Анализ личности 5 страница

Когда ударение делается на первоначально отвергавшийся факт, невольно возникает впечатление, что другие факты потеряли свою важность. Если в данной работе мы делаем такое сильное ударение на анализе формы реакции, то

Психоаналитическая техника 45

это вовсе не означает, что мы пренебрегаем содержанием. Мы просто хотим добавить то, что не было ранее оценено по достоинству. Наш опыт учит нас, что анализу сопротивлений характера должно быть отдано абсолютное первенство; но это вовсе не значит, что до определенного времени анализ сводится лишь к сопротивлениям характера, а затем аналитик берется за интерпретацию содержания. Эти две фазы, анализ сопротивлений и анализ инфантильных переживаний, в большой степени перекрывают друг друга. Просто в начале анализа первенство следует отдать анализу характера (подготовка анализа с помощью анализа), а на последующих этапах основное ударение падает на интерпретацию содержания и младенческих переживаний. Впрочем, это - не жесткое правило, его применение зависит от поведенческих образцов отдельного пациента. Интерпретация инфантильного материала одного пациента начинается раньше, другого - позднее. Впрочем, следует строго придерживаться одного правила: следует избегать интерпретаций глубинного материала, даже в случае появления вполне ясного материала, пока пациент не готов воспринять его. В этом, конечно же, нет ничего нового. Но, исходя из самых разных вариантов работы аналитика, важность понимания того, что подразумевается под <подготовкой к аналитической интерпретации>, очевидна. Решая это, мы обязательно должны разделять то содержание, которое напрямую относится к сопротивлению -характера, и то, которое относится к другим сферам опыта. Обычно в начале анализа пациент подготовлен принять первое, но не второе. В целом, общая идея анализа характера заключается в том, чтобы достичь максимально возможной гарантии в подготовительной аналитической работе и в интерпретации младенческого материала. Здесь мы сталкиваемся с важной задачей исследования и систематического описания различных форм характера и - в зависимости от этого - различных сопротивлений переносу. Техника работы в таких ситуациях диктуется их структурой.

Техника работы в отдельных ситуациях, связанных со структурой сопротивления характера

Теперь мы обратимся к проблеме техники анализа характера в отдельных ситуациях и к тому, как эта техника проистекает из структуры сопротивления характера. Для иллюстрации возьмем пациента, который с самого начала оказывает сопротивление. В данном случае сопротивление характера имеет весьма сложную структуру; существует много определяющих факторов, взаимодействующих друг с другом. Я попытаюсь объяснить причины, побудившие меня начать интерпретацию именно с определенного элемента сопротивления. Станет также понятно, что последовательная и логичная интерпретация защиты эго и механизма этой защиты ведет к самому ядру основных младенческих конфликтов.

Случай с проявлением комплекса неполноценности

Тридцатилетний мужчина обратился к аналитику, считая, что он не может <по-настоящему наслаждаться жизнью>. Он не мог сказать, действительно ли он чувствует себя больным. На самом деле он не думал, что действительно нуждается в лечении. Но он чувствовал, что должен сделать что-нибудь. Он слышал о психоанализе - возможно, он поможет ему понять самого себя. Он не был уверен, что у него есть какие-нибудь симптомы. Выяснилось, что у него очень слабая потенция; он редко вступает в сексуальные отношения, с неохо-46 Анализ личности

той сближается с женщинами, не получает удовольствия от сношения и, кроме того, страдает от преждевременной эякуляции. Он очень слабо осознавал свою импотенцию. Он, как он выразился, примирился со слабостью потенции. Есть много мужчин, которым это не нужно.

По его поведению и манерам сразу становилось ясно, что он крайне заторможен и угнетен. Во время разговора он не смотрел в глаза собеседнику, говорил мягко, нерешительно, приглушенным голосом, смущенно прокашливаясь. При всем этом, однако, было видно, что он изо всех сил старается преодолеть застенчивость и казаться уверенным в себе. Впрочем, все признаки чувства неполноценности были налицо.

