Сьюзен Джонсон 3 страница

– Я все же напишу письмо и представлю тебя, в случае если ты передумаешь. Этьен будет рад тебе услужить. Его пони для игры в поло не могут не понравиться. Ты сможешь оценить их, ведь твоя семья занимается их разведением. У Этьена породистые лошади откудато из северной Индии. И тебе вовсе не нужно будет с ним общаться. – Импресс улыбалась. Дейзи была очень независимой, порой колючей с мужчинами, если они не соответствовали ее строгим критериям. – Его слуга Луи выполняет практически всю работу за Этьена, – добавила Импресс.

– Спасибо за предложение, но не утруждай себя письмом, – голос Дейзи был спокойным и твердым. – Все равно у меня не будет много времени для верховой езды.

Плавание через океан сопровождалось бурями и сильными ветрами, которые не позволяли пройти по палубе без риска для жизни. В день прибытия в Гавр тоже был сильный шторм. Но Аделаида встречала ее с заразительно веселой улыбкой. Обычной свиты Аделаиды было бы достаточно для монарха во время коронации, а календарь светских развлечений, составленный ею для Дейзи, был в состоянии свалить с ног и восемнадцатилетнюю дебютантку. В поезде по дороге в Париж Дейзи дипломатично пыталась отклонить как можно большее число запланированных светских раутов, как щитом прикрываясь своей официальной миссией. Включение Соланж в право наследства дело непростое и будет отнимать ежедневно много часов. Французская юриспруденция еще не сталкивалась с женщинамиповеренными в делах и, естественно, будет чинить препятствия на каждом шагу.

Две недели прошли безрезультатно, и перед Дейзи уже замаячила перспектива либо наслаждаться видами осеннего Парижа, либо уехать, так и не доведя дело до конца.

Только сегодня при входе в министерство она столкнулась с такой грубостью мелкого клерка, на которую способны только французы. Целый день ее донимала головная боль. Гребень в волосах давил, серьги в ушах казались пудовыми, хаотичный шум голосов, разносившихся в бальном зале Аделаиды, отдавался в голове морским прибоем. Проклятье, раздраженно думала она, всетаки стоило Генри самому поехать в Париж по этому делу. По крайней мере, ему пришлось бы столкнуться только с национальными предрассудками, а не с дискриминацией по половому признаку.

Ей хотелось ускользнуть из бального зала, и она сделала бы это несколько мгновений назад, если бы графиня Гимон, едва поздоровавшись, не вцепилась в ее руку мертвой хваткой.

Теперь она была вынуждена стоять перед известным герцогом де Век, ожидая представления и с трудом скрывая отсутствие интереса. Герцог также всем своим видом выражал нетерпение и улизнул бы, если бы не рука той же самой вездесущей графини.

Часы в зале пробили очередной час, и герцог с Дейзи взглянули на них подобно школьникам, считающим минуты до долгожданной перемены.

Если бы Дейзи не была гостьей Аделаиды, она с удовольствием провела бы вечер за чтением.

Герцог появился здесь в последнюю минуту, сделав одолжение мужу Аделаиды Валентину. Нужна была спешная замена, так как барон Аррас не смог присутствовать на обеде, свалившись днем с лошади при игре в поло и чтото повредив. Герцог по старой дружбе согласился, но предупредил, что сразу после обеда уйдет. И если бы не интриганка Изма, злая, зорко выискивающая добычу, как коршун, он был бы уже на полпути в жокейклуб. Вместо этого он торчал здесь, морщась от досады.

– Этьен, дорогой, ты знаком с мадемуазель Дейзи Блэк? Она невестка твоей дорогой подружки Импресс из Монтаны.

Изма произнесла свой экспромт легко, с ласковой недоброжелательностью, намекая на любовное фиаско герцога. Решительно отвергнутая де Веком, уязвленная графиня надеялась смутить герцога воспоминаниями об Импресс Джордан. Его бесплодные ухаживания за красавицей мадемуазель Джордан весь прошлый год стали притчей во языцех. Импресс была единственной, кто отказал Этьену.

– Дейзи, могу я представить тебе герцога де Век? Я уверена, что Импресс хорошо отзывалась о нем. Они были достаточно близки в прошлом году.

