Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





1917-1920 ГГ. 7 страница



С июня 1918 г. в ГУВУЗ приступили к составлению программ по военным дисциплинам, для чего под председательством заведующего учебной частью была создана комиссия, разделенная на подкомиссии: по тактике и уставам (председатель — начальник отделения пехотных и кавалерийских курсов, бывший Генштаба генерал М. А. Стугин), по артиллерии (председатель – инспектор при военно-учебных заведениях, бывший полковник Н. М. Александер), по фортификации (председатель — заведующий учебной частью военно-учебных заведений, бывший полковник Э. Ф. Флейснер), по военной топографии (председатель — инспектор при военно-учебных заведениях, бывший подполковник В. Р. Канненберг). Подкомиссия по всем общеобразовательным предметам проводила заседания под председательством Н. М. Александера.

Преподавательский состав на созданных первых 13 курсах сначала был «приватный», т. е. преподаватели имели постоянную работу в каких-либо других учебных заведениях, а преподавание) на курсах рассматривали как «отхожий промысел»; затем на курсах ввели институт штатных преподавателей, для которых было выработано особое положение. При утверждении штатных преподавателей за основу брался образовательный ценз, преподавательский стаж, а для преподавателей военных предметов — и боевой опыт. Основной контингент строевого состава курсов в первое время состоял из бывших офицеров военного времени, имевших, как указывалось выше, недостаточную общеобразовательную и военную подготовку. В связи с этим часть строевого командного состава курсов была заменена бывшими кадровыми офицерами, а из бывших офицеров военного времени на курсах оставлены лишь наиболее подготовленные. В результате к 25 сентября 1918 г. 243 человека преподавательского и административно-хозяйственного состава одиннадцати из тринадцати курсов имели следующий общеобразовательный ценз: с высшим образованием — 14 человек (6,2%), средним — 105 (42,8%), с низшим – 53 (21,8%){49}; коммунистов было 27 (11,1%), «аполитичных» – 193 (79,4%){50}. В 1919 г. на ответственных административно-хозяйственных и преподавательских должностях курсов состоял 3857 лиц, из них коммунистов было 244 (6,3%), сочувствую-[65]щих —1220 (31,6%), членов других партий — 12 (0,3%), «апо­литичных» – 2315 (60,1%){51}.

Для повышения уровня преподавания и строевого обучения заведующими курсов назначались бывшие генералы и офицеры, имевшие большой боевой и строевой опыт, во главе же учебной части стояли лица с высшим военным образованием (преимуще­ственно бывшие офицеры Генерального штаба), причем предпо­чтение отдавалось тем, кто имел педагогический стаж. На тех курсах, где заведующие учебной частью не имели высшего воен­ного образования, его должны были иметь заведующие курса­ми{52}. Выполнение этого условия гарантировало руководству ГУВУЗ то, что «учебное дело на курсах будет поставлено на должную высоту»{53}.

Как отмечалось выше, сотрудничество части командного сос­тава старой армии с Советской властью началось буквально с первых же дней и месяцев после победы Октября (в Ставке вер­ховного главнокомандующего, в составе советской делегации при ведении мирных переговоров в Брест-Литовске, в Военном мини­стерстве, при создании первых советских военно-учебных заведе­ний и т. д.). Однако проблема привлечения командного состава старой армии в широких масштабах стала назревшей задачей дня лишь в связи с необходимостью отражения молодой Совет­ской Республикой интервенции Четверного союза, начавшейся в феврале 1918 г. Откликнувшись на призыв Советской власти, сот­ни и тысячи бывших генералов и офицеров добровольно вступили в Красную Армию, приняв активное участие в боевых действиях. Именно со времени, когда был заключен Брестский мир, началось использование знаний и опыта военных специалистов для созда­ния крепкой и прочной армии для защиты завоеваний Октября.

В советской историографии уже освещен комплекс вопросов, связанных с привлечением к обороне страны командного состава старой армии{54}. Тем не менее представляется целесообразным обстоятельнее рассмотреть указанный аспект, и прежде всего ха­рактер и роль совещаний с участием военных специалистов.