Пациент, ознакомившись с основным правилом, стал говорить мягким, неуверенным голосом. Первые коммуникации включали в себя воспоминания о двух <ужасных переживаниях>. Однажды, ведя машину, он сбил женщину, которая в результате умерла. В другой раз он попал в ситуацию, когда он помогал делать операцию трахеотомии человеку, который задыхался (во время войны пациент был санитаром). Он не мог вспоминать об этих случаях без ужаса. Во время первых сеансов он говорил о своем доме однообразным, несколько монотонным, мягким и неуверенным голосом. Как предпоследний ребенок среди многих братьев и сестер, в семье он был на втором плане. Любимцем родителей был старший брат, примерно на 20 лет старше его. Брат много путешествовал и видал всякие виды. Дома он хвастал своими приключениями, и, когда он возвращался из путешествия, <весь дом крутился вокруг него>. Хотя зависть и ненависть к брату были ясно видны из содержания его рассказа, пациент стал неистово отрицать эти чувства в ответ на мои осторожные расспросы. Он заявил, что никогда не чувствовал ничего подобного по отношению к брату.

Потом он стал рассказывать о матери, которая очень любила его; она умерла, когда ему было семь лет. Говоря о ней, он тихо заплакал, устыдился своих слез и долго молчал. Казалось ясным, что мать была единственным человеком, от которого он получал внимание и любовь, и ее смерть стала для него тяжелым ударом, так что он не мог удержаться от слез, вспоминая о ней. После смерти матери он прожил пять лет в доме своего брата. Его все более растущая враждебность к властной, холодной и неприветливой натуре брата стала очевидной не из того, что он говорил, а из того, как он говорил.

Потом в нескольких не слишком содержательных предложениях он упомянул о том, что у него есть друг, который любит его и восхищается им. После этой коммуникации наступила долгая пауза. Через несколько дней он рассказал о сновидении: он видел себя в незнакомом городе. Он был со своим другом, но у друга было другое лицо. Поскольку для целей анализа пациент покинул город, в котором жил раньше, то логично было заключить, что человек из его сна - это аналитик. Тот факт, что пациент отождествляет его с другом, мог быть интерпретирован как показатель зарождающегося позитивного переноса; но ситуация в целом свидетельствовала против этого, и даже против такой интерпретации. Сам пациент узнал аналитика в друге, но ничего к этому не добавил. Поскольку он или молчал, или монотонно выражал сомнения о своей возможности проводить анализ, я сказал ему, что он точно так же никогда не осмеливался выразить старшему брату свою враждебность и даже не решался подумать об этом сознательно. Это было правильно, но я допустил ошибку, интерпретируя его сопротивление так глубоко. Интерпретация не достигла цели, и я ждал несколько дней, наблюдая за его поведением, выясняя, какое значение имеет это сопротивление для текущей ситуации. Вот что было мне

Психоаналитическая техника 47

ясно: в дополнение к перенесению ненависти к брату, существовала еще и сильная защита против женственной позиции (сновидение о друге). Естественно, я не мог идти на риск и интерпретировать в этом направлении. Поэтому я продолжал указывать на то, что он, по той или иной причине, избегает меня и анализа. Он согласился с этим и добавил, что его образ жизни был всегда таким - жестким, недоступным, оборонительным. Хотя я постоянно и настойчиво на каждом сеансе и при каждой возможности привлекал его внимание к его упорству, меня поражал тот монотонный голос, которым он твердил свои возражения. Каждый сеанс начинался с одних и тех же высказываний: <К чему все это? Я ничего не чувствую; анализ не влияет на меня; я не смогу довести это до конца; я не могу; мне ничего не приходит в голову; анализ не влияет на меня> и т. д.Яне мог понять, что он старается выразить. Но было понятно, что именно в этом лежит ключ к пониманию его сопротивления.*

