Жнец 9 страница

— Я понимаю твоё решение.

Последовала ещё одна долгая пауза.

— В любом случае, — наконец сказала я, — теперь ты понимаешь, почему террорист не смог бы привлечь законопослушных детей пожизненной подпиской. И попытка подкупить изгоя тоже не сработает: тому, кто не может попасть в Игру, от подписки нет никакого толку.

И тут мне в голову пришла мысль:

— Погоди-ка!

Пока Ястреб ждал, я лихорадочно размышляла.

— Ты стёр информацию из моей игровой записи.

— Да.

— Как ты это сделал?

— Я теперь важная персона, лидер расследования игроков. Просто приказал Игротехникам взять твою запись и стереть… — Он оборвал себя на полуслове.

— Вот так Игротехник и может подкупить ребёнка, заставить его пойти на преступление, — сказала я. — Находит изгоя. Кого-то с “чёрными метками”, информацией о серьёзных преступлениях, с которыми заказан путь в Игру. Предлагает убрать эти записи. Ребёнок ради такого на всё пойдёт.

— Джекс, ты — гений! — воскликнул Ястреб. — Но как мы найдём следы “чёрных меток” в записях после того, как их стёрли? Я уверен, что наш предатель-Игротехник удалил любые следы.

— Все при рождении получают идентификационный номер Игры, — стала рассуждать я. — Вся информация о твоей жизни, сначала в реальности, а затем в Игре, сохраняется в игровых записях, которые можно найти по этому номеру.

Ястреб кивнул.

— Но Едзакон тоже должен хранить записи о допросах, арестах и наказаниях, — продолжила я. — У Игротехников нет доступа к записям Едзакона. Надо сравнить данные, искать тех, у кого были проблемы с Едзаконом, но в записях Игры это не отображено.

Ястреб улыбнулся.

— Гениально! А теперь поспи, пока я поговорю с представителями Едзакона и скажу им сравнить записи. Будет быстрее сделать это из Игры.

Его лицо расплылось и превратилось в анонимную золотую маску.юуюяуы Ястреб оборвал связь с контролируемым дроидом. Он исчез, но я всё сидела, не отрывая глаз от дроида, в голове хаотично метались обрывки несвязных мыслей.

В конце концов я вытащила новый телефон, что мне вручил Ястреб. От усталости плакать хотелось, но я должна была позвонить до того, как упаду в кровать. Через секунду на экране появилось лицо Натана. Усталость на его лице сменилась чистым восторгом, когда я рассказала, что Ястреб вернул наши мечты.

Глава 10

Проснулась я в мире, остро пахнущем рыбой. В недоумении сев, я увидела, что вагон стоит с распахнутыми дверями. Дроида Ястреба видно не было. Я выглянула наружу. Светало, по галечному пляжу катились волны, а рыбная вонь исходила от стопки пустых ящиков.

Я приняла душ, переоделась в свежую одежду и спрятала бельё. Спустя четверть часа можно было выходить в люди. Ястреб так и не появился, пришлось отправиться на поиски.

Найти Ястреба оказалось легко. Он сидел на пляже, бросал камешки в набегающие волны и наблюдал, как автокатер буксирует в море сети. При звуке моих шагов он поднял голову и похлопал по камню рядом.

Я села.

— Где это мы?

— На южном побережье Англии.

— Зачем мы вернулись в Англию и что мы делаем на пляже?

— Не могу заниматься ничем серьёзным, пока Едзакон не найдёт несоответствия в записях. Если вообще найдёт, конечно. Так что я решил поностальгировать. В детстве я жил на побережье недалеко отсюда. Это ближайшая к моей родине транспортная остановка. Конечно, с тех времён ничего не осталось, но катера по-прежнему рыбачат у берега.

— А рыбу перевозят в ящиках, от которых стоит вонь по всей окрестности.

— Надо же, понятия не имел. Дроид в точности воспроизводит вид, звуки и ощущения, но не вкус и запах.

Пару минут мы сидели молча, затем Ястреб снова заговорил.