Как известно, нарушив соглашение о перемирии от 1(14) января 1918 г., кайзеровские войска 18 февраля перешли в наступ­ление на Петроградском направлении с задачей ударом на Псков, Юрьев, Ревель и Нарву окружить и разбить противостоящие рус­ские войска. Потерявшие боеспособность остатки старой армии, увлекая за собой красногвардейские отряды, начали отход, кото­рый на многих направлениях «вылился в панику и повальное бегство, сопровождавшееся массовым дезертирством»{55}. В ре­зультате весь фронт был, в сущности, «обнажен» для свободного продвижения противника{56}, что позволило ему выйти на рубеж Ревель — Псков, угрожая Петрограду, а также продвинуться к Орше и Могилеву в направлении на Москву.

Уже 19 февраля состоялось заседание Совнаркома, на котором из представителей военного и морского ведомств по предложению В. И. Ленина было создано Особое совещание по борьбе с вторг-[66]шимися на территорию Советской России кайзеровскими войска­ми{57}. Важнейшее условие организации эффективного сопротив­ления врагу В. И. Ленин видел «в сочетании огромной револю­ционной энергии и творчества трудящихся масс, умелого руководства закаленных в классовых битвах кадров большевист­ской партии с военными знаниями и боевым опытом... части старого офицерского корпуса»{58}. При этом помощь со стороны воен­ных специалистов должна была выразиться прежде всего в оцен­ке создавшейся обстановки и выработке плана действий как на всем фронте вторжения противника, так и на главных направле­ниях его наступления.

Для решения этой задачи 20 февраля в 14 часов в Петрогра­де, в здании Военного министерства, было созвано совещание, на котором присутствовали: от военного ведомства — народные комиссары по военным делам Н. И. Подвойский и Э. М. Склянский, верховный главнокомандующий Н. В. Крыленко; от Глав­ного управления Генерального штаба — начальник Генерального штаба бывший Генштаба генерал Н. М. Потапов, его помощник бывший Генштаба генерал М. П. Каменский, 1-й обер-квартирмейстер бывший Генштаба генерал Э. А. Верцинский и состоя­щий в распоряжении начальника Генерального штаба бывший Генштаба генерал Г. Г. Гиссер; от Николаевской военной акаде­мии — ее начальник бывший Генштаба генерал А. И. Андогский и экстраординарные профессора бывшие Генштаба генералы В. Е. Борисов и В. Ф. Новицкий; от морского ведомства — народ­ные комиссары по морским делам П. Е. Дыбенко и Ф. Ф. Рас­кольников, член коллегии Наркомата по морским делам и помощник начальника Морского Генерального штаба бывший контр-адмирал В. М. Альтфатер{59}.

Н. В. Крыленко на основании полученных с фронта сведений сделал общий обзор сложившейся тяжелой обстановки. Н. М. По­тапов, сообщив разведывательные данные о противнике, предложил «наметить в тылу линию сосредоточения... ввести отступле­ние в русло и устроить вновь войска», одновременно организовы­вая «партизанскую войну, базируясь на узловые пункты обороны». Борисов и Новицкий, который занимал до назначения в акаде­мию должность главнокомандующего армиями Северного фронта, решительно высказывались против оказания кайзеровским вой­скам вооруженного сопротивления, в том числе и в форме пар­тизанской войны. «Единственный план,— заявил Борисов,— отве­сти войска в тыл, наметить... узлы, где собрать группы и устро­ить войска. При нынешних громадных армиях и многочисленных путях сообщения партизанская война наступления не остано­вит»{60}. Подвойский поддержал мнение Борисова и Новицкого и: сказал, что это совещание является подтверждением доверия Со­ветской власти к перешедшим на ее сторону военным специали­стам. У Советской власти, продолжал он, существует доверие и к военным начальникам в Красной Армии и мнение, что за ними «надо сохранить оперативную часть, а за совдепами — военно-[67]политическую»; поскольку в этом вопросе существуют «неясности и трудности этого деления», следует издать «по этому поводу особый регламент»{61}. В заключение совещание приняло решение об отходе на линию Нарва—Псков—Жлобин—Бердичев—Одесса и перенесении оперативного отдела Ставки верховного главноко­мандующего во главе о М. Д. Бонч-Бруевичем из Могилева в Петроград.