Данный случай дает нам хорошую возможность изучить различие между подготовкой пациента к анализу с помощью метода анализа характера и активно-суггестивного метода. Я мог бы попытаться оказать на пациента ободряющее воздействие, чтобы он произвел дополнительные коммуникации. Возможно, что я таким образом смог бы создать искусственный позитивный перенос; но опыт других случаев говорил мне, что с помощью такого подхода далеко не уйдешь. Поскольку все его поведение не оставляло места сомнениям в том, что он препятствует анализу в целом и мне как аналитику в частности, было трудно продолжать интерпретации и ждать его дальнейших реакций. Однажды, когда мы вернулись к сновидению, он сказал, что лучшее доказательство того, что он не отверг меня, - то, что он идентифицирует меня со своим другом. Я использовал эту возможность, чтобы сделать предположение, что он ждет от меня того же понимания и любви, что и от друга, что он был разочарован, а теперь обижается на мою сдержанность. Ему пришлось допустить, что он питал ко мне такие чувства, но не решался их высказать. Впоследствии он сказал мне, что всегда нуждался в любви и особенно в признании, что его поведение всегда было защитным, особенно в отношении мужественно выглядящих мужчин. Он чувствовал, что не стоит наравне с ними, и в отношениях с другом играл женственную роль. Он опять предоставил мне материал для интерпретации своего женственного переноса, но его поведение в целом предостерегало меня от поспешных выводов. Ситуация была сложной, ведь пациентом были резко отклонены элементы его сопротивления, которые я уже понимал, - ненависть к брату и нарциссически-женственное отношение к превосходящим его. Так что в то время от меня требовалась крайняя осторожность, чтобы не допустить резкого окончания анализа пациентом. Более того, на каждом сеансе он почти непрерывно и однообразно жаловался, что анализ не оказывает на него никакого воздействия. Даже после почти четырех недель анализа я все еще не понял его отношения ко мне хотя предполагал, что оно является существенным и резким сопротивлением характера.

'* Хотя это объяснение психологически правильно, оно не отражает всей картины. Сегодня мы понимаем, что подобные жалобы - прямое выражение вегетативной, т. е. мышечной зашиты. Пациент жалуется на отсутствие чувств, потому что его плазматические потоки и ощущения блокированы. Короче говоря, этот недостаток в своей основе имеет чисто биологическую природу. В оргонной терапии такой блок ослабляется с помощью биофизических, а не психологических методов.

48 Анализ личности

В то время я заболел и прервал сеансы на две недели. Пациент прислал мне бутылку коньяка для укрепления здоровья. Он выглядел довольным, когда я возобновил анализ, но по-прежнему продолжал жаловаться, говоря, что его терзают мысли о смерти. Он не мог выкинуть из головы мысль, что что-нибудь случится с кем-нибудь из его семьи, а когда я болел, он боялся, что я умру. Однажды, когда его особенно мучили эти мысли, ему пришло в голову послать мне коньяк. Было очень заманчиво интерпретировать его вытесненное стремление к смерти. Материала для такой интерпретации было более чем достаточно, но я решил, что это будет бесполезно и только лишь отскочит от стены жалоб: <Со мной ничего не происходит; анализ никак не влияет на меня>. Со временем, конечно, скрытая неопределенность жалоб типа <Со мной ничего не происходит> стала ясной. Это было выражение его глубоко вытесненного пассивно-женственного переноса желания анальных сношений. Но разумно ли было бы интерпретировать его гомосексуальные желания, как бы ясно они ни выражались, когда его эго продолжало сопротивляться анализу? Во-первых, нужно было прояснить значение его жалоб о бесполезности анализа. Я должен был показать ему, что его жалобы беспочвенны. Он рассказывал о новых сновидениях, мысли о смерти стали менее выраженными, с ним происходило и многое другое. Я знал из опыта, что скажи я ему это, я не облегчу положения, разве что ясно почувствую сопротивление, противостоящее анализу, и материал, предоставляемый ид. Более того, наверняка мне придется сделать вывод, что существующее сопротивление не пропустит к ид никакую мою интерпретацию. Поэтому я продолжал поддерживать его поведение - интерпретируя его пациенту как выражение его сильной защиты и говоря ему, что мы оба должны ждать, пока нам не станет ясен смысл этого поведения. Он уже улавливал, что мысли о смерти, появившиеся у него в связи с моей болезнью, не обязательно говорят о его любви ко мне.

