Теории модернизации

Теории модернизации

Идея деления на доиндустриальную и индустриальную стадию была повторена после К. Маркса в XIX в. немецким социологом Ф. Тённисом в его работе GemeinschaftundGesellschaft. Впоследствии последняя концепция легла в основу теорий модернизации. В научном смысле модернизация ‑ это процесс социально-экономического, культурного и политического преобразования традиционного общества в индустриальное, формирования либерально-демократических институтов, правового государства и гражданского общества.

Экономическая модернизация предполагает существенную интенсификацию сельского хозяйства и масштабную индустриализацию, развитие транспортных средств, связи и коммуникаций, создание рыночной экономики, демографический переход и урабанизационный рост. Культурная модернизация предполагает создание человека иного типа, ориентированного не на традиционные ценности, а на рационализм. Буржуазная экономика предполагает иное бережливое отношение ко времени; формируется новая модель поведения, ориентированная на рыночную экономику, динамические процессы, индивидуализм и персональные достижения. Усердие и трудолюбие становятся главными ценностями нового общества (Вебер 1990).

Данная модель поведения предполагает преобразование традиционной политической системы. В капиталистическом мире ослабевает зависимость индивидов и общественных групп от власти, государство начинает восприниматься не как «сила, стоящая над обществом», а как особый институт, выполняющий важные организационные функции в обществе и, в силу этого, существующий за счет доли налогов (теории «общественного договора»). Создается законодательная база, защищающая частную собственность и предпринимательство, закрепляющая демократические свободы, избирательное право и процедуры периодической смены власти. Общество приходит к необходимости разделения законодательной, исполнительной и судебной властей, появляются различные независимые от власти организации и ассоциации граждан (профсоюзы и пр.), политические партии, органы местного самоуправления, механизмы неформального воздействия масс на институты власти (Lenski 1966; Bell 1973; Rostow 1960; Toffler 1980; Gellner 1988; Парсонс 1998;Lenski, Lenski 1995; Эйзенштадт 1999; Геллнер 2001 и др.).

Сторонники теории модернизации выделяют, как правило, первобытную (доисторическую), доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную стадии развития. Переход от стадии к стадии они связывают с тремя революционными событиями: соответственно переходом к земледельческой экономике, созданием машинной техники и открытием новых видов топлива, информационной революцией.

Принято выделять несколько волн модернизации. Первичная модернизация затронула в основном общества Западной Европы XVI–XIX вв. К странам второго этапа модернизации обычно относят государства Восточной и Южной Европы, Россию, Японию и Турцию. Третий эшелон модернизации – современные страны Азии, Африки и Латинской Америки. Большинство из них так и находятся на «периферии» современной Мир-Системы. Некоторым удалось достигнуть определенных успехов на пути модернизации (Индия, крупные государства Латинской Америки). Наконец, часть стран («азиатские драконы») добилась серьезных достижений.

Было бы неправильно считать, что механизмы политической модернизации реализовывались автоматически. Большая часть стран, прошедших через модернизацию и входящая в «ядро» и «полупериферию» Мир-Системы в той или иной степени была затронута авторитарными процессами (диктатура Кромвеля в Англии, бонапартизм во Франции, Япония эпохи Мэйдзи, кемализм в Турции, фашизм в Италии и Германии, авторитаризм в Южной Корее и т.д.). Одно из немногих исключений – США, которым удалось избежать авторитаризма на пути построения либерального общества.

Подводя итоги вышеизложенному, необходимо иметь ввиду, что в применении к доиндустриальным и неевропейским обществам познавательная ценность концепций модернизации имеет серьезные методологические ограничения, поскольку большинство из них основаны на абсолютизации экономических и политических принципов капитализма. Процессы модернизации не реализуются автоматически. Очень часто цели прямого воздействия искажаются цивилизационными (если речь идет, например, о воздействии на китайское или исламское общество) или архаическими и традиционными особенностями трансформирующегося общества. Осторожно также следует относиться к одному из основных постулатов модернизационных теорий (истоки данного предположения в либеральной идеологии XIX в.), согласно которому экономическая модернизация обязательно должна сопровождаться постепенной политической демократизацией. Здесь, скорее, следует разделять определенный скептицизм, которого придерживался П. Сорокин (1992: 336–345). Наконец, у теорий модернизации есть еще один серьезный методологический недостаток. Они рассматривают все изменения только в линейной плоскости, тогда как исторический процесс не только часто оказывается сложнее прогрессивистской модели, но и нередко подвержен определенным циклическим флуктуациям.

