Абрахам Маслоу 22 страница

21. Теоретически, трансцендеры должны быть несколько более даосистски настроены, а "просто здоровые" самоактуализирующиеся люди — несколько более прагматичны. Бытийное познание заставляет все выглядеть более таинственным, более совершенным, таким, каким оно должно быть. А отсюда меньшее побуждение к тому, чтобы делать что-либо с объектом, который хорош сам по себе и меньше нуждается в улучшении или вмешательстве. Сильным оказывается побуждение к тому, чтобы просто смотреть на него и испытывать его, вместо того чтобы что-то делать с ним или по поводу его.

22. Понятие, не добавляющее ничего нового к сказанному выше, но привязывающее его ко всей богатой структуре фрейдистской теории, выражается словом "постамбивалентность", которое, на мой взгляд, характеризует всех самоактуализирующихся людей и, может быть, в несколько большей степени — некоторых трансцендеров. Это означает бесконфликтную любовь "от всего сердца", принятие партнера, свободное выражение чувств в отличие от более обычной смеси любви и ненависти, характерной и для "любви", и для дружбы, и для сексуальности, и для авторитета, и для власти.

23. Наконец, я хочу привлечь внимание к "уровням оплаты" и "видам оплаты", хотя и не уверен, что две мои группы существенно различаются (если вообще различаются) в этом отношении. Важен сам факт, что есть много видов оплаты, кроме денег, что значение денег как таковых непрерывно уменьшается с увеличением богатства и достижением большей зрелости характера, в то время как значение более высоких форм оплаты и "метаоплаты" устойчиво возрастает. И если даже денежная оплата внешне остается важной, она часто выступает не в своем буквальном, конкретном значении, но скорее как символ статуса, успеха, самооценки, как то, что позволяет завоевать любовь, восхищение и уважение.

Это легко проверить. В течение некоторого времени я собираю рекламные объявления, имеющие целью привлечь специалистов и администраторов, кадры для Корпуса мира и организаций типа VISTA. При этом иногда даже менее квалифицированных работников, "синих воротничков" привлекают не только деньгами, но также возможностями удовлетворения потребностей более высокого уровня и метапотребностей — дружеским сотрудничеством с коллегами, хорошим окружением, надежными перспективами, возможностями для проявления способностей, личностного роста, реализации своих идей и идеальных стремлений, ответственностью, свободой, важностью продукции, состраданием к другим людям, оказанием помощи человечеству и своей стране, хорошей школьной системой, даже хорошей рыбалкой, прекрасными горами для восхождения на них и т.п. Корпус мира идет так далеко, что подчеркивает в качестве привлекательных сторон низкую оплату и большие трудности, самопожертвование ради помощи другим.

Я полагаю, что большее психологическое здоровье делает эти виды оплаты более ценными, особенно когда денег хватает и денежная оплата сохраняется. Конечно, для большой части самоактуализирующихся людей работа и игра уже, вероятно, слились, то есть они любят свою работу. О них можно сказать, что им платят за то, что они и так бы делали в качестве хобби, поскольку работа сама по себе приносит им удовлетворение.

Единственное различие между двумя группами, которое, как я думаю, будет установлено в результате дальнейших исследований, состоит в том, что трансцендеры более склонны искать работy, приносящую пиковые переживания и бытийное познание.

Одно из оснований для упоминания об этом в данном контексте состоит в моем убеждении в теоретической необходимости того, чтобы проектируя хорошее общество, Эвпсихию, отделить руководство от привилегий, эксплуатации других, собственности, роскоши, статуса, власти над другими людьми и т.п. Единственный путь, который я вижу, для того чтобы защитить более способных, лидеров и менеджеров, от ненависти и бессильной зависти слабых, лишенных привилегий, менее способных, нуждающихся в помощи, короче говоря, от "дурного глаза" или от реванша побежденных, состоит в том, чтобы платить им не больше денег а меньше, предложив им вместо этого оплату более высокого типа и "метаоплату". Из принципов, изложенных здесь, а также в моей книге "Эвпсихическое управление" (Maslow, 1965), следует, что это удовлетворило бы как самоактуализирующихся людей, так и менее развитых психологически и прервало бы развитие взаимоисключающих и антагонистических классов и каст, которые мы наблюдаем на протяжении человеческой истории. Все, что требуется, чтобы сделать практически достижимой эту постмарксистскую, "постисторическую" возможность, — это научиться не слишком высоко ценить деньги, больше ценить высшее, чем низшее. Кроме того, было бы необходимо десимволизировать деньги: они не должны символизировать успех, выступать как основание для уважения и любви.