— Я был единственным ребёнком. Жил с родителями в доме на окраине небольшого приморского городка. Помню лето, когда я был маленьким, жаркие дни на пляже и крики чаек над головой. Жизнь была хорошей лет до тринадцати, а потом между мной и другими детьми что-то пошло не так. Даже не могу вспомнить, с чего всё началось, но я стал жертвой насмешек, которые переросли в травлю. Я начал прогуливать школу и прятаться в своей спальне, играя в компьютерные игры. Так и жил следующие пять лет.

Я не была уверена, что тут надо сказать, поэтому промолчала.

— А потом я подписался на тестовый период Игры и отправился в Америку с другими волонтёрами. Тело, должно быть, так и лежит где-то там, в камере заморозки, но мой разум столетиями бродил по Игре. Я изучал каждый новый мир. Тщеславие, Автоматон, Готика, Ганимед, все две тысячи. Я был так занят игровыми мирами, что забыл о реальном. Теперь я вижу, что его больше нет. Мир, в котором ты живешь, не мой, Джекс. И это не только об исчезнувших местах, но и о жизни в целом.

Всё это время он смотрел в морскую даль, но тут повернулся ко мне.

— Твоя жизнь так отличается от моей. Я не только о том, что ты закончила школу в десять лет и сразу начала работать. Ты никогда не жила с родителями. Даже в настоящем доме, наверное, никогда не жила.

— В доме? Таком, как на Ганимеде? Неа, никогда. В школе нас расселили по общежитиям. Теоретически, за каждым из них должен присматривать взрослый супервайзер из Игры. В реальности всем обычно заправляют дети постарше, а супервайзера вызывают из Игры только для решения проблем.

Я поморщилась от нахлынувших болезненных воспоминаний.

— Когда тебе исполняется десять лет, ты покидаешь школу и общежитие, получаешь работу и платишь за аренду комнаты в жилом блоке. Лучшим моментом моей жизни был тот, когда я получила свою комнату и заперла за собой дверь, наконец почувствовав себя в безопасности.

Ястреб покачал головой.

— Я так жалел себя, когда входил в Игру. Думал, жизнь у меня тяжкая, проблем много. Но по сравнению с тобой… Это всё Игра, да? Игра и такие, как я. Люди, слишком занятые, чтобы хотя бы подумать о тех, кто работает в реальности. Ты иногда сравниваешь своё детство с нашим и ненавидишь нас?

Ну и вопрос.

— Да откуда мне знать, каким должно быть детство.

— Пожалуй, да. Тебе этого никто не рассказывал, а ты была слишком занята выживанием, чтобы задуматься, как так всё получилось. Все твои мысли сосредоточивались на подготовке ко входу в Игру.

— Так и есть. — Я улыбнулась, радуясь тому, что скоро стану игроком. — С образом я уже давно определилась. А теперь надо ещё придумать три фамилии.

— У меня вообще нет фамилии, — рассмеялся Ястреб.

Я тоже хихикнула.

— Ну конечно. Нас учили правилам назначения имён в Игре с первых школьных дней. У Игроков-основателей нет фамилий. У игроков первой волны одна фамилия. У игроков следующих двух столетий — две. Мне придётся придумать целых три, чтобы отличаться от всех остальных Джекс в Игре. Я хотела взять одну из фамилий мамы и одну из фамилий папы. А теперь думаю, что возьму и имя отца, Ли.

— Ты говорила, что собираешься иметь детей.

Я кивнула.

— Не сразу, а лет через десять — пятнадцать.

— И не только из-за детского бонуса.

Ястреб, скорее, утверждал, нежели спрашивал. Я что, такое ему говорила? Не помню, но всяко может быть.

Я снова кивнула.

— Да, особенно сейчас. Сложно объяснить, но смерть моего отца провела резкую черту. Я, как и ты, единственный ребёнок. Моя мама разморозилась для беременности только потому, что отчаялась собрать деньги иным способом. Теперь, оплатив пожизненную подписку, она никогда не родит другого ребёнка. Может, у папы были бы ещё дети, но теперь он умер…

— А в Игре твои родители были парой? — спросил Ястреб. — Я никогда не думал о ребёнке, поэтому не в курсе, как это сейчас принято.

