ЧАСТЬ ВТОРАЯ 1 страница

ОСЕНЬ

Первое сентября

От волнения Таня плохо спала эту ночь. И окончательно проснулась, когда солнышко только-только показалось из-за леса. Лена была уже на ногах. Она кипятила чай и жарила картошку.

Таня сразу услышала, что картошка подгорает, хотя Лена стояла у самой печурки. Таня опасливо взглянула на сестру. Лена была бледная, строгая какая-то, не домашняя.

"Волнуется",- подумала Таня и притихла.

За стеной начала одеваться Мария Дмитриевна.

Лена очнулась.

- Завтракай, Чижик, и иди в школу.

- А ты?

- Я приду позже. Мы теперь не будем ходить вместе. И помни, Чижик, в школе ты не должна называть меня Леной.

- А как же? А если мне нужно будет спросить у тебя что-нибудь?

- Придется называть меня по имени-отчеству.

- Хорошо,- покорно вздохнула Таня. И окончательно присмирела.

Она наскоро позавтракала, еще раз проверила книги в школьной сумке и побежала в школу.

Несмотря на ранний час, много ребят уже толпилось у школьных дверей. И всё шли и шли школьники из дальних колхозов, из-за лесов, из-за холмов. Вот группа ребят из Бекрят, пятеро из Запальты, десять из Полюдья, а в гору поднимаются всё новые и новые.

У дверей школы густо навалены еловые лапы. Прежде чем войти в сени, ребята тщательно вытирают сапоги. В школе должно быть чисто. Дежурная по коридору, Нюра Валова, стоит на пороге и осматривает обувь:

- Покажи ноги... Иди обратно, на каблуке грязь.

Мимо такой с грязными ногами не проскочишь!

А в коридоре ребят встречает Власьевна. Каждой группе она кланяется и говорит приветливо: - Ну, в добрый час, в добрый час! С почином вас, ребятушки! С пятерками, четверками, а двойки - ну их к шуту! Не нужны они нам совсем!

Ребята смеются, вешают в раздевалке свою одежонку и разбегаются по классам.

Мария Дмитриевна, строгая и спокойная, осматривает школу, как полководец войска перед боем. Она заглядывает в классы,- чисто ли там,проверяет бак с кипяченой водой, внимательно оглядывает ребят.

Ребята, проходя мимо нее, сдерживают шаг, идут степенно. Девочки украдкой приглаживают волосы,- мальчики одергивают рубахи.

К ребята сегодня особенно нарядные. Пионеры все в галстуках. На Саше новая рубашка топорщится, как железная. Сестры Веселовы в одинаковых голубых передничках и от этого еще больше похожи одна на Другую. И даже у Маньки в жидкую косюльку вплетена красная ленточка.

По коридору ходит дежурный учитель - Марья Петровна. Какая она сегодня торжественная! Платье черное так и шуршит, ботинки блестят, а на плечах белоснежная пуховая шаль. И лицо у нее светлое, спокойное, и вся она тоже праздничная. Старшие ребята прямо к ней бегут:

- Здравствуйте, Марья Петровна!

- Можно в класс?

- Можно, можно. Проходите!

У двери первого класса стоит Галина Владимировна, принимает малышей.

Малыши приходят важные-важные, крепко держатся за руку матери или старшей сестры.

Галина Владимировна помогает им снять пальтишки, улыбаясь, что-то говорит, шутит, смеется, и малыши вдруг сами выпускают руку провожатой.

Галина Владимировна ставит их в пары, а матери подходят к ней и говорят:

- Вы уж, Галина Владимировна, в случае чего, не взыщите... мала ведь...

Тане смешно: чего же они боятся? В школе хорошо, интересно и весело. Она бежит по коридору и заглядывает в первый класс.

"Ого! как у них славно!"

На окошках цветы и на учительском столике цветы. На каждой парте немудреные подарки, которые приготовили Таня с друзьями, а на стенах веселые яркие картинки. Их привезла из района Мария Дмитриевна и сама следила, как их развешивали. На одной зайчишки грызут морковку, на другой ребята сажают деревцо, а вон на той смешные утята важно идут к озеру. Очень красиво в классе. Хорошо будет малышам здесь учиться!

Таня вздыхает. А как-то будет ей, Тане? С арифметикой у нее всегда нелады. И Таня бежит к себе в четвертый.

В классе уже полно ребят.

В большинстве это старые знакомые и друзья: Нюра, Саша, Петька-крикун, Алеша и другие, с кем уже и поработано и по грибы хожено, с кем уже ссорились и мирились. Только несколько человек из дальних деревень таращат на Таню глаза. Ну, да это не беда,- познакомятся!

Таня внимательно вглядывается в ребят. Они ведут себя иначе, чем ученики в городской школе. Как-то серьезнее, солиднее, выдержаннее.

Все устраиваются по-хозяйски. Садятся на свои прежние места, со своими прежними соседями. Только Таня одна на второй парте.

- Нюра,- говорит Таня,- Нюрочка, иди ко мне...

- Не могу,- вздыхает Нюра и косится на Маньку.- Я уж с ней...- Нюра горестно качает головой.

