XX ГЛАВА. XXI ГЛАВА

XX ГЛАВА

Я хватаюсь за унитаз, когда меня рвёт. Я стала сходить с ума, ещё не закончив читать. Меня трясёт, как будто я была там. Как будто я воочию видела, что она сделала со своей дочерью. С Джереми.

Я прижимаю руку к моему лбу, не зная, что делать.

Я смогу рассказать такое кому-нибудь? Расскажу ли я Джереми? Позвоню ли я в полицию? Чтобы сделала полиция с ней?

Они бы заперли её где-нибудь, например, в психиатрической больнице. И Джереми забыл бы о ней.

Я чищу свои зубы, глядя на своё отражение. После я прополоскала рот, встала и вытерла рот. Когда моя рука скользит по лицу, я могу увидеть шрам на лице. Я никогда не думала, что шрам может что-то означать для меня. То, что я пережила со своей матерью, никак не сравнится с этой ситуацией.

То, что произошло между нами – это не было контакта. Разорванная связь. А это было убийство.

Я хватаю свою сумку и ищу свой Ксанакс. Таблетка зажата в кулаке, когда я иду на кухню. Я достаю из шкафа рюмку и наливаю в неё Crown Royal, до самого верха. Я беру рюмку, как раз, когда Эйприл сворачивает за угол. Она замолкает, глядя на меня.

Я смотрю прямо на неё, когда я кладу таблетку в рот и выпиваю её.

Я возвращаюсь в свою комнату и закрываю дверь на замок. Я опускаю жалюзи на дыру в окне, чтобы не видеть солнца.

Я закрываю глаза и натягиваю одеяло на голову, размышляя, что же мне, чёрт возьми, делать.

***

Через некоторое время я просыпаюсь, чувствуя, как по телу разливается тепло. Что- то дотрагивается до моих губ. Я резко открываю глаза.

Джереми.

Я вздыхаю напротив его рта, когда он опускается на меня сверху. Я приветствую утешение его губ. Мало ли он знает, что каждая унция печали, которую устраняет его поцелуй, это печаль, которую я чувствую к нему. Для ситуации, о которой он ничего не знает.

Я поправляю покрывало, вытаскивая его из-под нас, чтобы не было никакого барьера. Он всё ещё целует меня, перекатываясь на бок и притягивая к себе.

– Сейчас два часа дня, – шепчет он. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, – вру я. – Я просто устала.

– Я тоже. – Он проводит пальцами по моей руке, потом хватает меня за руку.

– Как ты сюда попал? – Спрашиваю я, зная, что дверь заперта изнутри. Он улыбается.

– Через окно. Эйприл отвезла Верити к доктору, а Крю вернётся из школы только через час.

Остальная часть напряжения, накопившегося внутри меня, каким-то образом просачивается наружу с этой новостью. Верити нет в этом доме, и я мгновенно обрела покой.

Джереми кладёт голову мне на грудь, лицом к моим ногам, а его пальцы исследуют линию моих трусиков.

– Я проверил замок. Похоже, если ты достаточно сильно хлопнешь дверью, то она может защёлкнуться на месте.

Я не отвечаю на это, потому что не уверена, что верю в это. Я уверена, что есть шанс того, что это была Верити.

Джереми поднимает мою рубашку. Он целует место между моих грудей.

– Мне нравится, когда ты носишь мои рубашки. Я провожу пальцами по его волосам и улыбаюсь.

– Мне нравится, когда они пахнут тобой. Он смеётся.

– А чем я пахну?

– Петрикором.

Он губами провёл вниз по моему животу.

– Я даже не знаю, что это значит.

Его голос – это бормотание над моей кожей.

– Это слово описывает запах свежего дождя после тёплой погоды. Он двигается, пока его рот не оказывается рядом с моим.

– Я понятия не имел, что для этого есть слово.

– Всему есть своё слово.

Он коротко целует меня, потом отстраняется.

– Есть ли какое-нибудь слово для того, что я делаю?

– Наверное. Что ты имеешь в виду?

