Тайные фрегаты 28 страница

— Ай-ай-ай, как нехорошо, — горько вздохнул фискал и повернулся к Ивану. — Совсем заворовался наш комиссар. Надо бы его немного поучить. В Боровичах-то, по царскому указу, все лоцманы и плотогоны, ради их важной государственной службы, освобождены от налогов и податей. Отвальный и привальный сборы они платить должны, но…

— Все ясно. Беру с собой Алферия и полицмейстера с его людьми, — распорядился Иван. — На Мету отправляемся немедленно!

Вскоре остроносый ушкуй, потомок тех, что служили новгородцам в их походах на Волгу и Каму, стремительно резал глядь Ильмень-озера. Плоты увидели в протоке, между песчаных островов, поросших осокой и тальником. Невольно Иван залюбовался на могучие дубовые стволы, каждый из которых годился для корабельного киля.

Долговязый комиссар Мохначев не ожидал появления полицмейстера в сопровождении незнакомых казенных людей. Но не растерялся и сразу же обвинил плотогонов в тайном провозе соли на продажу. А такое нарушение государственной монополии строго карается. В ответ старшина плотогонов ответил, что имеет соли всего две горсти — только уху посолить… Разбираться с этим кляузным делом Иван не стал, приказал немедленно гнать плоты к новгородской пристани. Господину Мохначеву пообещал, что сообщит губернатору о его непохвальном старании. Ну, а если его опять в чем-то заметят, то пусть собирается ехать в Сибирь.

Полицмейстер остался очень довольным тем, что Иван не произнес страшное «слово и дело», по которому всех причастных к случившемуся следовало заковать в цепи и учинить строжайшее расследование. Произнес лишь отеческое наставление с упоминанием матерей, небесных сил и загробных страданий. Комиссара наказывать не стал. Сделал только рукопашное внушение — выбил два зуба.

На пристани плоты уже поджидал вице-форшмейстер [78 - Форшмейстер — чиновник, ведающий казенными корабельными лесами, заготовкой и хранением древесины], срочно прискакавший из столицы. Сказал, что теперь он лично доставит казенное имущество до самых адмиралтейских складов на Неве. Благодарил Ивана и обещал передать его отчет о случившемся лично генерал-адмиралу.

Таким образом, ко всеобщему удовольствию, дело о дубовых плотах завершилось благополучно. За ревностное старание рыбак Алферий получил пять рублей, а вот канцеляриста Семку пришлось спасать от расправы. Натерпевшиеся страха губернские начальники уверяли, что плоты застряли в пути исключительно из-за его нерасторопности. После вмешательства Ивана решили канцеляриста в острог не сажать, но, для примера всей чернильной братии, выдрать ее на конюшне.

Глава 78

Теперь, когда с государственным делом все завершилось, можно было и отдохнуть. Тем более что в подорожной разрешалось побыть дома до осени. И завертелись веселые деньки, встречи с родными и соседями.

Но первым делом был отслужен благодарственный молебен в церкви Спаса на Ильине-улице. Долго стоял Иван перед знакомым с детства темным ликом, чьи очи пронзительно смотрели в самую душу. Возблагодарил за то, что сохранил его в чужих землях и дальних морях, привел к родительскому порогу. Перед образом Николая Чудотворца, покровителя и защитника всех мореплавателей, поставил тяжеловесную свечу. Священнику покаялся во многих прошлых грехах, получил прощение.

Быстро промелькнули праздничные застолья, и пришло время подумать о повседневном. Матушка содержала дом и свою небольшую торговлю вела осмотрительно. Новость о том, что старший сын получил дворянство и деревеньки выслушала внимательно. Сказала, что при таком хозяйстве нужен свой присмотр. Видела, как разоряются дворянские семьи, где мужчины большую часть времени проводят на военной или другой государственной службе.