Манька с независимым видом смотрит в потолок.

В правой колонке, рядом с Таней, Саша с Алешей. Налево - Паша из Бекрят с Петькой-крикуном. И дальше всё знакомые, двадцать семь ладных ребят.

"Конечно, это самый лучший класс во всей школе, а может быть, даже во всем районе! Нет, наверно, во всей области!" - с гордостью думает Таня.

Ребята вытаскивают из сумок кто газету, кто кусок обоев и раскладывают на партах.

- Зачем это? - удивляется Таня.

- Как зачем? - отвечает Нюра.- Парта черная,- капнешь чернилами и не заметишь, и всю тетрадку вымажешь. Так аккуратнее.

- А ведь верно,- Таня жалеет, что она тоже не принесла газету.

Но Нюра берет свою и аккуратно делит пополам.

- Возьми, Таня.

Теперь и у Тани всё в порядке.

И вот звенит звонок. Тот самый школьный звонок, при звуке которого у Тани всегда вздрагивает сердце.

Ребята подтягиваются и не спускают глаз с двери.

Входит учительница. Все встают, и Таня вместе со всеми.

Лена совсем не похожа на себя. Коса скручена в тугой узел и уложена на затылке. Черное платье застегнуто до самого горла, узенький белый воротничок. На рукавах тоже беленькие полоски.

"И когда это она всё успела?" - растерянно думает Таня.

- Садитесь, ребята,- говорит Елена Павловна.

Голос у нее спокойный, а Таня видит: волнуется.

- Мы с вами уже знакомы,- продолжает учительница,- так что можем прямо приступить к занятиям. Только пусть староста сначала скажет мне,- все ли в классе?

Нюра встает.

- По списку в классе тридцать человек, на месте - двадцать восемь. Коля Лапшин болен, Миша Теплых не явился по неизвестной причине.

- Так,- говорит Елена Павловна,- садись. Значит, Миши Теплых в классе нет?

И Таня чувствует, что Лена становится спокойнее.

- У нас сейчас урок русского языка. Откройте тетрадки. Мы напишем диктовку. Я хочу проверить вашу грамотность.

Как всегда при слове "диктовка", Таня начинает волноваться. Внутри у нее что-то дрожит. Ведь ей непременно-непременно надо написать на пятерку.

"Наша Родина...",- диктует Лена.

Двадцать восемь голов склонились над тетрадями. Двадцать восемь перьев забегали по бумаге, и - увы! - как всегда, Таня высунула кончик языка... Медленно диктуя, Лена ходит между партами, заглядывает в тетрадки.

- Девочка,- наклоняется она к Жене Веселовой,- как ты написала "столица"?

Так начался учебный год.

В переменку ребята выбежали во двор. Мальчики быстро затеяли игру в птаху и лапту, а девочки, взявшись за руки, стали в круг и затянули песню.

Таня носилась с мальчиками за мячом, пока не запыхалась.

Галина Владимировна играла с малышами в гуси-лебеди. Малыши уже освоились в школе и, когда прозвучал звонок, с визгом бросились в класс.

А Саша ходит сумрачный; подвел звено Миша Теплых: не все пионеры собрались в школу.

- Петя,- говорит Саша,- найди Мишку и дай ему жару. Если будет прогуливать, на звено вызовем.

- Верно! - возмущается Петька,- его надо пробрать.

На четвертом уроке Елена Павловна сказала:

- По расписанию у нас должно быть сейчас рисование, но так как у нас еще нет тетрадей и не хватает карандашей, я буду вам читать.

Ребята обрадовались, зашевелились, зашептались, устроились поудобнее на партах.

Елена Павловна развернула газету.

"Подвиг разведчика Сосновского",- прочла она заглавие.

И притихшие ребята слушали, затаив дыхание, рассказ о юном разведчике, ползли вместе с ним по минным полям, перерезали колючую проволоку, часами лежали зарывшись в снег и с торжеством вталкивали в штабную землянку растерявшегося "языка".

Рассказ кончился, а ребята сидели неподвижно... Потом посыпались вопросы. Давно прозвонил звонок, а никто не хватался за сумку...

Елена Павловна, раскрасневшаяся, оживленная, еле успевала отвечать ребятам.

- Ну, как? - спросила Леночка дома, снимая жакетик.

- Что "как"? - не поняла Таня.

- Как я провела уроки? Тебе было интересно? Всё понятно?

- Всё понятно. И очень-очень интересно,- торопится уверить Леночку Таня,- только не арифметика...

- Ну, это я уже знаю,- смеется Леночка,- ты арифметики не любишь.

- А ребята спрашивают: ты нам каждый день читать будешь?

- Постараюсь, на пятых уроках.

Таня виснет на шее сестры:

- Ну, и вправду говорят ребята, что ты самая замечательная учительница на свете!

Будни

Вот и начались трудовые будни. В маленьком домике стало совсем тихо. Таня то в школе, то на огороде. Она старается как можно больше времени проводить во дворе; не хочется идти в молчаливый пустой дом. Леночка очень долго задерживается в школе, там проверяет тетрадки, подготавливает карты и картины к следующему дню, советуется о чем-то со старшими товарищами.

