КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПРЕДЫДУЩИХ КНИГ

Клер Данверс собиралась поступать в Калтех[1]. Или, может, в МТИ[2]. В общем, перед ней открывался огромный выбор замечательных высших учебных заведений, однако ее родители предпочли отправить шестнадцатилетнюю девушку в более тихое место – Техасский технический университет в городе Морганвилле. По крайней мере на год – пока не повзрослеет.

Но вот проблема: Морганвилль – совсем не то, чем кажется. Это последнее прибежище вампиров, что делает город совсем не безопасным для приезжающих сюда на работу или учебу людей. Вампиры правят городом и всеми, кто живет в нем.

К тому же Клер, как выяснилось, обладает удивительной способностью находить себе влиятельных врагов, как среди людей, так и среди вампиров. Сейчас она живет в одном доме с Майклом Глассом (недавно ставшим вампиром), Евой Россер (готом по убеждению) и Шейном Коллинзом (чей отец, в данный момент отсутствующий, известен как непримиримый борец с кровососами). Клер – обыкновенная девушка или, точнее, была бы таковой, если бы не стала служить Основателю города, Амелии, и не испытывала дружеских чувств к одному из самых опасных и одновременно беззащитных вампиров – Мирнину, алхимику.

Сейчас в город приехал отец Амелии, Бишоп, тоже вампир, и разрушил хрупкий мир, натравив вампиров друг на друга и способствовав созданию новых опасных группировок в городе, где их и так уже слишком много.

Морганвилль оказался предоставлен самому себе. Клер и ее друзья предпочли встать на сторону Основателя, хотя это может означать сотрудничество с врагами и войну с друзьями.

Все разладилось, и Морганвилль горел – отдельные районы, по крайней мере.

Клер стояла у окна в Стеклянном доме и наблюдала за тусклыми, мерцающими отблесками оранжевого пламени. Здесь, в техасской глуши, по ночам особенно ярки звезды, но не сегодня. Этой ночью…

– Ты, наверно, думаешь, наступает конец света, – послышался у нее за спиной негромкий, спокойный голос.

Клер мгновенно вышла из оцепенения и обернулась. Амелия – Основатель и самый крутой, по мнению многих, вампир города – выглядела хрупкой и бледной даже для вампира. Она сменила наряд, в котором была на бале‑маскараде Бишопа, – вполне разумно, учитывая, что на том платье от удара колом образовалась дыра и оно пропиталось кровью. Если Клер нуждалась в доказательстве того, насколько вынослива Амелия, то сегодня ночью она его получила. Подвергнуться нападению убийцы и уцелеть… ну, это определенно добавляет ей очков.

Амелия была вся в сером – мягкий свитер и брюки. Клер вытаращилась, поскольку Амелия никогда не носила брюк. Считала это ниже своего достоинства, может быть.

Если уж на то пошло, Клер и в сером ее никогда не видела.

И не слышала, чтобы она рассуждала о конце света.

– Я помню, как горел Чикаго, – продолжала Амелия. – И Лондон. И Рим. Но никакого конца света не наступило, Клер. Утром уцелевшие начинают все сначала. Таков порядок вещей. С человеческой точки зрения.

Клер была не в настроении выслушивать бодрые речи. Больше всего ей хотелось подняться наверх и, накрывшись одеялом с головой, свернуться калачиком в объятиях Шейна.

Все это было неосуществимо. Ее постель в данный момент занимала Миранда, совсем юная девушка‑медиум, укушенная вампиром, а что касается Шейна…

Шейн должен был вот‑вот покинуть дом.

– Зачем? – вырвалось у нее. – Зачем вы отсылаете его туда? Вы же знаете, что может произойти.

– Я знаю о Шейне Коллинзе много такого, что тебе неведомо, – прервала ее Амелия. – Он не ребенок и уже успел немало пережить. Переживет и это. И потом он сам хочет сменить обстановку.

Она отсылала Шейна в предрассветную тьму вместе с несколькими отборными бойцами, как вампирами, так и людьми, чтобы захватить передвижную станцию: последнее уцелевшее хранилище крови в Морганвилле.

И уж чем‑чем, а этим Шейн никак не хотел заниматься. А Клер хотела этого еще меньше.

– Самому Бишопу не нужна передвижная станция, – сказала она. – Он хочет просто уничтожить ее. По Морганвиллю бродят толпы живых банков крови, и его это вполне устраивает.

– Но если вы ее лишитесь, это существенно повредит вам, поэтому он за ней и гоняется. Я права?

Судя по сурово поджатым губам, Амелии не нравилось, когда разгадывают ее планы.

– Пока книга у Шейна, Бишоп не решится уничтожить станцию. Ему совсем не улыбается заодно лишиться того, что он ценит чуть ли не превыше всего.