— Одно спасение, когда кто-то из женщин берет хозяйство в свои руки. Если согласен, то торговлю сверну, и буду присматривать за твоими деревнями, — предложила она. — Иначе приказчики все разворуют, и разоренные мужики просто разбегутся.

— Согласен. Сделаю доверенность по всей форме.

— И еще. Пора, тебе, сынок, жениться, — серьезно продолжала матушка. — Видела, как ты в церкви рассматривал наших девушек. У меня на примете есть красавицы и умницы, все с хорошей родней. А за такого молодца-офицера возьмем дочку первостатейного купца, члена городского магистрата!

… Что же, матушка права. Девицы и верно есть миловидные. Да и тянуть с таким делом не стоит. Вчера обедал с полицмейстером и узнал, что пришел указ о новом наборе рекрутов. Отпуск отпуском, а война-то продолжается.

— Можно и жениться. Где бы на девиц поближе взглянуть? На гулянии или в гостях? Ассамблеи у вас еще не начали устраивать.

— Господи помилуй! Каких понятий ты набрался на чужой стороне! У нас, не как в деревнях, где все друг друга знают. Девицы содержатся в строгости, в церковь ходят только в сопровождении старших. В приличных домах у дворян и купцов даже за свадебным столом, перед тем как ехать венчаться, между новобрачными вешают красную тафту. Так что жених впервые видит лицо невесты только в церкви. О браке заранее сговариваются родные, засылают свах. У молодых-то кровь играет, могут такое начудить, что потом всю жизнь будут маяться.

— Я же не молодой. Сам решу, какая жена мне нужна. И за приданым не гонюсь.

— Не беспокойся, дорогой мой! Выберу тебе лебедь белую…

— Матушка, сейчас новые времена, — решительно заявил Иван. — Пока с невестой не переговорю, свадьбе не бывать!

Купеческую дочь Евдокию в сопровождении целой толпы дородных мамок, встретили, когда она выходила из церкви Параскевы-Пятницы. Среди темных платьев и платков ее бело-голубой сарафан с тонким золотым шитьем, пышные кисейные рукава и кружевная косынка сразу бросались в глаза. Невысокая, стройная, она легко шла по мостовой, подняв к небу темно-карие глаза. Слушала колокольный звон или следила за полетом ласточек?

Но пройти мимо матушки Елены Степановны и всем известной свахи Захаровны было никак невозможно. Женщины чинно раскланялись, завели общий разговор. На стоявшего в сторонке Ивана вроде бы никто и не обратил внимания. А он, с высоты своего роста, молча рассматривал девицу, которая вместе со всеми слушала рассуждения бойкой свахи.

Так продолжалось до тех пор, пока Захаровна не вздумала показать, как играет на солнце камень яхонт в ее кольце. Все разом сгрудились, заахали, Иван не стал терять времени и, слегка посторонив мамок, сделал шаг вперед.

— Здравствуйте, Евдокия Павловна! Верно ли говорят, что в вашем храме певчий хор поет просто на удивление?

Все женщины замолчали. Донеслось только возмущенное шипение — «срамота-срамотища», «грех-то какой». Но купеческая дочка и бровью не повела.

— Воистину так, сударь. Поют благостно, — ее голос звучал чисто и звонко, а улыбка была чудесной. — В следующее воскресение можете и сами послушать.

На прощание так махнула ресницами, что Иван понял — ОНА!

Со свадьбой не тянули. Истово исполнили все старинные обычаи. На угощение не поскупились. И за столом, где собрались по большей части люди степенные и деловые, резвая молодежь почти вся служила в полаках и на мануфактурах, пошел серьезный разговор.

— В наши дни только на свадьбе поесть и попить.

— Ох, жмет казна, новые налоги вводит — за бани, рыбные ловли, постоялые дворы.

— За бороды платить уже все привыкли, теперь велят платить за продажу арбузов и огурцов.

— Подушной податью всех обложили. Льготы нет ни холопу боярскому, ни монастырскому крестьянину.