Изма была похожа на капризного шаловливого котенка. Очаровательная блондинка, ведущая злонамеренную игру, только чтобы увидеть реакцию Этьена, будет ли ему неловко в присутствии Дейзи. Ходили слухи, что герцог и муж Импресс столкнулись однажды вечером в ее будуаре. Интересно, эта женщина знает подробности? Как отнесется Дейзи Блэк к пресловутому де Веку? Как весь парижский свет, или с позиций своего семейства? Или, может быть, у нее есть к нему какоето свое отношение?

В тяжелом кремовом атласном платье от Ворта, контрастирующем с роскошными черными волосами, Дейзи выглядела чрезвычайно спокойной.

– Вы обворожительны, мадемуазель, – произнес с улыбкой герцог, склоняясь к руке Дейзи.

Графиня Гимон закатила свои знаменитые, цвета лаванды, прекрасные глаза, а потом, нахмурившись, пристальным взглядом уставилась на своего экслюбовника. Как она была наивна! Неужели герцога можно хоть чемто смутить?

– Добрый вечер, монсеньор герцог, – спокойно ответила Дейзи мужчине, с чьей сомнительной репутацией была уже знакома. Какими бы ни были причины у Измы вести себя таким образом, Дейзи решительно не собиралась участвовать в ее интригах. И уж если графиня действительно знала Импресс, то от нее могла бы слышать, что Дейзи редко выставляла свои чувства на всеобщее обозрение.

Духота весеннего вечера все более сгущалась, несмотря на высокие потолки и распахнутые двери террасы, а громадное количество гостей усиливало этот эффект.

Когда Изму увел в сторону чтото шепчущий ей на ухо молодой чиновник, герцог и Дейзи оказались единственными молчащими людьми в этом шумном зале, наполненном музыкой и танцующей оживленной публикой.

– В Монтане так же душно?

Герцог считал, что разговор о погоде очень удобный и вежливый способ уйти от длительного диалога. Мысленно он уже был далеко, через головы танцующих прикидывая дистанцию до двери.

– Вас это действительно интересует? – спросила Дейзи, когда Изма удалилась, опираясь на руку чиновника, подобно испорченному ребенку, потерявшему всякий интерес к герцогу и Дейзи, поняв, что ее план мести полностью провалился.

Этьен пристально посмотрел на нее своими зелеными глазами. В них вспыхнул интерес. Он ответил очень спокойно, но взгляд, которым он окинул высокую темноволосую стройную женщину, выражал больше чем формальный интерес.

– Конечно, нет, – улыбнулся он. – А вас интересует, действительно ли я интересуюсь?

Дейзи не ответила на его соблазнительную, ленивую улыбку. Этот мужчина отлично осознавал степень своего обаяния. Пускай найдет себе других обожательниц. Не меня.

Она очень прямолинейна, решил он, рассматривая ее теперь уже с подлинным интересом.

– Не понимаю, почему нет? – сказал он, улыбаясь той обворожительной улыбкой, которая всегда имела успех у женщин. Ему было шестнадцать, когда он опробовал ее впервые, и все последующие годы только подтвердили ее безотказность. Женщины отвечали ему и обожали его.

Дейзи не улыбнулась в ответ.

Она сестра мужа Импресс, такая же высокомерная, пронеслось у него в голове.

– Вы сестра Трэя Брэддока Блэка?

– Наполовину, – резко ответила она с тем же выражением лица.

– Ах так… Вы и есть гостья Аделаиды, – произнес он удовлетворенным тоном, радуясь собственному открытию. Имя, лицо, обстоятельства – все внезапно сложилось вместе. Валентин рассказывал ему о Дейзи и ее деловом визите в Париж по поручению Импресс.

– Повидимому, – ответила Дейзи. Головная боль придавала напряженность ее голосу. – Вы что, не слушали Изму, когда она нас знакомила?

Ого, подумал он, а она колючая. И секундой позже появилась циничная мысль: а она такая же колючая и в постели? Но вслух вежливо произнес, глядя на очаровательный огонь, полыхающий в ее глазах:

– Прошу прощения, но у Измы есть привычка много болтать.

Возможно, ему хотелось подразнить ее немножко и он был несправедлив к ней, но в целом это была правда: все, что говорила Изма, действительно не стоило внимания.

– Такая привычка есть у всех женщин, не так ли? – парировала она безапелляционным тоном.

– Мы что, в зале суда? – тут его голос, утратил хрипотцу и стал бархатным, почти нежным. Он никогда не позволял себе раздражаться в беседе с женщиной. Но Дейзи странным образом его заинтриговала, к тому же была поразительно красива, как романтическая героиня из «Аталы» Шатобриана.

