждала, держась за ограду, а потом согнулась.

Ссора возлюбленных? Бригида спряталась за миртом. У нее такого не было, конечно, но выглядело это как ссора возлюбленных.

Она должна была пойти к Нине? Утешить ее? Или будет неловко из-за того, что она это все увидела?

Она сидела тихо, сжимая колени. Трава отклонялась от нее, и вдруг это показалось не вниманием Мокоши, а изоляцией. У нее всю жизнь были друзья среди лесных духов, но не было никого, как она. Мама и мамуся всегда говорили, что она не была такой, как люди в деревне, и ее не примут. Ее место было на ведьминых землях, ее народом были ведьмы Мрока и русалки, их мир содержал все, что ей требовалось.

Тихий плеск озерной воды, шелковое прикосновение папоротников, запах плодородной земли и дуба были домом, сердцем ее мира, но за стволами, шипами крыжовника было… больше. Больше того, что она не должна была хотеть, но хотела.

Ночь праздника закончилась ужасно, смертью. Но там были мгновения, когда нить сплетала яркий гобелен. Встреча с Ниной была из тех моментов, и там был потенциал, похожий на золотую ауру.

Она могла подойти к Нине, утешить ее, послушать и обнять, если нужно.

Но она сидела и пряталась за миртом. Не из-за того, что не могла утешить, но потому что от этого легко могли отказаться. И золотая аура пропадет, и тот миг станет лишь пылью. Она держалась за тот миг, а не рисковала потерять все из-за одного поступка… а ведь она могла помочь душе, которая даровала ей этот миг…

Это не служило Мокоше.

И не служило ей.

Жмурясь, Бригида сглотнула, три раза глубоко вдохнула и вышла из-за мирта.

Трава на поле колыхалась от ветра.

Нина пропала.

Бригида оглядела землю в сумерках в поисках жизни.

Ничего. Она ждала слишком долго, солнце уже садилось, очерчивая травинки золотым светом. С такими душами, как Нина, нельзя было сомневаться.

Зря она пряталась, держась за воспоминание, не давая его семенам разлететься по ветру. Их было мало, и она хотела защитить их… Но золотой цветок, который мог появиться от риска, того стоил, верно?

ГЛАВА 8

Каспиан оторвал холст от рулона. Хруст при этом не утолил его желание разрушать. Хаос поглотил его комнату, обрывки картины озера валялись кругом, перья покрывали почти все поверхности. Он расчистил место на полу, чтобы подготовить холст. Обычно он натягивал холст на раму, изготовленную его руками с любовью. Когда у него было вдохновение, он днями набрасывал, менял картину и думал, а потом лишь брался за краски.

Сегодня он не был мечтателем. Его наполняло желание направить куда-то гул в груди. Мыслей не было, только импульсы, сильное желание справиться с отчаянием. Ему нужно было очиститься, излить краску, словно это была его душа. Иначе он взорвется.

Он натянул холст на маленькую раму, он не помнил, для чего ее сделал. Волна горя смыла его мысли. Не важно, что края были изогнутыми, в занозах, а гвозди – кривыми, это творение было только для его глаз, а внутри он тоже был изогнутым и в занозах.

Он опустил криво натянутый холст на мольберт, сделал еще глоток горилки. Она потекла по его подбородку, пропитала грязную рубашку. Он расстегнул воротник и закатал рукава.

За его грязными сапогами прятались горшочки с краской. Склянки звякнули, когда он сдвинул их одной рукой. Отбросив сапоги в сторону, он посмотрел на свою коллекцию, каждый цвет был ценным. Алый ему купил Генрик в Тарновиче, редкий бирюзовый мама подарила на день рождения, а краску из рамшипа сделали ведьмы…

Он сжал горшочек с краской из рамшипа. Он уже не закончит картину озера. Он поднял склянку, хотел бросить ею в стену, разбить на миллион кусочков. Зачем она? Картина была изорвана. Он уже не ощутит ту магию снова, ведь в том месте умерла Роксана.

Они говорил, что проводит Роксану домой. Он не помнил этого, но полагал, что сделал это. Он сжал крепче краску из рамшипа. Бригида была на празднике. Это он помнил. Они не говорили, он был в этом уверен.

Он опустил руку.

Краска из рамшипа не пострадала. Он сунул ее под кровать, с глаз долой, чтобы не было соблазна уничтожить ее.

Он схватил пару красок наугад, вернулся к мольберту. Обычно он рисовал пейзажи: леса и поля пшеницы, деревню на закате. Его дрожащие руки не могли терпеливо рисовать мелкие детали.

Он сунул кисть в черную краску, провел кистью по холсту. Линии краски стекали с толстого мазка. Что-то в нем порвалось, ладони взлетели к холсту, будто он был одержим.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