Эти изменения в принципе возможны, поскольку уже согласуются с предсознательными или не вполне осознаваемыми жизненными ценностями самоактуализирующихся людей. В большей ли мере это мировоззрение характеризует трансцендеров, еще предстоит выяснить. Я подозреваю, что это так, исходя, главным образом, из того, что мистики и трансцендеры на протяжении истории, по-видимому, спонтанно предпочитали простоту и избегали роскоши, привилегий, почестей и собственности. У меня такое впечатление, что поэтому "простые люди" обычно любили и почитали их, вместо того чтобы бояться и ненавидеть. Может быть, учет этого будет полезен в проектировании мира, где наиболее способных, "наиболее пробудившихся", наиболее идеалистичных избирали бы и любили как лидеров, как учителей, как людей, чей авторитет неотделим от неизменной доброжелательности и альтруизма.

24. Я не могу не выразить того, что выступает лишь как неясное предчувствие. Речь идет о том, что для моих трансцендеров наиболее вероятной представляется эктоморфная конституция, по Шелдону, в то время как реже трансцендирующие самоактуализирующиеся люди чаще бывают, по-видимому, мезоморфными. (Я упоминаю об этом только потому, что выдвинутые предположения легко проверить.)

Эпилог

Поскольку многим в это трудно будет поверить, необходимо ясно сказать, что я обнаружил примерно столько же трансцендеров среди бизнесменов, промышленников, менеджеров, педагогов, политиков, как и среди людей, профессионально связанных с религией, поэтов, интеллектуалов, музыкантов и других, кто по предположению должен являться трансцендером, кому дан такой официальный ярлык. Я должен сказать, что у каждой профессии свои обычаи, свой жаргон, своя униформа. Любой священник будет говорить на языке трансценденции, даже если у него нет ни малейшего представления о том, на что это похоже. А большинство промышленников будет тщательно скрывать свой идеализм, свою метамотивацию, свой трансцендентный опыт под маской "жесткости", "реализма", "эгоизма" и других качеств, которые также надо будет взять в кавычки, чтобы показать, что они носят поверхностный и защитный характер. Их более реальная метамотивация часто не подавляется, а только сдерживается, и мне иногда легко удавалось "пробить" защитную поверхность прямыми вопросами и сопоставлениями.

Я должен быть также осторожен, чтобы не создавать ложного впечатления о количестве изученных людей (примерно с сорока были проведены тщательные беседы и наблюдения, и еще с сотней или двумя не столь тщательные и глубокие), или о надежности моей информации (все это поиск, рекогносцировка, первое приближение, а не претендующее на завершенность и подлежащее нормальной проверке научное исследование, которое предстоит позже), или о репрезентативности моей выборки (я привлек тех, кого сумел, но сосредоточился, главным образом, на наилучших образцах интеллекта, креативности, характера, силы духа, успеха и т.д.).

В то же время я настаиваю на эмпирическом характере своей работы. Я сообщаю о том, что я воспринимал, а не о чем мечтал. Чтобы снять научную неловкость по поводу моих весьма вольных утверждений и гипотез, я предпочитаю называть их преднаучными, а не научными (слово, означающее для очень многих скорее проверку, верификацию, чем открытие). В любом случае все утверждения в этой главе в принципе подлежат проверке и могут быть доказаны или опровергнуты.

Часть VIII. Метамотивация

23.Теория метамотивации

Самоактуализирующиеся личности (то есть более зрелые, более человечные), по определению, уже достигли достаточного удовлетворения своих базовых потребностей, и теперь ими движет мотивация более высокого порядка, которую мы будем называть "метамотивация".

По определению, самоактуализирующиеся люди достигли удовлетворения своих базовых потребностей (в принадлежности, привязанности, уважении и самооценке). Они обладают чувством принадлежности и укорененности, их потребность в любви удовлетворена, у них есть друзья, они чувствуют себя любимыми и достойными любви, у них есть статус и место в жизни, они пользуются уважением других и в достаточной степени ощущают собственную ценность и самоуважение. Если сформулировать то же самое от противного — то есть описывать их в терминах фрустрированности базовых потребностей, в терминах патологии — то можно сказать, что самоактуализирующиеся люди не чувствуют (в течение сколь-либо продолжительного времени) незащищенности, одиночества, их не охватывает тревога, они не ощущают себя изгоями, не имеющими корней, изолированными одиночками, недостойными пюбви, отверженными, презренными, жалкими, ими не овладевает сознание собственной неполноценности (Maslow, 1954, глава 12).