Поздно вечером 20 февраля состоялось заседание Совнаркома, на котором рассматривался вопрос о мобилизации сил на отпор dрагу. Для «создания непрерывности работ» правительства Сов­нарком выделил из своего состава Временный исполнительный комитет (из пяти членов во главе с В. И. Лениным), которому поручалось вести всю государственную текущую работу в проме­жутки между заседаниями СНК и на началах ответственности перед ним{62}. В ночь на 21 февраля комитет принял обращение Совнаркома «К трудящемуся населению всей России», призвав к защите от врагов «извне и внутри»{63}.

В связи с известием о занятии кайзеровскими войсками Пско­ва{64} 21 февраля было назначено новое совещание, которое нача­лось в здании Военного министерства. На совещании присутство­вали: народные комиссары по военным делам Л. Д. Троцкий, Н. И. Подвойский, Н. В. Крыленко, а также И. В. Сталин и Г. Е. Зиновьев; военные специалисты бывшие Генштаба генера­лы А. А. Балтийский, В. Е. Борисов, В. Ф. Новицкий, В. А. Че­ремисов и Э. А. Верцинский; с опозданием на совещание прибы­ли комендант Ревельской крепости бывшие Генштаба генерал П. И. Изместьев и Генштаба полковник Й. Г. Пехливанов{65}.

Затем участники совещания были приглашены в Смольный в кабинет В. И. Ленина{66}. Совещание продолжалось с доклада Н. В. Крыленко, из военных специалистов выступали преимуще­ственно Борисов и Новицкий, которые повторили указанную выше точку зрения, прибавив, что в случае наступления кайзе­ровских войск на Петроград, можно ожидать их попытку продви­нуться от Пскова на Дно — Бологое, чтобы перерезать Никола­евскую железную дорогу и нарушить связь с Москвой.

На этом совещании, которое продолжалось «вряд ли более часа», В. И. Ленин, по свидетельству Н. М. Подвойского, поставил перед военными специалистами три вопроса: будут ли немцы пытаться овладеть Петроградом, следует ли защищать город и целе­сообразно ли правительству оставаться в Петрограде. На эти вопросы были даны аргументированные ответы: немцы не будут пытаться овладеть Петроградом, а потому создавать оборону на дальних подступах к городу не следует. Что же касается место­пребывания правительства, то ему следует выехать из Петрогра­да. В заключение выступил В. И. Ленин, который сказал, что он «совершенно согласен с военными специалистами», что «серьезная борьба с немцами нам невозможна»{67}. Поэтому следует, не останавливая мобилизацию сил для отпора врагу, продолжать переговоры с целью подписания мирного договора. [68]

Совещание в кабинете В. И. Ленина в Смольном 21 февраля показало его выдающуюся роль в деле обороны Советской Рес­публики, что было признано даже военным специалистом, оказавшимся после увольнения из Красной Армии в эмиграции: по свидетельству Верцинского, В. И. Ленин «быстро приходил к принципиальным решениям вопросов и несомненно доминиро­вал над остальными»{68}. Подвойский впоследствии писал, что «для организаторов советского военного дела и Красной Армии Владимир Ильич был не только председателем Совнаркома и вождем партии. Для них он был чутким и знающим руководителем и учителем»{69}.

Оценка стратегического положения страны и путей организации вооруженного сопротивления кайзеровским войскам, выработанная на совещании 21 февраля в Смольном, несомненно, нашла отражение в написанном в этот же день В. И. Лениным, одобренном Временным исполнительным комитетом и принятом в ночь на 22 февраля историческом декрете — воззвании Совнар­кома «Социалистическое отечество в опасности!». В этом доку­менте, в частности, говорилось, что создание оборонительных по­зиций «по линии нового фронта» должно проводиться «под руко­водством военных специалистов»{70}.

Первоочередной задачей при организации обороны Советской Республики являлось создание органов военно-политического в оперативно-стратегического руководства вооруженной борьбой как в масштабе страны, так и на главных стратегических направ­лениях в районах, попавших в сферу интервенции Четверного союза. В связи с этим 21 февраля был создан Чрезвычайный штаб Петроградского военного округа, которому поручалось «не­медленно перевести г. Петроград на осадное положение»{71}; тогда же на пленарном заседании Петроградского Совета был об­разован (а на следующий день расширен путем включения пред­ставителей ВЦИК и членов Чрезвычайного штаба) Комитет ре­волюционной обороны Петрограда под председательством Я. М. Свердлова{72}; этот комитет стал фактически всероссийским органом по руководству обороной страны, деятельность которого направлял В. И. Ленин.

