Рейчел Кейн 10 страница

Он передал Клер пакет с позвякивающими стеклянными пузырьками. Она заглянула внутрь.

– Не так уж мало.

Если, конечно, не придется снабжать весь Морганвилль.

– Извини, что я так тороплюсь, но…

– Конечно идите, – ответила Клер, – Спасибо, доктор Миллз.

Они пожали друг другу руки.

На его запястье блеснул серебряный браслет с символом Амелии. Доктор Миллз посмотрел на него, потом на золотой браслет Клер и пожал плечами.

– Не думаю, что настало время снять его, – сказал он. – По крайней мере, пока.

«Ваш хотя бы снимается», – подумала Клер, но ничего не сказала.

Доктор Миллз тоже подписал контракт, но тот, который подписала она, сделал ее собственностью Амелии. Теперь она принадлежала королеве телом и душой. И на ее браслете застежка отсутствовала, что превращало его в ошейник раба.

Это иногда все еще пугало ее.

Приближалось время первого занятия. Клер взяла рюкзак, задаваясь вопросом, сколько народу придет. Скорее всего, много. Наверняка профессора решат, что сегодня подходящий день для теста.

И ожидание ее не обмануло. На первом и третьем занятии действительно были тесты, что отнюдь не вогнало ее в панику, в отличие от некоторых однокурсников. Ее не пугал никакой тест – если только он не происходил во сне, где, чтобы получить хорошую оценку, приходилось танцевать и размахивать дирижерской палочкой. Честно говоря, сегодняшние тесты были совсем не трудные.

Пересекая кампус, она обратила внимание на одно обстоятельство: все меньше и меньше людей носили браслеты. Раньше уроженцы Морганвилля не расставались с ними двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, поэтому более светлые полоски там, где раньше были браслеты, бросались в глаза.

Около полудня она увидела Монику Моррелл, Джину и Дженнифер.

Все трое шли быстро, опустив головы, с книгами под мышкой. В прежние времена они вышагивали по кампусу, словно тигрицы, уверенные в себе и безжалостные. Смотрели на всех сверху вниз и, нравилось это кому‑то или нет, были несомненными законодательницами моды, всегда показывающими себя в самом выгодном свете.

Сегодня все обстояло иначе.

Моника, обычно центральная фигура в этой троице, выглядела ужасно. В прошлом блестящие, прекрасно уложенные волосы потускнели и торчали во все стороны, как будто она не потрудилась даже расчесать их и уж тем более подсушить или завить. Та часть лица, которая при сильно наклоненной голове оставалась доступна взгляду, не несла на себе никаких следов макияжа. Довершали неприглядную картину бесформенный свитер с каким‑то некрасивым узором и неряшливые голубые джинсы, в каких Клер, скорее, стала бы убираться в доме – если Моника когда‑нибудь вообще делала такие вещи.

Джина и Дженнифер выглядели ненамного лучше; но главное, все трое явно были подавлены.

Клер испытала слабый и, безусловно, недостойный трепет удовлетворения… пока не разглядела, какие взгляды бросают на девушек другие, в особенности те, кто поторопился снять свои браслеты; а некоторые не ограничивались лишь злобными взглядами. Прямо на глазах Клер крупный, крепкий парень в куртке с логотипом ТТУ толкнул Дженнифер с такой силой, что ее книги разлетелись во все стороны. Не глядя на него, она наклонилась и стала подбирать их.

– Эй, какого черта, неповоротливая шлюха? – Он пихнул ее в задницу, когда она начала подниматься, но не она была его подлинной мишенью; Дженнифер стояла между ним и Моникой, – Привет, Моррелл! Как поживает твой папочка?

– Прекрасно, – ответила Моника, глядя ему в глаза, – Я спросила бы насчет твоего отца, но поскольку ты понятия не имеешь, кто он…

Парень придвинулся к ней вплотную. Она не отступила, хотя чувствовалось, что очень хотела бы. Кожа у глаз и рта напряженно натянулась, костяшки сжимающих книги пальцев побелели.