Он проводит пальцем по моей челюсти.

– Это, – тихо говорит он. – Влюбляюсь в женщину, когда не должен.

Моё сердце замирает, несмотря на его признание. Я ненавижу, что он чувствует себя виноватым за то, что он чувствует, но я всё понимаю. Независимо от состояния его брака или жены, он спит в их постели с другой женщиной. Этому нет особого оправдания.

– Ты чувствуешь себя виноватым? – Я спрашиваю его.

– Да. – Он молча смотрит на меня с минуту. – Но не настолько виноватым, чтобы остановиться. – Он кладёт голову на подушку рядом со мной.

– Но это прекратится, – говорю я. – Мне нужно вернуться в Манхэттен, а ты женат. Его глаза, кажется, защищают мысли, которые он не хочет говорить вслух.

Некоторое время мы молча смотрим друг на друга. В конце концов, он наклоняется, чтобы поцеловать меня, прежде чем сказать:

– Я думал о том, что ты сказала на кухне прошлой ночью.

Я не говорю, боясь того, что он собирается сказать. Был ли он открыт для всего, что я должна была сказать? Согласен ли он с тем, что качество его жизни так же важно, как и качество жизни Верити?

– Я позвонил в больницу, где её будут принимать в течение недели, начиная с понедельника. Она будет приезжать домой три выходных в месяц. – Он ждёт моей реакции.

– Я думаю, что так будет лучше для вас троих.

Как будто я вижу, что это происходит в реальном времени, горе начинает испаряться. От него, от этого дома. Ветер дует в окно,в доме тихо, Джереми смотрит на мир. Именно в этот момент я решаю, что делать с рукописью.

Я не собираюсь ничего делать.

Доказательство того, что Верити убила Харпер, не заставит Джереми чувствовать себя лучше. Ему бы стало только хуже. Это откроет так много ран. Это разорвало бы свежие раны ещё шире.

Я не уверена, что Верити безопасно находиться рядом, но есть способы раскрыть это со временем. Я думаю, Джереми просто нужна лучшая охрана. Монитор в комнате Верити, подключённый к датчику движения в выходные дни, когда она здесь. Если она действительно симулирует свои травмы, он узнает, и, если он узнает, то больше никогда не позволит ей находиться рядом с Крю.

И теперь, когда она отправится в лечебницу, за ней будут следить ещё более пристально.

Сейчас всё в порядке. Безопасно.

– Останься ещё на неделю, – говорит Джереми.

Я планировала уехать утром, но теперь, когда я знаю, что Верити скоро уедет, я взволнована идеей быть здесь с ним всю неделю, без Эйприл, без Верити.

– Хорошо.

Он приподнимает бровь.

– Ты имеешь в виду, Да? Я улыбаюсь.

– Именно.

Он прижимается губами к моему животу, целует меня и снова забирается на меня.

Он не снимает рубашку, которую я ношу, когда скользит в меня. Он так долго занимается со мной любовью, что моё тело становится гибким от его движений. Когда я чувствую, как мышцы его рук начинают напрягаться под моими пальцами, я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я не хочу, чтобы он покидал моё тело.

Я крепко обхватываю его ногами и прижимаю его рот к своему. Он стонет, погружаясь в меня ещё глубже. Он целует меня, когда кончает, его губы напряжены, дыхание поверхностное, он не пытается вырваться. Он падает на меня сверху.

Мы молчим, потому что оба знаем, что только что сделали, но мы это не обсуждаем.

Когда Джереми переводит дыхание, он выскальзывает из меня и опускает руку, скользя пальцами между моих ног. Он наблюдает за мной, когда касается меня, ожидая, когда я достигну кульминации. Когда я это делаю, я не беспокоюсь о том, насколько громко я кричу, потому что мы единственные здесь, и это блаженство.

Когда всё кончается, и я расслабляюсь на кровати, он целует меня в последний раз.

– Мне нужно уйти сейчас, пока все не вернулись домой.

Я улыбаюсь ему, наблюдая, как он одевается. Он целует меня в лоб, прежде чем пересечь комнату и вылезти обратно в окно.

