ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

Рейд

Я ещё никогда не спал с другом… и сейчас всё шло именно к этому?

Точнее, это могло бы случиться. Милли оставалась собой, но была немного… раскованной. Она робко улыбалась, но взгляд блуждал по мне чаще обычного, и позволила сжать пальцы, когда я взял её за руку в машине…

Это словно приоткрыть окно и позволить ветру распахнуть его настежь. Если Милли флиртовала, то что? Ответить тем же? Это было в стиле «Подозрительных лиц», я не знал, что Милли могла быть такой.

Мы правда заигрывали друг с другом?

Я нагло разглядывал её зад, когда она нырнула в холодильник и достала нам по банке минералки. Казалось, я изучал её под микроскопом.

И, если объективно, у неё потрясающая задница.

Но это же Милли. Сначала, недолго, но она была известна как Милли Дастина. Потом, что лучше, она стала одной из парней, нашей Милли. А теперь похоже она была пьяной кокетливой Милли.

Конечно, я видел её зад раньше. Я и раньше рассматривал всю Милли, но рассеянно, как все парни смотрят на женщин, даже не осознавая своих действий. Я мог взглянуть на неё случайно и по привычке из-за близости: помогая ей снять пальто, придерживая её пиво, пока она снимала свитер, разглядывая её в магазине, когда она спрашивала, покупать ли ей эти джинсы. И, какой бы милой она ни была, Милли Моррис всегда была недоступна.

Но, думаю, недоступна она была, потому что не проявляла особый интерес к кому-то из нас.

Она кашлянула, и я поднял взгляд на её лицо. Если честно, оно было лучшим в ней: большие ярко-зелёные глаза, саркастическая улыбка, россыпь веснушек на носу и щеках. Да, она красива, но я никогда не обращал внимания на то, что она сексуальна. До этой ночи.

— Я пялился на твой зад.

— И? — она прислонилась бедром к столу и ответила незнакомой мне улыбкой. Почти все её улыбки были широкими, радостными, и она часто сдавленно смеялась, быстро проглатывая пиво. Другие улыбки были пресными и забавными, когда мы пытались вывести её из себя. Когда она отвечала нам той же монетой, редкие улыбки становились торжествующими. Они были редкими, потому что она часто скрывала свои желания.

Сейчас улыбка была откровением. Судя по тому, как она прикусила нижнюю губу, словно пыталась подавить её, я был прав.

Наверное, она ждала оценку своей задницы, но по моему выражению лица было очевидно, что я дал бы ей высший балл.

— Что с тобой творится сегодня?

Оголённое плечо приподнялось и опустилось.

— Я навеселе.

От этого я рассмеялся.

— «Навеселе»? Удивлюсь, если у Криса осталось вино в доме.

— Я тут ни при чём, — сказала она. — Это ты получил должность. Эд сам выпил две бутылки, а Алекс напоил меня.

— Девяносто процентов крови Эда — алкоголь.

— А десять — крошка от Читоса.

Она подошла ко мне с водой в руке, и описать её походку можно было одним словом — грациозная. Вся ситуация выглядела настолько эффектно, что я засмеялся. Мы знали друг друга больше двух лет, и я не ожидал, что она такая игривая и соблазнительная. Вдруг смех оборвался, когда она поставила воду на край столика возле меня и прижала ладони к моей груди.

Волнение ожило под моей кожей.

— Миллс.

— Рейдс.

Борясь со сдавленным горлом, я, задыхаясь, произнёс:

— Что ты делаешь?

— Соблазняю тебя, — она подняла руку и провела мизинцем по своей щеке, заправив за ухо прядь каштановых волос. — Чувствуешь?

Я не привык сдерживаться рядом с ней, и честный ответ легко сорвался с моих губ:

— Да. А зачем?

Она пожала плечами.

— У меня давно не было секса. А раньше ты мыл посуду.

— Посуду?

— Очень сексуально. Потом ты потянулся. Я увидела твой пресс и дорожку волос от пупка к…

— Оу, и мы, конечно, оказались здесь.

Она тихо зарычала, прижалась носом к моей щеке и вдохнула.

— Мне нравится твой запах.

Я застыл. Когда она так говорила, казалось, я стоял в центре вращающейся комнаты. Повторим: это Милли. Милли Моррис. Балда. Коллега. Воровка моей толстовки Стэнфорда. Женщина, разделяющая мои предпочтения в пиве. Друг, связывающий всех нас воедино.