– Ты всю свою жизнь была королевской сукой, – сказал он, – Помнишь Энни? Энни Макфарлейн? В школе ты смеялась над ней, называла толстой коровой, тайком сфотографировала ее в ванной и выложила снимки в Интернете. Помнишь?

Моника не отвечала. Парень улыбнулся.

– Да, конечно, ты помнишь Энни. Славная была девочка, и я любил ее.

– Видно, недостаточно любил, раз не встал на ее защиту, – сказала Моника, – Я права, Кларк? Тебя больше волновало, как бы залезть мне в трусы, ты и не пытался добиться, чтобы я была добра с твоей маленькой толстой подружкой. Не моя вина, что она разбилась на своей дурацкой машине, когда попыталась выехать за границу города. Возможно, это твоя вина. Наверное, для нее было невыносимо оставаться в одном городе с тобой – после того, как ты бросил ее.

Кларк ногой выбил у Моники книги и с силой оттолкнул ее к стволу ближайшего дерева.

– У меня кое‑что есть для тебя, сука.

Он достал из кармана клейкую бирку типа тех, на которых пишут имена, только на этой была фотография симпатичной девушки‑подростка, храбро улыбающейся в камеру.

Кларк пришлепнул ее на грудь Монике и потер, чтобы она приклеилась к свитеру.

– Ты будешь носить это. Будешь носить фотографию Энни. Только попробуй отклеить ее – тогда то, что ты проделывала с Энни в школе, покажется тебе сущей ерундой.

Под фотографией Энни шла надпись: «Убита Моникой Моррелл».

Моника посмотрела на нее, нервно сглотнула, залилась краской, потом побледнела. Резко вскинула подбородок и в упор поглядела на Кларка.

– Это всё?

– Пока да. Помни, если сорвешь…

– Ага, Кларк, ты не будешь со мной ласков. Я поняла. Думаешь, меня это волнует?

Улыбка Кларка стала шире.

– Нет, пока нет. Приятного дня, шлюха.

Он отошел и стукнулся ладонью поднятой руки с двумя другими парнями.

Моника снова с отвращением посмотрела на фотографию на своей груди, и тут к ней подошла девушка, тоже уроженка Морганвилля, но снявшая свой браслет. Моника заметила ее, лишь когда та оказалась прямо перед ней.

Эта без всяких разговоров достала еще одну бирку и приклеила ее на грудь Моники рядом с фотографией Энни Макфарлейн.

На ней большими красными буквами было написано: «УБИЙЦА».

После чего девушка просто пошла дальше.

Моника попыталась сорвать наклейку, но Кларк не сводил с нее взгляда.

– Тебе идет. – Он указал пальцами на свои глаза, а потом на нее. – Мы весь день будем следить за тобой. Появятся и новые наклейки, не сомневайся.

Кларк был прав. Для Моники Моррелл этот день должен был стать по‑настоящему скверным и очень, очень длинным. Даже Джина и Дженнифер отступились от нее и бросились в разные стороны.

Взгляд Моники упал на Клер. В ее глазах полыхали страх, стыд и самая настоящая боль.

А потом она снова окружила себя привычной броней и взорвалась:

– Что уставилась, идиотка?

– Смотрю, как торжествует справедливость, – Во взгляде Клер возникло выражение недоумения, – С какой стати ты не осталась с родителями?

– Не твое дело! – Однако злобы во взгляде Моники поубавилось, – Папа хочет, чтобы все мы вели себя как обычно. Пусть люди увидят, что мы не боимся.

Моника прижала книги к груди, прикрывая ими наклейки, и торопливо зашагала дальше.

Она не прошла и десяти футов, как какой‑то незнакомый парень подбежал и пришлепнул ей на спину фотографию худенькой девочки и парня лет пятнадцати, с надписью под ней: «Убийца Алисы».

Потрясенная Клер осознала, что мальчик на фотографии – Шейн. И рядом его сестра, Алиса, погибшая во время пожара, разожженного Моникой.