Конечно, все это можно изложить и иным образом, что я уже неоднократно делал. Так, например, поскольку базовые потребности считались единственной мотивацией человека, было возможно, а в некоторых случаях и полезно, говорить, что самоактуализирующиеся личности "немотивированы". (Там же, глава 15). Это позволяло провести параллель с восточной философией, где здоровье описывалось как преодоление желаний и стремлений. (Эти взгляды были во многом близки и римским стоикам.)

Можно было также описывать самоактуализирующихся индивидов как людей себя выражающих, а не совпадающих с собой, подчеркнуть, что они спонтанны и естественны, что они в большей степени могут быть собой, чем остальные. Удобство подобных формулировок заключалось и в том, что они увязывали данную концепцию с определением невроза как объяснимого механизма совладания, как попытки (пусть глупой и трусливой) удовлетворения потребностей более глубинной, более природной и биологической самости.

Каждая из этих формулировок обладает собственной операциональной полезностью в определенном эмпирическом контексте. Но не менее справедливо и то, что иногда следует задаться вопросом: "А что мотивирует самоактуализирующуюся личность? Какова психодинамика самоактуализации? Что заставляет подобного человека двигаться, действовать, бороться? Что им движет? Что его привлекает? На что он надеется? Что вызывает его гнев или решительность, готовность к самопожертвованию? Чему он предан? Что он ценит, к чему он стремится, чего он желает? Ради чего он готов умереть (или жить)?".

Очевидно, что следует провести границу между обычными мотивами людей, не достигших уровня самоактуализации, — то есть людей, движимых базовыми потребностями, — и мотивами людей, достигших достаточного удовлетворения всех базовых потребностей и, таким образом, мотивируемых в первую очередь не ими, а, скорее, мотивами более высокого уровня. Можно назвать эти присущие самоактуализирующимся людям мотивы и потребности более высокого порядка "метапотребностями" и разделить категории мотивации и "метамотивации".

(Теперь мне ясно, что удовлетворение базовых потребностей является не достаточным условием, а, скорее, необходимой предпосылкой метамотивации. Мне известен человек, в котором очевидная удовлетворенность базовых потребностей сочеталась с "экзистенциальным неврозом", потерей смысла и ценностей. Похоже, что метамотивация не является автоматическим следствием удовлетворения базовых потребностей. Можно также указать на дополнительную переменную в виде "защиты от метамотивации". Из всего этого следует, что в целях коммуникации и разработки теории может оказаться полезным ввести в определение самоактуализирующейся личности, помимо тезисов о том, что (а) она в достаточной мере свободна от болезни, (б) она в достаточной степени достигла удовлетворения базовых потребностей и что (в) она позитивно использует свои возможности, также и то, что (г) она мотивирована некоторыми ценностями, к которым она стремится, которые она ищет и которым она предана.)

Все подобные люди преданы некоторому делу, призванию, долгу, любимой работе ("вне самих себя").

Изучая самоактуализирующихся людей, я неизменно нахожу, что, по крайней мере в нашей культуре, это люди, посвятившие себя чему-то, преданные какому-то делу "вне самих себя", некоторой профессии, любимой работе, долгу. Обычно это настолько сильно выражено, что для того, чтобы хоть как-то описать их страстную, самозабвенную преданность делу, приходится прибегнуть к таким старым словам, как призвание, предназначение, миссия. Иногда напрашиваются даже слова "судьба" или "участь". Порой я начинал говорить о долге в религиозном смысле, о самоотречении, посвящении себя некоему делу во внешнем мире, чему-то большему, чем сам человек, чему-то, лежащему вне личности.

Понятия судьбы или участи могут продвинуть нас довольно далеко. Это не совсем удачное определение впечатления, возникающего при общении с самоактуализирующимися (и некоторыми другими) людьми, когда они говорят о своей работе или своем деле (Maslow, 1965). Чувствуется, что у них есть любимое дело, то, к чему человек имеет прирожденную склонность, для чего он подходит и что подходит ему самому, или даже то, для чего он был рожден. Довольно легко складывается впечатление предзаданной гармонии, или же удачного союза наподобие любви или дружбы, в которой люди идеально подходят друг к другу, как ключ подходит к замку, как взятая голосом нота будит ответное колебание определенной струны в рояле.