— Да и посадскому ремесленнику стало нелегко. Рубль-то вдвое подешевел.

— Хватит вам скулить, мужики. Деньги идут к добычливому, а не к тому, кто лежит на печи.

— А как Сидор Прохорович драгунский полк подковал! Ухватил казенный подряд, так потом гонял своих кузнецов днем и ночью. Целую неделю сам у горнов стоял.

— Вот что я вам скажу, братья-товарищи! — отец невесты Павел Дмитриевич гордо вскинул свою седую голову. — Вы верно говорите, живем в трудное время. Поэтому надо уметь поворачиваться. Вот я на паях с голландцем Дериком послал хлеб прямо в Амстердам, с каждого рубля взял прибыли по 40 копеек. Раньше могло быть такое? Забыли, как в Нарве или Риге мы Христом-Богом молили немцев и шведов взять у нас товар? А как они ломались, цены сбивали? Так что ничто хорошее даром не дается!

На такого зятя, как Иван, оборотистый купец не мог нарадоваться. Часто расспрашивал о торговых делах в дальних странах, советовался, как быстрее устроиться в Гостином дворе Санкт-Петербурга. Готов был ночи напролет говорить об этом. Но матушка и молодая жена ревниво ворчали, находили более важные дела для советов по домашнему обзаведению. Старик только досадливо морщился, но не обижался. Понимал, что у дочери начинается собственная семейная жизнь.

Сам Иван был несказанно счастлив. Оказалось, что в свои 17 лет Дуняша не только хорошо разбирается в хозяйстве, но знает грамоту и счет, о жизни и людях судит довольно здраво. Радостно было вместе обсуждать, когда и где они будут строить в столице свой дом, как его обставят. С женой осевшего в Новгороде берлинского часовщика договорился, что та станет обучать Дуняшу немецкому языку и иностранным манерам. Бывало и сам рассказывал жене о веселых и не очень страшных случаях, которые происходили с ним в дальних краях. Она слушала внимательно, в широко раскрытых глазах отражались огоньки лампады. Порой тихо ахала, прижимала руки к волнующейся груди…

На заре в ворота ударили так, что разом проснулся весь дом. Завыли собаки. Опять на улице стояла казенная тройка.

— Ваше благородие! Получите пакет. Приказано немедленно явиться в Адмиралтейство!

Глава 79

Вновь звенели бубенцы, и тройка неслась по знакомому тракту. Сопровождавший Ивана гардемарин Морской академии, румяный юноша с золотистым пушком над пухлыми губами, был очень серьезным. Впервые в жизни скакал с важной бумагой по казенной надобности. На почтовых станциях держался непреклонно, грозно поводил очами и ломающимся баском покрикивал на ямщиков.

За такое рвение Иван похвалил гардемарина, задал несколько вопросов об учении. Спросил — доводилось ли выходить в море? От проявленного внимания юноша зарделся. С гордостью сообщил, что ходил с командой, которая делала промеры в финских шхерах. Один раз даже попали под обстрел шведского патруля. Но наша скампавея прикрыла шлюпку, пальнула из пушки и прогнала неприятелей. Сейчас всех гардемаринов старшего класса Андрей Артамонович разослал с важными поручениями, а молодые помогают нести караульную службу при Адмиралтействе.

— Где же наши солдаты и матросы?

— Почти все ушли с флотом на запад. Остались только те, кто занят в строительстве и оснащении кораблей. Летом военные действия возобновились и наши одержали новые победы. Об этом напечатано в «Ведомостях» и рассказывают прибившие из Ревеля моряки.

— Расскажи, сделай милость, — попросил Иван.

— Ну, вам, господин лейтенант, такое дело может показаться незначительным. Андрей Артамонович говорил, что бывали во многих сражениях.

— То было на чужой стороне. Ты расскажи о российских победах на Балтийском море.