– Справедливость, – повторила Клер.

На самом деле от всего этого она почувствовала себя больной; справедливость – совсем не то же самое, что милосердие.

Она решала, что делать, когда зазвонил ее телефон.

– Возвращайся домой, – сказал Майкл. – От Ричарда из ратуши пришел сигнал тревоги.

Сообщение поступило через кодированную сеть с использованием раций, а ведь Клер считала, что эта сеть, организованная и поддерживаемая Оливером, больше не работает. Однако Ричард сумел ее использовать. Ворвавшись в дом, тяжело дыша, Клер услышала, как в гостиной разговаривают Майкл и Ева. Она заперла дверь и заторопилась к ним.

– Что я пропустила?

– Тсс, – одновременно прошипели оба.

Майкл, Ева и Шейн сидели за столом, напряженно глядя на лежащую в его центре маленькую рацию. Майкл отодвинул кресло для Клер, она села и постаралась отдышаться.

Звучал голос Ричарда.

– …точно неизвестно, заденет ли нас этот шторм, но в данный момент метеослужба сообщает, что линия его движения проходит прямо над нами. Он будет здесь через несколько часов, где‑то с наступлением темноты. В это время года активность торнадо обычно снижается, но, по их словам, существует реальная угроза. Это скверная новость – учитывая все то, что у нас творится. Я привел в полную готовность аварийные службы и гражданские патрули. Если шторм и впрямь разразится, все должны находиться в надежных убежищах.

Если вы неподалеку от ратуши, приходите сюда; у нас в подвале есть убежище. Руководители гражданской обороны, идите в своем районе от двери к двери, предупреждайте людей о надвигающемся шторме и объясняйте, как они должны действовать. Мы делаем объявления по телевидению и радио; университет также принимает необходимые меры предосторожности.

– Ричард, это Гектор, – произнес новый голос. – Дом Миллера. У вас есть какие‑нибудь новости о захвате, о котором болтают люди?

– Только слухи, ничего конкретного, – ответил Ричард. – В городе масса разговоров о намечающемся захвате ратуши, но нам неизвестно, где должны собираться люди, когда и даже кто они такие. Могу сообщить лишь, что мы возвели укрепления вокруг здания и оставили баррикады на площади Основателя. Сегодня вечером и ночью все особо охраняемые объекты должны быть в состоянии боевой готовности. Докладывайте о любых признаках нападения; повторяю: о любых. Мы попытаемся выслать вам подмогу.

Майкл посмотрел на остальных, взял рацию и нажал кнопку.

– Майкл Гласс. Как думаешь, за этим стоит Бишоп?

– Думаю, Бишоп очень хотел бы, чтобы люди за него сделали всю грязную работу, а он потом провозгласил бы себя властителем и хозяином оставшихся руин, – ответил Ричард, – Это было бы в его стиле. Дай мне Шейна.

Майкл протянул рацию Шейну. Тот посмотрел на нее с таким видом, как будто она может укусить, но взял и нажал кнопку.

– Здесь Шейн.

– У меня есть два неподтвержденных сообщения о том, что твоего отца видели в городе. Понимаю, это нелегко для тебя, но я должен знать: Фрэнк Коллинз действительно вернулся в Морганвилль?

Шейн посмотрел в глаза Клер и ответил:

– Если и вернулся, мне он об этом не докладывал.

«Он лжет!» – подумала Клер, но смогла лишь прошептать:

– Шейн…

Он покачал головой.

– Я тебе вот что скажу, Ричард. Если ты поймаешь моего отца, я лично приму участие в том, чтобы бросить его в самую глубокую яму, которая найдется поблизости. Если он в Морганвилле, значит, у него есть какой‑то план, но он не станет работать ни на каких вампов или во взаимодействии с ними.

– Достаточно честно. Если он свяжется с тобой…

– Ты на быстром наборе, не волнуйся.

Шейн снова положил рацию в центр стола. Клер пристально смотрела на него, желая, чтобы он заговорил, чтобы произнес хоть что‑нибудь, но он молчал.