Следует отметить, что, судя по всему, вышесказанное является верным для моих клиентов женского пола, хотя и в несколько ином смысле. Я знаю по меньшей мере одну женщину, полностью посвятившую себя тому, чтобы быть матерью, женой, домашней хозяйкой, главой клана. Ее призванием по праву можно было назвать воспитание детей, заботу о муже, объединение большого количества родственников в одну дружную семью. Все ) TO удавалось ей чрезвычайно хорошо, и, насколько я могу утверждать, все это было ей по душе. Она любила свое семейство беззаветно, и, как мне показалось, вкладывая в это все свои силы и возможности, ничего большего не желала. Для других женщин дом и профессия существовали в различных сочетаниях, порождая то же самое чувство преданности чему-то, что воспринималось ими одновременно как любимое дело и как нечто важное и стоящее того, чтобы им заниматься. Мне порой казалось, что для некоторых женщин рождение и воспитание ребенка само по себе являлось самой полной самоактуализацией — по крайней мере на какое-то время. Тем не менее, должен прижаться, что о самоактуализации у женщин могу рассуждать лишь с ограниченной долей уверенности.

III

В идеальной ситуации внутренняя необходимость совпадает с необходимостью внешней, "я хочу" совпадает с "я должен".

В подобных ситуациях у меня нередко возникает ощущение, что я могу вычленить два типа детерминант подобного явления (слияния, синтеза, химической реакции), приводящих к возникновению единства из дуализма, и что эти два типа детерминант могут варьировать независимо друг от друга. Один тип можно охарактеризовать как реакции внутри личности, как-то: "Я люблю детей (искусство, науку, власть) больше всего на свете... Меня неудержимо влечет... Мне нужно...". Это мы можем определить как внутреннюю необходимость", которая переживается скорее как потворство своим желаниям, нежели как зов долга. Эта детерминанта отличается от "внешней необходимости", которая пережинается скорее как реакция на то, что внешний мир, окружение, ситуация, проблема требуют от человека, как пожар "требует" того, чтобы его затушили, как беспомощное дитя требует заботы, как явная несправедливость требует вмешательства. Здесь человек в большей мере ощущает элемент долга, ответственности, обязательств, необходимости действовать независимо от того, что он планировал или чего желал. Это в большей степени "я должен, я вынужден, мне необходимо", чем "я хочу".

В идеальной ситуации, которая, к счастью, встречается в дейтвительности не так уж и редко, "я хочу" совпадает с "я должен". Складывается гармония между внутренней и внешней необходимостью. При этом сторонний наблюдатель оказывается поражен степенью воспринимаемой им необходимости, неудержимости, непреодолимости, предопределенности и гармонии. Более того, наблюдатель (равно как и сам субъект) чувствует не только то, что "так должно быть", но и то, "что так этому следует быть, так будет уместно и правильно". Я нередко ощущал некоторую "гештальтность", присущую подобной гармонии двух факторов, образованию единого из двойственного.

Я не решаюсь назвать это "целеустремленностью", поскольку подобное определение подразумевает, что в основе этого лежит желание, волевое решение или расчет, при этом не учитывается субъективное переживание увлеченности, готовность самоотдачи, и добровольный шаг навстречу судьбе при одновременном ее принятии. В идеале, в такой момент человек открывает свою судьбу, а не просто строит или решает ее. Человек ее узнает, будто, сам того не подозревая, всегда ее ждал. Возможно, более точным определением будет выбор, решение или цель в духе даосизма или Спинозы — или даже воление.

Для тех, кто не может интуитивно и непосредственно понять это ощущение, лучше всего будет проиллюстрировать его примером того, как люди влюбляются. Здесь видно четкое отличие от выполнения долга, следования голосу разума или рассудка. При этом и понятие "желание", если оно вообще применимо в этом случае, используется в весьма специфическом значении. Когда два человека любят друг друга со всей полнотой, каждый из них знает, каково быть магнитом, и каково быть железной стружкой, и каково быть и тем и другим одновременно.

Эта идеальная ситуация порождает ощущение удачи, равно как и чувство амбивалентности, переживание собственной недостойности.

Предыдущий пример также помогает описать то, что сложно передать словами, а именно ощущение удачи, счастья, благодати, благоговения перед подобным чудом, изумления от того, что вы были избраны, особой смеси гордости и смирения, высокомерия, преломленного сквозь призму характерного для возлюбленных сочувствия тем, кому повезло меньше.