Перевод: Шейн – приманка. Благодаря книге. Клер ненавидела эту проклятую книгу, от нее были одни неприятности. Амелия и Оливер, два самых крутых вампира в городе, из кожи вон лезли в поисках книги, а вместо этого томик совершенно случайно попал в руки Клер. Жаль, что сейчас у нее не хватит духа вырвать у Шейна книгу, выбежать наружу и бросить в ближайший горящий дом, таким образом избавившись от нее раз и навсегда. Насколько Клер могла судить, эта книга никому не принесла ничего хорошего, даже Амелии.

– Он убьет Шейна, чтобы завладеть книгой, – сказала Клер.

Амелия пожала плечами.

– Готова держать пари – убить Шейна гораздо труднее, чем кажется.

– Да, вы готовы держать пари, когда на кону жизнь Шейна.

Амелия вперила в нее взгляд холодных серых глаз.

– Ты должна понимать: на кону все наши жизни. Так что будь благодарна мне, дитя. Я могу в любой момент отказаться от этой борьбы. В этом случае отец позволит мне уйти – но только мне одной. Тогда я буду считать свои обязанности перед тобой и остальными преданными мне жителями города выполненными, – Она прищурилась, – Не вынуждай меня обдумать и этот вариант.

Клер постаралась придать лицу выражение покорности (хотя в глубине души испытывала совсем другие чувства) и кивнула. Амелия прищурилась.

– Будь наготове. Отправляемся через десять минут.

Не одного Шейна ожидала грязная работа; всем остальным тоже предстояло заняться делами, которые им не очень‑то нравились. В частности, планировалось, что Клер вместе с Амелией попытается спасти еще одного вампира – Мирнина. И хотя Мирнин нравился Клер и даже во многих отношениях вызывал восхищение, ее отнюдь не радовала перспектива снова встретиться лицом к лицу с тем, кто захватил его, – ужасным мистером Бишопом.

Ева вместе с Оливером, почти таким же устрашающим вампиром и своим бывшим боссом, отправлялась в кафе «Встреча». Майклу и сыну мэра Ричарду Морреллу предстояло поехать в университет. Клер даже вообразить не могла, как они сумеют защитить несколько тысяч ничего не подозревающих студентов. Даже удерживать их в кампусе в сложившейся ситуации вряд ли возможно – как помешать им звонить домой, садиться в автомобили и убираться отсюда восвояси?

Правда, вампиры контролируют стационарные телефонные линии, сотовые телефоны, Интернет, телевидение и радио, а машины выходят из строя на окраинах города, если вампиры не хотят, чтобы кто‑то уезжал. Без разрешения из Морганвилля сумели вырваться очень немногие люди. К примеру, Шейн, но потом и он вернулся.

Можно лишь представить себе, какое для этого потребовалось мужество – ведь он знал, что его здесь ожидает.

– Привет! – окликнула ее Ева.

Она стояла, держа в руках груду одежды, в основном красной и черной, в своем излюбленном готическом стиле. Сама она переоделась – в то, что в мире Евы считалось практичным боевым облачением: черные джинсы в обтяжку, плотно облегающая черная рубашка с рисунком из красных черепов и тяжелые ботинки на толстой подошве. На шее – утыканный шипами черный кожаный воротник, который дразнил вампиров: «Попробуй, укуси!»

– Привет! – ответила Клер, – Думаешь, сейчас самое время заняться стиркой?

Ева закатила глаза.

– Умница! Некоторым не нравится идея умереть в идиотских маскарадных костюмах, если ты понимаешь, о чем я. А ты? Готова избавиться от своего наряда?

Клер оглядела себя и с искренним удивлением обнаружила, что на ней все еще обтягивающее пестрое трико Арлекина.

– Ох да! – Она вздохнула, – У тебя есть что‑нибудь… ну, без черепов?

– Чем тебе черепа не угодили? Ладно, вот тут их точно нет, – Ева уронила груду одежды на пол, порылась в ней, вытащила простую черную рубашку и голубые джинсы. – Между прочим, джинсы твои. Прости, но я тут собрала разбросанные вами вещички. Надеюсь, тебя устраивает то белье, что на тебе; в шкафах я не рылась.

– Боялась слишком сильно возбудиться? – спросил из‑за плеча Евы Шейн, – Пожалуйста, скажи «да». – Он вытащил из груды вещей свои джинсы, – И, очень тебя прошу, держись подальше от моего шкафа.

– Если ты боишься, что я обнаружу твои порножурналы, это ни для кого не новость. К тому же они такие скучные. – Ева взяла с кушетки одеяло и кивнула на угол комнаты, – Сегодня ночью в этом доме и уединиться негде. Пошли, устроим там раздевалку.

Так они и сделали, обходя людей и вампиров, набившихся в Стеклянный дом. Он стал неофициальной штаб‑квартирой их сторонников, а это означало, что вокруг толклось множество людей, которым в обычных обстоятельствах они в жизни не позволили бы переступить порог.