– Не вынуждай меня вмешиваться, – сказала она в конце концов.

– И не собираюсь. Я ни в одном слове не солгал. Отец говорил мне, что возвращается, но не что он уже здесь. Я не видел и не хочу видеть его. Другое дело Дик и его чернорубашечники. Вот кто будет рад его появлению, а я больше не желаю иметь к нему никакого отношения.

Клер не была уверена, так ли это, но сейчас складывалось впечатление, что, по крайней мере сознательно, он не лжет. Скорее всего, он намерен вести себя именно так. И все же… Как бы он ни внушал себе, что больше не имеет отношения к отцу, достаточно тому щелкнуть пальцами, и Шейн бросится к нему.

Скверно.

Ричард отвечал по рации на вопросы других, но Майкл больше не слушал; он в упор смотрел на Шейна.

– Ты знал? Знал, что он возвращается, и не предупредил меня?

Шейн неловко заерзал в кресле.

– Послушай…

– Нет, это ты послушай! Это меня закололи ножом, обезглавили и похоронили на заднем дворе – кроме всего прочего! Кроме того, что я стал призраком!

Шейн опустил взгляд.

– Кому я должен был сообщить? Вампам? Брось!

– Мне!

– Ты вамп, – сказал Шейн. – Давно не смотрелся в зеркало?

Майкл встал так резко, что его кресло заскользило по полу. Опираясь руками о стол, он навис над Шейном.

– Я‑то делаю это каждый день. А ты? Ты видел свое отражение в последнее время? Я вообще начинаю сомневаться, что знаю тебя.

Лицо Шейна исказилось от боли.

– Я не имел в виду…

– Может, я тут последний вампир, – прервал его Майкл, – Может, все остальные умерли или скоро умрут. Мало мне обезумевших толп, жаждущих оторвать нам головы, и Бишопа, который вот‑вот захватит власть. Так еще и твой отец откроет охоту на меня… Да уж, как раз этого и не хватало!

– Он не станет…

– Один раз он уже убил меня… ну, попытался. И сделает это снова не задумываясь. Тебе это известно, Шейн! Он считает, что я предал человеческую расу, и поэтому будет охотиться именно и прежде всего на меня.

На этот раз Шейн не сказал ничего. Майкл взял со стола рацию и сунул ее в карман джинсов. От него исходило сияние белого золота; Шейн не решался посмотреть ему в глаза.

– Если захочешь помочь отцу убивать вампиров, Шейн, ты знаешь, где меня найти.

Майкл взбежал по лестнице, и с его уходом из комнаты как будто выкачали воздух; Клер даже стало тяжело дышать.

Взгляд широко распахнутых темных глаз Евы тоже был прикован к Шейну. Она медленно встала.

– Ева… – сказал он и потянулся к ней, но она отшатнулась.

– Я просто глазам своим не верю. Ты видел, чтобы я так носилась со своей матерью? Нет. А ведь она даже не убийца.

– Морганвилль нуждается в переменах.

– Очнись, Шейн! Он уже изменился. Это началось несколько месяцев назад и происходило прямо у тебя на глазах! Вампиры и люди сотрудничают. Доверяют друг другу. Ну, стараются. Это трудно, да, но у вампов были серьезные причины опасаться нас. А теперь ты хочешь перечеркнуть все это и помочь отцу установить гильотину на площади Основателя? – Глаза Евы почернели от горечи. – Пошел ты!

– Я не…

Не слушая, она зашагала вверх по лестнице. Шейн и Клер остались одни.

Шейн попытался свести все к шутке.

– Ну вот, как обычно, я опростоволосился, – сказал он. Клер встала. – Клер, ох, не надо, только не ты! Пожалуйста, не уходи.

– Ты должен был рассказать ему. Просто не верится, что ты этого не сделал. Он твой друг. По крайней мере, так мне казалось.

– Куда ты?

– Упаковываться. Я решила переехать к родителям.

