БЫТЬ ДОБРУ! 2 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 6Следующая ⇒

Что скажет хозяйка, ему исполнять.

И так он живёт, позабыв обо всём,

Забыв про деревню свою и про дом.

И то, что больная жена его ждёт,

Когда он вернётся, лекарств принесёт.

*****

Однажды девица задумалась вдруг.

Ведь мысли её заполнял всё испуг.

Ей сон нехороший приснился на днях,

Страдая, сидел гость ночной весь в цепях.

Вдруг сразу ей вспомнился бедный старик.

Его взгляд безмолвный к ней в душу проник.

Поэтому сон насторожил её.

Приснится, так просто ей всё не могло.

Она захотела обо всём разузнать,

Мешал ей вопрос этот жить, ночью спать.

А выход один, у колдуньи спросить,

Но ей не хотелось бы с ней говорить

Тем более знает: колдунья, соврёт,

И правды она никогда не найдёт.

Девица решила узнать всё сама,

Деревня ведь слухами вечно полна.

Быть может, кто знает, иль видел чего,

А это бы ей всё узнать помогло.

Она, чтобы времени зря не терять,

У всех интерес стала свой проявлять.

А слух по деревне такой вот гулял,

К ведуньи юродивый, будто, пристал.

А с ним совладать, не хватало ей сил.

Как будто её даже он укусил,

И впредь, чтоб беды от него избежать.

Людей, чтоб не мог, он других покусать,

Она на цепи ночью держит его,

Помочь всё пытается, лечит давно.

И вроде уже стало лучше ему.

При ней даже ходит он днём по двору.

Совсем не кидается он на людей,

Ему повезло, что он встретился с ней.

Уже бы пропал, или помер давно,

А так под присмотром живёт у неё.

Откуда он взялся, откуда пришёл,

Не знает никто, может, кто‑то привёл.

А сам ничего он не может сказать,

Мычит, да и всё, где ж ума ему взять?

Девица пошла, посмотреть на него,

Ей стало понятно, случилося зло.

Она, мимо терема молча, идёт,

И видит, старик двор колдуньи метёт.

Всё стало понятно, совсем без труда,

Юродивым стал ведь старик, неспроста.

Буквально недавно нормальным он был,

За помощью ночью он к ней заходил.

Как сможет она это всё доказать,

Она стала думать, что ей предпринять.

А мысли твердили ей только одно,

Людей убедить будет ей тяжело.

Колдунья ведь будет своё утверждать,

И мало кто сможет её поддержать.

Поверят колдунье, все ценят её.

Она ведь святая в деревне давно.

И то, что она могла зло предпринять,

Никто не посмеет вслух даже сказать.

Но выхода нет, ей известно одной.

Старик не юродивый был, и не злой.

И если она будет просто молчать,

Старик на цепи будет жить и страдать.

Такого она не могла допустить,

Добро вместе с правдой должно победить.

Пусть зло вместе с ложью на шаг впереди,

Но надо бороться, и к правде идти.

Пусть даже её не поддержит никто,

Не сдаться она, никогда, ни за что.

Пусть даже от правды прольётся слеза,

Откроет на ложь она людям глаза.

Глава 9

Открыв глаза, смотря на небо,

Когда темно, когда все спят.

Нам видно очень много света.

Там звёзды алые горят.

Но их тепло, для нас невластно.

Их жар, всем нам, не ощутить.

Ах, как же всё‑таки ужасно,

Когда, ты всеми стал забыт.

И твою душу, словно ветром,

Туда поднимет к небесам.

А ты поймёшь, что в этой жизни,

Ты нужен только себе сам.

Но не печалься, понапрасну,

Стремись к мечте, и будь собой,

И знай, Господь, тебя не бросит.

И ангелы всегда с тобой!

Старуха лежала в постели, молчала…

С кровати, не в силах, хоть как‑то привстать.

Болезнь всё здоровье её отобрала.

Ей было на всё и на всех наплевать.

На то, что соседка всё время творила,

Совсем не скрывая, свой дьявольский страх,

Старухи она каждый день говорила:

«Ты смертью собачей подохнешь на днях.»