Конечно же, перспектива удачи и успеха может привести в действие самые разнообразные механизмы невротических страхов, чувства неполноценности, контрценностей, динамику синдрома Ионы и т.п. Для того, чтобы в полной мере приобщиться к высшим ценностям, необходимо сперва побороть эти защитные механизмы.

На этом уровне достигается трансценденция дихотомии "работа-игра"; заработок, увлечения, хобби, отпуск и т.п. должны быть определены заново на более высоком уровне.

И тогда, конечно же, о таком человеке можно сказать, что он в полном смысле является самим собой, актуализирует свое подлинное Я. Абстрактное заявление, экстраполяция из подобного наблюдения в сторону абсолютного и совершенного идеала формулируется примерно так: этот человек лучше всех во всем мире годится для данного дела, и данное конкретное дело лучше всего подходит для этого человека, его талантов, способностей и вкусов. Он был предназначен для этого дела, оно было предназначено для этого человека.

Конечно же, коль скоро мы примем и прочувствуем это, мы перейдем на следующий уровень рассуждении, а именно на уровень Бытия (Maslow, 1962), трансценденции. Теперь свои мысли и чувства мы с полным смыслом сможем облекать лишь в бытийный язык ("Б-язык", общение на мистическом уровне). Так, вполне очевидно, что для этих людей традиционная дихотомия между работой и игрой в полной мере трансцендируется (Marcuse, 1955; Maslow, 1965). Другими словами, для этого человека в подобной ситуации не существует различий между работой и игрой. Работая, он играет, и играя — работает. Если человек любит свой труд и получает от него наслаждение большее, чем от какой-либо иной деятельности, если он чувствует к нему тягу, если ему не терпится вновь приступить к нему после перерыва, тогда уместно ли здесь говорить о "работе" в том смысле, что кто-то вынужден делать что-то против своего желания?

Какая смысловая нагрузка, к примеру, остается на долю понятия "профессия"? Нередко можно заметить, что подобные люди во время отпуска, то есть тогда, когда они полностью свободны выбирать занятие и когда у них нет никаких внешних обязательств перед кем-либо другим, именно в это время они с радостью и в полной мере посвящают себя своей "работе". Или что тогда значит "поразвлечься"? Каково тогда значение слова "досуг"? Как такой человек "отдыхает"? Каковы его "обязанности", обязательства, ответственность? В чем его "хобби"?

Какое значение в подобной ситуации имеют деньги, зарплата, заработок? Лучшим уделом, величайшим счастьем для любого человека является возможность зарабатывать на жизнь делом, которое он страстно любит. Такова в большей или меньшей степени ситуация многих (большинства?) из наблюдавшихся мной людей. Конечно, деньги в определенной мере нужны, но никоим образом не являются важнейшей, конечной, абсолютной целью (в обеспеченном обществе и для благополучного человека). Денежный заработок представляет собой лишь малую часть получаемого "вознаграждения". Самоактуализационная работа, или Б-работа (работа на бытийном уровне), сама по себе являющаяся полноценным вознаграждением, превращает деньги и зарплату в побочный продукт, эпифеномен. Конечно, с большей частью человечества дело обстоит совсем по-другому — людям приходится делать что-то вопреки своим подлинным желаниям для того, чтобы заработать деньги, с помощью которых они могут получить то, что хотят на самом деле. Роль денег в бытийном мире несомненно отличается от их роли в дефицитарном мире, в мире базовых потребностей.

Проблема разнообразия мотиваций является по своей сути научной и может изучаться с помощью средств науки. В подтверждение этому укажу, что эти вопросы в определенной степени уже изучались на обезьянах. Наиболее очевидным примером является обширная литература, посвященная любопытству и иным предвестникам человеческого стремления к истине у обезьян (Maslow, 1962). В принципе, было бы возможно изучить эстетический выбор у этих и других животных в состоянии страха и вне его, у здоровых и нездоровых особей, в условиях простого и затрудненного выбора и т.п. Так же обстоит дело и с другими бытийными ценностями, такими, как порядок, единство, справедливость, законность, завершенность, — их тоже можно изучать у животных, детей и т.п.