– Нет, мы не в суде, монсеньор герцог, – ответила Дейзи ледяным, профессионально поставленным голосом. – Теперь, если вы меня извините…

Он наблюдал, как она пробивалась к выходу сквозь толпу по направлению к жилым апартаментам. Вероятно, мадемуазель Блэк было скучно на празднике.

Хорошая идея, решил он, когда ее кремовое атласное платье исчезло из вида. Пора и ему осуществить свои первоначальные намерения и удалиться.

Во время вечерней карточной игры в жокейклубе Этьен с удивлением обнаружил, что старается отогнать образ мадемуазель Блэк, но он настойчиво возникал в его памяти. Необыкновенно сдержанная и высокомерная, что было необычно для женщины. Может, на него действовало шотландское виски, которое он пил. Но он был чужд сантиментам, тем более что женщина не понравилась ему. Ему не понравилась ее прямота и отсутствие женственности. Она разговаривала слишком прямолинейно, как мужчина, и ни разу не улыбнулась. Это тоже было ему не по вкусу. Женщины обычно были приветливо обаятельны, это их природное качество и результат социального воспитания. Нет, она слишком неженственна, решил герцог, как будто он стоял перед выбором и надо было определиться. Победно вскинув руки, он тихо повторил:

– Определенно мужеподобна.

Но классическое совершенство ее лица настойчиво возникало в его памяти, когда он собирал со стола золотые фишки. Если оставить в стороне ее грубые манеры, невозможно не заметить ее красоту, думал он. От нее веяло мрачной экзотикой, будто роскошная райская птица оказалась этим вечером среди фривольного и тщеславного общества у Аделаиды. Это тип женщины, обращающей на себя внимание. Тяжелые черные волосы, в уши вдеты прекрасные сапфиры, без сомнения, знаменитые сапфиры БрэддокБлэк, а платье от Ворта вполне подошло бы и королеве. Но, кроме природной красоты и роскошного наряда, впечатляли ее ум и интеллигентность. Он никогда не встречал женщинюристов. Она его заинтересовала, признал он, демонстрируя чисто мужскую логику. Или, точнее, его самолюбие задела ее невосприимчивость к его мужскому обаянию.

Любой другой мужчина, менее самоуверенный, отказался бы от дальнейших контактов с Дейзи Блэк и не воспринял бы ее прохладное отношение как вызов. Многие мужчины видели в дочери Хэзэрда Блэка только женский вариант их самих и безропотно удалялись с поля боя.

Этьен Мартел, герцог де Век, имеющий длинный список титулов, был не из их числа. Он с колыбели, с молоком матери всосал уверенность в себе и привык без ложного тщеславия добиваться всего, чего желал. Внезапно для себя он решил заполучить эту ледяную мадемуазель Блэк к себе в постель. Это было бы подобно укрощению дикой природы, подумал он, и на его орлином лице появилась хищная улыбка. Решение принято.

– Вы готовы, герцог де Век? – спросил один из партнеров по игре, прерывая его мысли. Он широко улыбнулся.

– Да, готов.

Дейзи, наблюдавшая за Измой, когда та представляла герцога, уловила мстительные нотки в ее голосе и задавалась вопросом, каковы были мотивы такого поведения. Уже через минуту было очевидно, что Изма и герцог были любовниками. Близость между людьми всегда проглядывает в жестах, в выражении лица, ну и, разумеется, репутация де Века исключала дружбу с красивой женщиной. Он был, по слухам, самым популярным мужчиной в Париже.

Нет, он определенно ее не заинтересовал, являясь абсолютным антиподом того, что она ценила в мужчинах. Герцог де Век был слишком красив, слишком обаятелен, слишком легкомыслен и поверхностен. Люди его типа не интересовались ничем, кроме удовольствий и спорта. Она считала аристократические идеалы позорными и предосудительными, распыляющими жизнь на мелочи. Именно потому собственная реакция на де Века так ее обескураживала.