В течение следующих недель впечатления от его поведения и жалоб умножились. Мне становилось все более ясным, что эти жалобы тесно связаны с защитой его женственного переноса, но ситуация все еще препятствовала точной интерпретации. У меня не было сжатой формулировки его поведения в целом. Подытожив свои наблюдения, я пришел к следующим выводам:

1. Он жаждет любви и признания от меня и любого мужчины, который выглядит более мужественно, чем он. То, что он стремится к любви и разочарован во мне, уже неоднократно и безуспешно интерпретировалось.

2. Его отношение ко мне - перенос его бессознательного отношения к брату, - безусловно, переполнено ненавистью и завистью; чтобы эта интерпретация не пропала даром, лучше не анализировать его поведение, исходя только из этих чувств.

3. Он отражает свой женственный перенос; защита не может быть интерпретирована, если не касаться запретной фемининности.

4. Он ощущает себя неполноценным по отношению ко мне из-за своей фемининности - и его постоянные жалобы являются всего лишь отражением комплекса неполноценности.

Теперь я интерпретировал его чувство неполноценности по отношению ко мне. Вначале - безуспешно. После нескольких дней, когда я постоянно раскрывал его природу, наконец проявилась его чрезмерная зависть - не ко мне, но к другим людям, которые также превосходят его. И тут меня неожиданно осенило, что его постоянные жалобы, что <анализ на него не действует>, не имеют никакого иного значения, кроме <это бесполезно>. Из этого следовало,

Психоаналитическая техника 49

что аналитик плох, бессилен и ничего не может с ним сделать. Его слова нужно было понимать частично как выражение его победы, а частично - как жалобы на аналитика. Я рассказал ему, что означают его постоянные жалобы, и был поражен достигнутым успехом. Он признал, что моя интерпретация вполне возможна. Он немедленно привел множество примеров, в которых обнаруживалось, что он всегда вел себя таким образом, когда кто-то хотел повлиять на него. Он сказал, что не может переносить чужого превосходства и всегда старается относиться к таким людям уничижительно. Он добавил, что всегда делал противоположное тому, что ему говорили такие люди. Он привел множество воспоминаний о своем вызывающем поведении по отношению к учителям.

Здесь и лежала его подавленная агрессивность, самым крайним ее выражением в этом отношении было стремление к смерти. Но наша радость оказалась краткой. Сопротивление вернулось в той же форме - те же жалобы, та же депрессия, то же молчание. Но теперь я знал, что мое разоблачение сильно повлияло на него, и, как следствие, его фемининное поведение стало более выраженным. Немедленным результатом этого стало возобновление отражения женственности. При анализе этого сопротивления я вновь пошел от его чувства неполноценности по отношению ко мне, но расширил эту интерпретацию тем, что он не только чувствует себя неполноценным, но также, именно поэтому, чувствует себя поставленным в подчиненное положение по отношению ко мне - факт, который сильно задел его мужскую гордость.

Несмотря на то, что до того он привел много материала о своем зависимом поведении по отношению к мужественным мужчинам и показывал полное понимание этого, он больше не желал ничего об этом слышать. Это породило новую проблему. Почему он отказывается признать то, что сам ранее описывал? Я продолжал интерпретировать значение его резкого поведения, его чувство неполноценности по отношению ко мне, его отказ принять то, что я объясняю ему, хотя его отказ противоречил его прежней позиции. Он признал, что это правда, и привел подробный рассказ своих отношений с другом. Оказалось, что он действительно играл фемининную роль; в сновидении у него часто были пассивные гомосексуальные половые контакты. Я не мог показать ему, что его защитное поведение - не более чем выражение борьбы против его капитуляции перед анализом. Это также оскорбляло его гордость и являлось причиной того, что он упрямо отрицал воздействие анализа. Он отреагировал на это подтверждающим сновидением: он лежит на кушетке с аналитиком, который его целует. Это сновидение высвободило новую волну сопротивления, по-прежнему проявившегося в жалобах (анализ не воздействует на него, не может повлиять на него, ни к чему не ведет, он совершенно ничего не чувствует и т. д.). Я интерпретировал его жалобы как выступление против анализа и защиту против возможной капитуляции. В то же время, я начал объяснять ему структурное значение его блока. Я говорил ему, что на основе того, что он рассказал о своем детстве и отрочестве, ясно, что он оградился против любых разочарований, которые испытал во внешнем мире, и против грубого, холодного обращения со стороны отца, брата и учителей. Тогда это было для него единственным спасением, пусть даже оно ограничило его возможности наслаждаться жизнью.