Конечно, "высшие" означает также и наиболее слабые, необязательные, наименее насущные и осознаваемые, легче всего вытесняемые (Maslow, 1954, глава 8). Базовые потребности, будучи доминантными, диктуют свои требования, поскольку являются необходимыми для поддержания жизни, физического здоровья, для выживания. Однако метамотивация на самом деле существует в мире природы и среди обычных людей. Эта теория не нуждается в привлечении сверхъестественных сил, как она не нуждается в искусственном, априорном конструировании понятия Б-ценностей — это нечто большее, чем просто продукт логических умозаключений, продукт произвольного решения. Их может обнаружить любой, у кого есть желание и возможность повторить эти операции. Другими словами, эти заключения можно верифицировать или фальсифицировать, их можно повторить. Их можно сформулировать операционально. Многие из них можно опубликовать или продемонстрировать, то есть их могут одновременно наблюдать двое или более исследователей.

Если, таким образом, высшее существование ценностей доступно научному изучению и находится в рамках компетенции гуманистически ориентированной науки (Maslow, 1966; Polanyi, 1958), мы можем обоснованно постулировать вероятность прогресса в этой области. Развитие знаний о высшем существовании ценностей должно не только сделать возможным их более глубокое понимание, но и открыть новые перспективы самосовершенствования, совершенствования человеческого рода и всех его социальных институтов (Maslow, 1965). Мысль о "стратегии сочувствия", "технике духовности" ни в коей мере не должна внушать нам страха — они, несомненно, должны коренным образом отличаться от известных нам на сегодняшний день стратегий и техник более "низкого" порядка.

Подобные влюбленные в свое дело люди имеют тенденцию идентифицироваться со своей "работой" (сливаться с ней или ее интроецировать), делать ее определяющей характеристикой своего Я. Работа становится частью их Я.

Если спросить у подобного самоактуализирующегося, влюбленного в работу человека: "Кто ты?", его ответ скорее всего будет указывать на его "призвание" — например, "Я юрист", "Я мать", "Я психиатр", "Я художник". Тем самым, такой человек сообщает, что свое призвание он идентифицирует со своей идентичностью, своим Я. Оно становится определением всей его сущности, ключевой характеристикой этого человека.

Что будет, если его спросить: "Кем бы ты был, если бы не был ученым (летчиком, учителем)?". Или: "Что было бы, если бы ты не был психологом?". У меня сложилось впечатление, что такие вопросы вызывают у них замешательство, повергают их в задумчивость, то есть сходу на эти вопросы ответить они неспособны. Или же подобный вопрос может показаться им забавным и смешным. Ответ как правило, заключается в следующем: "Если бы я не была матерью, антропологом, промышленником, это была бы не я. Это был бы кто-то другой. Я не могу представить себя кем-то другим".

Подобная реакция сродни тому замешательству, которое вызывает вопрос типа "Что, если ты был бы женщиной, а не мужчиной?".

Из этого следует предположение, что самоактуализирующиеся личности, как правило, воспринимают свое призвание как определяющую характеристику своего Я, с которой они идентифицируются, сливаются, сродняются. Оно становится неотъемлемым аспектом бытия такого человека.

(Я не пробовал намеренно задавать такой вопрос менее самореализованным людям. Мне кажется, что вышеизложенное обобщение в меньшей степени справедливо для одних людей (для которых их работа является несущественной), и что у других людей работа или профессия могут стать функционально автономными, то есть такой человек лишь юрист и не существует как личность вне этого определения.)

VII

Дело, которому они преданы, можно рассматривать как воплощение или их внутренних истинных ценностей (а не как средство для обеспечения существования вне работы или как функционально автономное образование). Человек любит дело (и интроецирует его) ИМЕННО ПОТОМУ, что в этом деле воплощаются такие ценности. То есть, по сути. любимыми являются ценности, а не работа как таковая.

Если спросить этих людей, почему они любят свою работу (или, более конкретно, в чем заключаются моменты наивысшего удовлетворения от этой работы, что в этой работе искупает все связанные с ней заботы, каковы связанные с ней пиковые переживания или моменты), то многие полученные конкретные, специфические ответы будут перекликаться с утверждениями, приведенными и обобщенными в таблице 2.

Помимо этого, будет получено и немало "тупиковых" ответов, типа "Я просто люблю своего ребенка. Почему я его люблю? Люблю, вот и все" или "Мне просто нравится повышать производительность моего завода. Почему? Просто получаю от этого удовольствие". Пиковые переживания, внутреннее удовольствие, существенные достижения, каков бы ни был их масштаб, не нуждаются в оправданиях и объяснениях. Они являются подкреплением сами по себе.