Взять хотя бы Монику Моррелл. Дочь мэра избавилась от тяжелого костюма Марии‑Антуанетты и снова стала той изящной, хорошенькой, мерзкой блондинкой, которую Клер хорошо знала и ненавидела.

– О господи! – Клер стиснула зубы, – На ней что, моя блузка? – Ее единственная приличная блузка, к тому же купленная всего на прошлой неделе! – Напомните мне потом сжечь ее. И затоптать пепел.

Моника заметила ее взгляд, расправила воротник, злорадно улыбнулась и произнесла одними губами: «Спасибо».

Ева схватила Клер за руку, потащила в пустой угол и наподобие ширмы растянула там одеяло.

Клер с облегчением стянула пропотевший костюм Арлекина и вздрогнула от прикосновения прохладного воздуха. Оставшись в одном белье, она почувствовала себя неуютно – всего лишь одеяло отделяло ее от десятка незнакомцев, а ведь некоторые из них, весьма вероятно, были не против съесть ее.

Шейн заглянул поверх одеяла.

– Закончила?

Клер взвизгнула и бросила в него маскарадный костюм. Он поймал его и отодвинулся. Она торопливо ввинтилась в джинсы и застегнула рубашку.

– Я все!

Ева опустила одеяло и наградила Шейна ядовитой улыбкой.

– Твоя очередь, кожаный мальчик, – сказала она. – Не волнуйся, я не стану смущать тебя… нечаянно.

Нет, она собиралась смутить его совершенно сознательно. И Шейн понял это – судя по сердитому взгляду, который бросил на нее, прежде чем скрыться за одеялом. Клер не хватало роста, чтобы видеть его поверх одеяла – хотя соблазн был, – но когда Ева стала потихоньку опускать одеяло, Клер схватила его за угол и потянула вверх.

– У‑у, какая ты скучная, – сказала Ева.

– Оставь его в покое, хотя бы сейчас. Ему предстоит идти туда в одиночку.

Лицо Евы напряглось; может, и глаза у нее блестели вовсе не от смеха, а от страха, который ей с трудом удавалось скрывать?

– Да, – сказала она. – Понимаю. Знаешь, что мне больше всего не нравится, Клер? Что мы разделяемся.

Повинуясь порыву, Клер обняла ее. От Евы пахло пудрой, резкими цветочными духами и, совсем чуть‑чуть, потом.

– Эй, вы что делаете! – Недовольные нотки в голосе Шейна заставили обеих захихикать. Одеяло опустилось в достаточной мере, чтобы видеть, как он застегивает молнию на джинсах. Очень быстро, – Серьезно, девочки, это вовсе не смешно. Так можно и пострадать.

Сейчас он больше походил на самого себя. Кожаные штаны делали его слишком эффектным, сродни фотомодели. В джинсах и старой, выцветшей тенниске с изображением группы «Marilyn Manson»[3] он казался более приземленным. Тем, кого Клер могла бы поцеловать.

И как обычно, представлять себе это было ужасно приятно; даже сердце забилось чаще.

– Майкл тоже едет, – сказала Ева дрожащим от напряжения голосом. – Мне нужно поговорить с ним…

– Ну так давай, – отозвалась Клер. – Мы сразу следом за тобой.

Ева выронила одеяло и ринулась сквозь толпу на поиски своего бойфренда, неофициального главы их в высшей степени странного содружества.

Майкла – высокого, золотоволосого, с поистине ангельским лицом – не составляло труда заметить в любой группе. Увидев приближающуюся Еву, он улыбнулся, и в этой улыбке было много чего намешано: облегчение, радость, любовь и беспокойство.

Ева буквально налетела на него, так что он даже покачнулся, и они обнялись.

Шейн остановил Клер, прикоснувшись к ее плечу.

– Дай им минутку, – сказал он. – Им есть о чем поговорить.

Клер обернулась и взглянула на него.

– И нам тоже, – добавил он.

Она кивнула. Руки Шейна лежали на ее плечах, напряженный взгляд был прикован к ее лицу.

– Не ходи никуда, – закончил он.

Именно это она собиралась сказать ему!

– Ты заразился от меня паранойей, – усмехнулась она. – Это я хотела сказать тебе: «Не ходи никуда». Но ты ведь все равно пойдешь, что бы я ни говорила.

Он слегка отодвинулся.

– Ну да, конечно пойду, но…

– Но что? Я буду с Амелией; значит, мне ничего не грозит. А ты? Ты отправляешься с компанией реслингистов[4] сражаться с настоящим гладиатором. Это не одно и то же.

– С каких это пор ты интересуешься реслингом?

– Заткнись. Речь не о том, и ты понимаешь это. Шейн, не ходи никуда.

Клер попыталась вложить в свои слова как можно больше чувства.

Увы.