Тем не менее, в нашей стране с начала «перестройки» теория модернизации получила значительное распространение. Большинство работ, написанных с позиции данной методологии, было посвящено «догоняющей» модернизации России. Первое концептуальное исследование в этой области – капитальный трехтомник А. А. Ахиезера о русской цивилизации (1991). Написанная сложным логическим языком (целый том в книге посвящен понятийному аппарату) книга по сути дела описывает специфические особенности российского опыта, исходя их разрыва между традиционностью российского крестьянства и западническими модернизаторскими устремлениями политической и культурной элиты общества. Генеральная идея здесь заключается в том, что Россия так и не прошла законченную модернизацию и к началу революции 1917 г. вновь оказалась в путах традиционализма.

Впоследствии в России было написана много работ на данную тему и с подобными же выводами (Герасимов 1994; Яковенко 1995/1996; Лейбович 1996; Алексеев, Нефедов, Побережников 2000; Алексеев 2000; Алексеев, Побережников 2000 и многие др.). Количество же работ о российской модернизации на европейских языках просто бесчисленно (см. Крупина 1971; Поткина, Селунская 1990).

В целом, популярность в отечественной исторической науке теории модернизации может быть объяснима ее близостью к формационному подходу. Имеющиеся интерпретации, в целом, вписываются в генеральные концепции модернизации. Так, Н. С. Розов выделяет четыре основные экономические стадии: общества с присваивающим хозяйством, общества с агро-ремесленными технологиями, индустриальные общества и общества с сервисными технологиями. Этим стадиям соответствуют пять фаз развития общества: первобытность, варварство, ранняя древность, зрелая древность ‑ средневековье, новое время, сензитивная, современная стадия (1998а, 1998б, 2001).

Четырехстадийную схему периодизации истории (или точнее исторического процесса) наиболее последовательно в наши дни отстаивает Л. Е. Гринин. Исследователь вводит новое понятие принципа производства благ и выделяет соответственно 4 таких принципа производства благ – охотничье-собирательский, аграрно-ремесленный, промышленный и научно-информационный. В качестве границ между принципами производства Гринин кладет производственные революции: аграрную, промышленную и научно-информационную. На основе такого подхода Гринин выделяет наиболее крупные периоды исторического процесса, хотя он пользуется для их обозначения термином формация (но, разумеется, не марксистским термином «общественно-экономические формации», а собственным – «формации исторического процесса») (Гринин 1996, 1999, 2003, 2006а, 2006б, 2007а, 2007б; Гринин, Коротаев 2008; Grinin 2007 и др.).

Особое место занимает вопрос – считать ли специфической формой модернизации создание системы социализма. Важно отметить, что процессы бурного технологического роста в СССР сопровождались возвратом к дорыночной редистрибутивной экономике, исчезновением эмбриональных институтов гражданского общества. Все эти факторы, равно как и нерасчлененность экономики и политики, тотальное огосударствление общества, «поголовное рабство» сближало общественный строй СССР – «административную систему» – с моделью «азиатского способа производства». Не случайно, многие исследователи, начиная с К. Виттфогеля (Wittfogel 1957), находили много общего между восточными деспотиями и социалистическим обществом (Шафаревич 1977; Афанасьев 1989; Васильев 1989, 1993; Иванов 1993; Фурсов 1995 и др.).

По всей видимости, сложившееся после 1917 г. общество следует рассматривать как особую «негативную форму синтеза» (1) модернизирующегося традиционного общества с (2) отрицанием капитала, обусловленного влиянием марксизма (Афанасьев 1989; Фурсов 1995). Данное направление трансформации, по всей видимости, было предопределено (1) особой ролью государства в России; (2) слабостью институтов гражданского общества; (3) широким распространением вульгарного марксизма (смесь народничества с «революционных авторитаризмом»). В результате было создано антикапиталистическое по форме общество («государственный способ производства», «индустрополитаризм», «кратократия», «этократия» и т.д.), в котором структурообразующим элементом выступала, не собственность, а отношения власти-собственности, основной формой эксплуатации было не отчуждение стоимости, а отчуждение воли.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 Следующая ⇒