А о Марье Дмитриевне и говорить нечего, она дома почти не бывает: то в школе, то в сельсовете, всё хлопочет, за всем наблюдает. Большое у школы хозяйство! Надо и о дровах, и о крыше, и об учебниках подумать. Да еще собирает Марья Дмитриевна каждую неделю учителей, и они обсуждают всякие дела. Да еще Марья Дмитриевна и третий класс ведет. Все учительницы на ее уроки ходят - учатся. В ее кабинет днем дверь не закрывается: то Власьевна забежит, то учительницы за советом и помощью, а то из сельсовета кто-нибудь. Вот и приходит Марья Дмитриевна домой поздно-поздно, выпьет чаю и ложится спать. И некому сидеть у румяной толстухи-печки, песни петь, звякать посудой около фырчащего самоварчика. За ненадобностью самоварчик отправлен в кладовую, а вместо него появился скучный чайник.

Русская печка давно не топится.

"Она требует слишком много дров,- сказала Марья Дмитриевна,- а дрова для школы нужны. Мы вполне обойдемся и плиткой".

А раз Марья Дмитриевна сказала,- так это уж сделано. Она, ух, какая строгая!

Таня всё еще присматривается к новой соседке. Марья Дмитриевна никогда не повышает голоса, всегда спокойна, вежлива, сдержанна, но как-то при ней трудно засмеяться, запеть, попрыгать. Она никогда ни о чем не расспрашивает Таню, да ей, правда, и некогда. Частенько подъезжает к дому тележка из сельсовета, запряженная вороной лошадкой. Воронко бьет землю копытом, мотает головой, озорно поводит глазами... Марья Дмитриевна сядет в тележку, возьмет вожжи крепкой маленькой рукой, и Воронко сейчас же остепенится, перестанет капризничать и, покорный приказу, бойко побежит по дороге. Возвращается Марья Дмитриевна из района всегда со свертками, ящиками, пакетами... В школе появились новые карты, новые книги для чтения и даже настольные игры.

И в домике стало чище, удобнее, наряднее. По приказу Марьи Дмитриевны выбелили стены, обили теплым войлоком двери. В сенях появился соломенный коврик, по кухне протянулись половички, на окна встали горшки с цветами.

Но двери в уютный домик открывались редко,- трудно было застать в нем хозяев.

Изредка вечером забежит Галина Владимировна и спросит:

- Марья Дмитриевна дома?

- Нету, нету.

- Ну и хорошо, мне что-то попеть охота, а при ней знаешь, Леночка, мне как-то веселиться неловко, строгая она, что ли?

- Мне кажется,- говорит Леночка,- что у нее какое-то горе. Знаешь, Галочка, она иногда встанет ночью и ходит, и ходит по комнате. А один раз я слышала, что она плакала.

- Ну, всё равно,- легкомысленно машет рукой Галина Владимировна,заведующая она хорошая. Смотри, какой порядок в школе навела. Да и нам с тобой помогает много. А до остального нам дела нет.

- Ты думаешь?..- неопределенно говорит Леночка.

А Марья Дмитриевна и правда много помогает молодым учительницам. То пересмотрит с Леночкой план урока, то книгу принесет: "Вот почитайте, Елена Павловна, это вам поможет в работе". А то проверит с Леночкой тетради и скажет: "Вот на это надо вам обратить внимание..." Леночка очень дорожит занятиями с Марьей Дмитриевной и говорит Галине Владимировне: "Я после разговора с Марией Дмитриевной всегда как-то спокойней работаю".

Но за ласковым словом, за теплом и вниманием Таня и Лена по-прежнему бежали к Власьевне.

Власьевна жила в крохотной сторожке, в которой троим было трудно повернуться. Но там свистал самоварчик, пылала печка, мурлыкал кот, а главное,- Власьевна всегда с интересом выслушивала и Таню, и Лену, давала добрый совет, ободряла и горевала вместе над неудачами.

- Власьевна,- говорит Леночка,- мне так хочется что-нибудь для ребят сделать. Ведь им сейчас нелегко: и школа, и дома работы много, и в колхозе помогают... Отцы на фронте, а матери устают, не до ребят им.

- А ты порадуй их, повесели чем-нибудь.

- Да я и то думаю,- нужно кружок наладить хоровой или пьеску поставить...

- Хорошее дело, хорошее. И ребятам забава, и нас повеселишь.

- Власьевна,- говорит Таня,- знаешь, сегодня коза в обморок упала.

- Какая коза? - волнуется Власьевна.- Уж не наша ли Розка?

- Нет, чужая. Собака на нее выскочила из ворот, а она бежала-бежала, бряк на спину,- и все четыре ноги кверху!

- Да вы-то что смотрели, отогнали бы собаку...

- Мы отогнали.

- А коза?

- Полежала, полежала, встала и пошла.

- То-то,- успокаивается Власьевна.

Но Власьевна редко бывала свободна.

Как звено дружных помогло тете Дуне

После уроков Саша прибежал обратно из деревни на школьный двор.