Шейн погладил ее по волосам и поцеловал – нежнейшим, сладчайшим поцелуем, от которого расслабились напряженные мышцы шеи, плеч и спины. Обещание без слов. Оторвавшись в конце концов от Клер, Шейн провел пальцем по ее губам, как бы запечатывая свой поцелуй.

– Вообще‑то я давно хочу сказать тебе кое‑что, – заявил он, – Просто дожидался подходящего момента.

Морганвилль за стенами дома погружался в хаос, они находились в битком набитой людьми комнате и, весьма вероятно, могли не дожить до рассвета, но сердце Клер на мгновение остановилось, а потом застучало быстрее. Казалось, все вокруг смолкло.

«Сейчас, вот сейчас он скажет это».

Шейн наклонился так близко, что касался губами ее уха, и прошептал:

– В город возвращается мой папа.

Ох, она надеялась услышать совсем не то! Вздрогнув, Клер отстранилась, и Шейн закрыл ей рот ладонью.

– Не говори ничего. Мы не можем обсуждать это здесь. Я просто хотел, чтобы ты знала.

Они не могли обсуждать это здесь, потому что отец Шейна был в Морганвилле врагом номер один, и разговор на эту тему мог достигнуть ушей не‑мертвых.

Клер и сама была не в восторге от отца Шейна, холодного, жестокого человека, который изводил и оскорблял сына. Она, может, и была бы рада увидеть его за решеткой; вот только не вызывало сомнений, что Амелия и Оливер этим не ограничатся. Если отец Шейна вернется, ему грозит смерть. Смерть через сожжение. И хотя Клер не пролила бы из‑за него и слезинки, ей не хотелось, чтобы Шейн пережил еще и это горе.

– Нужно поговорить об этом, – сказала она.

Шейн фыркнул.

– В смысле, ты будешь кричать и ругаться? Поверь, я знаю все, что ты можешь сказать. И просто хочу, чтобы ты знала, на случай…

На случай, если с ним что‑нибудь произойдет.

Клер постаралась сформулировать следующий вопрос таким образом, чтобы он был понятен только Шейну – даже если их подслушают.

– Когда можно ожидать его?

– Скорее всего, в ближайшие дни. Однако ты знаешь, как обстоит дело. Теперь мне ничего не сообщают.

Улыбка Шейна приобрела мрачный оттенок. В прошлом он посмел воспротивиться отцу из‑за Клер, и это означало, что он разорвал связь с последним оставшимся в живых членом своей семьи. Вряд ли его отец забыл об этом.

– Почему сейчас? – прошептала она. – Вот уж в чем мы совсем не нуждаемся, так это…

– В помощи?

– Какая от него помощь? Он несет с собой хаос!

Шейн сделал жест в сторону горящего города.

– Разве может стать еще хуже?

«Очень даже может», – подумала она.

Шейн все еще смотрел на отца сквозь розовые очки. После его отъезда из города прошло какое‑то время, и, скорее всего, Шейн убедил себя, что отец не так уж плох. Может, даже вообразил, будто он возвращается, чтобы спасти их.

Вот уж на это рассчитывать никак не приходилось. Фрэнк Коллинз представлял собой разновидность фанатика‑террориста, которому плевать на то, что кто‑то может пострадать.

Даже если среди пострадавших окажется его собственный сын.

– Слушай, давай просто… – Клер помялась, глядя на Шейна. – Давай просто постараемся пережить этот день, ладно? Пожалуйста, будь осторожен. Звони мне.

Вместо слов обещания он продемонстрировал Клер свой мобильник, обнял ее, и она испытала сладкое и сильное, до дрожи, чувство облегчения.

– Нужно быть наготове, нам предстоит сложный день, – сказал он.

Клер не была уверена, что в точности означает «быть наготове»: напустить на себя храбрый вид, почистить зубы или как следует вооружиться. Не вызывало сомнений одно: сначала следовало попрощаться с Майклом.

Он стоял в окружении группы крепких парней, в основном вампиров; многих Клер никогда прежде не видела. Им явно не нравилось выступать в роли телохранителей, пусть даже одного из своих; вдобавок у них был такой вид, словно они унюхали что‑то тухлое, – до того им претила необходимость прибегать к помощи людей.

Невампиры в окружении Майкла выглядели старше, явно не студенческого возраста – крутые мужчины с накачанными мышцами. И все равно не вызывало сомнений, что они нервничают.

По сравнению с ними Шейн казался почти мелким, что не помешало ему, ринувшись к Майклу, оттолкнуть с пути вампира. Тот оскалил клыки, чего Шейн даже не заметил.

А вот Майкл заметил. И преградил дорогу обиженному вампу, зашедшему за спину Шейну; они замерли – хищники, готовые вцепиться друг в друга, – и не Майкл первым отвел взгляд.