22 февраля по вызову Совнаркома в Петроград из Могилева специальным поездом прибыли 12 бывших генералов и офицеров Ставки во главе с начальником штаба верховного главнокоман­дующего бывшим Генштаба генералом М. Д. Бонч-Бруевичем (бывшие Генштаба генералы С. Г. Лукирский, А. С. Гришинский, Н. И. Раттэль, Н. А. Сулейман, М. М. Загю и др.). Несмотря на поздний час, они были приняты в Смольном В. И. Лениным, ко­торый поставил им задачу спешно выработать план обороны Пет­рограда и заняться формированием отрядов для посылки на фронт{73}. «Немедленно по распоряжению Ленина,— вспоминает М. Д. Бонч-Бруевич,— нам была отведена в Смольном институте комната, где и начал работать будущий Военный совет... В. И. Ленин в это время с неослабным интересом два раза в [69] день интересовался нашей работой. Все детали, все мелочи хода борьбы, организации отрядов ему были известны»{74}. Затем воен­ные специалисты были приглашены на чрезвычайное заседание расширенного Президиума ВЦИК, на котором председательствовал Я. М. Свердлов; последний предложил М. Д. Бонч-Бруевичу рассказать собравшимся о тех основных мерах, которые мы, военные специалисты, рекомендуем принять»{75}. 22 февраля М. Д. Бонч-Бруевич направил обращение к командованию Север­ного и Западного фронтов и Советам городов прифронтовой поло­сы с призывом «организовать оборону на рубеже Нарва—Псков— Витебск—Могилев—Жлобин—Бердичев—Одесса»{76}.

Важно подчеркнуть, что в то время, когда многие военные ра­ботники партии вообще отрицали возможность какого бы то ни было использования знаний и опыта бывших генералов и офице­ром в интересах Советского государства, В. И. Ленин считал воз­можным доверить им командование важнейшими боевыми участ­ками для отражения интервенции кайзеровских войск. Так, ко­мандующим советскими войсками на Псковском направлении был назначен бывший Генштаба полковник Й. Г. Пехливанов; Фин­ляндского, Нарвского и Перховского районов — бывшие Геншта­ба генералы Д. Н. Надежный, Д. П. Парский и Ф. А. Подгурский; инженерную оборону Петрограда возглавил бывший гене­рал К. И. Величко.

В эти критические дни члены Комитета революционной обо­роны Петрограда В. Володарский и М. Урицкий выступили с об­ращением «Ко всем кадровым офицерам», в котором говорилось, что для успешного отражения врага необходимо «немедленно сформировать рабочих и дать им минимум тех знаний, которые им нужны для успешной обороны», в связи с чем комитет поста­новил, что «все кадровые офицеры... должны немедленно явиться и зарегистрироваться в Мариинский дворец»{77}.

Для рассматриваемой проблемы этот документ имел исключи­тельно важное значение. Если в первое время после Октябрьской революции отдельные представители командного состава старой армии, сразу же признавшие Советскую власть, сами предлагали ей свои услуги, то данное обращение к бывшим генералам и офи­церам с просьбой оказать помощь Советскому государству своими профессиональными военными знаниями исходило уже непосредственно от Советской власти.

На это обращение в исключительно трудное для молодой Советской Республики время откликнулись сотни и тысячи бывших генералов и офицеров, которые, не являясь сторонниками нового общественного строя, добровольно вступили в Красную Армию. При этом они заявляли, что являются противниками «братоубий­ственной» (гражданской) войны, но готовы отдать свои знания, опыт и силы для защиты страны от ее внешних врагов, ибо видят в этом свой воинский долг перед родиной. Это подтверждают и сведения, опубликованные в печати того времени: «Запись офи­церов в ряды Советской Армии принимает широкие размеры, [70] и уже сейчас предложение значительно превышает спрос. Уста­навливается очередь по всем родам оружия. Записывается не только молодежь, сколько старые офицеры, представляющие ре­комендации войсковых организаций. Наблюдается резкий пере­лом настроения, чувствуется уверенность в устойчивости Совет­ской власти, а в связи с этим готовность пойти ей навстречу»{78}.