— Серьёзно?

— Ага, — сказала она, и жар вспыхнул во мне от её губ, прижавшихся к шее под челюстью, прямо там, где бился пульс. — Хоть он мне и знаком, не понимала, насколько приятно ты пахнешь вблизи.

Пока она целовала мою шею, я вспомнил, как два года назад Дастин привел её с собой на встречу с нами. Крис, Алекс и я думали, что он был крутым, и мы могли бы зависать с ним за выпивкой. Мир университетской науки чертовски обременителен, но всегда помогало общение с теми, кто понимал нагрузку расписания. Однако спустя полчаса Дастин играл в дартс с серфингистами, а Милли напоила нас карбомбом [car bomb, «ирланская автомобильная бомба» — алкогольный коктейль, состоящий из пива Гиннесс, виски Джемесон и ликёра Бейлис — прим. ред.] и грязными шутками. С той ночи Милли казалась нашей, а не его. Я знал, что они расстались, якобы потому что их расписание не совпадало, и их отношения зашли в тупик. К тому же, он был обыкновенным придурком. Но порой я гадал, не повлияла ли её дружба с нами на их разрыв.

Эта дружба появилась в подходящее время. Я всё ещё приходил в себя после того, как Исла разорвала нашу помолвку, и только начинал искать друзей в университете. Крис, Алекс, Эд и я тусовались, но спонтанно, ведь мы никогда не планировали. Как только Милли присоединилась к нашей маленькой банде, мы постоянно стали проводить время вместе: на барбекю у Криса, когда была хорошая погода; на просмотре футбольного матча у Милли по воскресеньям в компании большого телевизора и прекрасной обстановки; на вечерах по настолкам у Эда. Шутки и непринуждённое общение затянули нас, и мы сплотились. До Милли мы собирались, когда случайно сталкивались, а благодаря ей мы теперь обедали каждые понедельник и среду, и я не мог представить неделю без этих встреч.

Я обожал их всех, но о романтике не было и речи. Сейчас мы с Милли были одни, стояли так близко, что соприкасались грудью. Я пытался не размышлять о том, что подумали бы о нас парни.

Когда я постарался сосредоточиться, было сложно думать о чем-либо другом: Милли действовала. Одним пальцем она зацепилась за петлю моего ремня, её губы, слегка коснувшись моего подбородка, скользили по челюсти. Пора решаться. Всё, что мне нужно, — наклониться к ней, и мы поцелуемся. Я уже твердел, и вопрос о том, было ли решение катастрофой, становился только туманнее.

— Ты хочешь этого? — я произнёс вслух. Её дыхание — у моего рта, сладкое от вина и яблочных леденцов «Джолли Ранчер», которые она стащила со стола Криса перед уходом.

— Я, правда, очень-очень хочу заняться сексом этой ночью, — призналась она. — Именно с тобой. Если тебя что-то смущает, можешь уходить, и я открою ящик греха в своей спальне.

Всё ещё не решаясь, мои губы скользнули по её губам, а потом еще раз, чтобы удостовериться. Наш поцелуй меня ни капли не смутил. Это было нежно и легко. Сердце билосб во мне нетерпеливым ритмом.

— Ящик греха?

— Секс-игрушки.

— Нет, — я поцеловал её снова. — Это я понял. Но… у тебя целый выдвижной ящик с ними?

— Он небольшой, — её губы накрывают мои, прижимаясь крепче. Она улыбнулась при поцелуе. — Но да, он до верху забит.

Вау, её губы невероятные — игривые, мягкие, манящие. Она превратилась из Милли-подруги в Милли-секс-бомбу, и секунду я отчаянно верил, что получится так же быстро всё вернуть на свои места.

Но потом её руки скользнули под мою рубашку, и я надеялся, что время остановится, и эта ночь никогда не закончится.

Горячие ладони нежно скользили по моему животу, поднимаясь к груди. Ногти дразнили, кончики пальцев изучали каждый дюйм кожи. Её голос трепетал на моих губах, во рту. Моя рубашка была сорвана. Руки безумно боролись с ремнём, пуговицей, молнией, пока мои джинсы не сползли по ногам лужицей на пол.