— Наши дозорные крейсера все время ходили вдоль шведского берега, — начал гардемарин. — Узнали, что вражеская эскадра вышла к Данцигу. Его превосходительство генерал-адмирал Апраксин сразу же приказал начать поиск. Фрегаты Наума Синявина обнаружили шведов ночью и начали погоню. Утром настигли их у острова Эйзель и завязали бой. К головному шведу Сенявин подошел на ружейный выстрел, дал залп всем бортом и сбил рангоут. Швед потерял ход и сдался. Остальные два корабля стали удирать на всех парусах. Только наши фрегаты оказались резвее и стреляли так метко, что и эти спустили флаги. Так пленили три вражеских корабля! Один из них линейный! Взяли в плен четыре сотни офицеров и матросов, а сами потеряли всего 9 человек.

— Знатная победа! Настоящее морское сражение. А мирные переговоры со шведами продолжаются?

— Так точно. Только многие говорят, что новая шведская королева Ульрика хитрит. Что-то выжидает.

— Английские купеческие суда приходят в Санкт-Петербург?

— Торговля не прекращается. Они и голландцы скупают все российские товары. В Адмиралтействе и на мануфактурах английские мастера продолжают работать как и раньше.

Гардемарин толково изложил и другие новости. Кажется, во время отлучки в Новгород ничего особенного не произошло. Почему же последовал срочный вызов? Не дали и месяца пожить с молодой женой.

— Ваше благородие, дозвольте остановиться. Надо камешками запастись, — обратился к Ивану ямщик. — Возле Питера не найдем подходящих. Там уже все подобрали.

— Какие камешки?

— Всем приезжающим в столицу приказано привозить по три булыжника для мощения улиц и набережных. Без них на заставе не пропустят в город, — ямщик только руками развел.

— Где же мы их возьмем?

— Не извольте беспокоиться. Я знаю место у речки Ижоры. Задержки не будет.

— За эти дни в Питере цены на рынках не поднялись? — как бы между прочим поинтересовался Иван. Опыт разведчика подсказывал, что отправка войск и усиление военных действий не могли не сказаться на настроениях горожан.

— Слава Богу, подвоз бесперебойный, всего в достатке, — ямщик перекрестился и добавил. — Спасибо государю Петру Алексеевичу, место для новой столицы выбрал торговое, промышленное. Топи и хляби замостим, город поставим всем на удивление. Теперь сюда едут по своей воле, вдоль першпектив и каналов строят дома, обзаводятся хозяйством. Мастеровые получают в год по 12 рублей, да сверх того по 10 рублей кормовых. Где еще на Руси платят такие деньги простому человеку?

— Не боитесь, что шведы вернутся?

— Это наша земля, исконная. Встали у моря навечно, — ямщик широко улыбнулся и, немного подумав, признался. — Было боязно, ваше благородие. — Когда швед стоял на реке Сестре, а потом переправился через Неву и ударил с юга.

— Я расскажу об этом, — поспешил вмешаться гардемарин. — Нас тогда поставили на берегу Фонтанки. Неприятеля встретили огнем, не дали пересечь реку. А потом шведы бросили обозы и бежали на свои суда, что стояли в Копорском заливе.

— Что же их так напугало?

— Их генерал Любекер перерезал дорогу на Москву, а флот должен был ударить с моря. Только мимо Кроншлота и батарей острова Котлин шведские корабли не смогли прорваться. А мы оказались в настоящей осаде, но стояли нерушимо — отбили все атаки. Однажды случилось, что в руки шведов попала сумка одного из наших офицеров с приказом генерал-адмирала Апраксина. В нем было написано, что на помощь Санкт-Петербургу спешат драгунские полки из Новгорода и солдаты с пушками из Нарвы и Старой Ладоги. Шведский генерал поверил, понял, что ему самому грозит окружение. Приказал бросить обоз и грузиться на корабли. Тут мы и ударили, перебили и взяли в плен до пяти тысяч неприятелей. Но сам я тогда был первогодком, все время в караулах простоял, — скромно закончил юноша.