С объявлением 21 февраля революционной мобилизации в Главное Петроградское комендантское управление до 1 марта явились для регистрации 28 бывших генералов и полковников, а 1 марта начальник Генерального штаба Н. М. Потапов докла­дывал Н. И. Подвойскому: «Прилагаю к сему два списка стар­ших начальствующих лиц (от командира полка и выше), состо­явших в резерве Петроградского округа и уволенных 1 января этого года в отставку. В списке указаны адреса тех из них, ко­торые проживают в Петрограде… Более обратившие на себя вни­мание своими военными способностями подчеркнуты красным карандашом». В этом списке приводились данные о 96 генералах и полковниках{79}, а всего в эти дни добровольно вступили в Красную Армию свыше 8 тыс. офицеров и генералов старой ар­мии, что было достаточно для укомплектования командным со­ставом двадцати дивизий{80}.

Значительную роль в организации отпора войскам Четверного союза сыграли бывшие офицеры — слушатели Николаевской военной академии (далее — Военной академии).

Во время Октябрьской революции личный состав Военной академии держал себя нейтрально, в контрреволюционных вы­ступлениях участия не принимал, а потому со стороны Советской власти никаких репрессий в отношении профессорско-преподава­тельского состава и слушателей применено не было. Это под­тверждает стабильность численности ее профессорско-преподава­тельского состава и слушателей. Так, на 1 января 1918 г. в Военной академии состояло 395 слушателей, бывших офицеров, в том числе: в старшем классе 2-й очереди — 160 (из числа окон­чивших подготовительные курсы 2-й очереди), на подготовитель­ных курсах 3-й очереди — 226 человек (из числа строевых офице­ров, окончивших военные училища по программе мирного време­ни) и на геодезическом отделении — 9, из них 1 — на младшем курсе{81}.

Обращение членов Комитета революционной обороны Петро­града «Ко всем кадровым офицерам» касалось также преподава­телей и слушателей Военной академии. В связи с этим слушатели старшего курса 2-й очереди были командированы в штабы воен­ных руководителей Петроградского и Московского военных окру­гов, на Кавказский фронт{82} и т. д.; часть слушателей (П. Т. Акутин, П. М. Майгур, В. Ф. Тарасов, В. В. Трофимов и др.) под руководством преподавателя бывшего Генштаба полковника Б. П. Полякова по заданию Генерального штаба занимались раз­работкой штатов и законоположений для Красной Армии{83}. Об­щая численность слушателей Военной академии, командирован-[71]

ТАБЛИЦА 3. ОБЩАЯ ЧИСЛЕННОСТЬ СЛУШАТЕЛЕЙ НИКОЛАЕВСКОЙ ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ, КОМАНДИРОВАННЫХ НА ФРОНТ В ФЕВРАЛЕ — МАРТЕ 1918 Г.*

 

Место командирования

Число слушателей

Старший класс Подготови-тельный курс Всего
В штаб военрука Петроградского района -
В штаб Псковского отряда (военрук Й. Г. Пехливанов)
В штаб Нарвского отряда (военрук Д. П. Парский)
В штаб Порховского отряда (военрук бывший генерал А. Ф. Подгурский)
В штаб Старо-Русского отряда (военрук бывший генерала Н. С. Триговский)
В штаб Ново-Ржевского отряда (военрук А. А. Незнамов, затем В. А. Ольдерогге) -
В штаб инженерной обороны Петрограда (военрук бывший генерал К. И. Величко)
В распоряжение начальника артиллерии Ставки (военрук генерал К. Ф. Зейц)
В штаб партизанских войск -
В штаб военрука Московского района -
На Кавказский фронт
В с е г о

* Составлено по: ЦГВИА. Ф. 544. Оп. 1. Д. 1618. Л. 51—72; Д. 1991. Л. 113. Кроме того, слушатели Военной академии были назначены в штаб Западного участка, и военный комиссариат Московской области, Главное управление военно-учебных заведений; семь слушателей не получили назначений, два были арестованы; 18 слу­шателей, получив назначение в Москву, самовольно отлучились к родным (Там же. Л. 10, 11).

ных на фронт для участия в отражении интервенции войск Четверного союза, отражена в табл. 3.

Слушателями Военной академии в этот период была проделана значительная работа, о чем, в частности, свидетельствуют их письма{84}.