— О нет, они никогда не встречались в романтическом смысле. Они познакомились на Ганимеде. Я же говорила, что у мамы там были проблемы с бывшим?

— Да.

— Мама всё время торчит в Игре, ходит на вечеринки и придумывает костюмы для себя и друзей. А вот папа состоит… состоял и в Приёмной комиссии Ганимеда, и в Волонтёрской организации граждан Ганимеда. Он помог маме добиться от Игротехников прекращения преследования. Папа был одним из немногих с Ганимеда, с кем она продолжила общаться после переезда. Когда мама решила завести ребёнка, то попросила папу разрешить использовать его ДНК, и он согласился.

Я помолчала.

— Они были хорошими родителями, особенно папа. Он звонит… звонил мне почти каждую неделю. Когда я жила в общежитии, это очень помогало. Хулиганы всегда ищут лёгкую цель. Почти все дети рождаются близнецами и стоят друг за друга горой, поэтому задиры выбирают одиночек, как я. Одиноким детям, которые совсем не общаются с родителями, не позавидуешь. А папа присматривал за мной из Игры, поэтому мне жилось более-менее нормально.

Я вытерла глаза.

— От мамы не было вестей с тех пор, как папа погиб. Может, она и не знает ничего. Мне бы и в голову не пришло, что он может быть на Авалоне во время взрыва, если бы на допросе не сказали. Мама вполне может думать, что он на Ганимеде в полной безопасности.

Ястреб смотрел сочувственно.

— Тебе стоит связаться с ней и удостовериться, что она знает.

Мне стало не по себе.

— Надо, но я боюсь. Мама не любит неприятности. Если я позвоню и сообщу страшную новость о смерти папы, она бросит трубку, и, может, я никогда больше её не услышу.

— Попросить Игротехников проверить, получила ли она уведомление о смерти?

Я уставилась на Ястреба, перепуганная этой идеей b0b102. Он уже спас моё будущее в Игре, было неудобно ещё раз просить о помощи, но я потеряла отца и боялась потерять ещё и мать.

— Это было бы так… я буду очень признательна. Маму зовут Одель Торп Скотт Мэттис, гражданка мира Коралл.

После паузы Ястреб снова заговорил.

— Игротехники сообщили, что твоя мама получила официальное уведомление о смерти твоего отца.

Я с облегчением вздохнула.

— Ну тогда всё в порядке. Понятно, почему мама с тех пор не объявлялась. Она просто избегает смерти папы, стирает её из своей жизни, как всегда поступает с неприятностями. Думаю, она позвонит мне через несколько месяцев и даже не упомянет о папе.

— Это очень несправедливо по отношению к тебе.

Я пожала плечами.

— Ну мама такая, какая есть. Про то, как её преследовали на Ганимеде, мне рассказал папа. А мама словом об этом не обмолвилась. Когда я была совсем ребёнком, мечтала стать великим охотником и бойцом в Игре, вызвать на дуэль бывшего маминого парня и убить его.

Ястреб рассмеялся.

— И как, планы ещё в силе?

— Я поняла, что есть одна загвоздка. Мамин бывший вряд ли согласится драться со мной на дуэли, а я не могу просто так напасть на него, иначе будут большие неприятности. Если он когда-нибудь попытается снова побеспокоить мою маму, куда разумнее пожаловаться Игротехникам и приговорить его ко второму сроку на Хаосе. Но я не против попробовать охоту и борьбу. Возможно, даже присоединюсь к одной из битв против великих монстров Игры, типа Кракена или Бегемота.

— Я заметил у тебя на стене несколько картинок со сражениями, — сказал Ястреб, — даже меня в схватке с Кракеном. Ты изучала тактику, которую я использовал, чтобы убить его?

— Ага, — ответила я не вполне искренне. — Но мне долго придётся тренироваться, прежде чем я посмею напасть на Кракена. Давай вернёмся к вопросу детей. Смерть отца заставила меня подумать о том, как я рожу собственных. Я хочу присматривать за ними, как мой папа, и помочь при вступлении в Игру.