— Теперь шведы наступать не смеют, знают нашу силу! — добавил ямщик. — Народ говорит, надо бы их королеву Ульку как следует припугнуть. Хватит ей ратоборствовать! Мириться-то давно пора…

— Государь решил со шведами действовать «по-неприятельски». Второй год ведем переговоры о мире, а все без толку, — зло произнес сенатор Матвеев. — Теперь в Стокгольме об окончании войны и слышать не хотят. Требуют, чтобы Россия немедленно вернула все прибрежные города от Риги до Выборга. Нам согласны оставить только устье Невы.

За прошедшие недели Андрей Артамонович осунулся, под глазами появились темные круги, с лица исчезла любезная улыбка. Нечесаный парик сидел криво, что раньше за ним никогда не замечалось, на дорогом камзоле красовались мазки дегтя. Ивана встретил в провонявшей табачным дымом и какой-то кислятиной каморке. Сидел за грубо сколоченным столом, заваленном бумагами и чертежами, гостю указал на лавку, крытую протертым куском парусины. За низким окном непрерывно стучали топоры, визжали блоки подъемных стрел, грохотали молотки шпаклевщиков. Один 90-пушечный корабль был уже спущен на воду и его вооружали. На стапелях возвышались еще десять кораблей, и работы на них велись от зари до зари.

Такой спешной работы в Адмиралтействе Иван еще не видел ни в Англии, ни в Голландии,

— Спасибо, что быстро разобрался с дубовыми плотами, — голос сенатора звучал хрипло. Видно, что сорвал на работах. — Государь доволен. Когда узнал, что ты женился, обещал стать крестным отцом вашего первенца. А сейчас генерал-адмирал приказал тебе немедленно прибыть на флот. Из адмиралтейского батальона отберешь полсотни морских пехотинцев и на скампавее поспеши в Ревель.

— Что случилось? Решили-таки шведов припугнуть?

— Не знаю, все так быстро меняется, — последовал тяжелый вздох. — Эх, Иван, мы бы со шведами давно помирились, если бы не чужое вмешательство. Готовы были вернуть им прибалтийские земли через 20 лет или выплатить за них компенсацию в миллион рублей. Наши фрегаты стали пропускать в шведские порты иностранные суда. Но тут в дело вмешалась Англия.

— Она же воюет с Испанией!

— Та война идет к концу. Мадрид опять проиграл. А после странной смерти короля Карла в Лондоне поняли, что десантов шведов и якобитов в Шотландию не будет. Теперь в Стокгольме сидит новый английский посол — сэр Джон Картерет.

— Знаю его, решителен и хитер.

— Вот-вот! Мужу Ульрики, принцу Фердинанду, без лишних слов отсыпал 200 тысяч крон. А тот на радостях заявил, что ни за что не подпишет мир с Россией. Лучше, говорит, буду служить лакеем где-нибудь в Лондоне.

— Отчаянный юноша.

— Не сомневаюсь, что за такие деньги шведские сенаторы и генералы поспешат избрать его королем. Из Стокгольма нам уже донесли, что готовится новое англо-шведское соглашение. Фредерик получит новый заем, а Швеция откажется от всех своих владений на западе в пользу Ганновера, Дании и Пруссии.

— Так наши союзники их уже получили. Русские солдаты взяли эти города! — возмутился Иван.

— Об этом спасенные нами друзья не хотят вспоминать. В политике на благодарность рассчитывает тот, кому больше не на что рассчитывать, — вздохнул старый дипломат. — Шведы думают, что с помощью англичан они вернут потерянное на востоке.

— Ради этого англичане воевать не будут. Но могут опять прислать флот на Балтику, чтобы нас испугать.

— Все верно. Но Фредерик не смеет перечить англичанам. Согласен даже на то, что Англия продолжает торговать с нами, как ни в чем не бывало.