Небезынтересно отметить, что командировка слушателей Во­енной академии для отражения интервенции Четверного союза вскрыла антагонизм между старыми генштабистами и окончив­шими ускоренные академические курсы во время войны.

Окончившие ускоренные курсы и затем причисленные к Ге­неральному штабу правильнее, чем старые генштабисты, понима­ли задачу, поставленную Советской властью перед командным составом старой армии (и, в частности, имевшим высшую воен­ную квалификацию) по созданию новой Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Поэтому не случайно, что многие из этих моло-[72]дых генштабистов затем честно служили в Красной Армии, за­нимая в ней высшие командные и штабные должности (Н. Е. Варфоломеев, Я. К. Ивасиов, А. В. Кирпичников, Б. И. Куз­нецов, А. И. Кук, П. М. Майгур, С. А. Меженинов, В. В. Сергеев, Е. А. Шиловский и многие другие).

Таким образом, буквально с первых же дней после победы Октябрьской революции началось сотрудничество части команд­ного состава старой армии с Советской властью в качестве кон­сультантов, экспертов и инструкторов, в Ставке верховного глав­нокомандующего, в бывшем Военном министерстве (в частности, по линии Главного управления военно-учебных заведений) и т. д. Участие же бывших генералов и офицеров старой армии не толь­ко в разработке военно-технических вопросов, но и в непосредст­венном руководстве советскими войсками на главных направле­ниях наступления германских и австро-венгерских войск в «один из самых опасных моментов для Советской Республики»{85} явля­ется ярким подтверждением правильности ленинского курса на привлечение командного состава старой армии к военному строи­тельству и защите Советского государства.

 

РОЛЬ ВОЕННЫХ СПЕЦИАЛИСТОВ В СОЗДАНИИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ВЫСШЕГО ВОЕННОГО СОВЕТА И ПОДГОТОВКЕ КАДРОВ ВЫСШЕЙ ВОЕННОЙ КВАЛИФИКАЦИИ

Мирную передышку, полученную в результате заключения Брест-Литовского договора, Коммунистическая партия и Советское пра­вительство использовали прежде всего для реализации уже наме­ченных мероприятий по превращению Красной Армии в массо­вую регулярную, способную надежно защитить завоевания Великого Октября и создания стратегического фронта обороны от возможного возобновления интервенции Четверного союза. Мир с Германией, разъяснял В. И. Ленин, подписывается «не для того, чтобы “капитулировать” перед империализмом, а чтобы учиться и готовиться воевать с ним серьезным, деловым обра­зом»{86}. Уверенность В. И. Ленина в недолговечности грабитель­ского мира, навязанного Стране Советов германским империа­лизмом, основывалась на оценке международной обстановки, а также на мнении военных специалистов о стратегическом по­ложении воюющих держав. Так, в частности, бывший Генштаба генерал В. Е. Борисов в тезисах «Общая военная программа на период от заключения мира России с Германией до заключения всеобщего мира», датированных 27 февраля 1918 г.{87}, писал, что к ныне заключенному сепаратному миру «можно отнестись спо­койнее, если иметь в виду полную возможность изменить его ус­ловия в тот момент, когда Германия попросит мира у наших бывших союзников»; есть все основания считать (учитывая воен­ные неудачи Германии и ее сильное общее ослабление), что это [73] произойдет «к октябрю 1918 года». Следовательно, в нашем распоряжении, говорилось в тезисах, имеется «шесть—семь месяцев для серьезного устройства армии», причем «прочная и победонос­ная армия может быть устроена только по серьезной программе, составленной сообразно природе такого организма, как организм армии»{88}. Поскольку противник в настоящее время остановлен на рубеже Псков—Витебск, необходимо этим воспользоваться «для начала создания армии». Поэтому следует разработать «программу серьезного преобразования армии, отбросив нынешние меры (принятые Наркомвоеном.— А. К.)», как «не обеспечиваю­щие успеха в деле создания надежной военной силы»{89}.

Для руководства строительством массовой регулярной Крас­ной Армии необходимо было прежде всего создать единый выс­ший военно-стратегический орган управления и соответствующий исполнительный аппарат с широким участием военных специали­стов. 3 марта 1918 г. на заседании Совнаркома решение о созда­нии такого органа, Высшего Военного Совета, получило офи­циальное оформление, а затем было опубликовано в печати{90}. Военным руководителем Высшего Военного Совета был назначен бывший Генштаба генерал М. Д. Бонч-Бруевич, его помощни­ком — бывший Генштаба генерал С. Г. Лукирский, а политиче­скими комиссарами — П. П. Прошьян (член ЦК партии левых эсеров) и К. И. Шутко (большевик).