Она над старухой лишь только смеялась,

Ей делала боль, не скрывая стыда,

Над ней, как могла, грубо лишь издевалась.

Желала ей смерти, плевала в глаза.

Конечно, когда, кто‑то вспомнит старуху.

И к ней, чтоб проведать её, заходил.

Соседка была в тот момент сердобольной.

И бес из неё, хоть на миг, выходил.

Старуха всё видела – это поскудство.

Но сил не хватала, об этом сказать.

Она лишь лежала, в постели молчала,

И людям пыталась, глазами моргать.

А все понимали, по своему, как будто,

Она очень рада любому, когда

Её навещают и часто приходят.

Тем самым, ей радость и счастье даря,

И все стали в гости, как можно почаще,

К старухи домой без конца приходить.

Соседка от злости, уже и не знала,

Что сделать, чтоб этот приход прекратить.

Как будто специально, бы все сговорились.

Одни за другим, к ней всё время идут.

По сто раз уже все с ней, точно простились,

Как будто, их очень тут любят и ждут.

Она так всё время от злости ворчала,

Когда их оставят на время одних.

И облик свой сразу моментом меняла,

Кружил её адский и дьявольский псих.

Ведь кто б ни пришёл бы, проведать старуху.

Накормит, напоит, жалеет её.

Нужду и потребность, поможет исправить.

Даря ей одно, лишь добро и тепло.

Кто травами всякими поит и лечит,

Кто просто своею открытой душой.

И так, день, и ночь напролёт, бесконечно,

Она не бывала почти – что одной.

Ей это давало, одну лишь надежду.

Вселяло в ней веру добра и тепла.

Людская любовь душу, сердце ей грела.

Старуха покой вместе с ней обрела.

Бороться с болезнью сильнее пыталась,

Одну в голове лишь преследуя цель.

Увидеть, обнять на прощание мужа,

И с этим жила, только лишь каждый день

Ей сердце её бес конца говорило,

Что он не пропал, что ещё он живой.

С ним что‑то плохое, наверно, случилось.

Раз он не вернулся обратно домой.

Одна только вера на счастье, осталась.

Надежда на лучшее, в сердце любовь.

И эта мечта, как могла, помогала.

Ей силы придала, и смысл жить, вновь.

Одной лишь соседка всё это – невмилость.

Моменты добра те, что были вокруг.

Ей душу терзала обычная зависть.

От злости её, охватил злой недуг.

Она начала от всего часто бредить.

Ночные кошмары ей снились одни.

Она стала слишком в них искренно верить,

Они разрывали ей мозг, душу жгли.

А мысли её где‑то путались вечно,

Она в них блуждала, теряя лицо,

То доброй уж очень до смеха казалась,

То злой, беспощадной, готовой на всё,

Кричала на дочку, в обиде орала,

Пыталась её бесконца обвинить.

Со злостью в сердцах, ей она повторяла,

Что в детстве могла бы её придушить.

Сейчас бы проблем от тебя, меньше стало.

С детём мне тебя содержать не с руки,

Совсем стыд и срам, стерва, ты потеряла.

Гуляла где с кем, вот туда уходи.

И крик превращал после слов, драму в драку.

Кричали и дрались они меж собой.

Словами кидаясь, в друг друга на ветер.

Летели лишь клочья, лишь вопли и вой.

Глава 10

Дни шли за днями, летели недели,

А месяц менялся один за другим.

Вот август прошёл, а за ним и сентябрь,

Всем осень со всей красотой подарил.

Дождём осень в двери домов постучалась,

Прошла жарких, солнечных дней уж пора.

А с летом проститься на время осталось,

Его проводить до весны со двора.

Так время с погодою вместе стремится,

С природой играя, меняет ей цвет.

С деревьев желтеют и падают листья.

Цветов и травы на лугах уже нет.

В округе природа вся так изменилась,

Меняется всё на глазах с каждым днем.

Ведь осень пришла и везде поселилась

И радует всех, согревая теплом.

Пастух осень ждал, потому что работа

Его подходила всё ближе к концу.

Он гнал домой, бережно, целое стадо.

Одну за другой, подгоняя овцу.