Ястреб заговорил не сразу.

— Для меня тоже многое изменилось. С самого начала я знал, что расследование взрыва будет очень сложной задачей, но всё обернулось куда хуже.

Он помолчал.

— У меня есть идея, как закончится наша охота. Эта ситуация похожа на одну из старых легенд, на основе которых создают некоторые миры. Если послушать весь тот бред, что говорят в Игре, то я — легендарный герой. Я охочусь за Игротехником, одним из богов Игры, который сошёл с ума. Думаю, эта охота закончится тем, что я спасу Игру, но сам погибну.

Он повернулся ко мне.

— Не смейся.

Мне не было смешно. Я понимала, что Игротехник-предатель может удалить игрока, что охотится за ним.

— Думаю, я умру, — повторил Ястреб. — Это странное чувство. Четыреста лет я веселился и сражался, столько всего успел сделать, но меня мучают мысли о том, чего я не успел. Например...

Слово повисло в воздухе. Я немного подождала и осмелилась:

— Например?

— Джекс, по кое-каким вопросам я четыреста лет как устарел. И это один из них. Я никогда не сталкивался с этим раньше и не знаю, насколько… личное… то, что я собираюсь сказать. Для меня - очень личное. Я не хочу ставить тебя в неудобное положение, и ты всегда можешь сказать “нет”.

Я уставилась на него. Он что, правда намекал на… Да нет, быть того не может.

Ястреб покраснел, поднял ещё одну гальку и бросил её в волны.

— У меня никогда не было детей. Теперь я знаю, что хочу их. Я хотел бы быть рядом, следить за ними, как ты сказала, но вряд ли смогу. Хотелось бы официально заявить, что ты имеешь право использовать мою ДНК для отцовства своих детей.

Я сидела, ошеломлённо молча.

Ястреб смотрел вдаль.

— Пожалуйста, скажи “нет”, если тебе это не подходит. А даже если скажешь “да”, это не накладывает на тебя ровным счётом никаких обязательств. Я понимаю, что в ближайшие годы ты не хочешь иметь детей. А когда решишься, это просто будет один из возможных вариантов. Если к тому времени ты встретишь кого-то и захочешь иметь детей от него, так и поступишь, не переживая.

— Ага, — пискнула я.

Ястреб обернулся.

— Мне сделать отметку в записи?

— Ага, — повторила я.

Мы оба смотрели на море, на пляж, куда угодно, только не друг на друга. Очень нескоро я смогла взять себя в руки и нарушить молчание.

— Как тут отказаться? Отец — Игрок-основатель. Разве можно придумать ребенку лучший старт в Игре?

Я собиралась сказать это легко и непринуждённо. У меня не получилось, но Ястреб всё равно улыбнулся.

— Спасибо, Джекс! Я счастлив, что ты за ними присмотришь. Мы думаем одинаково, и я даже решил, что однажды мы сможем… — Он внезапно замолчал. — Минутку.

Я подождала.

— Мы правильно догадались, что террорист нанял подростка. Команда Едзакона нашла несоответствия между записями Игры и Едзакона у мальчика по имени Томас. Вряд ли это ошибка, так как Томас живёт в тридцати милях от места взрыва.

— Едзакон его уже допросил?

— Нет. Я предупредил их не предпринимать никаких действий, которые могут его спугнуть. Нам нужно тщательно продумать следующие шаги. Возможно, Томас не знал, что находится в посылках, которые он отправил на тележке, но теперь явно понял, что там были бомбы, разрушившие серверный комплекс Авалона. Если Едзакон вызовет его на допрос, Томас не признает, что был причастен к убийству одиннадцати тысяч человек. Вероятно, вовсе откажется говорить, и даже если Едзакон его заставит, что он сможет нам сообщить?

— Немного, — согласилась я, — террорист не дал бы Томасу никаких ключей к своей личности. Он может знать, что подрывник — Игротехник, а это нам и так известно.