Эта мысль заставила ее застыть, и рука ее замерла на серебряной расческе, лежащей на туалетном столике. Во время их встречи ей неудержимо хотелось протянуть руку и дотронуться до него. Сознательно или нет, герцог де Век излучал безграничное мужское обаяние. Его ленивая улыбка, стройная фигура и необычайная красота – все это сулило бездну удовольствия. Его глаза обладали удивительным магнетизмом: с тяжелыми веками, чувственно страстные, сверкающие насыщеннозеленым цветом джунглей. Он похож на большого дикого кота, подумала Дейзи с легкой дрожью. И когда он склонился над ее рукой, его взгляд приковывал к себе, как бы приглашая, и только сила воли удержала ее оттого, чтобы коснуться его темных шелковых волос. Она удивилась его мощным, широким плечам и, прежде чем он успел выпрямиться, невольно подумала: интересно, а как он выглядит без одежды?

Если бы это касалось когото другого, возможно, она проверила бы свои ощущения. Ханжой Дейзи не была. Проводя расческой по волосам, она думала о том, как хорошо было бы изгнать герцога из своей памяти. Чувства, эмоции – это ей было понятно. Абсароки, ходившие на лыжах по северным равнинам в любые бури, хорошо разбирались в сильных чувствах.

Герцог де Век отлично осознавал силу своего очарования, слишком уверенный в своей привлекательности, обыкновенный хищник, охотник за женской привязанностью. Она не желала быть чьимто очередным завоеванием.

Ее темные волосы мерцали, освещаемые комнатной лампой, пока она, завершив ритуал – сто раз провести по волосам гребнем, – не положила расческу на стол. Вот так. Все кончено. Она была права, что резко отвечала ему, уговаривала себя Дейзи, завязывая на шее персикового цвета ленты ночной рубашки. Нечего и мечтать о дружественных отношениях с мужчиной, который рассматривает женщин как мимолетное развлечение, думала она, скользнув под шелковые простыни.

Сон не шел, тем более что музыка, доносившаяся из бального зала, врывалась через открытые окна спальни. Звуки венского вальса серебристыми колокольчиками приятно звучали в ушах, аромат сирени и богатые ночные запахи навевали мысли о том, как бы она себя чувствовала, вальсируя в его объятиях. Она вдруг увидела яркое, как молния, видение: герцог де Век тесно прижимает ее к себе. Музыка и ночные запахи, видимо, отравляюще действуют, решила она со своей обычной трезвой логикой. Реальность вернулась, она глубоко вздохнула. Не стоит обращать внимания. Она всегда гордилась своим разумом и умением владеть ситуацией. Думая, за что бы мысленно зацепиться, дабы остыть, она напомнила себе, что и ее инстинкт, и ее логика осудили герцога и нашли его неподходящим. Для ее же блага…

Герцог отлично вписывался в аристократический мир. Он находился в близком родстве с королевской семьей, родословная его не уступала королевской, а возможно, и превосходила ее. Его богатство, истинно королевское по всем меркам, его личные качества – внешний вид, обаяние, его опыт в играх и охоте, успех, каким он пользовался у женщин… Это был неподражаемый образец представителя своего класса.

Как он мог понравиться ей? Почему он занимал все ее мысли? Он был всего лишь скучным аристократом, интересующимся исключительно собственными удовольствиями. Ее корни лежали в безграничной свободе и простоте жизненного уклада предков, где удовольствие было частью жизни, а существование клана поддерживала забота об общих интересах. Даже выбор профессии адвоката был продиктован высшими интересами служения своему народу. Отец давно объяснил ей положение дел, которое крепко связано с прошлым. Взаимосвязь двух культур не была новостью, но существовала дилемма, которая появилась с момента первой встречи с белым человеком столетие назад, – ассимиляция. Вы используете то, что вам нужно, вы учитесь договариваться и идти на компромиссы, но, будучи сплоченными и дисциплинированными, ни в коем случае не превращаетесь в отступника и глубоко внутри помните, кто вы есть.

Она была дочерью вождя, бывшего сыном вождя, внуком вождя и так до тех времен, которые невозможно и вспомнить.

Несмотря на модные, изысканные платья, другой язык и строгое воспитание в колледже, она была дочерью своего отца, индейского вождя.

И обольстительный, чарующий герцог де Век был предан анафеме.

На следующее утро, отложив все текущие дела, герцог устроил себе приглашение на ближайший ужин к Аделаиде.

– Вы удивляете меня, Этьен, – сказала Аделаида, когда узнала, что ее муж Валентин и герцог намерены с ней позавтракать. – Я и не знала, что вы встаете так рано.

Очевидно, она не знала и о том, думал Этьен, что ее муж также встает рано, с тех пор как он и Валентин практиковали верховую езду на рассвете, когда воздух еще свеж и прохладен.