В телеграмме В. И. Ленина Н. И. Подвойскому от 1 апреля 1918 г. говорилось, что Высший Военный Совет ставится «во гла­ве дела обороны страны» и на него возлагаются следующие задачи: «преподание военному и морскому ведомствам основных заданий по обороне государства» и «по организации вооруженных сил страны»; объединение деятельности армии и флота; наблю­дение за выполнением «ведомствами обороны (т. е. отраслями промышленности, связанными с работой на оборону.— А. К.) воз­ложенных на них задач» и «систематическое собирание фактиче­ских сведений о всех военных, по их познаниям и боевому опыту, пригодных на должности высшего военного командования»{91}.

С учреждением Высшего Военного Совета верховный главно­командующий Н. В. Крыленко подал рапорт на имя В. И. Ленина с просьбой освободить его от исполнения этой должности{92}. Отставка Н. В. Крыленко была принята: 15 марта 1918 г. Ставка верховного главнокомандующего была расформирована, а долж­ность верховного главнокомандующего упразднена. Что же касается Наркомвоена, то с этого времени его деятельность заключа­лась «именно в разработке и в  проведении в жизнь заданий Высшего Военного Совета по строительству новой армии (в от­личие от той, которая строилась с момента ее организации в январе 1918 г. на принципах добровольчества.— А. К.)»{93}. В связи с несогласием подчинения Высшему Военному Совету 13 марта 1918 г. подал в отставку наркомвоен Н. И. Подвойский. Однако создание Высшего Военного Совета отнюдь не перечеркивало заслуги Народного комиссариата в предшествующий период; он по-[74]прежнему входил в состав Совнаркома и занимался «огромной организаторской работой, завершал ликвидацию старой армии, ее учреждений, ведал снабжением новой армии и боевыми дей­ствиями против контрреволюции»{94}.

18 и 19 марта 1918 г. Совнарком под руководством В. И. Ле­нина обсудил вопросы о персональном составе и функциях Выс­шего Военного Совета. Постановлением СНК от 19 марта этот высший орган военного управления был поставлен «во главе дела обороны страны», на него возлагались задачи руководства, пла­нирования и координации деятельности военного и морского ве­домств, а также подбора высших командных кадров «по их по­знаниям и боевому опыту»{95}. В состав Высшего Военного Совета вошли народный комиссар по военным делам Л. Д. Троцкий (председатель) и Н. И. Подвойский, в качестве их заместите­лей — Э. М. Склянский и К. А. Мехоношин, а 1 апреля — начальник Морского Генерального штаба бывший капитан 1-го ран­га Е. А. Беренс как специалист по военно-морским делам. Особое положение Высшего Военного Совета определялось также тем, что его руководству, и в частности военному руководителю М. Д. Бонч-Бруевичу, было предоставлено право обращаться по наиболее важным вопросам обороны страны лично к В. И. Ле­нину{96}.

Из табл. 4 видно, что в Высшем Военном Совете практически все должности занимали бывшие кадровые офицеры, из них 13 че­ловек были офицерами Генерального штаба.

Для того чтобы пояснить, чем была вызвана необходимость создания нового высшего военного органа в стране, следует вер­нуться к событиям, связанным с военными действиями с октября 1917 по февраль 1918 г.

Успехи революционных войск в борьбе с очагами внутренней контрреволюции во время триумфального шествия Советской власти утвердили руководителей Наркомвоена во мнении, что строительство Красной Армии на принципах добровольчества (с выборным началом, без привлечения в ее ряды, тем более на ответственные командные должности, бывших генералов и офи­церов и т. д.) стоит на правильном пути. Однако уже отраже­ние интервенции Четверного союза показало, что «в критический момент наступления немцев и в течение ближайшей недели после него, т. е. с 18 по 25 февраля, в распоряжении Наркомвоена не оказалось никаких вооруженных сил для оказания сопротивле­ния врагу; первый отряд Красной Армии едва выступил на фронт лишь спустя неделю после начала германского наступления»{97}.



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.