— Томас важен, так как, вероятно, может связаться с террористом, — ответил Ястреб, — или наоборот, террорист может связаться с ним, чтобы попросить о помощи ещё раз. Принимая во внимание все предпринятые меры безопасности, подрывник явно опять воспользуется услугами Томаса, а не будет тратить время на поиски другого подростка.

Ястреб нахмурился.

— Даже не знаю, чем террорист теперь надавит на Томаса. Ему не предложить ничего нового, ведь записи уже изменены.

— Он использует не подкуп, а запугивание, — мрачно сказала я. — Записи очищены, но ведь “чёрную метку” можно восстановить. Или подрывник пригрозит повесить всю вину на Томаса. — Я минутку поразмыслила. — Расскажи мне о Томасе. Сколько ему лет?

— Без месяца восемнадцать.

— А где он живёт? В жилом блоке какого класса?

Ястреб посмотрел в сторону, видимо, на информацию в Игре.

— В жилом блоке класса В, но три недели назад переехал в блок класса Д. Это важно?

— Да. Я пытаюсь представить себе Томаса, через что он прошёл и что чувствует. Он жил в классе В, лучшем, что может позволить себе ребёнок, не будучи кадетом. Значит, состоял в гламурной тусовке, тратил деньги на роскошь, не думая о будущем в Игре. Что же он такого сделал, что попал в беду? Или точнее, что, по мнению Едзакона, он сделал?

Ястреб снова посмотрел вбок. Наверное, читал отчёт в Игре.

— Это случилось на второй день после принятия билля Либрука Эштона. Томас был на вечеринке, где одного мальчика пырнули ножом, бедняга едва не умер. Сложная обстановка: мигали огни, громко играла музыка, добрая сотня подростков толкалась на танцевальной площадке. Никто не заметил происшествия. Потерпевший не видел, кто нанёс удар, но сказал, что до этого поругался с Томасом.

— И Едзакон потащил Томаса на допрос. У них были хоть какие-то серьёзные свидетельства того, что удар нанёс он?

Ястреб покачал головой.

— Едзакон нашёл нож в посудомойке в помещении, где проходила вечеринка. Он уже прошёл цикл мойки, поэтому отпечатки пальцев и следы ДНК исчезли. Едзакон обвинил Томаса в попытке убийства, но доказательств у них не было, поэтому в конце концов его отпустили. На следующий день Томас переехал в класс Д.

— Итак, у Едзакона не было доказательств, но в записи осталась пометка о подозрении в убийстве. Очень типично. — Я почесала в затылке. — Итак, Томас принадлежал к гламурной тусовке. Он тратил деньги на удовольствия и гулянки с друзьями. И из-за возраста не мог попасть в Игру до того, как в силу вступил билль Либрука Эштона. — Я помолчала. — На следующий день после принятия билля гламурная тусовка организовала вечеринки. Такие особые вечеринки скорби, где все были одеты в чёрное и рыдали о вынужденном лишнем году в реальности.

— Ты много о них знаешь, — заметил Ястреб.

— Я была одной из них, пока училась. — Я улыбнулась, вспомнив своих друзей. Джина, Диана, Бивэн, Чен и невероятно изобретательный Сокол. — Нас было шестеро, мы веселились, особенно прикольно было на костюмных конкурсах. В первый раз мы оделись как чудовища из Игры. Частью дракона была тележка доставки, на которую мы загрузили посылки в виде яиц.

— Та самая тележка, что сбежала посреди ночи? — улыбнулся Ястреб.

— Ага. А потом мы начали воспроизводить события Игры. Самым удачным был тот раз, когда мы сыграли две твои последние битвы на Боевой Арене. Сокол изображал тебя, я — женщину, с которой ты сражался в полуфинале, а Чен — твоего противника в финале. Сокол неделями заставлял нас упражняться.

Моя улыбка угасла.

— Это была последняя вечеринка перед моим отчислением. Потом я уже не общалась с друзьями. Не хотела, чтобы у них были неприятности с инструктором, поэтому не могла оставаться в гламурной тусовке. К тому же мне приходилось много работать и экономить каждый кредит.