В голове бушевали мысли, которые к дружбе не имеют ни малейшего отношения. Как она целовалась. Как звучала от возбуждения. Контролирует ли ситуацию? Хорошо ли ей? По улыбке Милли я видел, что она думала о том же. Какое облегчение узнать, что даже в непривычной для нас ситуации, мы так похожи.

Мне понравилось, как она тихо охнула, сунув руку в боксеры и ощупав меня. И меня позабавила её хитрая улыбка, которая вторила моей.

— Рейд, я трогаю твой член.

— Знаю.

— И мне это нравится, — прошептала она.

— Совпадение? Мне тоже.

Она хихикнула, вытащила руку из трусов и, обхватив руками мою талию, попятилась, ведя по коридору к своей спальне. Она целовала мои ключицы, шею, подбородок.

Милли было просто раздеть: я снял её платье через голову, и она осталась только в нижнем белье. Я всегда подозревал, что у неё была большая грудь, а теперь убеждался в этом глазами, руками и ртом. Я всегда уважал то, что она увлекалась плаванием, хорошо питалась, но теперь я видел, что её руки и живот были упругими, а бедра — сильными. Её волосы растрепались, а губы уже слегка опухли из-за меня. У меня не было секса месяцами, и на мгновение я запнулся, словно голодающий в буфете, — не знал, с чего начать.

— Ты накручиваешь себя, — сказала она и придвинулась ближе, подцепив большими пальцами резинку моих трусов. — Не думай.

Я накрутил прядь её волос на указательный палец.

— Нам нужно установить правила?

Милли чуть отодвинулась, глаза потемнели, а взгляд помрачнел.

— А ты хочешь?

— Мне кажется, что мы должны.

Её губы, лаская, вернулись к моей шее.

— Ладно, первое: мы оба кончим.

Я отстранился и посмотрел на неё.

— Серьёзно? Это нужно уточнять?

Она криво улыбнулась.

— О, ты будешь удивлён.

— Понял, — я поцеловал её улыбку. — Но моё правило: мы не скажем парням. — Эд — заядлый оптимист, так что он, наверное, искренне порадуется за нас, даже если это было веселье на одну ночь. Но Алекс, хитрожопый, не прекратит выдавать какую-нибудь херню в наш адрес, а Крис будет в шоке.

Теперь она с удивлением отстранилась.

— А это нужно уточнять?

— Думаю, они будут завидовать.

— Мне, конечно. Все хотят переспать с Рейдом.

От такого заявления я рассмеялся.

— Точно.

— Так ты не скажешь Крису? Ты всё ему рассказываешь.

Она права, но такое импульсивное решение он не одобрит. Крис был самым осторожным человеком из всех, кого я знал.

— Обещаю, не скажу.

Она провела ладонью по моему животу, обводя кончиком пальца линию волос над моими трусами.

— Ещё правила?

— У меня есть презервативы, — сказал я. — Но они в машине.

— В моём ящике греха найдётся несколько.

Я слышал улыбку в её голосе, но смелые откровения о сексе разгорячили её кожу на шее под моими губами.

Лифчик слетел от лёгкого движения моих пальцев, и я почти забыл насладиться моментом, когда моя ладонь легла на изгиб её теплой груди.

— Что тебе нравится?

— Всё, — ответила Милли и тут же добавила, — кроме анала.

— Ого, — я отступил и взглянул на неё. — Не беспокойся. Если этого не предвидится, я пойду.

Она ущипнула меня за сосок, смеясь от моего пронзительного визга.

— Я пошутил, — я подтвердил свои слова, стянув её трусики по бёдрам вниз.

— Знаю, — её губы коснулись моего плеча. — Но я — нет.

— Честно, я тоже подобное не очень люблю.

— Неужели, — сказала она, и мне понравилось, с какой искренностью она заглянула в мои глаза. Раньше я ни разу не был столь близок с ней, и, конечно, она никогда так на меня не смотрела — с нежностью возлюбленной лучшей подруги. — Я думала, ты поддерживаешь любые эксперименты.

— Когда ты начала так думать?

Её ладонь сжала меня и медленно гладила, мысли путались.

— Знаешь, просто… случайные мысли о Рейде.

— Пока мы были на прошлой неделе в «Джио», ты смотрела на меня и думала: «Ха, по-любому он любит анал».

— Пожалуй, мысль пришла, когда ты ел сэндвич за обедом в среду, — отшутилась она.

Мой смех сменился стоном, как только она провела зубами по моей шее.

— Клянусь, Эду нельзя носить ту футболку.