— Если рассердит купечество в Сити, то не бывать ему лакеем в Лондоне.

— Не время шутить, Иван! — нахмурился Матвеев. — Наши послы в Европе стараются изо всех сил, английским купцам выдают именные свидетельства на право торговли в российских портах. Плохо то, что британская эскадра вошла в гавань Копенгагена. Пока кораблей немного, но их капитаны говорят, что ожидают подкрепления. Тогда начнут охоту за царским флотом.

— Они умеют действовать быстро. У Сицилии на испанцев напали врасплох, потопили всю эскадру.

— Поэтому государь Петр Алексеевич решил показать шведам, что мы не будем больше тратить время на пустые переговоры. На Аландских островах собрано 26 тысяч наших солдат, и весь флот находится в боевой готовности. Никакой внезапности мы не допустим. Собирайся, Иван, в Ревель, да на складе прихвати шведские мундиры.

Глава 80

Сборы начались немедленно.

О том, что по царскому указу тайно набирают команду морских пехотинцев для какого-то опасного дела, знали немногие [79 - По предложению плотника Ефима Никонова из подмосковного села Покровское строилось «потаенное судно». Предполагалось, что оно сможет находиться под водой, незаметно приближаться к вражеским кораблям и взрывать их с помощью «пороховых огненных труб». После смерти Петра I испытания судна прекратились]. Но, увидев рослого офицера, который без суеты и лишних слов беседовал с людьми — с каждым в отдельности! — бывалые солдаты сразу поняли, что затевается серьезное дело. От добровольцев не стало отбоя. Из тех, кто понюхал пороха и не раз побывал у чужих берегов, мало кто хотел бы и дальше томиться в бесконечных караулах возле адмиралтейских складов.

То, что новый начальник лично проверяет оружие, ручные гранаты, амуницию и сапоги, пересчитывает бочонки с солониной и водкой, порадовало ветеранов. Приказ завернуть в рогожи и погрузить на скампавею несколько связок трофейных мундиров и запрещение отлучаться в город развеяли все сомнения — морская прогулка обещает много интересного.

Не забыл начальник осмотреть и выделенную для его отряда скампавею. Без лишних слов спустился в трюм, стучал по доскам обшивки, тыкал ножом в подозрительные места — искал гниль. Нюхал и теребил пеньковые канаты, нашел плохо просушенные, приказал немедленно заменить. На камбузе нашел, что печь дымит. Тут же распорядился исправить, а заодно и вмазать в плиту большой котел с перегородкой. Так что в ней можно сразу варить щи и кашу. Адмиралтейские печники не посмели перечить, работали всю ночь.

Но у чиновников в канцеляриях и при складах быстрые и решительные действия незнакомого офицера вызвали единодушное недовольство. Этот верзила с ухватками и говором простого мужика совсем не желал терпеливо ждать должного оформления бумаг и с благодарностью брать то, что ему выдавали. Он даже позволил себе возмутиться тем, что коровье масло оказалось прогорклым, сухари немного заплесневели, а табак подмочен. Вместо того чтобы вежливо объясниться и уразуметь, как трудно нести службу при казенных складах и хранилищах, он решил жаловаться.

Однако хуже всего было то, что прослуживший много лет в просвещенной Европе сенатор Матвеев совершенно забыл о политесе.

— Ах вы, крысы бумажные! Крапивное семя! — гаркнул он в лицо чиновникам. Потом потряс кулаком и добавил такое, что не всегда услышишь от грузчиков с барж. — Думаете, что бороды сбрили и немецкие кафтаны напялили, так перестали быть холопами? Заворовались грамотеи! Вольного духа набрались? Вот прикажу всех вас выдрать прямо во дворе Адмиралтейства!