Всё лето он пас и стерёг всю отару,

Меняя все время за лугом, луга.

Овец стало в стаде, аж вдвое побольше.

Овечки ягнились всё лето всегда.

Пастух всей душой их берег и лелеял.

Ягнят даже с соски в ручную кормил.

Поэтому всех до одной бессомненья.

Он очень – при очень, так сильно любил.

Животные видели только заботу.

И тоже старались, как будто взамен.

Вести себя слажено, мирно и дружно.

Без всяких хлопот и без всяких проблем.

Пастух шёл, овец не спеша подгоняя,

Смотрел на природу дорогой вокруг.

Трава пожелтела и вся уж увяла.

Он сочный искал по пути овцам луг.

Ведь путь их домой не совсем был и близкий,

И сил, чтоб отаре обратно придать,

Кормить и поить постоянно в дороге,

Всегда приходилось их в день, раз по пять.

И так каждый раз, и почти постоянно,

Где встретят они по пути сочный луг.

Пастух останавливал сразу же стадо.

Давал им насытиться пищей вокруг.

Тем временем сам отдыхал он с дороги,

Пока овцы мирно паслись не боясь.

Щипая зелёную, желтую травку,

Из луж воду пили на луге, резвясь.

И вот подходящее новое место.

Опять повстречалось у них на пути.

Пастух подогнал к нему всё своё стадо,

И стал, как обычно, их также пасти.

Прилёг он на холмике с ними же рядом,

Чтоб видно всех было на луге овец.

Лежал, наслаждаясь красивым закатом,

Подарком небесным, что дал всем творец.

Ему показалось, как будто бы в жизни,

Такой красоты, он негде не встречал.

И в эту минутную яркую радость,

Почувствовал он, как с дороги устал.

Мгновенно его сонной негой сморило.

И он, закрывая всё чаще глаза,

Заснул, отдыхая с далёкой дороги.

А снилась ему вот такая беда.

Старик связан был весь какой‑то верёвкой,

Опутан был злой, ядовитой змеёй.

Она его шею по кругу обвила.

Не мог даже он шевелить головой.

Его языком, змея жалила в пяту.

Всю силу отняла, душила его.

Не мог он, и вымолвить помощи слово.

Глаза лишь просили «Спасите!», и всё.

Пастух пробудился в горячке и видит,

Овечки пасутся, кто просто лежит.

А в памяти сон снова весь прояснился,

В котором змеёй был придушен старик.

Его насторожил моментом сон сразу,

А совесть ему не давала покой,

Твердя, что ошибку он всё‑таки сделал,

Когда старика отправлял он рекой.

Ведь знал плыть рекою на много опасно.

Старик мог погибнуть, пропасть без следа.

Себя обвинял пастух сильно и страстно.

За то, что могла с ним случиться беда.

Не мог он забыть всё бесследно, и просто.

Хотел он узнать о судьбе старика.

Но надо догнать домой, думает, стадо,

Закончить работу, решил он пока.

И вот он, восхода рассвета дождавшись,

Отару погнал свою дальше домой.

Овец всё сильнее в пути подгоняя,

Как вдруг, он услышал в дали волчий вой,

Вой был очень жутким, протяжным и страшным.

Все овцы почуяли тоже беду,

Бежали по полю они без оглядки.

Пастух с ними рядом бежал поутру.

Он знал то, что волки скорее не станут,

Днём стадо тревожить для них не успех,

Они по следам, по пятам будут красться,

А ночи дождутся и вырежут всех.

Дороги осталось до дома немного.

Но надо не медлить, спешить, чтоб успеть.

До ночи добраться, до места ночлега,

Ведь только лишь там все могли уцелеть.

Глава 11

Бывает, хочется на время нам забыться,

Бывает, хочется закрыть на всё глаза.

И на мгновенье в своё детство возвратиться,

От мысли этой даже катится слеза.

Ведь годы детства, беззаботны и наивны.

В них много красочных, прекрасных, светлых дней,

Мы вырастаем, достаются нам руины

От счастья детства только в памяти своей.

Ведь в жизни взрослой нашей часто беды льются.