- Чижик, иди скорей, надо наших ребят собрать, у тети Дуни беда! Машка-свиноматка убежала! Все свинарки с ног сбились, ищут-ищут, никак найти не могут! Идем, поможем!

Ну, Таня, конечно, рада.

Ребята побежали на свиноферму. По дороге захватили Алешу. Забрали с собой подымавшихся к школе Маню и Нюру, крикнули Петьку.

На свиноферме было пусто. Двери на запоре. Все свинарки ушли на поиски.

Нижняя жердь Машкиной загородки была сломана. На столбе виднелись белые прилипшие щетинки, на пыли - следы острых копыт. Загон был неуютен и пуст без огромной хрюкающей Машки.

- Ну и ну! - сказал Саша.- Ишь, какую жердину выломала!

- Ну, как искать будем?

- Как? Как разведчики, по следам, по приметинам.

Саша снял щетинку со сломанной жерди.

- Вот видите, она здесь пролезла.

- Вот дурень,- сказал Петька,- это мы сами знаем: раз дырка,- значит, пролезла; ты дальше ищи,- вот задавака!

Саша нагибался к самой земле, нюхал воздух и поучал:

- Вот видите, тут трава примята, а вон щепка переломана, за всем следить нужно, разведчику всякая примета дорога.

- Примета! Примета! - заорала Манька.- Что она тут шла, всякому дураку видно. Вон какие следы глубокие. Липовый разведчик!

В огороде, на горе,

Выросла калина.

Сашка Машку искал,

Чистая картина.

- Отстань ты,- сказал Саша,- балаболка! Я и дальше следы найду.

Но дальше пошла трава; следы исчезли, и Саша призадумался.

- Ну, что стоишь? Веди вперед! - издевалась Манька.

- Ты воздух нюхай, воздух,- поддакивал Петька.

- А ну вас! - разозлился Саша.- Ищите сами, и я буду искать; еще посмотрим, кто найдет!

Девочки разбежались по лугу, заглядывали за кусты и в овражки и кричали: "Машка! Машка! Пать! пать! пать!"

А Климушка, размахивая хворостиной, звал почему-то: "Цып, цып, цып!"

Таня, подражая Саше, зорко присматривалась к траве, искала следов, щетинок...

Однако Машки нигде не было.

- Как же это так, ребята!..- говорил Алеша обиженно.- Вот и найдут ее свинарки.

- Ну и хорошо, если найдут!

- Да, хорошо! Надо, чтобы мы нашли,- а то какие же мы пионеры?

В это время мимо прошел какой-то незнакомый человек:

- Вы кого ищете, ребята?

- Свинью.

- Машку!

- Сама белая, левое ухо черное...

- Да она вон там, за ракитником лежит; я только что видел.

Ребята бросились к ракитнику.

- Вот какой хороший человек! - сказала Таня.- Это кто?!

- Не знаю, он не из нашей деревни.

- А лицо у него какое симпатичное!

- Наверно, тракторист или механик, они все такие приметливые.

У ракитника простиралась огромная серая, липкая лужа. Машки не было!

Петька засунул руки в карманы и сказал:

- Пошли отсюда, ребята. Этот дядька над нами смеялся. Ничего он не видел.

- И зачем ему смеяться? - недоверчиво протянула Таня.

- Конечно, посмеялся, я сразу заметил: у него лицо хитрое.

- И зачем он ходит по лугам,- прищурилась Манька,- когда все люди работают? Не тракторист он, верно, просто бродяга.

- Ребята,- оказал Алеша страшным шепотом,- может, это он Машку украл?

- Он из нее колбас наделает! - крикнула Манька.

Саша с досады подхватил камешек и бросил его в серое бревно посредине лужи.

И вдруг... бревно хрюкнуло и повернулось. Негодная Машка валялась в луже, вся вымазанная серой грязью, и из жижи торчали только два уха!

- Машка! Машенька! Пать, пать, пать!

- Иди сюда, миленькая, иди, красавица!

Но Машка только лениво переворачивалась с боку на бок.

Ребята стали забрасывать ее камешками. Сашка взял у Климушки хворостину и старался хлестнуть свинью.

Петька подпрыгивал на одном месте и оглушительно кричал: "Бах! бах! бах!" - думая, что свинья испугается.

А Машка только нехотя выползла на край лужи и дальше решительно отказалась двигаться. На нее не действовали ни прут, ни удары голыми пятками, ни крики.