Услышав такие слова, каждый тут же вспомнил недавнее прошлое — грозное рычание думного боярина в приказной избе, холод вонючего подвала, скрип блока на дыбе, посвист кнута…

— Иван, действуй расторопно! — продолжал Матвеев. — За взятое добро пиши расписки, а если кто вздумает мешкать, тянуть время, отговариваться — объявляй «слово и дело». Такого сразу в Петропавловскую крепость, там к утру с него спустят шкуру. Смотри, чтобы послезавтра скампавея ушла в море!

После такого объявления все заявки и требования исполнялись в один миг. В положенный срок Иван доложил о полной готовности. Добавил, что за эти дни встретил возле Адмиралтейства одного старого знакомого. Его морщинистый лоб и мохнатые брови сразу бросились в глаза.

— Андрей Артамонович, это опасный человек, его зря не посылают в чужие края. Меня в лицо он не знает, но однажды вместе совершили тайное дело.

— Какое?

— Он действовал по приказу своего начальника, который подчинялся моему. Поэтому всего знать не мог. Ночью привел стражников на окраину Дублина, где мои ребята выгружали мушкеты для ирландских мятежников. Мы устроили шум, немного постреляли и ушли в мере. На причале оставили свой груз и несколько трупов. На них кафтаны, исподнее, башмаки — все французского пошива. У одного в кармане карта и кое-какие бумаги из штаба французского адмирала. Все получилось натурально. В парламенте потом депутаты сильно возмущались коварными замыслами короля Людовика против Англии и без лишних слов утвердили расходы на все секретные статьи.

— Ох, грехи наши тяжкие! Какими делами порой приходится заниматься. Не зря генерал-адмирал требует тебя прислать немедленно, — Андрей Артамонович постучал тростью в стену. — Фомич, зайди. Есть разговор.

В комнату тихо вошел плешивый и сутулый мужчина невзрачной наружности. Внимательно выслушал Ивана и чуть заметно усмехнулся.

— Не знаю, как он в Англии прозывался, но к нам недавно явился под именем мистера Смита. Числится приказчиком у одного известного купца, но торговыми делами не занимается. Все больше крутится возле английских мастеров-корабелыциков — Козенца, Броуна и Рамза. Задает им разные вопросы, но известно, что те в откровенные разговоры не вступают. Опасаются сказать лишнее и лишиться щедрого жалования. Последнее время Смит повадился ходить на Галерный двор, где строится «потаенное судно». Малый любознательный, часто пишет подробные донесения в свое посольство. Кое-что мы уже читали.

— Что же делать, Фомич? Посоветуй, ты же еще при покойном государе Алексее Михайловиче служил в Приказе тайных дел. Ссориться с англичанами нам сейчас никак нельзя, но и такого резвого соглядатая терпеть опасно. Может узнать что-либо тайное, нанесет ущерб Отечеству.

— Милостивый государь, — старый чиновник обратился к Ивану. — Что еще скажите об этом мистере Смите? Есть в нем какая слабость? С какой стороны к нему возможно подъехать?

— Издали видел его только один раз, внешность запомнил, — Иван на некоторое время задумался. — Вспомнил! Слышал, что он обожает комфорт.

— Что же это такое? Лакомство какое заморское?

— Это значит, что любит он сладко есть и пить, мягко спать, и чтобы в жизни было всякое удобство. Капитан Хинсток, мой тогдашний начальник, однажды назвал его «комнатный цветочек».

— Теперь понятно. Вот только на Руси служивому человеку жить в холе и неге не положено, — Фомич задумчиво потер лысину. Наступило молчание.

— Очень вам благодарен, милостивый государь! У нас в Питере мистер Смит получит этот… как его… комфорт!

— Ты что надумал, приказная строка? — поинтересовался Андрей Артамонович.

— Сейчас все объясню, ваше превосходительство. Как изволите знать, мистер Смит имеет дозволение снимать комнату в домике на Васильевском острове. Но в нем скоро случится пожар, и ему на время придется перебраться в рабочую казарму. Там крыша течет, клопы табунятся, нужник под кустом на болоте, соседи воры и пьянь. Через неделю от такой жизни его избавит наш человек. Англичанин получит возможность поселиться в славном домике возле Невской першпективы. Найдет хорошую кухарку — ядреную сердобольную вдову.