Таблица 2

Мотивация и источники удовлетворения самоактуализирующихся людей, достигаемые посредством работы или иным образом (помимо удовлетворения базовых потребностей)

Радость от достижения справедливости.

Радость от предотвращения жестокости и эксплуатации.

Борьба с ложью и неправдой.

Они любят, чтобы добродетель была вознаграждена.

Им нравятся счастливые финалы, "хэппи-энды".

Они не терпят, когда торжествуют грех и зло, они не терпят, когда людям сходит это с рук.

Они стремятся, чтобы зло было наказано.

Они пытаются исправить плохое положение вещей.

Им нравится делать добро.

Они любят вознаграждать и поощрять талант, достоинство, добродетель.

Они избегают славы, известности, почета, популярности, публичности, или, по меньшей мере, не стремятся к ним. Так или иначе, все это не представляется им слишком важным.

Им не требуется, чтобы их любили все без исключения.

Они, как правило, сами выбирают для себя области приложения сил (которых обычно у них не так много), а не идут на поводу у рекламы, пропаганды, требований других.

Они обычно получают наслаждение от мира, спокойствия, тишины. Борьба, суматоха, война им чаще всего не по душе (они не борются ради самой борьбы), при этом они способны чувствовать себя комфортно в центре "борьбы".

К вещам они подходят скорее практично, разумно, реалистично. Они любят, когда их действия эффективны, и не выносят, когда они бесплодны.

Борьба для них не оправдывает жестокости, агрессивности, параноидальности, мании величия, авторитарности, бунтарства — они ведут ее во имя блага. Она конструктивна.

Им удается одновременно любить мир таким, какой он есть, и стремиться его улучшать.

В любых обстоятельствах они не оставляют надежду на то, что людей, природу, общество можно улучшить.

В любых обстоятельствах они способны воспринимать добро и зло реалистично.

Они принимают вызов, который бросает им дело.

Их привлекает возможность улучшить ситуацию, работу. Им нравится делать вещи лучше.

Наблюдения в целом свидетельствуют, что их дети доставляют им огромное удовольствие, что им нравится помогать детям вырасти в хороших людей.

Они не нуждаются в лести, восхвалении, популярности, статусе, престиже, богатстве, почете. Они не стремятся к этому, и это даже не доставляет им удовольствия.

Они не скупятся на выражение благодарности или, по крайней мере, осознают свое счастье и удачу.

Они обладают чувством чести и достоинства. Это обязанность того, кто достиг большего совершенства, того, кто знает и видит, быть терпеливым и терпимым с другими — как с детьми.

Их скорее привлекают, чем пугают тайны, нерешенные проблемы, неизвестность, трудности.

Им нравится вносить порядок и справедливость в хаос, неразбериху, грязь, бесчестность.

Они ненавидят нечистоплотность, жестокость, нечестность, напыщенность, фальшь и неискренность (и борются с ними).

Он стремятся освободиться от иллюзий, шор, смело глядеть в глаза правде.

Им обидно, когда пропадает талант.

Они не совершают жестоких поступков; жестокость других вызывает у них гнев.

Они считают, что у каждого должен быть шанс полностью реализовать свой потенциал, у всех должны быть равные возможности.

Им нравится делать все хорошо, качественно выполнять свою работу. В целом, все это означает, что они любят достойно выполнять свое дело.

Одним из преимуществ положения босса для них является возможность жертвовать деньги своей организации, выяснять, где требуется помощь. Им приятно жертвовать свои деньги на дела, которые они считают важными, благими, стоящими. Филантропия доставляет им удовольствие.

Им нравится видеть самоактуализацию других, особенно молодых, содействовать ей.

Им нравится видеть счастье, способствовать ему.

Им доставляет большое удовольствие общение с достойными людьми (смелыми, честными, работящими, искренними, значительными, талантливыми, добродетельными). "Благодаря моей работе я встречаю немало прекрасных людей."

Им нравится принимать на себя ответственность (с которой они способны справится), они ее не боятся и не пытаются избежать.

Они все без исключения считают свое дело стоящим, важным, необходимым.

Им по душе большая эффективность, больший рационализм, экономичность, быстрота, простота работы, дешевизна, качество продукции, снижение количества деталей, число операций, трудоемкости, сложности, повышение надежности, безопасности, "элегантности".

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