Сейчас он излучал странную энергию; вообще‑то она присутствовала в нем всегда, но, после того как он стал вампиром, этот эффект заметно усилился. Он по‑прежнему сохранял ангельский вид, однако временами больше походил на падшего ангела. Правда, когда перевел взгляд на Клер и Шейка, он целиком и полностью был тем Майклом, которого она знала и любила.

Он, как это принято у мужчин, протянул Шейну руку, но тот оттолкнул ее и обнял его. Они, опять‑таки по‑мужски, похлопали друг друга по спине. Если взгляд Майкла на мгновение и вспыхнул алым, то Шейн этого не заметил.

– Будь осторожен, парень, – сказал он. – Эти университетские цыпочки… Они такие пылкие, знаешь ли. Не позволяй им затащить себя на какую‑нибудь вечеринку. Держись!

– Ты тоже, – ответил Майкл. – И будь осторожен.

– Разъезжая в большой черной колымаге и явно играя роль обеденного блюда в городе, полном голодных вампиров? Да уж. Постараюсь держаться незаметно. Но вообще‑то я серьезно.

– Я тоже.

Клер и Ева переглянулись.

– Что? – спросил Майкл.

– И это все? Такое, значит, прощание? – удивилась Ева.

– Что тебе не нравится?

Клер недоуменно посмотрела на Еву.

– По‑моему, без клиффноутсов[5] мне не обойтись.

– Ну уж не так они сложны, чтобы тебе были нужны руководства.

– Чего вы ждете – цветистых стихов? – Шейн насмешливо фыркнул. – Мы обнялись. Ну и достаточно.

Улыбка Майкла угасла. Он посмотрел на Шейна, на Клер и задержал взгляд на Еве.

– Пусть с вами все будет хорошо. Я люблю вас, ребята.

– Взаимно, – сказал Шейн, что в его устах определенно звучало сентиментально.

Может, они еще поговорили бы, но один из стоящих вокруг вампиров с раздраженным и нетерпеливым видом похлопал Майкла по плечу и прошептал что‑то, приблизив бледные губы к его уху.

– Пора отправляться. – Майкл крепко обнял Еву; в конце ему пришлось буквально отдирать ее от себя, – Не доверяй Оливеру.

– Можно подумать, я сама этого не знаю. – Голос Евы снова дрожал. – Майкл…

– Я люблю тебя. – Он поцеловал ее, быстро, но страстно. – До скорой встречи.

И он исчез в мгновение ока, прихватив с собой большинство вампиров. Сын мэра, Ричард Моррелл, – все еще в полицейской форме, правда помятой и в пятнах копоти, – последовал за ними во главе группы людей, двигаясь с более нормальной для человеческого восприятия скоростью.

Ева стояла с ошеломленным видом. Наконец она снова обрела дар речи.

– Неужели он только что сказал…

– Да, – с улыбкой подтвердила Клер, – Именно так.

– Потрясающе! Полагаю, в таком случае мне лучше остаться в живых.

Толпившиеся вокруг люди – сейчас их стало заметно меньше – расступились, пропуская Оливера. Второй самый крутой в городе вампир тоже снял свой маскарадный костюм и сейчас был одет во все черное, включая длинное черное кожаное пальто. Седые волосы он стянул на затылке. Вид у него был такой грозный, будто он исполнился намерения оторвать голову любому, вставшему на пути, все равно, человеку или вампиру.

– Ты! – рявкнул он, обращаясь к Еве. – Пошли.

Развернулся на пятках и зашагал прочь – совсем не тот Оливер, которого они знали, и уж точно не дружелюбный хозяин кафе. Никогда прежде, даже проявляя свою вампирскую сущность, он не выглядел настолько исполненным энергии и решимости. Очевидно, таким образом он стремился произвести впечатление на людей.

Ева проводила его негодующим взглядом.

– Да, похоже, это будет необычайно весело. Увидимся, отважная Клер.

– Увидимся.

Они в последний раз обнялись, подбадривая друг друга, и Ева удалилась, высоко держа голову.

«Сейчас, наверное, она плачет», – подумала Клер.

В такие моменты Ева чаще всего плакала. В отличие от нее Клер не могла плакать, даже когда вроде бы следовало – вот как сейчас. Чувство было такое, словно с уходом друзей одну за другой вырывали части ее самой, однако это породило лишь холод и пустоту внутри, но не слезы.

А теперь у нее вырывали не что‑нибудь, а сердце – еще одна группа стоящих у двери крутых вампиров и людей нетерпеливо подзывала к себе Шейна. Он кивнул им, взял руки Клер в свои, заглянул в глаза.

«Скажи это», – подумала она.

Нет… нет. Он просто поцеловал ей руки, повернулся и ушел, унося с собой ее истекающее кровью сердце; конечно, образно говоря.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Однажды она уже собиралась сказать ему это, по телефону, но не успела – он отключился прежде, чем она произнесла заветные слова. Потом она говорила это в больнице, но тогда Шейн находился под действием болеутоляющих и ничего не воспринимал. И сейчас тоже ее не услышал – ушел слишком быстро.