— Сомневаюсь, что после этого Смит перестанет охотиться за новостями, — заметил Иван. — Разве, сможете запретить ему являться в Адмиралтейство?

— Запретим, по причине военного времени и ареста нового шведского лазутчика, — сказал Фомич. — А из рабочей казармы спасет англичанина наш человек — адмиралтейский писарь. Человек молодой, образованный, языкам обученный и, якобы, тайно желающий покинуть Россию, чтобы пожить в Англии. Он не побоится приносить секретные бумаги из канцелярии вашего превосходительства.

— Ты, Фомич, совсем рехнулся на старости лет? — Андрей Артамонович сдернул с себя парик, нехорошо выругался. — Да за это всех нас…

— Не извольте волноваться, ваше превосходительство! Бумаги сочиним как надо, ложь разбавим кое-какой правдой. Англичанин получит их только на один вечер, потом мы все уничтожим и следов не останется. За ужином с водочкой и разносолами наш молодец сделает перевод бумаг, а мистер Смит запишет, что ему потребуется. Так что комфорта у англичанина будет хоть залейся.

— А если он пить не станет?

— Ну, наш-то ему быстро внушит, что русский человек ни к какому делу без хмельного не способен. Хочешь узнать секрет — наливай! Да и сам выпей, не обижай гостя! Думаю, до Рождества мистер Смит продержится, а уж к Масленице не миновать ему казенной болезни.

— Это что за болезнь?

— Искажение лика и дрожание правой руки. У нас от нее много грамотеев лишились службы.

— В Лондоне пьянством никого не удивишь, — сказал Иван. — Но там будут рады такому изобилию донесений. Все сберегут, разложат по папкам. Хотя потом Смиту придется многое объяснять.

— Это уже не наша забота. Ладно, Фомич, действуй. Сейчас можешь идти, — Андрей Артамонович подождал некоторое время. Достал из стола небольшой пакет. — Слушай Иван последнюю новость. Английская эскадра вошла в Балтийское море. Шведы прервали мирные переговоры. Объявили, что им лучше всем погибнуть, чем подписать невыгодный мир с Россией.

— Понял, ваше превосходительство! — Иван встал, лихо прищелкнул каблуками. — Вот мы и будем действовать «по-неприятельски»!

Глава 81

То, что российское командование решило не допустить внезапного нападения английского флота, Иван понял сразу, как только скампавея вышла из устья Невы. От причалов порта вереницы баркасов тянули на взморье старые корабли — «Михаил», «Гавриил» и «Пернау». В случае приближения вражеской эскадры, они будут затоплены в судоходном канале и надежно прикроют подступы к столице. На острове Котлин строились новые батареи, а бомбардирские суда становились на якорь в мелководье, чтобы своим огнем прикрыть подходы к крепости Кронштадт с севера. На Гогланде и других островах Финского залива солдаты ставили сигнальные вышки и складывали пирамиды сухих дров, готовились запалить костры для оповещения о приближении неприятеля. Мелкие сторожевые корабли маячили на горизонте. Завидев скампавею, спешили навстречу, обменивались опознавательными сигналами.

В Ревеле узнали, что английской эскадрой опять командует Джон Норрис, старый морской волк и знаток Балтики. Его отказ в 1716 году исполнить легкомысленный приказ короля Георга — напасть на российский флот и заковать в цепи царя Петра — вызвал уважение в деловых кругах Лондона. Такой военачальник не забудет о коренных интересах Великобритании, не пошлет на убой ее подданных-налогоплательщиков. Он не бросится в бой очертя голову ради интересов вечно нуждающихся союзников.

⇐ Предыдущая 23 24 25 26 272829 30 31 32 Следующая ⇒