– Привычка с детских лет, – вежливо ответил он. – Всему виной моя няня. Она обожала восход солнца.

– Очень сентиментально, – она не язвила, но была искренне удивлена, ее мнение о герцоге несколько изменилось.

– Я любил старую Ренни больше всех, когда был ребенком, – честно сознался Этьен. – Она была моей семьей, моим другом, моим партнером в играх.

Вообще он был хорошим человеком, но гордым и знающим себе цену. Эти две черты – гордость и самоуважение – он приобрел благодаря своей шотландской няне. Родители не занимались его воспитанием. Его отец имел две навязчивые идеи – карты и альпинизм. К счастью, он преуспел в обоих своих увлечениях, и на семейном бюджете это не отражалось, хотя дома он появлялся редко. Но однажды везение покинуло его на высоте восемнадцати тысяч футов на вершине ДагНамур, и Этьен стал следующим герцогом де Век в возрасте двенадцати лет.

Роль безутешной вдовы не устраивала его мать, как раньше не устраивало замужество и материнство. Она всегда была поглощена светскими развлечениями, а после того, как выполнила долг жены, обеспечив мужу наследника, окружала себя множеством любовников, когда ее супруг бывал в отъезде. После его трагической гибели свобода и независимость, которых она всегда жаждала, стали реальностью. Без сомнения, именно от своей матери Этьен унаследовал склонность к сексуальным приключениям. Они стали друзьями еще в юности, когда он стал лучше понимать природу ее интересов. Теперь она была его доверенным лицом и лучшим другом.

– Простите, что разбудили вас, – добавил он с улыбкой, заметив, что Аделаида пытается подавить зевок.

– Прощу, если вы честно признаетесь, какая причина привела вас сюда, – объявила Аделаида, подгоняемая любопытством. Так как Валентин никогда не будил ее раньше одиннадцати, это должно было быть нечто чрезвычайное.

– Этьен желал бы быть включенным в список гостей на ужин, который мы даем сегодня вечером, – небрежно произнес ее муж, положив вторую ложку сахара в кофе. – Я сказал, что ты будешь в восторге.

– А вам не будет скучно? – обратилась Аделаида к герцогу. – Сегодня ведь очень узкий круг гостей.

– Если мадемуазель Блэк будет сидеть рядом со мной, то вряд ли я буду скучать, – спокойно ответил герцог.

Он не пытался уклониться от прямого ответа. Раз уж пришел на столь ранний завтрак, значит, нужно быть честным до конца.

– Она не в твоем вкусе, Этьен, – Аделаида смотрела на него, как мать на капризного ребенка.

– Позволь мне самому судить об этом, – попросил герцог. Голос его был мягким, но лицо оставалось абсолютно непроницаемым.

Аделаида приподняла бровь и слегка пожала плечами.

– Только не говори потом, что я тебя не предупреждала, – сказала она веселым тоном. – Дейзи намного самоувереннее, чем Импресс, но еще более упряма и независима. Должно быть, это сказывается воздух Монтаны. Понукать собой она не позволит.

– Это я понял, когда встретил ее прошлой ночью на твоем вечере, – герцог чуть улыбнулся. – И все же я нахожу ее очаровательной.

Вероятно, это вызвано пикантной ситуацией: женщина познакомилась с ним и просто ушла. Он не помнил, чтобы когдалибо с ним такое случалось раньше.

Будучи близко знакомым с приключениями герцога, Валентин счел нужным предупредить друга:

– Дейзи наша гостья, Этьен. И мне бы не хотелось, чтобы ты ее обидел.

Герцог поудобнее уселся на стуле рядом с окном, словно каждый день завтракал с принцем и принцессой Шанталь.

– Успокойся, Валентин. У меня нет намерения ее принуждать, – заверил он своего друга, с которым завтракал очень часто.

В голосе его прозвучала самоуверенность мужчины, привыкшего к тому, что его покоряют и соблазняют.

Аделаида рассмеялась звонким переливчатым смехом, веселым, как утреннее солнышко, заглядывающее в окна.

– Вы, господа… – она улыбалась со значительным выражением на лице, глядя на них поверх своей чашки. Оба выглядели помальчишески юными в свободных рубашках и бриджах для верховой езды. – Совершенно не понимаете Дейзи.

Дейзи уже собиралась покинуть гостиную этим вечером, когда увидела герцога де Век, сидевшего с рюмкой ликера в одном из кресел, стоящих возле камина.