Ну, по крайней мере, у нее хватило мужества попытаться.

От двери он помахал ей рукой – и исчез. Внезапно она почувствовала себя ужасно одинокой и совсем юной. У тех, кто остался в Стеклянном доме, были свои дела, и, чувствуя, что мешает им, Клер села в кресло Майкла и подобрала под себя ноги. Люди и вампиры сновали вокруг, негромко переговаривались, укрепляли окна и двери, распределяли оружие.

С таким же успехом она могла быть невидимкой – учитывая, до какой степени никто не замечал ее.

Долго ждать не пришлось. Спустя несколько минут по лестнице стремительно спустилась Амелия в сопровождении внушительной группы вампиров и нескольких человек, в том числе двух полицейских в форме.

Все были вооружены – ножами, дубинками, мечами. У некоторых имелись колы, даже у полицейских; у них они свисали с пояса вместо обычных полицейских дубинок.

«Теперь кол – стандартное снаряжение в Морганвилле, – подумала Клер, с трудом сдерживая истеричный смех. – Может, вместо газовых баллончиков у них чесночные».

Амелия вручила ей две вещи: тонкий серебряный нож и деревянный кол.

– Удар деревянным колом в сердце на время выводит вампира из строя, но убить нас можно только серебряным ножом, – сказала она, – Не стальным – если только ты не собираешься отрезать голову. Сам по себе кол не убивает, разве что уж очень повезет или солнечный свет внесет свою лепту. Но даже в этом случае мы умираем тем медленнее, чем мы старше. Понимаешь?

Клер в оцепенении кивнула.

«Мне шестнадцать, – хотелось ей сказать – Яне готова к этому».

Однако ее, похоже, никто не спрашивал.

Холодное, исполненное ярости лицо Амелии смягчилось, совсем чуть‑чуть.

– Я не могу доверить Мирнина никому другому. Когда мы найдем его, твоей обязанностью будет справляться с ним. Это может оказаться… – Амелия помолчала, как бы подыскивая точную формулировку, – трудно.

«Пожалуй, не самое подходящее слово», – мелькнуло у Клер в голове.

– Мне не хочется, чтобы ты сражалась, но я не смогу обойтись без тебя, – закончила Амелия.

Клер подняла нож и кол.

– Тогда зачем вы дали мне это?

– Потому что, возможно, тебе придется защищать себя или его. И, если до этого дойдет, ты не должна колебаться, дитя. Защищай себя и Мирнина любой ценой. Среди наших противников могут оказаться твои знакомые, но это не должно остановить тебя. Сейчас речь идет о выживании.

Клер кивнула. В какой‑то степени ей удалось вообразить все это своего рода приключенческой видеоигрой, наподобие сражения с зомби, из тех, что так нравятся Шейну, но с уходом каждого друга это ощущение все больше размывалось. Сейчас реальность вырисовалась со всей очевидностью; реальность, в которой по‑настоящему умирают люди.

И она может погибнуть.

– Я буду держаться рядом с вами, – сказала она.

Холодные пальцы Амелии скользнули по ее подбородку.

– Правильно. – Амелия переключила внимание на остальных, – Будьте готовы к встрече с моим отцом, но не ввязывайтесь с ним в схватку – именно этого он и хочет. У него есть свои люди, и их число будет увеличиваться. Держитесь вместе, охраняйте друг друга. Защищайте меня, защищайте это дитя.

– Гм… Не могли бы вы перестать называть меня так? – спросила Клер.

Льдистый взгляд Амелии с выражением почти человеческого изумления остановился на ней.

– «Дитя», я имею в виду. Я не дитя.

Амелия пристально смотрела на нее, и время, казалось, остановилось. Наверное, прошла не одна сотня лет с тех пор, как кто‑то осмеливался поправлять Основателя на людях.

Ее губы еле заметно изогнулись в улыбке.

– Да, ты не дитя, – признала она. – Во всяком случае, в твоем возрасте я уже была замужем и правила королевством. Мне следовало бы понять это.

Лицо Клер вспыхнуло – как всегда, когда общее внимание оказывалось приковано к ней. Улыбка Амелии стала шире.

– Уточняю, – обратилась она к остальным, – Защищайте эту молодую женщину.

Вообще‑то Клер себя и таковой не чувствовала, но снова испытывать судьбу, конечно, не стоило. Другие вампиры явно злились из‑за этой задержки, а люди заметно нервничали.

– Пошли, – сказала Амелия и повернулась к пустой дальней стене гостиной.

Та замерцала, словно асфальт в летнюю жару, и Амелия, казалось, прошла прямо сквозь нее. После недолгой заминки остальные вампиры справились с удивлением и двинулись следом.

– Господи, прямо не могу поверить, что мы делаем все это, – за спиной Клер прошептал один полицейский другому.