— Белую? — спросила она. — В которой у него просвечивают волосы на груди?

— Она такая тонкая…

Наклонившись, я целовал её горло, плечи, совсем позабыв о своих словах, потому что Милли притянула меня на кровать, а её сосок попал в рот, пока она ласкала меня. Наверно, сейчас бы я и собственное имя не вспомнил.

— Непонятно, — пробормотал я в её кожу. — Почему мы говорим о парнях, пока я пытаюсь насладиться тобой?

— Я люблю общаться, — сказала она, запустив свободную руку мне в волосы. — Мне нравится говорить с тобой, пока…

Её голос оборвался, когда я укусил её сосок.

Я отчасти ожидал, что мы всю ночь будем болтать, как всегда, но целуясь, касаясь друг друга, занимаясь сексом. Но когда её ладонь выбрала ритм, что-то во мне изменилось, инстинкт затмил разум. Я скользил вниз по её телу, а потом повторяла мои движения. Когда она оказалась на мне, смотрела в мои глаза, опускаясь ниже, и я, охнув от вспышки ощущений, удивился — почему мы не занимались сексом каждый день на протяжении двух лет?

* * *

Я покинул Милли около двух ночи, когда она крепко заснула, распластавшись звёздочкой на девяноста процентах кровати. Перед уходом, я чмокнул её в щеку. Странно оставлять её после половины ночи вместе, но это лучше, чем проснуться с обнажённым лучшим другом в своей кровати.

Хоть я не так много выпил, но утром ощущалось похмелье. Головокружительная лёгкость от прекрасного секса смешалась с тошнотворной тревогой из-за ссоры с другом.

Мы с Милли никогда не ссорились. Я не мог даже представить Милли разозлённой. Она не была слишком пьяна. Если что-то её и могло разозлить, так это ощущение, что я воспользовался ею прошлой ночью.

Кабинет Криса находился в соседнем здании и ближе всего ко входу в кофейню кампуса. Эта близость означала, что он, везунчик, мог выскользнуть за кофе и вернуться, не встретив по пути пятнадцать коллег, однако это означало и то, что мимо его двери проходили все, кому по пути в кафе, мешая ему работать.

Как и я сейчас, зайдя в кабинет друга.

— Привет.

Для профессора химии помещение Крис содержал в поразительной чистоте. Здесь не было шатающихся стопок тетрадей или груды старых учебников, из которых можно соорудить самодельный стол. На столе — небольшое растение, подставка с карандашами, несколько молекулярных моделей тут и там. Кабинет, как и сам Крис, был организован лучше, чем все остальные в нашей компании.

Он поднял взгляд, снял очки и положил их возле клавиатуры.

— Привет. Вы же вчера хорошо добрались домой?

Я ожидал, что он спросит, но из его уст это прозвучало почти с укором, словно он знал. Ответ прозвучал слишком истерично:

— Ясное дело.

Пару секунд он смотрел на меня, а потом взял бумажный стаканчик, который я поставил на стол.

— Круто. Спасибо за кофе.

Крис был самым догадливым из нас, и, поскольку мы с ним встретились ещё в аспирантуре, почти десять лет назад, он знал меня лучше других. Если я вспомню какую-нибудь мелочь о прошлой ночи, он заметит. Может, поэтому я и был тут. Мы с Милли перешли через незримую границу между нами, теперь наш поступок либо окажется безнаказанным, либо всё разрушит. Нужно было узнать, мог ли я вести себя обычно… упорно делая вид, что ничего не изменилось.

— Всё хорошо? — спросил Крис.

— О да, — я пристально глядел на полки с книгами, изучая потёртую «Органическую химию» Вейда, а потом выпалил. — Просто хотел поблагодарить за то, что принял нас прошлой ночью.

— Да пожалуйста. Я всегда вам рад.

Устремив взгляд на полки выше, я заметил другие молекулярные модели, несколько наград на маленьких подставках и…

— Милый петушок.

Он застонал, встал и, схватив антистрессовый мячик в виде петуха, выбросил его в урну.

— Уже и студенты поняли прикол с петухами.

— Студент подарил тебе петуха?

Он глянул на открытую дверь, а потом посмотрел на меня, и было ясно, что его занимали мысли об убийстве.

— Ты мог бы говорить тише?

Я усмехнулся.

— Могу попробовать.

— Что за планы на сегодня?