Он сразу почувствовал ее взгляд, когда она вошла в комнату, словно ожидал ее появления, и по ее глазам с удовлетворением отметил, что его присутствие не осталось незамеченным.

Хотя он не подходил к ней в течение получаса до ужина, она несколько раз ловила на себе его взгляд, и он улыбался многообещающей улыбкой, которая, несмотря на многозначительность, была и приятна, и любезна.

Дейзи вдруг почувствовала, как тепло разлилось по всему ее телу. Не желая признаваться в этом самой себе и не будучи уверенной, гнев это или радость, она не хотела верить, что вообще испытывает какието чувства, связанные с этим мрачным и красивым человеком, который стоял в оживленной группе людей, обсуждающих поло.

Он, казалось, не участвовал в оживленной беседе за исключением тех моментов, когда к нему обращались, машинально отметила она и тут же разозлилась на себя за то, что контролирует его действия. Возможность быть както связанной со скандальным герцогом де Век была исключена еще вчера вечером перед сном, напомнила она самой себе и отвернулась к женщинам, сидевшим рядом с Аделаидой. За дискуссией о моде на драгоценности она не услышала, как был объявлен ужин, и пропустила мимо ушей вопрос герцогини Монтана по поводу ее мнения относительно желтых и розовых бриллиантов.

Однако облегчение длилось недолго. Герцог де Век представил себя в качестве ее партнера за ужином. Поклонившись, он предложил ей руку, чтобы сопроводить в обеденный зал. Он казался таким огромным, его близость так волновала, что ей хотелось воскликнуть: «Зачем вы это делаете?»

Но вокруг было слишком много людей, и такое высказывание предполагало, что он действительно чтото делает или ее волнует само его присутствие. Поэтому естественно, что она промолчала, когда герцог любезно произнес:

– Добрый вечер, мадемуазель Блэк. Вы так же голодны, как и я?

Порывисто поднявшись, она окинула его взглядом, гадая, есть ли в этой фразе двусмысленность или это просто ее разыгравшееся воображение.

Герцог улыбался, глядя на нее, и думал, как она прекрасна, когда волнуется.

– Я пропустил ленч, – любезно продолжил он таким тоном, словно ежедневно успокаивал взволнованных девушек, что, честно говоря, было недалеко от истины. – Я играл в поло.

Дейзи чуть помедлила, прежде чем опереться на его руку. Она решила, что не стоит слишком предвзято реагировать на слова и действия этого человека. А его комментарий по поводу ленча… что ж… Он играл в поло. Это, по существу, все, чем он занят. А когда не играл в поло, то охотился, играл в карты или забавлялся с чужими женами. В общем, голубая кровь. Лень и никчемность на протяжении бесчисленных поколений. Взглянув на него, когда они входили в обеденный зал, она спросила:

– Вы когданибудь работаете?

– Игра в поло оказалась тяжелой работой в минувший полдень, – дружелюбно ответил он, игнорируя колкость ее намека. – Думаю, сбросил пять фунтов.

– Сочувствую вашим пони, они тяжело потрудились, таская на себе такую тяжесть…

Они уже дошли до стола, сервированного на десять человек.

– Я нахожу очаровательным, что у вас есть профессия, мадемуазель Блэк. Кстати, моим лошадям обеспечен поистине королевский уход.

– Конюхами, которые едва зарабатывают на то, чтобы содержать свои семьи.

Она произнесла это тем же бесстрастным тоном, что и прошлой ночью: в нем было некое самодовольство, словно она удачно провела очередную сессию дебатов в суде.

Герцог остановился, и Дейзи подумала, что ее критика достигла цели, но оказалось, что он наконец нашел их места.

– Вы что, социалистка, мадемуазель? – мягко спросил он, отодвигая кресло, чтобы она могла сесть. – Я понимаю, что радикальные взгляды – это новое интеллектуальное увлечение.

– Не обязательно быть социалистом, – заявила она, усаживаясь в кресло и поправляя юбку, – чтобы интересоваться способом существования простых людей.

Ее оголенные, плечи были на расстоянии дюйма от его рук, соблазнительные и гладкие, как шелк. Ему хотелось спросить: а если я стану социалистом, вы проведете со мной ночь? Но вместо этого он сказал:

– Безусловно, – и, протянув ей салфетку, уселся рядом с ней на свое место. Желая оправдаться, а возможно, чтобы снискать ее расположение, он добавил: – Может быть, вас успокоит, что мои имения называют в газете «Фигаро» образцовыми? В течение столетий мы сумели создать и развить особую форму управления и совместного использования прибыли для фермеров и рабочих. Вероятно, виной тому утопические принципы моего прапрадедушки.