И, став взрослее и мудрее, мы поймём,

Что не дано всем, знать, как круто обернутся

Судьбы дороги, по которым мы идём.

Мы строим планы, ошибаясь много в жизни.

Стремясь построить в планах все свои мечты.

Судьбу свою во всём не надо ненавидеть

В своих ошибках мы виновны, только мы.

Конечно, в жизни беды разные бывают,

Подножки в планах наших ставятся порой

Всё для того, чтоб мы уверенно и стойко

Прошли по жизни испытание судьбой.

Девица счастья знала цену, цену горя,

Не в материальном плане знала, а душой.

Её ведь горе охватило в детстве море,

Когда совсем она осталась сиротой.

Она ведь помнит только, вместе папу с мамой

Когда ей было всего годиков пять, шесть

Ну, а потом их почему‑то вдруг не стало,

Тому виной была всего лишь злая месть.

Отец её был очень знатным и богатым,

Имел конюшню свою, справных лошадей.

В деревне все его с почётом уважали,

А также он всех уважал простых людей.

Всем помогал всегда, чем мог, и эта зависть,

Покоя не давала лишь одной

Особе, что хотела выйти замуж,

Чтоб стать добра его, законною женой.

Не замечал особу ту он и не видел

Любил другую и женился на другой.

И этой свадьбой сильно он её обидел,

Аж жажда мести не давала ей покой.

Отец был старше её матери намного,

Но их любовь была прекрасна и чиста,

И вместе шли они всегда одной дорогой.

В любви ему она дочурку родила.

Рожденье дочери отца лишь окрыляла

Любовь к жене, он не скрывал ещё сильней,

Он отдавал её до капли, без остатка

С теплом и лаской, и добром души своей.

Одной особе это жизни не давало,

В ней ярость зла кружили душу сто чертей.

А дьявольское сердце ей сказало,

Она лишь местью успокоится своей.

И душу дьяволу свою она продала,

Ей зла способности хотелося познать,

О черной магии, особа, всё узнала,

Хотелось очень ей могущественной стать.

Ей мир людей, казался скучным, безутешным,

А люди в нём казались, просто будто тень.

И что судьбой всегда их грешной, и безгрешной

Она одна должна лишь править каждый день.

И с этой целью только жить она и стала,

За годом, год лишь развивая зло идей.

Её душа добра совсем не признавала,

Добро лишь с виду было видно для людей.

Всю также месть в своей душе она хранила,

Ждала момента для расправы над семьёй.

И даже в гости очень часто к ним ходила,

Всё для того, чтоб суд устроить страшный свой.

И вот однажды всё случилось без изменно,

Видать такая у любви была цена.

Подлила мужу она сонного отвара,

И догола раздевшись, рядом с ним легла.

Создала вид, как будто после бурной ласки.

Они в объятиях уснули, не стыдясь.

И эта подлость привела к большой огласке,

И по деревне очень быстро разошлась.

Итог измены для семьи стал беспощаден,

В деревне стали обсуждать, кто осуждать.

А дальше план особы прост был и коварен

И результат его не долго, было ждать.

Жена страдала, не могла простить всё мужа.

Душа болела, сердце рвалося в груди.

В конце концов, она слегла и заболела.

Никто не мог уже ничем её спасти.

Она ушла из жизни, муж в тоске замкнулся.

Простить не мог себе всё то, что сделал он.

И вот он тоже, как‑то утром, не проснулся.

Он выпел яд и в свой ушёл последний сон.

От их любви осталась маленькая дочка,

Ещё ребёнок, не смышлёная совсем.

А месть особы их судьбу закрыла точкой

Не сожалея, не гнущаяся ничем.

Глава 12

Вражда и мир – порок судьбы из нашей жизни.

Но кто за мир, хотелось б очень сильно знать.

Всем не дают покоя часто эти мысли,

Когда друг с другом начинают враждовать.

Насколько хватит в мире общего терпенья,

Насколько хватит в мире мудрости у всех,

Чтоб прекратить вражду, а также униженья.

Неся, по сути, для друг друга только грех.

Грехом вражды была окутана соседка,

И злость свою она срывала каждый день.

Она подряд прям всех винила без оглядки.