Упаковываться она не стала. Поднялась наверх, закрыла дверь и вытащила свои жалкие пожитки. Большинство из них срочно нуждались в стирке. Она уселась на постель, глядя на лежащую на полу одежду, чувствуя себя потерянной, одинокой и больной. И пытаясь разобраться, действительно ли в ее решении есть смысл или она просто убегает, словно маленькая девочка.

Груда вещей на полу выглядела душераздирающе.

В дверь постучали, но она ответила не сразу. Это, конечно, Шейн.

«Уходи!» – мысленно сказала она, но он пока не научился читать мысли и постучал снова.

– Не заперто, – сказала она.

– Но и не открыто, – произнес Шейн через дверь, – Я не такой осел, чтобы ломиться.

– Нет, именно такой.

– Ладно, иногда и впрямь такой, – Он переминался с ноги на ногу; она слышала, как пол поскрипывает под его ногами. – Клер?

– Входи.

Увидев на полу перед ней груду одежды, он замер.

– Выходит, ты это серьезно.

– Да.

– Собираешься просто взять и уйти.

– Родители хотят, чтобы я жила с ними, и тебе известно об этом.

Несколько мгновений он не произносил ни слова, а потом достал из заднего кармана черный футляр размером с ладонь.

– Тогда вот. Я собирался подарить это позже, но, наверное, лучше сделать это сейчас, пока ты еще с нами.

Это был твердый, обтянутый кожей футляр на пружинных петлях. Заколебавшись на мгновение, Клер надавила на один конец, и коробочка открылась.

Ох!

Крест был прекрасен – изящный, серебряный, с узором в виде обвивающих его листьев. На очень тонкой серебряной цепочке. Клер вынула крест и почти не почувствовала его веса.

– Я… – От потрясения она едва не утратила дар речи, – Он такой красивый.

– Против вампов он не действует, – сказал Шейн, – Ну, честно говоря, я не знал этого, когда покупал его для тебя. Правда, он серебряный, а серебро – все‑таки защита. Надеюсь, тебе понравится.

Это не какой‑нибудь скромный подарок. У Шейна мало денег – он подрабатывал то здесь, то там и тратил совсем немного. Это не дешевая побрякушка – настоящее серебро, действительно красивая вещь.

– Я не могу… он слишком дорогой, – Сердце Клер бешено колотилось, мысли путались, она не знала, что нужно сказать, что сделать. Повинуясь внезапному порыву, она положила крест в коробочку, защелкнула ее и протянула Шейну. – Не могу.

Он криво улыбнулся.

– Это не кольцо или что‑нибудь в этом роде. Возьми его. Кроме всего прочего, он не подходит к моим глазам.

Сунув руки в карманы и ссутулившись, он вышел.

Клер посидела, сжимая во вспотевшей руке кожаный футляр, а потом снова открыла его. Крест мерцал на черном бархате, прекрасный и блестящий, а потом… начал расплываться, когда на глаза набежали слезы.

Ее переполняли чувства, слишком сильные для хрупкого тела.

– О господи!

Это не просто подарок по случаю. Шейн потратил много времени и сил, чтобы купить его. Это любовь, действительно любовь.

Дрожащими пальцами Клер взяла крест, надела цепочку на шею и застегнула ее со второй попытки. Вышла в коридор и, не постучавшись, открыла дверь Шейна. Он стоял у окна, глядя наружу, и показался ей немного другим. Старше. Печальнее.

Он повернулся; серебряный крест приковал к себе его взгляд.

– Ты идиот, – сказала Клер.

Он задумался и кивнул.

– Это правда, по большей части.

– И поэтому ты идешь и делаешь все эти ужасные вещи…

– Знаю. Я же сказал, что по большей части был идиотом.

– Но у тебя есть и хорошие черты.

Он не улыбнулся.

– Так тебе нравится?

Она погладила теплый серебряный крест.

– Я же надела его, разве непонятно?

– Но это не означает, что мы…

– Ты сказал, что любишь меня.

Он закрыл рот, внимательно вглядываясь в ее лицо, и кивнул. На скулах проступили красные пятна.