- Стойте, ребята,- сказала Таня,- я придумала! Девочки, бегите в ближнюю избу, принесите картофельных очистков... - Ну и что? - А вот увидите. Манька и Нюра побежали в деревню. Машка дремала. Мальчики презирали затею Тани. - Ничего из этого не выйдет, зря девчонок погнали! - Ее бы домкратом поднять...- сказал Петька. - Еще что выдумаешь! Свинью домкратом! Вспотевшие девочки притащили большое ведро очистков. Таня взяла горсть и положила у края лужи. Машка подергала пятачком, похлопала ушами и лежа потянулась к картошке. Но Таня быстро отодвинула кучку подальше. Вкусный запах шел от кожуры и щекотал Машкины ноздри. И вот, нехотя и лениво, она поднялась на короткие ноги. Вылезла из лужи, вмиг проглотила шелуху и просительно хрюкнула. Таня взяла новую горсть очистков и бросила у своих ног. Машка подошла к Тане. И вот Таня двинулась с ведром в руках, протягивая вкусную дорожку из картофельных очистков. И Машка пошла по дорожке вслед за Таней. Свинья сопела и чавкала, а ребята хохотали, глядя на одураченную Машку. Так они дошли до самой свинофермы. А Таня так и не догадалась, что помогли ей старые сказки, помогли мальчик с пальчик и веселый портняжка, уводящий Единорога. Бой на картофельном поле Дни шли за днями. Всё так же двигалась и двигалась вперед на запад Советская Армия, всё так же от темна до темна работали колхозники, так же склонялись ребята над тетрадками. У каждого были свои заботы, а Иван Евдокимович ходил совсем хмурый. В колхозе не хватало рабочих рук. Прискакал из района нарочный, привез приказ: срочно убирайте картошку,- ждут заморозков, падут холода на промокшую осеннюю землю,- и пропадет урожай. Частенько выходит Иван Евдокимович на картофельное поле, стоит, опершись на палку, и думает, думает... Ветер треплет седую бороду. Гектар за гектаром тянутся поля, побуревшая ботва мокнет под мелким дождем, а рук так мало! Уже считали-пересчитывали в правлении колхоза, думали, с каких работ можно снять людей, а из райкома всё торопят: скорей, скорей, чтобы ни одного клубня не замерзло! Иван Евдокимович пришел к Марье Дмитриевне. Она выслушала его и сказала решительно: - Что ж, на субботу с полдня и на воскресенье мобилизую учителей и старших школьников. Сама, конечно, пойду. На остальные дни выделю вам только Власьевну. Учебе ничто не должно мешать. - И на том спасибо,- сказал Иван Евдокимович и, вздохнув, ушел. Вот он стоит на школьном дворе и всматривается вдаль. Что такое детская эта подмога, когда здесь нужны десятки здоровых рук? Власьевна подошла к нему, заглянула в глаза. - Ну, как? - Неважно, Афанасьюшка. Не хотел я помощи просить, да придется. Пойду позвоню в райком, там посоветуют. - Иди, иди, в райкоме уж что-нибудь придумают. А ты самому Сергею Ивановичу звони. - Конечно, ему... - Я вечерком забегу к тебе, Иван Евдокимович. - Ну... ну... И Иван Евдокимович идет звонить в район. Через два дня из райкома сообщили, что организуют помощь из города. В субботу всё было готово к приему городских. В сельсовете, в правлении колхоза расстелили на полу свежую солому. Женщины принесли подушки, истопили печи. На поле притащили большой котел, приготовили щепу. Стали варить работникам картошку и щи. Щи хоть и пустые, без мяса и масла, да горячие и пахнут свежими овощами и зеленой петрушкой. Колхозники тащили кто что мог для дорогих гостей. Тетя Дуня принесла ведро квасу, с фермы прислали творога, для школьников накопили молока. Иван Евдокимович заглядывал повсюду, обо всем заботился. - Люди к нам с помощью, мы к ним с приветом. Смотрите, бабоньки, чтобы всё по-хорошему. Лопаты наточены? Мешки приготовлены? Лошади кормлены? И вот загрохотали по проселку машины. Колхозники сгрудились на крыльце правления. Иван Евдокимович почистил рукавом медали на груди и приосанился. Звено дружных, конечно, вертелось впереди всех. Манька всё пыталась влезть на ограду. А Нюра дергала ее за юбку. - Слезь! Ты не воробей на ограде сидеть. Люди приедут городские, а ты словно из лесу выскочила. Но Манька ее не слушала. Вот машины загудели у околицы. Ребята бросились навстречу. Саша распахнул воротца и сдернул шапку: - Здравствуйте! - Здравствуйте! Здравствуйте! Два грузовика были полны людей. Кого тут только не было! И солидные, седоусые рабочие с въевшейся в кожу металлической пылью, и девушки-комсомолки, и военные, и пожилой инженер в больших роговых очках. Шутка ли, пятьдесят человек помощников! Люди соскакивали с машин, разминали затекшие ноги и сразу же хватались за лопаты. - Куда брести, папаша? - спросил бойкий паренек у председателя. - Одну минуточку, молодой человек,- остановил его Иван Евдокимович с достоинством и поднял руку.