Он немедленно согласился с этим объяснением как правдоподобным, и подкрепил его воспоминаниями о своем поведении по отношению к учителям. Он всегда считал их холодными и враждебными (ясная проекция его собственных чувств), и даже, когда они ругали его, внутренне он оставался безразличен. В связи с этим он сказал мне, что он часто хотел, чтобы я был более строгим. Вначале смысл этого желания мне показался не относящимся к ситуации; го-50 Анализ личности

раздо позже стало ясно, что в основе его упрямства лежало намерение свалить вину на меня и моих прототипов - учителей.

Несколько дней анализ шел без сопротивлений, теперь он рассказывал, что в раннем детстве был очень буйным и агрессивным ребенком. Любопытно, что тогда же он рассказал о сновидении, отразившем сильное женственное отношение ко мне. Я смог разве что предположить, что воспоминание об агрессивности одновременно мобилизовало чувство вины, выразившееся в этих снах пассивно-женственной природы. Я не стал анализировать сны не только потому, что они не были прямо связаны с существующей ситуацией переноса, но и потому, что не был уверен в его готовности понять связь между его агрессией и снами, выражавшими чувство вины. Я предполагаю, некоторые аналитики могут счесть это произвольным отбором материала. Я могу, однако, противопоставить этому клинически проверенное положение, что достигнуть оптимума в терапии можно при установлении прямой связи между текущей ситуацией и младенческим материалом. Так что я просто выскажу предположение, что его воспоминания о буйном поведении в детстве показывали, что некогда он был совершенно иным, совершенной противоположностью его теперешнего, и при дальнейшем анализе предстоит открыть то время и те обстоятельства, которые привели к изменению его характера. Возможно, его нынешняя женственность была движением в сторону от агрессивной маскулинности. Пациент совсем не отреагировал на это разоблачение и вернулся к прежнему сопротивлению: он не справится, он ничего не чувствует, анализ не действует и т. д.

Я вновь проинтерпретировал его чувство неполноценности и постоянные попытки показать бессилие анализа (или, скорей, аналитика); я также пытался подвести его к переносу его отношения к старшему брату. Он сам говорил, что брат всегда играл доминирующую роль. Он сказал об этом с большим замешательством - видимо, это имело отношение к основной конфликтной ситуации его детства. Он повторил, что его мать уделяла больше внимания брату, не придавая, впрочем, субъективного отношения этому предпочтению. Подталкиваемый с помощью осторожных вопросов в этом направлении, он полностью закрылся от осознания своей зависти к брату. Следует предположить, что эта зависть была так сильно связана с ненавистью и была вытеснена из-за страха, что не осознавалось даже чувство зависти. Особо сильное сопротивление появилось в результате моей попытки открыть его зависть к брату; оно продолжалось много дней и было отмечено стереотипными жалобами на его бессилие. Поскольку сопротивление не исчезало, следовало предположить, что оно является непосредственной защитой от аналитика. Я опять стал убеждать его говорить открыто, без страха перед анализом и особенно перед аналитиком, и рассказать мне, какое впечатление произвел на него аналитик при первой встре-че.* После долгого колебания он сказал мне неуверенным голосом, что аналитик показался ему очень мужественным, безжалостным по отношению к нему мужчиной, который, должно быть, безжалостен и к женщинам при сексуальных контактах.