На всех вражды своей, бросая злую тень.

Весь свет ей стал давно совсем уже не милым,

Свой грех таить от всех соседка не могла.

А все в деревне говорили, обсуждая.

Наверно, дуру укусила, мол, змея.

А это злило её больше, всё и больше.

Она и дочь свою уже всю извела.

Ведь каждый день они ругались ещё дольше

В итоге этом, дочь ёё с ума сошла.

В ней помутился здравый разум и рассудок,

Схватила нож она, лежавший под рукой.

И своей матери, со всем своим размахом

Вонзала в спину нож с ухмылкой своей злой.

Но не убила, просто сделала калекой.

Спасти успели её вовремя ворвясь,

И оттащили от соседки дуру дочку.

Она с ножом в углу уселась, лишь смеясь.

Все люди в шоке просто, кто же мог подумать,

Что дочь на мать свою, накинется с ножом.

Живого места на спине ей не оставит,

Как будто дьявол охватил её грехом.

Лечить соседку стали, дочь в сарай закрыли,

Хотя на всех она изрядно яд лила.

Но люди добрые, и зло они простили.

Ей помогали, ведь случилась с ней беда.

Промыли раны все, зашили все порезы.

Кровь прекратила с ран сочиться у неё.

Из ран соседки, будто выскочили бесы.

Она лишь плакала, прикрыв рукой лицо.

Простить просила всех людей, кто был с ней рядом.

Казалось, смерть ей не страшна, страшней был грех.

Путём наживы, грех она на душу взяла.

Затмив ей разум весь, он взял над нею вверх.

Она всю душу излила, всё рассказала.

Хотела, как она старуху умертвить.

Но злую шутку видно с ней судьба сыграла,

Раз не дала ей до конца свой грех свершить.

Во всём лишь каялась она, прося прощенья,

А люди думали – нет худа без добра.

Ведь если б дочку не затмило помутненье,

Соседка смертью бы старуху извела.

Они задумались, винить ли дочку в драке,

Что мать изрезала, ущерб ей нанесла.

И причинила очень тяжкий вред здоровью.

Её от смерти только помощь ведь спасла.

Хотя поступок дочки был им всем понятен.

Ведь мать её несла в себе другое зло.

И совершить пыталась зло, неоднократно,

Тем самым зло одно, другое зло спасло.

Все дочку бурно всей деревней осуждали,

Могла, мол, людям ведь она всё рассказать.

Но, а поверили бы ей, иль засмеяли,

Не мог сказать никто, не мог и утверждать.

Пока решали, что с ней делать они дальше,

Своё решенье, им какое с ней принять.

Судьба сама за них решила всё без фальши

И не заставила решенье долго ждать.

Страдала дочь в сарае, мучаясь кошмаром.

Затмивший разум ей ничто не мог сказать.

Она на бочку забралась, верёвку взяла,

Чтоб к потолку её покрепче привязать.

С петлёй на шее, она просто вниз шагнула.

Повисло тело, содрагаяся её.

Душа боролась, но из тела упорхнула.

Хоть долго жить душа её могла ещё.

Когда нашли её, помочь ей было поздно.

Собрались дочку всей деревней хоронить.

И люди только об одном лишь говорили:

О том, что мало так смогла она пожить.

Соседка в горе том себя лишь обвиняла,

Но дочку ей уж не вернуть и не обнять.

Она рыдала, свою душу, сердце рвала.

Просила Бога, жизнь свою взамен забрать.

Старуха тоже о трагедии узнала,

Ей было жаль соседку, дочь – её дитя.

Она лежала, молча, Бога умоляла,

За них молилась, об одном его прося:

Простить за всё их, за обиды, за страданья,

За грубость всю, что ей пришлося испытать.

И проявить к ним Божью милость состраданья,

Их божьим благом одарить и счастье дать.

Вот так закончилась вражда семейной драмы,

Калекой мать осталась, дочка умерла.

Остался сын грудной от дочки, жить без мамы,

В грехе от злости, их сложилась так судьба.

Глава 13

В момент схватки всё кровью зальёт поле боя.

Беззащитных с собой заберёт смерть овец.