– Так вот, я тоже люблю тебя, а ты по‑прежнему идиот. По большей части.

– Никаких возражений. – Он сложил на груди руки, и Клер постаралась не замечать, как напряглись его мышцы. – Ну что, переезжаешь?

– Придется. Может, завтра ночью…

– Клер, пожалуйста, будь откровенна со мной. Ты переезжаешь?

Сейчас она держала крест в горсти; он грел руку, словно маленькое солнце.

– Пока не могу. Сначала нужно постирать все, а это может занять целый месяц. Ты видел, какая груда.

Он засмеялся. Казалось, силы оставили его, и он рухнул на неубранную постель. Клер подошла и села рядом. Он обнял ее.

– Жизнь – незавершенная работа, которая никогда не кончается, – сказал Шейн, – Моя мама часто так говорила. Я – лучший мастер‑наладчик жизненных ситуаций и знаю это.

Клер вздохнула и расслабилась в его теплых объятиях.

– Хорошо, что мне нравятся парни, знающие толк в техобслуживании.

Он был готов поцеловать ее, когда над их головами послышался шум.

Кроме чердака, выше ничего не было.

– Слышала? – спросил Шейн.

– Да. Похоже на шаги.

– Фантастика! Я думал, эти порталы работают только на выход, – Шейн сунул руку под кровать и достал кол, – Нужно сказать Майклу и Еве. Возьми, – Он протянул ей второй кол, с серебряным кончиком, – Настоящий убийца вампиров. Смотри не повреди его.

Она взяла кол, побежала к себе и нашла тонкий серебряный нож, который дала ей Амелия. Куда его спрятать? А, вот что надо сделать. Она проткнула дыру во внутреннем кармане джинсов, достаточно большую, чтобы сунуть туда нож. Джинсы плотно прилегали к телу, прижимая нож к бедру. К тому же он был гибкий и не бросался в глаза.

Она выбежала в коридор и прислушалась. Комната Евы была пуста. Постучав в дверь Майкла, Клер услышала, как где‑то вдалеке испуганно вскрикнула Ева.

– Что такое? – спросил Майкл.

– Что‑то происходит, – ответила Клер. – Наверху, на чердаке. Можешь выйти?

Майкл, похоже, обрадовался этому известию не больше Шейна.

– Замечательно. Буду через секунду.

Послышались звуки приглушенного разговора, шелест ткани. Клер попыталась отогнать образ одевающегося Майкла – жутко сексуальный, по правде говоря, – потому что это был… ну, Майкл, да и не о том сейчас надо было думать.

Например, о том, кто там наверху, на чердаке.

Дверь распахнулась, и выскочила Ева, красная, растрепанная, застегивая пуговицы на рубашке.

– Это не то, что ты думаешь. Это просто… Ладно, плевать, это в точности то, что ты думаешь. И что теперь?

Что‑то упало и покатилось по полу чердака. Ева подняла взгляд, как будто могла пронзить им потолок, и подскочила, когда Майкл, в расстегнутой рубашке, дотронулся до ее плеча и приложил палец к своим губам.

В комнату вошел Шейн, с колами в обеих руках, и бросил один Майклу.

– А мой где? – одними губами спросила Ева.

– У тебя своих полно, – так же беззвучно ответил Шейн.

Ева закатила глаза, кинулась в свою комнату и появилась оттуда с большим черным мешком, подвешенным на груди наискосок наподобие патронташа. Порывшись в нем, она достала кол со своими инициалами.

– Видите? Это с урока труда. Я недаром училась в школе.

Майкл нажал кнопку и бесшумно открыл потайную дверь. Наверху света не было, на лестнице – тьма‑тьмущая.

Майкл, с общего согласия, шел первым – вампирские глаза и все такое. За ним Шейн, потом Ева. Клер замыкала шествие, стараясь не производить шума, хотя полностью это не получалось ни у кого, поскольку ступени скрипели под тяжестью четырех пар ног. Наверху Клер уткнулась в спину Евы и шепотом спросила:

– Что?