Я сверился с часами и сказал:

— У меня семинар на нашей кафедре в половину. Придёшь?

— Нет.

— Тогда увидимся за обедом.

* * *

Я провёл половину своей презентации на пятьдесят минут о воспалении зрительного нерва, когда задняя дверь аудитории открылась с громким скрипом, как делала всегда, если кто-то незнакомый дёргает её не в нужную сторону. Головы повернулись, а моё сердце болезненно сжалось, когда вошла Милли. Одетая в чёрные джинсы и зелёный свитер она прошла на носочках по ряду с бумажным пакетом в руке и виноватым видом за то, что помешала своим появлением. Милли не приходила на мои семинары, ведь я работал на кафедре нейробиологии, а она — криминологии, у неё просто не было повода. Откуда она узнала, где меня найти? Может, хотела потом со мной поговорить…? От этой мысли было не по себе.

Ночь прошла хорошо, верно? Для меня прошлая ночь была потрясающей. Мы дважды занялись сексом. Прервавшись, мы целый час обсуждали наши постоянные темы: катастрофы Эда в лаборатории, грядущая лекция Милли в Принстонском университете, и получит ли Алекс постоянное место работы в этом году. Ничего чересчур личного и глубоко серьёзного. В итоге разговоры в постели сменились ласками, я навис над ней, и слова пропали. До прошлой ночи я даже не мог представить, как она тихо стонет, отдаваясь ритму, а теперь не мог выбросить это из головы.

Взглянув на большой экран, я прихожу в себя. Как единственный специалист по сетчатке на кафедре, я старался делать свои презентации чёткими, интересными и доступными. Милли знала мою главную боль, что остальные специалисты нейробиологии забывали о сетчатке как части мозга. И я поймал её усмешку, когда появилось изображение центральной нервной системы, и сетчатка была выделена. Улыбка прогнала всё напряжение.

Это Милли. Она невозмутима. Значит, мы оба в порядке.

Она встретила меня на середине ряда, когда все выходили, и, вытащив коробочку выпечки из пакетта, протянула мне. Внутри был капкейк с единорогом из глазури.

— За что это? — я взглянул на неё. — Мы праздновали мою должность прошлой ночью, а до дня рождения ещё месяц.

Милли улыбнулась.

— Это «похмельный» капкейк, — я не ответил сразу, и она добавила шёпотом. — Это капкейк «за прекрасную работу над оргазмами», — она сделала паузу и посмотрела на мои руки. — И это капкейк «Мы в порядке?».

Редкое проявление уязвимости задело меня, и я, закрыв коробку, указательным пальцем щёлкнул её по носу, как она всегда делала с нами.

— Ты знаешь, что всё в порядке.

— Тогда идём со мной в «Cajé», — она потянула меня за руку. — Мне нужно зарядиться кофе.

— Я уже пил… с Крисом…

Она уже повернулась и пошла по ряду к выходу. Стоило отказаться и настоять, что мне надо возвращаться в лабораторию, потому что для Милли работа всегда была на первом месте, но кофе много не бывало.

«Cajé» — это кофейня возле кампуса, куда ходили неопрятные представители наших студентов. Держу пари, что во внутреннем дворике было столько же белых с дредами, сколько бариста в помещении. И хотя Милли могла выглядеть не лучше их на выходных, сейчас в узких джинсах, на каблуках и в кашемировом свитере она выделялась, подобно россыпи цветов в поле сухой травы.

Даже не спрашивая, что я хочу, ведь ответ ей был известен, она склонилась и заказала два средних очень горячих американо, а потом в спешке указала мне на чудом пустой столик.

Я вытер столик парой салфеток, пытаясь прогнать незнакомое волнение из-за грядущего разговора с Милли.

Моя лучшая подруга, Милли, которая наносила увлажняющие маски мне на лицо, пока мы смотрели наши любимые фильмы про гангстеров 90-х, и съедала всю дыню в моих фруктовых салатах.

С двумя дымящимися стаканчиками в руках она прошла к столику, а я старался выглядеть невозмутимо, хотя шансы на сводились к нулю.

Так странно.

Я о том, что невозможно игнорировать, как джинсы подчёркивают изгибы её бёдер. Сам себе удивляюсь, замечал бы подобное, не будь прошлой ночи?