Волк не будет стоять, и смотреть на них стоя,

Пока всех не порвёт до одной их, в конец.

Волк, как хищник свирепый, себя вести будет

Ведь инстинкт его – кровь без конца проливать.

Волк его никогда для себя не забудет,

Он живёт для того, чтобы жертв убивать.

Так убийством себе добывает волк пищу,

Чтоб себя и потомство всё время кормить.

В том заложен инстинкт его волчьего мира,

По другому не может он попросту жить.

Но им правит всегда, только жажда и голод.

Сытый волк крови впрок никогда не прольёт.

Он искать будет только лишь слабую жертву,

Та, которая рано, иль поздно умрёт.

Видно есть в том над жертвой его превосходство.

Ведь волк хищник и в жизни, он часто льёт кровь.

Так живёт на земле, их веками потомство.

По другому не выжить без крови им вновь.

Волки шли по пятам, по следам целой стаей.

Было девять их взрослых и сильных волков.

С ними рядом вприпрыжку бежали волчата,

Подбирая добычу охоты улов.

Шесть волчиц шли, щенков от беды охраняя,

Тридцать шесть повзрослевших красивых волчат.

Три самца шли, овец с пастухом настигая,

Их вожак в этот год был потомством богат.

На охоту волк вёл свою хищную стаю,

Надвигаясь всей стаей, в числе сорок пять.

Волк, вожак всех волчат лишь в одном обучая,

Своих жертв он учил не щадить, убивать.

Овцы все друг за другом по полю бежали,

Их охватывал ужас предсмертный в глазах.

Волки их по следам без конца настигали,

Нагоняя на них жуткий вой, смерти страх.

Пастух видел, как слабые падали овцы.

Уставая, мешали другим всем бежать,

Попадаясь собою отаре под ноги,

Но пастух всех любил, не хотел их терять.

Он овцу, что без сил, просто падала вовсе

Брал на плечи и нёс, у себя на спине.

Он не мог ни одну, просто так, овцу бросить.

По одной их, меняя, он нёс на себе.

Пока шёл с ней, овца хоть чуть‑чуть отдыхала,

Встать на ноги могла, и со стадом бежать.

Так в отаре дорогой нелёгкой, упали,

Почти все из овец, если всех сосчитать.

Но пастух всех берёг, сохранял, не бросал их.

Нёс овцу на себе, сберегал, отпускал

Когда видел, другая на поле упала.

Он другую овцу на себя поднимал,

Так меняя всё время овец, раз за разом.

Он давал им возможность – подольше пожить,

Если б он их бросил, то свирепые волки.

Рвали жизнь их, как тонкую ветхую нить.

Вожак видел – пастух никого не бросает.

Ни одну из овец, всех пытаясь спасти.

Он к нему всей душой проявлял благородство,

Всё‑то время, что шёл он за ним по пути.

Волк ждал время, когда все дорогой устанут,

Знал, что стадо теряет в пути много сил.

Нападать не спешил, он уверенно гнал их,

Ведь добыча вкусней, потерявшая пыл.

Потому было долгое время у стада,

Чтоб спастись, не погибнуть и всем уцелеть.

Счастье к жизни, уставшим дано было овцам.

Тем трудом, что пастух удалял от них смерть.

Было солнце давно уж на небе в закате.

Вожак твёрдо решил – всё пора нападать.

Своим воем волков на холме призывал он,

Им, давая сигнал, в бой на стадо бежать.

Ведь трудился пастух, не ленясь, всю дорогу.

Шанса им не давал, ни одной овцы съесть.

Волки были от ярости злы и голодны.

В их глазах жажда крови пылала и месть.

Волки, скалясь, под воем свой дух ободряли,

Собирались всей мощью уж кинуться в бой.

Как вдруг, мимо волков просто нагло бежали

Ни чего, не боясь, свиньи целой гурьбой.

На них старый вожак посмотрел с вожделеньем.

И инстинкт волчий свой, он не смог удержать

Озверев на свиней, все напали мгновеньем.

Волки стали свиней беспощадно всех рвать.

Лёгкий шанс, чтобы вдоволь насытиться кровью.