Я гневно встряхнула головой, отбрасывая призраки прошлого.

— Итак, Томас отправился на одну из вечеринок скорби. Все там были в плохом настроении, ругались и спорили. Кого-то пырнули ножом. Медицинский чип жертвы послал сигнал тревоги. Прибыли медики и представители Едзакона, и Томаса забрали на допрос, признав виновным.

— Но они могли быть и правы.

— Есть шанс, — неохотно признала я. — Когда Едзакон освободил Томаса, он вернулся в комнату. Кое-кто из его соседей, возможно, принадлежал к той же гламурной тусовке и был на той же вечеринке. И они знали, что Едзакон подозревает Томаса. А значит, желали, чтобы он убрался подальше, пока не начались неприятности. — Я поёжилась. — Томас принял верное решение. Быстро сгрёб пожитки и съехал, пока его не заставили соседи. Он хотел убраться подальше, где никто не знал, что его допрашивал Едзакон. Далеко уехал?

Ястреб заглянул в записи и удивлённо воскликнул:

— Шестьсот миль!

— Томас решил не рисковать. Он уехал за шесть сотен миль, где и снял новую комнату. Ему пришлось выбрать класс Д, потому что при заселении в блок получше тщательнее проверяют игровую запись. Он привык к лёгкой жизни в кругу своих друзей. А теперь оказался среди незнакомцев в простой комнате без удобств. — Я помолчала. — Я понимаю его чувства, сама прошла через нечто подобное после отчисления. А проблемы Томаса были куда больше. Едзакон обвинил его в попытке убийства и оставил запись об этом. А убийцу не примет ни один мир Игры, так что он стал изгоем.

Я вздохнула.

— Всё, как у меня. Жизнь Томаса была разрушена. Он скрывал этот факт от других детей, или его снова выгнали бы. Брал только временные работы на несколько дней, чтобы никто не озаботился проверкой его записей. А впереди его ждали проблемы похуже. Через несколько лет люди стали бы спрашивать, почему он всё ещё не в Игре.

— Но тут появился наш подрывник. Он искал изгоев, живущих поближе к комплексу Авалона. Нашёл Томаса и связался с ним.

— Да. Томас охотно согласился на всё, что хотел таинственный Игротехник. Ему предложили решение всех проблем. С чистой записью он мог получить комнату получше, хорошую работу и войти в Игру, как только ему исполнится девятнадцать. Только подумай, как же он был шокирован, когда увидел новости о крахе Авалона.

— Ты почти заставила меня пожалеть Томаса, — сказал Ястреб, — но потом я вспомнил, что он, возможно, пырнул кого-то ножом и определённо причастен к гибели одиннадцати тысяч двухсот девяноста семи человек.

— Возможно, пырнул кого-то ножом, но не думаю, что террорист сказал Томасу о бомбах в посылках.

— Может и так.

— Думаю, Томас прячется в комнате. Он слишком напуган, чтобы выйти. Что, если к нему зайдёт поговорить другой ребёнок? Попробует пошантажировать. Например, некто видел что-то подозрительное и понял, что Томас помогал Игротехнику взорвать серверный комплекс. Он тоже изгой Игры с “чёрной меткой”, которая всё портит. И он говорит Томасу, что ему тоже нужна помощь Игротехника, иначе он всё расскажет Едзакону.

Ястреб кивнул.

— Может, Томас и пойдёт на сотрудничество, если решит, что это единственный способ остановить Едзакон. А что за историю ребёнок расскажет Томасу?

— Нечто похожее на его собственную, чтобы он почувствовал родство. Но, разумеется, с другими деталями. Никакой гламурной тусовки. Никаких вечеринок. И это должна быть серьёзная передряга, включая как минимум одну смерть, но ничего слишком жестокого. Например, он доставлял нелегальные таблетки для лечения бесплодия, а клиентка умерла.

⇐ Предыдущая 31 32 33 34 353637 38 39 40 Следующая ⇒