– А я могу, – тоже шепотом ответил второй. – У меня дети. Что еще остается?

Клер стиснула деревянный кол и тоже прошла сквозь портал.

В лаборатории Мирнина царил обычный беспорядок, не более того, и это удивило Клер; ей казалось, что мистер Бишоп должен был ворваться сюда в сопровождении своих сторонников с факелами и дубинками, но, по‑видимому, он нашел им лучшее применение.

А может быть – только может быть, – он вообще не сумел сюда попасть. Пока.

Клер с тревогой оглядывала комнату, залитую светом лишь нескольких мерцающих ламп, как масляных, так и электрических. Несколько раз она предпринимала попытки прибрать тут, но Мирнин заявлял, что ему нравится все как есть. Поэтому она оставила в покое неустойчивые башни из книг, груды стеклянной посуды на стойках, беспорядочные кипы закручивающихся бумаг. В углу стояла сломанная железная клетка – однажды Мирнин сумел вырваться оттуда, и ее так и не стали чинить, поскольку он снова обрел разум.

Вампиры перешептывались так тихо, что Клер ничего не могла уловить. Они тоже нервничали.

По контрасту с ними Амелия, как обычно, выглядела собранной и уверенной в себе. Она щелкнула пальцами, и два крупных и сильных вампира подошли к ней.

– Вы будете охранять лестницу, – распорядилась она. – А вы… – обратилась она к полицейским, – Вы тоже оставайтесь здесь. Следите за внутренними дверями. Вряд ли кто‑нибудь проникнет сюда этим путем, но мистер Бишоп уже не раз удивлял нас, и не хотелось бы, чтобы это повторилось.

Это распоряжение разбило их маленький отряд пополам – с Амелией и Клер остались два вампира и один человек. Вампиров Клер знала; они были личными телохранителями Амелии, и по крайней мере один из них вел себя с Клер вполне прилично.

И еще с ними осталась высокая и мускулистая афроамериканка со шрамом на лице, тянущимся от левого виска через нос и вниз по правой щеке.

Заметив, что Клер разглядывает ее, она улыбнулась.

– Привет! – Она протянула крупную руку. – Анна Мозес. Ремонтная мастерская «Мозес», слышала?

– Привет! – Клер неловко пожала ей руку. Женщина обладала серьезной мускулатурой, не такой, как, скажем, у Шейна, но определенно более внушительной, чем требовалось большинству женщин, – Вы механик?

– Я одна за всех, – ответила Анна, – В том числе и механик. Но раньше я была моряком.

– Ого! – удивилась Клер.

– До своей смерти мастерскую содержал мой отец. Я только что вернулась из очередной поездки в Афганистан, думала немного пожить спокойно. Но наверное, нарываться на неприятности – это у меня в крови. Послушай, если дойдет до драки, держись рядом со мной, ладно? Я тебя прикрою.

Услышать это было огромным облегчением.

– Спасибо.

– Да не за что. Тебе сколько, пятнадцать?

– Почти семнадцать.

Наверное, Клер пора обзавестись футболкой, на которой будет написан ее возраст, – это сэкономит массу времени; или хотя бы значок, что ли, прицепить?

– А, значит, ты примерно возраста моего племянника, сына брата. Его зовут Лео. Как‑нибудь я вас познакомлю.

Анна говорила все это почти механически; ее взгляд был прикован к Амелии, которая, обходя груды книг, устремилась к двери в дальней стене.

Похоже, Анна не упускала ничего.

– Клер! – окликнула ее Амелия. Та заторопилась к ней, тоже лавируя среди книг, – Ты заперла эту дверь, когда уходила?

– Нет. Я собиралась вернуться через нее.

– Интересно. Потому что кто‑то ее запер.

– Мирнин?

Амелия покачала головой.

– Его же захватил Бишоп. Он не возвращался сюда.

Не имело смысла спрашивать, как Амелия узнала об этом.

– Кто же еще мог… – начала Клер и тут же сообразила сама. – Джейсон.

Брат Евы знал о существовании порталов, через которые можно было попасть в разные места города; вряд ли он понимал всякие особенности их работы (Клер сама не могла этим похвастаться), но определенно сообразил, как их использовать. Кроме Клер, Мирнина и Амелии только Оливеру было известно об этих возможностях перемещения, а Клер знала, где он был после ее встречи с мистером Бишопом.

– Да, – подтвердила ее догадку Амелия. – Мальчик становится настоящей головной болью.

– Это еще мягко сказано, учитывая, что он… – Клер изобразила удар колом, но не в направлении Амелии – это было бы все равно что ткнуть заряженным пистолетом в Супермена; в результате плохо пришлось бы, конечно, не Супермену, – Мм… можно спросить, вы…

– Я – что? – спросила Амелия, не сводя взгляда с двери.