После четырех месяцев анализа проявились вытесненные отношения к брату, которые так тесно связаны с самыми разрушительными элементами существующего переноса - зависти к силе и потенции. Пациент, обнаруживая сильные аффекты, внезапно вспомнил, что всегда осуждал брата в самой резкой форме, потому что брат волочился за девушками, соблазнял их и, в придачу ко

* С тех пор я приобрел привычку просить пациента дать описание моей личности. Это всегда оказывается полезным в ситуациях блокирования переноса.

Психоаналитическая техника 51

всему, выставлял это напоказ. Моя внешность напомнила ему о брате. Ободренный, я опять объяснил ему ситуацию переноса и показал, что он отождествляет меня со своим высокопотентным братом и именно по этой причине не может довериться мне, т. к. он осуждает меня и обижается, как когда-то осуждал и обижался на предполагаемое превосходство брата. Затем я сказал ему, что теперь совершенно очевидно, что основа его неполноценности кроется в чувстве импотенции.

После этого объяснения внезапно проявился центральный элемент сопротивления характера. В правильно и последовательно проведенном анализе такое будет происходить всегда. Пациент вдруг вспомнил, что неоднократно сравнивал свой маленький пенис с большим пенисом брата и из-за этого завидовал брату.

Как и ожидалось, опять возникло мощное сопротивление; опять он стал жаловаться, что ничего не может и т. д. Теперь я мог пойти дальше и показать, что его жалобы являются вербализацией чувства полового бессилия. Его реакция оказалась совершенно неожиданной. После моей интерпретации он впервые заявил, что никогда не доверял ни одному мужчине и вообще ни во что не верит - в том числе и в анализ. Естественно, это был большой шаг вперед. Но значение этого заявления и его связь с предыдущей ситуацией прояснились не сразу. Он два часа рассказывал обо многих разочарованиях, которые он перенес в жизни, и пришел к выводу, что его недоверие может быть рационально прослежено исходя из этих разочарований. Несколько дней ситуация не менялась - прежние жалобы, знакомое поведение. Я продолжал интерпретировать элементы сопротивления, которые были мне знакомы, когда внезапно появился новый элемент. Он сказал, что боится анализа, потому что он может лишить его идеалов. Теперь ситуация вновь прояснилась. Он перенес на меня страх перед кастрацией, который ощущал по отношению к брату. Он боялся меня. Естественно, я не стал говорить о страхе перед кастрацией, а продолжил тему его комплекса неполноценности и импотентности и спросил его, не чувствовал ли он превосходства над людьми из-за своих высоких идеалов, не считал ли он себя лучше других людей. С этим он с готовностью согласился; а затем пошел еще дальше. Он стал доказывать, что действительно чувствует себя выше других мужчин, которые охотятся за женщинами, обладая поистине животной сексуальностью, и добавил, что, к сожалению, это чувство часто нарушается его импотенцией. Очевидно, он еще не полностью пришел к пониманию своей сексуальной слабости. Теперь я мог разъяснить ему, каким невротическим образом он пытался обращаться со своим чувством импотенции, и объяснить ему, что он должен стараться восстановить чувство потентности в сфере идеалов. Я рассказал ему про компенсацию и вновь обратил его внимание на сопротивление анализу, происходящее из его скрытого чувства собственного превосходства. Ведь если бы это чувство было направлено на достижение успеха, то ему понадобилась бы чья-то помощь и анализ помог бы ему победить невроз, скрытое значение которого сейчас открылось. Защитой в его варианте невроза является бессознательное стремление превратиться в женщину. Таким образом, двигаясь от его эго и защитных механизмов, я подготовил почву для интерпретации комплекса кастрации и фемининной фиксации.

Так, используя как отправную точку поведение пациента, аналитику удалось проникнуть прямо в центр невроза: к страху кастрации, зависти к брату, вытекающему из предпочтения брата матерью и сопутствующего разочарования в ней. Уже проявились черты эдипова комплекса. Здесь важно не то, что проявились бессознательные элементы - это часто происходит спонтанно.