- Товарищи,- сказал он негромко, но внятно,колхозники наши благодарят вас за помощь. Спасибо вам, други. Не для себя мы вас встревожили, а для родной нашей армии. А теперь пойдем. Люди рассыпались по полю. Работали по двое. Таня с Нюрой, рядом Лена с Галиной Владимировной, потом Власьевна с Марией Петровной. Марья Дмитриевна у весов с карандашом в руке, и дальше, сколько видит глаз, всё клонятся и клонятся люди над черной промокшей землей. Таня крепко хватает жухлую ботву и тянет ее на себя. А Нюра вонзает лопату и выворачивает землю. И лежат в яме розовые картофелины, словно маленькие поросята. Таня и Нюра сразу переходят к другому кусту, а малыши выбирают картошку из ямы, складывают в ведра, в мешки. Даже круглая Тонька роется в земле. Даже кашинские невесты стайкой работают вместе. А мальчики таскают ведра и, взвесив, высыпают картошку в телеги. Ничего, что земля сырая, что на лопату налипают комья, что стынут руки и сверху сеет мелкий холодный дождик. Всё-таки весело работать, когда поле гомонит звонкими голосами. Оказывается, не все умеют копать картошку. Власьевна подходит к пожилому инженеру. Тот растерянно смотрит на ботву в своих руках. Он как ухватится за нее, так и оборвет у самой земли. А его напарница, молоденькая девушка в пестром платочке, сердится: - Ну, что это вы, Георгий Георгиевич, опять? - Опять,- беспомощно разводит руками инженер.- Она как-то, простите, обрывается. - Что ты на человека нападаешь? - говорит Власьевна.- Может, им впервой приходится. Дайте-ка я вам покажу! Инженер и Власьевна склоняются над кустом. - Вот так. - Благодарю вас,- говорит инженер.- Теперь я понял: способом первого рычага. Девушка смеется. - А ты не смейся,- останавливает ее Власьевна,- гражданин, наверно, в своем деле на заводе - орел! - Ну, на заводе, конечно,- уважительно говорит девушка. - То-то,- и Власьевна спешит дальше еще кому-то помочь, еще чему-то научить. А народ всё прибывает. Пришли из района, из дальней МТС, из лесничества. И тут оказалась проруха: многие женщины-одиночки привели с собой ребят: не на кого было оставить. И вот толкутся они около матерей, мокнут под осенним дождиком, падают в липкую грязь. Хнычут тоскливо и мешают работать. А на них раздраженно шикают занятые люди. - Вот что,- говорит Лена Галине Владимировне,- так нельзя. Надо где-то ребят пристроить. Чижик, а Чижик! Иди сюда! Вы с Нюрой соберите всех этих крикунов, а я побегу к Марье Дмитриевне, попрошу пустить их в школу. - Да что ты,- говорит Галина Владимировна,- и не ходи! В школе сейчас чистота. Пустят тебе туда этих пачкунов! - Да что и ходить,- вступает в разговор тетя Дуня.- Что им там за радость! Ни прилечь, ни присесть, ни чайку попить! Забирай их, Таня, в мою квартиру, и пачкунов, и чистеньких. Там и печку затопите, и щей наварите. - Ну, Чижик,- говорит Лена,- зови Нюру и Маню и принимайтесь за дело. Да смотри, чтоб всё было в порядке. А я Ивану Евдокимовичу доложу. Так Таня неожиданно делается "заведующей" детским садом. Суматошливый народ Восемь ребятишек, мокрой взъерошенной стайкой, жались друг к другу посреди просторной избы тети Дуни. От дверей до дорогих гостей по свежевымытому полу шли липкие, грязные следы. Таня, Нюра и Манька стояли в сторонке и любовались своими подопечными. - Ай и хороши! - притворно-строго качала головой Нюра. - Словно воробьи в непогоду! - смеялась Таня. - Грязищи-то натаскали, грязищи! - лицемерила Манька, будто не замечая собственных грязных ног.- Вот кого надо на буксир! - Что же мы с ними делать будем? - спросила Таня. - Сейчас я с ними игру заведу,- заявила Манька. - Какую? - А какую знают. Но Нюра без дальних слов сняла пальтишко, подвязала передник тети Дуни и прикрикнула на подружек: - Какую еще игру! Их сначала раздеть и разуть нужно. Сажайте их всех на лавку: мы с тобой. Чижик, будем раздевать, а ты, Манька, пол подотри. - Не хочу я пол! Сама подтирай! - А не хочешь, так мы тебя вовсе из избы выгоним, сами справимся. Манька притихла и пошла за тряпкой. Таня и Нюра стащили с ребят сырые пальтишки и платки, сняли с них обувь, растерли холодные ноги. Ребятишки повеселели. - Ну, нате теперь, играйте,- сказала Нюра, дала им несколько чурочек, насыпала на столе горсть гороха, груду сосновых шишек, что всегда хранились у тети Дуни для самовара. - Дай им. Чижик, еще вон ложки; они ими звенеть будут. А мы пока с тобой печку растопим и щи им поставим. Ты, Манька, чисти картошку. Манька хотела было снова поканючить, но потом раздумала, взяла из ведра большую картошину и стала ее чистить так ловко, что тонкая, длинная кожура свивалась спиралью и пружинила, раскачиваясь в воздухе. Малыши слезли с лавки, окружили Маньку кольцом, с восхищением глядя на вьющуюся шкурку. А та все вилась и вилась из-под ножа непрерывной ленточкой, а Манька гордо блестела глазами и уже напевала