– Вы себя нормально чувствуете?

Не так давно в грудь Амелии вогнали кол. Кроме того, все вампиры Морганвилля страдали серьезным заболеванием: Клер воспринимала его как вампирский вариант болезни Альцгеймера.

Болезни, в конечном счете заканчивающейся смертью.

От большинства жителей города это тщательно скрывали, поскольку Амелия обоснованно опасалась того, что может произойти, если они узнают, равным образом и вампиры, и люди. Симптомы болезни проявлялись и у нее самой, но пока умеренные. Болезнь прогрессировала медленно, годами, поэтому какое‑то время они были в безопасности.

По крайней мере, Клер на это надеялась.

– Нет, вряд ли можно сказать, что нормально. Тем не менее сейчас не время думать о себе. – Амелия снова посмотрела на дверь, – Чтобы открыть, нужен ключ.

А ключа не было там, где Клер обычно оставляла его, – в разбитом, покоробившемся выдвижном ящике. Чем дольше она шарила среди всякого мусора, тем сильнее ей становилось не по себе. Странные вещи, однако, хранил у себя Мирнин. Книги, конечно; ну, книги она любила. Маленькие, деформированные мертвые создания в спирту. Склянки с отходами… по крайней мере, она надеялась, что это отходы. Некоторые выглядели слоистыми и красными; может, это кровь?

Ключ исчез. Как и некоторые другие очень важные вещи.

С неприятным ощущением пустоты внутри Клер выдвинула наполовину сломанный ящик, где держала пакет со всем тем, что требовалось для введения Мирнину транквилизаторов, в том числе и с запасом лекарств.

Все это тоже исчезло. Только отсутствие пыли в одном месте указывало на то, что здесь что‑то лежало.

Это означало, что если – когда – Мирнин впадет в неистовство, у нее не будет под рукой стреляющего дротиками пистолета, чтобы ввести ему лекарство. И инъекцию она сделать не сможет – коробочка со всем необходимым для этого лежала в том же пакете. Остались только лекарства, которые она носила при себе, – всего два маленьких пузырька в кармане.

Итог: дело дрянь.

– Хватит! – приказала ей Амелия и посмотрела на телохранителя. – Знаю, это нелегко, но не мог бы ты…

Он уважительно кивнул ей, сделал шаг вперед, взялся за замок…

Его руку охватило пламя!

– О господи! – воскликнула Клер.

И тут же зажала рот рукой – ведь вампир‑то молчал. Его лицо исказилось от боли, но он каким‑то образом сдержался и даже продолжал дергать и крутить посеребренный замок, пока, с визгом металла, не вырвал его вместе с засовом.

И уронил на пол. Рука продолжала пылать. Клер схватила первое, что подвернулось, – грязную старую рубашку Мирнина, валявшуюся на полу, – и начала сбивать огонь. Запах горелой плоти, вид пострадавшей руки – все это вызвало у нее рвотные позывы. Телохранитель по‑прежнему не кричал; зато она чуть не завопила вместо него.

– Ловушка, – заметила Амелия, – Мой отец постарался. Джерард, ты в состоянии продолжать?

Он кивнул, обматывая рубашкой обгоревшую руку. Капли розового пота выступили на еще более побледневшем лице; кровь, поняла Клер, увидев стекавшую по лицу струйку. До нее дошло это, когда она стояла прямо перед ним, и его глаза вспыхнули красным.

– Отойди. И держись позади нас, – проворчал он и после короткой паузы добавил: – Спасибо.

Анна схватила Клер за руку и оттащила назад, подальше от вампиров.

– Сейчас ему требуется еда, – негромко объяснила она, – Джерард хороший парень, но лучше не подставляться ему в качестве легкой закуски. Помни: мы для них просто ходячие торговые автоматы.

Амелия просунула руку в оставшуюся от сломанного замка дыру и открыла дверь, за которой обнаружилась… тьма.

Анна молчала, но руку Клер не выпустила.

Долгое время ничего не происходило, а потом тьма замерцала. Начала изменяться. Там что‑то появлялось и исчезало, и Клер поняла, что Амелия перетасовывает места выхода через портал, пытаясь найти нужное. Это заняло довольно много времени, а потом Амелия внезапно сделала шаг назад.

– Вот, – сказала она.

Телохранители ринулись вперед и исчезли в том, что по‑прежнему выглядело как сплошной мрак. Амелия оглянулась на Клер и Анну; приспосабливаясь к темноте, ее зрачки быстро расширялись, захватывая серую радужную оболочку.

– Не отставайте от меня, – сказала она. – Там опасно.

Амелия схватила Клер за другую руку, и не успела та сделать вдох, как ее протащили через портал. Нахлынула недолгая волна холода, потом возникло ощущение, будто ее толкают со всех сторон, после этого она оказалась в кромешной тьме. Воздух был тяжелый, с

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 9 10 11 12 1314