– Майкл почувствовал запах крови, – Ева сжала руку Клер, – Тсс!

Майкл включил свет. В маленькой комнате все выглядело как обычно; никаких признаков того, что кто‑то побывал здесь после ухода Голдменов и Мирнина.

– Как можно подняться на чердак? – спросил Шейн.

Майкл нажал на потайной рычажок, и на другом конце комнаты с щелчком открылась вторая, едва заметная дверь. Мирнин показывал ее Клер, когда они выбирали наряды для участия в празднестве в честь Бишопа.

– Оставайтесь здесь, – сказал Майкл и шагнул в открывшийся дверной проем.

– Да, конечно, – ответил Шейн и тут же двинулся следом, но оглянулся и добавил: – Вы двое, оставайтесь здесь.

– Это несправедливо и вообще половая дискриминация! – возмутилась Ева. – Мужчины…

– Ты действительно хочешь идти первой?

– Конечно нет. Но я предпочитаю сама отказаться идти первой.

Они застыли в напряженном ожидании. Послышались шаги Шейна по полу чердака, но больше ничего, довольно долго.

Потом Шейн сказал:

– Господи, Майкл! Вон там.

Голос звучал напряженно, но не так, будто Шейн вот‑вот ввяжется в рукопашную схватку.

Ева и Клер посмотрели друг на друга.

– А, наплевать!

И Ева последовала за парнями. Клер за ней, сжимая кол с серебряным кончиком и от всей души надеясь, что не придется его использовать.

Шейн сидел на корточках около нагромождения пыльных чемоданов, Майкл рядом с ним. Ева шумно втянула воздух при виде того, над чем они склонились, и попыталась удержать Клер.

Та, однако, остановилась, лишь увидев, кто лежит на полу. Фактически она с трудом узнала его. Если бы не седые волосы, завязанные в хвост, и кожаное пальто…

– Оливер… – прошептала Клер.

Ева с такой силой прикусила губу, что та побелела.

– Что с ним произошло?

– Серебро, – ответил Майкл. – Много. Разъедает кожу вампиров, точно кислота, но от этого ему не было бы так плохо. Если только… – Он оборвал себя, увидев, как дрогнули бледные веки, – Он еще жив.

– Вампира трудно убить. – Голос Оливера звучал едва слышно и закончился чем‑то вроде всхлипа, – Иисусе… Больно.

Майкл посмотрел на Шейна.

– Давай отнесем его вниз. Клер, достань из холодильника кровь, там должно быть.

– Нет, – прохрипел Оливер и сел. Его белая рубашка намокла от крови, как будто под ней не осталось кожи, – Нет времени. Нападение на ратушу… сегодня ночью… Бишоп. Использует это как… отвлечение внимания… чтобы…Его глаза широко распахнулись и закатились под лоб.

Он рухнул. Майкл подхватил его под мышки, и они с Шейном понесли Оливера на кушетку. Ева побежала за ними, испуганно вскрикивая.

Клер пошла следом, но вдруг услышала за спиной царапающий звук.

«Оливер пришел сюда не один».

На нее кинулась черная тень, схватила, и что‑то с силой ударило по голове.

Наверное, она издала какой‑то звук, может, задела что‑то, и тотчас же услышала, как Шейн окликнул ее по имени, и увидела в дверном проеме его фигуру. Но в тот же миг тьма затянула все вокруг.

Потом Клер исчезла.

Потом ее просто не стало.

Очнувшись, Клер чувствовала себя больной, несчастной и замерзшей. Кто‑то ударил ее по затылку крокетным молотком; по крайней мере, такое было ощущение. Стоило сделать малейшее движение, и мир начинал вращаться.

– Перестань стонать! – произнес кто‑то неподалеку. – И не вздумай блевать, а не то заставлю это сожрать.