– И вы не согласны с ним, – тоном обвинителя произнесла Дейзи.

– Напротив, – улыбнулся он, сожалея, что не может поцеловать ее в нахмуренные брови. – Я всем обязан его предвидению. Благодаря этой системе мое богатство постоянно растет. Вне всякого сомнения, нечто подобное способствовало благосостоянию и вашего… – он запнулся, подбирая нужное слово.

– Племени, – мягко подсказала Дейзи, – вот это слово, монсеньор герцог.

Он уловил новые трогательные нотки в ее тоне, словно она всю жизнь рассказывала ему о себе и о своей расе.

– Да, конечно, – осторожно согласился он, избегая щекотливых моментов и несколько меняя тему. – Импресс рассказывала мне, что ваши края поистине прекрасны.

Она почти улыбнулась, и герцог немедленно отметил то направление разговора, которое наиболее способствовало диалогу с этой красавицей. Мадемуазель Блэк из Америки, и ее сердце было далеко, в штате Монтана.

– Я выросла в горах, – почти вызывающе сказала она.

И он невольно подумал, что ей не раз напоминали об ее индейском происхождении, если она так болезненно реагирует, когда речь заходит об этом.

– У меня тоже была прекрасная возможность путешествовать и охотиться.

Дейзи хорошо представляла себе эту охоту. Она видела это много раз. Масса проводников, еще больше лошадей, по крайней мере, шесть фургонов с провизией, достаточной, чтобы прокормить небольшой город и, наконец, целый арсенал, чтобы устроить массовую резню диких животных – и все это ради удовольствия богатых охотников.

– Я росла как раз в одной из маленьких деревень, где проходили эти так называемые «праздники охоты», подобные вашим.

Большинство богатых охотников появлялись в индейских деревнях, наблюдая жизнь дикарей и воспринимая ее как некое живописное дополнение к охоте. Их безразличное и высокомерное отношение до сих пор раздражало Дейзи.

– Нам однажды оказали честь, и мы ночевали в деревне, в вигваме, – спокойно сказал герцог, игнорируя ее выпады. – Нет ничего красивее, чем звезды над головой, когда ты лежишь на прекрасно выделанном мягком мехе.

Его слова пробудили воспоминания.

– Или первые лучи солнца по утрам, – задумчиво сказала Дейзи.

Услышав мягкие нотки в ее голосе, он искренне обрадовался. Как приятно было добавить еще немного сияния в эти прекрасные глаза!

В то время как Дейзи решила не слишком поддаваться его обаянию, герцог думал о том, что не следует идти на поводу у эмоций. Его задача добиться ее. И никаких чувств.

Оба, мужчина и женщина, были уверены: возобладает железная логика, как это было всегда. Два человека вели беседу друг с другом, пытаясь строго контролировать себя. Они говорили на разные темы: попадет ли монсеньор Лескалес в Палату заместителей, соглашались и не соглашались относительно необычной картины Роше на выставке Общества независимых художников на прошлой неделе.

Он не лишен интеллекта, сделала открытие Дейзи, а Этьен, со своей стороны, нашел мадемуазель весьма эрудированной, как он и ожидал, но это было потрясающе приятно.

Во время оживленного диалога герцог спросил Дейзи, видела ли она частную коллекцию передвижного антропологического музея профессора Мартеля, разместившегося в ближайшей гостинице Собиз.

– Нет, – ответила Дейзи. – Не видела и не слышала о профессоре Мартеле. – Она вопросительно вскинула свои темные брови.

Интересно, она кокетничает или просто наивна, засомневался он, а вслух продолжал:

– Его исследования доказывают перемещения многочисленных племен в сторону Аляски. Помоему, это касается и вашего.

Она была заинтересована, он это видел и быстро добавил:

– Может, даже наши предки были родственниками. Генеалогия моего отца была прослежена до предков в Азии. Возможно, племена географически разделились несколько тысяч лет назад.

– Мы не связаны родственными узами, монсеньор, – вежливо, но твердо сказала Дейзи, – и неважно, сколько тысяч лет прошло.

И спасибо Всевышнему за это, подумал Этьен, уставившись на обнаженные плечи и низкий вырез платья.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