Не могли упустить они, в этом их суть.

Их добычей свиней – стала целая свора.

Диких, грешно блуждавших, забывших свой путь.

Овцы видели схватку, и как беспощадно

Волки рвали свиней, кровь лилась их рекой.

Им, давая понять, всё увидеть наглядно.

Что за участь их ждёт, после схватки такой.

Даже сильно уставшие овцы от страха,

Нашли сил, чтоб не падать, других не тянуть.

И воспользовшись этим последним моментом,

Стадо дальше и дальше продолжало путь!

Глава 14

Когда жизнь и судьбу вдруг окутал туман,

В нём теряется вид всех достойных дорог.

Тяжело в нём узнать, где в дороге обман.

Пеленой на дороге лежит густой смок.

Мы живём, продолжаем в слепую идти,

Разбирая в тумане свой жизненный толк.

Лишь встречая ошибки, и горя в пути

Ищем тех, кто б нам выйти с тумана помог.

А все люди в тумане, как звери всегда,

Жаждут блага от крови и жаждут любви.

Ценность жизни, как счастья им плохо видна,

На своём беззащитном туманном пути.

Точно так же в тумане деревня жила,

Может быть от того, что в низовьях стоит.

Но вернее всего, что особа одна:

Как, что делать? Как жить? – вечно всем говорит.

Той особой в деревне ведунья была.

Много лет к ней с почётом больные идут,

Она людям больным свою смуту несла,

Только смута и хитрость добра не дают.

Может вера в леченье мешала понять,

Разглядеть и увидеть всю сущность идей.

Только разум и ум, тоже может солгать,

Когда выход один перед смертью своей.

Все с поклоном ходили к ведунье всегда,

Говоря о проблемах, болезнях своих.

Она всех принимала, глаза отводя,

Чтобы скрыть от людей зло, горящее в них.

Она всех обнадёжит своей правотой,

Своим видом милейшим и сладостью слов.

Принимая решенье в болезни любой,

Зная много рецептов дурманящих снов.

Те, кто пил, принемал от колдуньи отвар,

Становился, зависим, отвар ведь помог.

Обезболить болезнь, притупляя кумар

Той болезни, с которой больной жить не мог.

Тот, кто мучился долго, всегда его пил.

Но зависело всё от болезни самой,

Потому, что отвар никого не лечил.

Он давал лишь забыться от боли порой.

И поэтому все, кто в деревне болел,

Обращались к ведунье за снадобьем вновь.

Ими страх перед смертью давно овладел,

Без дурмана в них боль будоражила кровь.

За отвар свой колдунья деньгами брала,

Не гнушаясь ничем, говоря всем одно,

Что она все усилья свои приняла,

Провела ритуал, прогоняющий зло.

Её хитрость была безупречна для них,

Зная тяжесть болезни, колдунья могла,

Увеличить в отварах и зельях своих

Размер, дозы дурмана, греха, не тая,

Принимая отвар, больной в сон уходил.

Боль его проходила, и он засыпал.

Просыпаясь под действием зелья, он жил.

Но со временем снова он боль ощущал.

Приходилось ему, чтобы боль удалить,

Выпить снова отвара, и так день за днём,

Он без помощи зелья не мог уже жить.

Выход жизни без боли, он знал лишь в одном.

Так он жил, коротая минуты свои.

Всё‑то время пока ему жить суждено,

Проживая без боли последние дни.

Только смерть приходила за ним всё равно.

А когда умирал он, колдунья могла,

Свою правду в деревне народу сказать.

Что болезнь, мол, его очень страшной была,

Что ничем не могла, она ей помешать.

Помогала в одном – муки боли унять.

Чтоб последние дни мог спокойно он жить,

О болезни смертельной должна я молчать.

Нельзя правду больному о ней говорить.

Понимали колдунью, все верили ей.

Что она сердоболью своей и душой,

От больного скрывала всю правду страстей.

Чтоб беды избежать, после правды такой

Ведь от правды болезни больной бы страдал

Его муки бы были намного сильней.

Он бы дни своей жизни всё время считал,

А так жил он спокойно, без боли своей.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 Следующая ⇒