Я не знаю, почему он не воспользовался дверью, но это заставляет меня смеяться.

Я натягиваю подушку на лицо и улыбаюсь. Что на меня нашло? Может быть, этот дом треснул меня по башке, потому что половину времени я готова была свалить отсюда к чёртовой матери, а половину – вообще не хочу уезжать.

Эта рукопись определённо долбит мне голову. Я чувствую, что влюбляюсь в этого человека, а я знаю его всего несколько недель, но я влюбляюсь в него не только в реальной жизни. Я влюбилась в него из-за слов Верити. Всё, что она рассказала о нём, дало мне представление о том, какой он человек, и он заслуживает лучшего, чем то, что она дала ему. Я хочу дать ему то, чего она никогда не делала.

Джереми заслуживает того, чтобы быть с кем-то, кто поставит его любовь к его детям превыше всего.

Я убираю подушку с лица и кладу её под бёдра, приподнимая их так, чтобы всё, что он только что оставил внутри меня, не просочилось наружу.

XXI ГЛАВА

Когда я снова уснула, мне приснился Крю. Он был старше, лет шестнадцати. В моём сне не произошло ничего особенного, или, по крайней мере, если и произошло, я не могла вспомнить этого. Я помню только то чувство, которое испытала, когда посмотрела ему в глаза, как будто он был злом. Казалось, всё, через что его заставила пройти Верити, всё, что он видел, было вложено в его душу, и он пронёс это с собой через детство.

С тех пор прошло уже несколько часов, и я не могу не задаться вопросом, винтересах ли хранить молчание о рукописи. Крю видел, как тонет его сестра. Он видел, что мать очень мало помогает ей, и пока он очень маленький, есть вероятность того, что память останется с ним, что он всегда будет знать, как она велела ему задержать дыхание, прежде чем нарочно опрокинуть каноэ.

Я с ним на кухне, только Крю и я. Эйприл ушла около часа назад, а Джереми наверху укладывает Верити спать. Я сижу за кухонным столом, ем крекеры «Ritz» с арахисовым маслом и смотрю, как Крю играет на своём айпаде.

– Во что ты играешь? – спрашиваю его я.

– Игрушечный Взрыв.

По крайней мере, это не Fallout или Grand Theft Auto. Для него ещё есть надежда.

Крю смотрит на меня, видя, как я откусываю кусочек крекера. Он кладёт свой айпад и говорит:

– Я тоже хочу.

Я смеюсь, глядя, как он ползёт через стол, чтобы достать арахисовое масло.

Я протягиваю ему нож для масла. Он намазывает огромный шарик на крекер и откусывает кусочек, откидываясь назад. Его глаза наполняются радостью.

– Как вкусно.

Крю слизывает арахисовое масло с ножа, и я морщу нос.

– Ты не должен лизать нож.

Он хихикает, как будто ему стало смешно.

Я откидываюсь на спинку кресла, любуясь им. Несмотря на всё, через что он прошёл, Крю хороший ребёнок. Он не жалуется, спокоен, всё ещё как-то находит юмор в мелочах. Я больше не считаю его засранцем. Не так, как в первый день нашей встречи.

Я улыбаюсь Крю из-за его невинности, и снова начинаю сомневаться, помнит ли он тот день. Интересно, определит ли память Крю, какая терапевтическая программа лучше для него? Поскольку его собственный отец не знает, черезчто ему пришлось пройти из-за Верити, и только я знаю это, так как у меня есть рукопись. На мне лежит ответственность сказать Джереми, если я думаю, что его сын пострадал больше, чем он думает.

– Крю, – говорю я, протягивая руку к банке с арахисовым маслом и вращая её пальцами. – Могу я задать тебе один вопрос?

Он кивает мне.

Я улыбаюсь, желая, чтобы он чувствовал себя комфортно из-за моих вопросов.

– Ты плавал в каноэ?

На мгновение он останавливается, облизывая нож для масла. Затемговорит:

– Да.