52 Анализ личности

Важна последовательность, в которой они проявились, и близкий контакт, который они имели с защитой эго и переносами. Также немаловажно, наконец, что это произошло благодаря чистой аналитической интерпретации поведения пациента и сопутствующих аффектов. Это и составляет специфику последовательного анализа характера. Это означает тщательную проработку конфликтов, ассимилированных эго.

Давайте посмотрим, что бы было, если бы мы не стали последовательно концентрировать внимание на защите эго пациента. В самом начале существовала возможность интерпретировать пассивно-гомосексуальное отношение пациента к брату и стремление к смерти. Можно не сомневаться, что сны и последующие ассоциации дали бы дополнительный материал для интерпретации. Однако же, если предварительно не проработана тщательно и систематично защита эго, никакая интерпретация не вызовет аффективной реакции; вместо этого мы бы получили знание о его пассивных желаниях, с одной стороны, и защиту, скрывающую аффекты, с другой. Эти аффекты, относящиеся к пассивности, и импульсы убийства остались бы в функции защиты. И в результате - хаотическая ситуация, типичная унылая картина анализа, богатого интерпретациями и бедного успехами. Несколько месяцев терпеливой и настойчивой работы над сопротивлением эго, при особом внимании к его форме (жалобы, интонации и т.д.), поднимают эго до уровня, необходимого для принятия вытесненного материала и ослабления аффектов.

Нельзя сказать, что в этом случае можно было применить две техники; техника лишь одна, если аналитик намерен изменять ситуацию динамически. Я надеюсь, что в этом случае ясно показана преобладающая разница в концепции применения теории к технике. Наиболее важный критерий эффективного анализа - использование немногих интерпретаций (но продуманно и последовательно) вместо множества несистематических интерпретаций, неспособных учесть динамический и структурный момент. Аналитик не позволяет материалу увлечь себя, но правильно оценивает его динамическое положение и структурную роль, и хотя в результате он позже подходит к материалу, но это происходит с гораздо большей аффективной нагрузкой и тщательностью. Второй критерий - проведение постоянной связи между текущей ситуацией и переживаниями раннего детства. Первоначальная бессвязность и беспорядок в аналитическом материале трансформируются в аккуратную последовательность, т. е., последовательность сопротивлений и их содержание уже определено особыми динамическими и структурными отношениями данного невроза. Когда интерпретация проводится не систематично, аналитику всегда приходится начинать сначала, искать, скорей гадать, чем делать выводы. Когда же интерпретация проводится в соответствии с анализом характера, то аналитический процесс развивается естественно. В первом случае анализ с самого начала протекает ровно, а потом все больше сталкивается с трудностями; во втором - самые серьезные сложности проявляются в первые недели и месяцы лечения, затем уступая место спокойному течению анализа, несмотря на работу с более глубинным материалом. Итак, судьба анализа зависит от начала лечения, т. е. от правильности объяснения сопротивлений. Третий критерий - объяснение поведения пациента не произвольным образом, не с той позиции, которая кажется заметной и понятной, а с тех позиций, где сопротивление эго замаскировано сильней всего, систематически углубляя первоначальное наступление на бессознательное и прорабатывая важные инфантильные фиксации, эмоционально проявленные в данный момент. Позиция бессознательного, выражающаяся через сновидения и ассоциации, в определенный момент лечения,

Психоаналитическая техника 53

несмотря на ее центральную важность в неврозе, начинает играть полностью второстепенную роль и не имеет большого значения с точки зрения техники работы с данным случаем. У нашего пациента фемининное отношение к брату являлось основным патогенетическим фактором, но в первые месяцы анализа, с точки зрения техники, главной проблемой был страх потери компенсации импотенции, обеспечиваемый фантазийными идеалами это. Обычная ошибка аналитика сотоит в том, что он атакует центральный элемент невротической формации (которая тем или иным образом проявляет себя с самого начала), вместо того чтобы в первую очередь атаковать позиции, имеющее важное текущее значение. Систематически и последовательно проработанные, эти позиции должны привести к центральному патогенетическому элементу. Короче говоря, важно - а во многих случаях это имеет решающее значение, - как, когда и с какой стороны аналитик проникает в ядро невроза.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