Так мог бы сказать Джейсон Россер, безумный брат Евы. Клер с трудом сглотнула и прищурилась, пытаясь разглядеть маячившую рядом фигуру. Да, похоже, это и впрямь Джейсон – страшный, грязный, безумный. Извиваясь, Клер попыталась отодвинуться от него, но спиной наткнулась на стену. Вроде бы деревянную, но, похоже, это не чердак Стеклянного дома.

Он унес ее куда‑то, наверное, через портал. И теперь никто из ее друзей сюда не придет, потому что они этого делать не умеют.

Руки и ноги Клер были связаны. Она замигала, стремясь прояснить сознание. И наверное, зря, потому что с ясностью пришло понимание того, насколько все скверно. Джейсон Россер действительно не в своем уме. Он выслеживал Еву, убивал – как предполагалось – девушек в городе, определенно ударил ножом Шейна и заколол во время празднества Амелию, пытавшуюся помочь ему.

И друзья в Стеклянном доме не смогут найти ее. В их глазах она просто исчезла.

– Чего ты хочешь? – спросила она хриплым, испуганным голосом.

Джейсон протянул руку и убрал волосы с ее лица. От его прикосновения мурашки побежали по коже.

– Расслабься, конфетка, ты не в моем вкусе. Я делаю, что мне велено, вот и все. Ты в розыске. Ну я и доставил тебя.

– В розыске?

Низкий, вкрадчивый смех, похожий на стелющийся дым, поплыл по комнате. Джейсон оглянулся. Темная фигура вышла из укрытия на свет.

Исандра, подруга Бишопа. Прекрасная, как всегда; изящная, словно цветок жасмина, с фарфоровой кожей, большими, влажными глазами и приятно округленным подбородком.

Яд в красивой бутылке.

– Ну, посмотрим, что нам притащил котик. Мяу! – Она присела на корточки рядом с Клер и провела острым ногтем по ее щеке; судя по резкой боли, пошла кровь, – Где твой симпатичный дружок, мисс Клер? Я еще не закончила с ним, знаешь ли. Точнее говоря, я даже не начинала.

Клер почувствовала, как внутри закипает смешанное ощущение отвращения, злости и страха.

– Думаю, он тоже не закончил с вами. – Она даже ухитрилась улыбнуться, от всей души надеясь, что получилось в духе Амелии или хотя бы Оливера, – Может, вам стоит пойти и самой взглянуть. Спорю, он будет просто счастлив увидеться с вами.

– Когда мы с ним встретимся снова, я покажу этому мальчику, что значит хорошо провести время, – промурлыкала Исандра, наклонившись к самому лицу Клер. – Ну а пока давай поболтаем, просто между нами, девочками. Как по‑твоему, это будет забавно?

«Нет».

Клер продолжала сражаться с веревками, но Джейсон потрудился на славу – она ничего не добилась, только причинила себе боль. Схватив Клер за плечи, Исандра прижала ее к стене, достаточно сильно, чтобы заныла пострадавшая голова и все вокруг пошло рябью. Осталась лишь плавающая в воздухе кроваво‑красная улыбка – словно у немертвых был свой Чеширский Кот.

– Что, не нравится, душечка? Жаль, конечно, что мистера Шейна сейчас нет с нами, но мой маленький помощник не захотел связываться с ним. Давнишняя вражда и все такое. – Она негромко рассмеялась, – Ну, сойдет и так. Я слышала, Амелия любит тебя, да и вон какой хорошенький у тебя золотой браслет. Думаю, ты очень даже сгодишься.

– Для чего?

– Вот этого я тебе не скажу, дорогая, – От улыбки Исандры бросало в дрожь, – Хотя… Город ждет бурная ночь. По‑настоящему бурная. И тебе предстоит увидеть все это вблизи. Ты получишь незабываемые впечатления.

Ева наверняка отпустила бы саркастическое замечание – дескать, она всегда готова. Клер просто вперила в Исандру сердитый взгляд, страстно желая, чтобы перестала болеть и кружиться голова. Чем, интересно, Джейсон ударил ее? Такое чувство, будто она столкнулась с автобусом. Хотя вряд ли парень обладал такой силой.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