Я наблюдаю за его выражением лица, в поиске подсказки, что я должна остановиться, но этого не происходит.

– Ты когда-нибудь играл в нём? На воде?

– Да.

Крю снова слизывает масло, и я чувствую облегчение от того, что его не слишком сильно беспокоит наш разговор. Может быть он ничего не помнит. Ему всего лишь пять. Его восприятие реальности отличается от взрослой.

– Ты помнишь, как ты был в каноэ? С твоей мамой? И Харпер?

Крю не говорит да или нет. Он смотрит на меня, и я не могу сказать боится ли он ответить на мой вопрос или просто не помнит. Крю опускает взгляд на стол, теряя зрительный контакт со мной, снова засовывая нож в банку и потом кладя себе его в рот.

– Крю? – говорю я, продвигаясь ближе к нему и нежно кладя руку ему на колени. – Почему лодка перевернулась?

Взгляд Крю снова возвращается ко мне, и он вытаскивает нож из своего рта для того, чтобы сказать:

– Мама сказала, что я не должен тебе говорить, если ты задашь мне этот вопрос.

Я чувствую, как кровь отливает от моего лица, когда он небрежно облизывает нож для масла. Я хватаюсь за край стола так сильно, что побелели костяшки пальцев.

– Она… Твоя мама разговаривает с тобой?

Крю снова смотрит на меня несколько секунд, не давая мне ответа, а затем качает головой с таким выражением в глазах, как будто он собирается молчать после этого.

– Крю? Твоя мама притворяется, что не может говорить?

Крю стискивает зубы, пока нож находится в его рту. Я вижу, как нож скользит между ними.

Кровь начинает стекать по его передним зубам на губы. Я толкаю свой стул назад так сильно, что он падает на пол, когда я хватаю ручку ножа для масла и вытаскиваю его изо рта Крю.

– Джереми!

Я прикрываю рот Крю рукой, оглядываясь в поисках полотенца, которое могло бы быть в пределах досягаемости, но ничего нет. Крю не плачет, но его глаза полны страха.

– Джереми! – Я кричу сейчас, отчасти потому, что мне нужно, чтобы он помог мне с Крю, а отчасти потому, что то, что только что произошло, напугало меня.

Джереми сейчас здесь, перед Крю, запрокинув голову и заглядывая в рот.

– Что случилось?

– Он... – я даже не могу это сказать. Я хватаю ртом воздух. – Он положил нож в рот.

– Ему нужно наложить швы. – Джереми подхватывает его на руки. – Возьми мои ключи. Они в гостиной.

Я бегу в гостиную и хватаю со стола ключи Джереми. Я иду за ними в гараж, к джипу Джереми. У Крю слёзы на глазах, как будто начинается боль. Джереми открывает заднюю дверцу и сажает его на заднее сиденье. Я открываю переднюю пассажирскую дверь, чтобы забраться в джип.

- Лоуэн, – говорит Джереми. Я оборачиваюсь как раз в тот момент, когда он закрывает дверь. – Я не могу оставить Верити здесь одну. Мне нужно, чтобы ты осталась. Моё сердце падает глубоко в желудок. Джереми помогает мне выбраться из джипа,

прежде чем я успеваю возразить. – Я позвоню тебе, когда врач осмотрит его. – Он выхватывает ключи из моей руки, и я застываю на месте, наблюдая, как машина выезжает из гаража. Он разворачивает джип и уезжает с подъездной дорожки.

Я смотрю вниз на свои руки, которые покрыты кровью Крю.

Я больше не хочу здесь находиться, ненавижу эту работу.

После нескольких секунд, прежде чем я понимаю, что не важно, чего хочу. Я здесь, и Верити тоже, и мне нужно убедиться, что её дверь заперта. Я бросаюсь обратно в дом, вверх по лестнице в её комнату. Её дверьраспахнута настежь, вероятно, потому, что Джереми в спешке бросился вниз. Она в своей постели. Одеяло наполовину снято с её тела, и одна из её ног болтается, как будто Джереми услышал мой крик, прежде чем он успел уложить её в постель.