песенку: Как у нашего двора Растянулась кожура. Погоди немножко, Будешь есть картошку... С этого момента Манька стала безраздельной владычицей малышей. Кто-то застучал в окно. Таня выглянула. Под окном стоял Петя. - Сашка велел узнать - может, что нужно: дров или воды; так я сейчас сделаю. - Принеси, Петя, дров посуше, да поколи помельче, а то у меня печь не разжигается,- сказала Нюра. Работа закипела по-настоящему. "Бух! бух! бух!" - бухал топор на дворе. Петька колол щепу; Нюра чистила морковку; Таня резала капусту; Манька занимала ребят. Скоро загудела печь, и в избе стало уютно. Ребята играли шишками, стреляли друг в друга горохом. Толстый мальчонка прыгал на одном месте и кричал: "Пиф-паф! пиф-паф!" Белобрысая девчонка завернула полено в тряпочку и баюкала. Всё было в порядке; только Таня находила, что а избе слишком шумно. Петя уже давно убежал обратно на картофельное поле. Таня разжигала самовар, а Нюра перетирала тарелки, когда мальчишка, изображавший пулемет, отчаянно завизжал. Он стоял посреди избы, выпучив голубые глаза, и крупные слезы катились по его щекам. - Что такое? Что случилось? - бросились к нему девочки.- Что ты кричишь? Но он только бессмысленно топал ногами и кричал: "Там, там, там!" Малыши смотрели на него с изумлением, но круглая Тонька разъяснила всё дело: - У него горошина в носе сунутая... Попробовали вытащить горошину пальцем - не получалось. Заставили мальчишку сморкаться,- горошина сидела прочно. Манька предложила воспользоваться крючком для вязанья,- Нюра не позволила. Она взяла соломинку и пощекотала ею в свободной ноздре. Мальчишка оглушительно чихнул, и злополучная горошина вылетела на пол. Все облегченно вздохнули. - Собери-ка ты, Маня, весь горох да выброси, а то они его еще в уши засунут. К этому времени поспели щи; девочки разлили их по тарелкам, мискам, чашкам и начали кормить ребят. Ребята проголодались, ели за обе щеки, просили прибавки. Манька отдыхала, а Таня и Нюра сбились с ног. Одного покорми, другому подлей, третьего вытри. Саша приоткрыл дверь, заглянул в избу. - Ну, как, справляетесь с мелочью? - Справляемся, справляемся! - степенно ответила Нюра.- Всё по-хорошему! - То-то! - сказал Саша и скрылся. Девочки устали. "Что же теперь с ними делать?" - А теперь спать положить, как в очаге... тихий час. - "Не пищать и не кричать, а ложиться быстро спать!.." - запела Манька. Она коршуном налетела на малышей, хватала их и укладывала на кровать тети Дуни. Четверо поместилось На кровати, для остальных расстелили на полу тулуп. Уставшие за день малыши не сопротивлялись, и скоро теплое сонное дыхание наполнило избу. Таня бессильно опустилась на скамью. - Вот бы они, Нюрочка, подольше спали! - Да, как же! Поспят они! - А проснутся,- надавать им тумаков, так опять заснут! - предложила Манька. - Ну уж, ты скажешь! Девочки сами принялись за щи. Беседовали полушепотом, степенно, чтобы не разбудить малышей. Так мирно и тихо прошли час, другой, а на третий с кровати послышалось пыхтение. Кто-то пыхтел всё громче и громче. В пыхтении появились плаксивые ноты, взвизгивания. Нюра и Таня бросились к кровати и замерли от ужаса: беловолосая Катя просунула голову между прутьев кровати! Туловище ее лежало на матрасе, а голова торчала наружу. Сдерживая слезы, Катюша ерзала и извивалась, стараясь освободить голову, но уши ей мешали. Перепуганные Таня и Нюра пытались ей помочь, но ничего не выходило: уши мешали голове пролезть обратно. - Что делать, что делать, Нюрочка? Она же так задохнется! Услышав страшное слово, Катюша испугалась и завопила так ужасно, что Манька вскочила с лавки, проснулись ребята. Они с удивлением смотрели на туловище девочки, видное с кровати, затем слезали на пол, обходили спинку кровати и с любопытством всматривались в Катину голову. - Чижик,- сказала Нюра,- беги скорее, кого-нибудь позови! Таня бросилась в поле. Пока она бежала, ей мерещились всякие ужасы: Катина голова оторвалась и лежит уже на полу или девочка задохлась среди железных прутьев. И Таня разыскала Власьевну, уже захлебываясь от слез. - Что случилось, Чижик? - испугалась Власьевна. - Там... Катюша... в кровати запуталась, сейчас умрет...