Милли молча села, улыбнулась, коснулась щеки, и я следил, как она убрала пару выбившихся прядей волос за ухо. Здесь открылась новая, обнажённая правда, словно все знаки кричали: «У нас был секс!». Мой взгляд скользнул по её шее и споткнулся о кое-что. Обычно я не заметил бы маленький красный синяк на горле, если бы не я его оставил.

Она заметила, что я увидел это, и прикрыла засос пальцем.

— До обеда я замажу его тональным кремом.

Точно. Среда, один из двух дней недели, когда мы собирались компанией в кафе «Summit» у библиотеки.

— Хорошо, что он маленький, — сказал я. — То есть, прости.

— Ой, не извиняйся.

Секс был теперь на виду. Милли смотрела на меня, и её внимание всегда было приятным. Но теперь я не просто наслаждался, а пытался сосредоточиться на её спокойном выражении лица, а не думать о закрывшихся от удовольствия глазах, когда она двигалась на мне, приближаясь к пику наслаждения.

— Ты сегодня точно в порядке? — спросил я.

Она решительно кивнула.

— Абсолютно. А ты?

— И я, — мне было интересно, мешали ли ей эти воспоминания. Я не знал, как уйти от этой темы, но явно не стоило выпаливать, не задумываясь. — Было очень хорошо.

Она могла смутить меня, и я ожидал подобного, потому что Милли любила вызывать у нас неловкость. Но сегодня она разошлась не на шутку.

— Конечно, было хорошо. Мы оба прекрасны в постели, — я рассмеялся, и она добавила. — Но… мы же не изменили решение? Насчёт того, чтобы… дальше быть друзьями?

— Не изменили.

Да, так и останется. Ночь была хорошей, но я не хотел повторять её с Милли. Наверное. Я точно не должен был. Мы были отличными друзьями, которые подначивали друг друга, и не могли стать ещё и нежными возлюбленными. Милли не представлялась мне такой.

Она сжала мою руку.

— Ты мой лучший друг, Рейд.

— Ты доведёшь меня до слёз.

Со смехом она оттолкнула мою руку.

— А если серьёзно: я не могу снова встречаться с коллегой. Он был кошмаром наяву.

— Вообще-то, — я был рад, что мы вернулись к привычной беседе, — его зовут Дастин.

Она быстро проглотила кофе, пытаясь возразить.

— Есть те, кто сказал бы, что Рейд — вычурное имя.

Я с притворной обидой прижал ладонь к груди.

— Никто так не говорит.

Милли вытянула руку и поймала проходящего студента за предплечье.

— Прости, быстрый вопрос. Рейд — дурацкое имя?

Парень даже не взглянул на меня.

— Естественно.

Милли отпустила его с ухмылкой и поднесла стаканчик к губам.

Я скопировал её со своим стаканчиком.

— Он сказал да, потому что испугался, что его схватила знойная преподавательница.

— Ладно, — она с радушием взмахнула рукой. — Спроси кого-нибудь сам.

— Простите, — я остановил студентку, подняв палец. — Как вы думаете, имя «Рейд» — вычурное?

Она была милой: смуглая кожа, ореол кудрявых волос. Когда наши взгляды пересеклись, она покраснела.

— Это ваше имя?

— Это не важно, — сказал я, смягчая слова взглядом, который Милли звала игривым.

— Как по мне, — ответила девушка, — имя не вычурное.

Я поблагодарил её. Студентка ушла, а я повернулся к Милли.

— Слышала?

— Она просто смягчила ответ: «По мнению большинства, это имя дурацкое».

Я рассмеялся.

— Думаю, её ответ был вполне ясен.

— Потому что она хочет трахнуть тебя.

«Трахнуть» из её уст заставило сердце сбиться с ритма. Она постоянно обсуждала такое, но прошлой ночью она стонала мне на ухо, а потом сказала, что собирается кончить.

Снова.

Я попытался сделать голос оскорблённым.

— Я не знал, что ты считаешь моё имя отстойным.

Милли не повелась на это. Она улыбнулась поверх стаканчика.

— Я и не считаю.

Мы погрузились в лёгкое молчание, и я старался не думать о сексе с Милли и не разглядывать пристально Милли-подругу. Она полностью восстановилась. Она была сильной, какой и казалась раньше.

Охренеть, она была такой весёлой в постели, как я и предполагал.

— Итак, — сказала она, — чтобы вернуться к дружбе, нам стоит найти себе другие пары.

— Похоже на то.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