Это не моя проблема.

Я захлопываю дверь и запираю её, а затем думаю о том, что я могу сделать дальше, чтобы обеспечить свою собственную безопасность. Я бросаюсь вниз, когда вспоминаю, что видела радио няню в подвале. Последнее место, где я хочу быть, – это подвал, но я преодолеваю свой страх, используя свет на своём мобильном телефоне, и спускаюсь по

лестнице. Когда я была здесь с Джереми, я не очень внимательно осматривала подвал, но знаю, что некоторые из ящиков, которые были сложены, были закрыты.

Посветив фонариком по комнате, я замечаю, что почти все ящики сдвинуты и открыты, как будто кто-то копался в них. Мысль о том, что это могла быть Верити, делает мою миссию ещё более неотложной. Я не хочу оставаться здесь дольше, чем нужно. Я направляюсь туда, где из коробки торчит радионяня. Она была прямо наверху, когда я заметила её в первый раз – в одной из немногих нераспечатанных коробок, которая была передвинута.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь бросить свои поиски из страха оказаться здесь, внизу, я вижу коробку на полу в нескольких футах от себя. Я хватаю монитор и приёмник и,направляюсь обратно к лестнице, моёсердце тяжело стучит в ногах, когда я пытаюсь подняться по ступенькам.

Облегчение охватывает меня, когда дверь открывается и я убегаю.

Я распутываю шнуры, затем подключаю пыльный монитор к розетке рядом с компьютером Верити. Я бросаюсь обратно наверх, но прежде чем добежатьдо верха, останавливаюсь. Я оборачиваюсь, иду на кухню и беру нож.

Добравшись до комнаты Верити, я сжимаю в руке нож и отпираю дверь её спальни. Она даже не пошевелилась. Её нога всёещё свисает с кровати. Прижавшись спиной к стене, я подхожу к комоду и ставлю на него вторую половину монитора. Я направляю его на её кровать и включаю.

Я возвращаюсь к двери и, поколебавшись, выхожу из её комнаты. Я делаю шаг вперёд, всёещё сжимая нож, затем поднимаю её ногу так быстро, как только могу, и бросаю на кровать. Я набрасываю на неё одеяло, поднимаю перила кровати и захлопываю дверь, когда снова оказываюсь в коридоре.

Я запираю её.

К чёрту всё это.

Я задыхаюсь, когда добираюсь до кухонной раковины. Я смываю кровь срук, которая высохла на моей коже. Я провожу несколько минут, убирая кровь со стола и пола. Затем я возвращаюсь в офис и сажусь перед монитором.

Я удостоверяюсь, что моя камера мобильного телефона находится в режиме видео на случай, если она двинется. Если она шевельнётся... Я хочу, чтобы Джереми увидел это.

Я жду.

Жду целый час. Я смотрю на свой телефон, ожидая звонка Джереми. Я смотрю на монитор в поисках лжи Верити. Я слишком боюсь выходить из офиса и делать что-то ещё, кроме как ждать. Кончики моих пальцев болят от постоянного постукивания по столу.

Когда проходит ещё полчаса, я понимаю, что снова начала сомневаться всебе. Она сейчас двинется. С того момента, она даже не открывала глаза.

Она не видела, как я установила монитор, потому что её глаза были закрыты, так что она даже не заметила моего присутствия.

Если только она не открыла их, когда я бежала вниз по лестнице. Если это так, то она видела монитор и знает, что я наблюдаю за ней.

Я отрицательно качаю головой. Это сводит меня с ума.

В её рукописи осталась одна глава. Мне нужно покончить со всем этим,если я собираюсь остаться в этом доме ещё на неделю. Я не могу продолжать ходить взад и вперёд, думая, что я в опасности и, думать о том, что я сумасшедшая. Хватаю последние несколько страниц и передвигаю свой стул к видеомонитору. Я буду читать, следя за её движениями.

⇐ Предыдущая 22 23 24 25 262728 29 30 31 Следующая ⇒