- залепетала Таня. Власьевна не стала расспрашивать, вонзила лопату в землю и бросилась к избе. Заплаканная Нюра метнулась ей навстречу. - Тетенька, помогите! Власьевна подошла к Катюшке, попробовала ее повернуть так и этак. Уши мешали. - Воды и мыла,- приказала Власьевна. Нюра и Таня бросились к тазу, разом схватились за него, стукнулись лбами, выронили таз. Потирая ушибленные места и не глядя друг на друга, налили воды, понесли таз к Власьевне. Манька уже тащила мыло. Власьевна густо намылила голову Кати, легко нажала на темечко, и скользкий мыльный шар проскользнул сквозь решетку! - Ну, вот и всё! - облегченно вздохнула Власьевна. Не обращая внимания на рев, она вымыла девочку, вытерла полотенцем и взяла ее на руки. - Ну, тихо, тихо, всё прошло! Вот придешь ко мне, я тебе конфетку дам! При мысли о конфете Катюша сразу успокоилась, а Таня смертельно испугалась,- что, если другие малыши услышат про конфету и все начнут совать голову между прутьев?! Но, к счастью, никто ничего не слыхал. - Вот что, девочки,- сказала Власьевна,- в избе вы с ними замучитесь. Дождик перестал, солнышко проглянуло, ведите-ка их во двор, там они сами побегают и поиграют, только приглядывайте. До самого вечера всё было благополучно. Но когда солнце стало садиться за темные леса, ласточки низко летать над землей, зашумел предвечерний ветерок, и девочки забрали ребят в избу, начался настоящий концерт! Ребята визжали, ревели, орали: "Мама! К маме! К маме хочу!" И тут на помощь пришла Манька. - Тихо! - крикнула она, покрывая разноголосый рев.- Сейчас представление показывать буду! И показала! Она скакала, прыгала, вертелась колесом. Она мяукала, кукарекала, прыгала, как лягушка, пела песни. Таня смотрела на нее с невольным восхищением. Вот так Манька! А ребята забыли о своих горестях и весело смеялись. Вот и ночь пала на землю. За окном темно и сумрачно. Глухо гудят деревья; снова сеет мелкий серый дождь. Ребята спят, почмокивая во сне. Нюра с круглой Тонькой ушли домой. Тетя Дуня вернулась с поля, не раздеваясь, рухнула на лавку и заснула крепким сном. Манька устроилась на полу около ребят. - Маня,- шепчет Таня,- ты не поспи еще немножечко, я пойду Лену проведаю. - Иди,- говорит Манька и уже засыпает. - Манька, ты не спи, надо, чтоб был дежурный,- тормошит ее Таня. - Я не сплю,- и Манька громко всхрапывает. Таня взглядывает на мирно спящих ребят, на тетю Дуню, машет рукой и бежит в правление колхоза. Там на полу, на лавках, на столах спят люди. Сторожиха на корточках раздувает круглую печурку. То и дело задремывает, вздрагивает, просыпается, снова дует, снова дремлет... Люди спят крепким сном. Тяжелый выдался сегодня денек! При свете коптилки Лена и Иван Евдокимович, Марушка, инженер и Марья Дмитриевна щелкают на счетах, подсчитывая, что сделано за день, что надо сделать завтра. Таня подходит к сестре, но Лена так занята и так устала, что не замечает Таню. Девочка тихонько целует сестру в щеку и идет на свой пост. * * * Прошло и воскресенье. Половина картофельных полей была убрана. Вечером уезжали городские. Уже зашумели машины, уже забросили в них мешки с картошкой - подарок колхоза, уже погрузили лопаты, а люди не хотели расставаться. - Так вы, Георгий Георгиевич, летом к нам непременно приезжайте,говорит Власьевна.- У нас летом куда как хорошо! - Обязательно, обязательно, Афанасия Власьевна. Если будет отпуск, приеду. Иван Евдокимович благодарит уезжающих, жалеет, что мало побыли. - Ну, конечно, сам понимаю, на заводе тоже дело ждать не может. Девочки стоят на крыльце тети Дуниной избы, окруженные своими питомцами. И каждая мать, подходя за своим, говорит сердечно: - Спасибо вам, девочки! И вот уж затарахтели машины, зашуршали колеса, и скрылись вдали друзья из города. В деревне вдруг стало тихо-тихо, женщины вздохнули неслышно и снова взялись за лопаты. Долгожданные вести Петр Тихонович настоящий волшебник! Вчера он сказал пригорюнившейся Леночке: "Не грустите, Лена Павловна, завтра обязательно письмо вам привезу". И вот оно лежит на столе, долгожданное, родное письмо от папы. Таня не хочет вскрывать его без Леночки - она должна сейчас прийти. Таня вертит треугольничек в руках и жадно рассматривает его. Много дорог прошло письмецо, во многих побывало руках, вот и кончики погнулись, и пятнышки появились на белой бумаге. Может быть, военный почтальон пробирался с ним под пулями через луга и леса, полз по минным полям, переплывал бурные реки... А папа писал его, верно, в танке - вон масляное пятнышко село на оборотную сторону... И думал о своих девочках... Леночка, не раздеваясь, села на кровать и вскрыла письмо. Конечно, папа не мог писать, а теперь он будет писать чаще. "...Но не бойтесь, если будет опять перерыв в письмах. Сейчас мы так стремительно идем вперед, что и почте порой трудно за нами угнаться. Мы идем с боями по чужой земле, освобождаем от фашистов города и села, и трудовой народ встречает нас, как родных, как защитников, как надежду. Вчера враги, отступая, взорвали мост, и местные крестьяне сами вышли из ближайших сел и стали наводить переправу. Три часа работали они в ледяной воде и все сделали к приходу наших войск. Девочки мои дорогие, вы должны гордиться, что наша армия, наш народ вста

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 9 10 11 121314 Следующая ⇒