РУССКИЕ КРУГОСВЕТНЫЕ МОРЕПЛАВАТЕЛИ 16 страница

Ночью с 3 на 4 января 1828 г. шлюп лавировал против весьма сильного порывистого ветра. Утром он вернулся к большому острову, подошел к его северной оконечности, и здесь на наружных камнях рифа моряки увидели много дикарей, вооруженных длинными копьями. Лодок около них было мало.

Против северо-западной оконечности острова, с высоким совершенно отвесным базальтовым утесом, моряки заметили большой проход в рифе и за ним удобную якорную стоянку. Здесь Литке решил еще раз попытаться найти подходящую гавань.

Для большей безопасности и ускорения производства промера дослали две шлюпки с лучшими гребцами, лотовыми и штурманами.

Сенявинцы спокойно подошли к проходу в рифе и измерили его ширину. Но едва они миновали узкий проход и собрались работать в открывшейся обширной и безопасной бухте, как островитяне, молча наблюдавшие до того, с криком спустили на воду свои пироги, спрятанные за камнями, и в один миг окружили и стеснили сенявинские шлюпки. Дикари хватались за борта, закидывали веревки на руль, уключины и весла. Холостые выстрелы из пистолета не производили теперь на них никакого действия. За каждым выстрелом следовал крик, и дерзость островитян возрастала. С неимоверным трудом шлюпкам все же удалось вырваться на свободу, и они возвратились на судно, не отыскав якорного места.

По этому поводу Литке пишет: «Конечно, мы могли бы держать дикарей в почтительном от нас расстоянии. Для сего оставалось одно средство - дать им почувствовать силу нашего огнестрельного оружия. Но средство сие почитал я слишком жестоким и готов был лучше отказаться от удовольствия ступить на открытую нами землю, нежели купить это удовольствие ценой крови не только жителей ее, но по всей вероятности и своих людей. И потому бухту сию, в ознаменование неудачи нашей и негостеприимного нрава хозяев, мы назвали портом Дурного приема и продолжали опись западного берега острова ...»

Большой остров имел около 50 миль в окружности; наиболее высокий его пункт - гора, названная Литке Монте-Санто, - возвышается над водой на 900 м. Весь остров покрыт роскошной зеленью. Жилища, похожие на шалаши, большей частью скрыты лесом.

Закончив исследование побережья большого острова, «Сенявин» пошел к западу для осмотра замеченных в том направлении островов.

Затем «Сенявин» продолжал свой путь и к вечеру осмотрел южную часть группы. Она состоит из двенадцати разной величины коралловых островов, покрытых густой тропической растительностью. Все острова эти были необитаемы.

На другой день, 6 января, Литке перешел к северной части группы островов. На четырех из них людей не оказалось, а на пятом, самом северном, моряки увидели шесть дикарей, спускавших через буруны свою лодку. В ней они пустились вслед за «Сенявиным». Шлюп лег в дрейф. Дикари приближались к нему с песнями, плясками и помахивали большим куском красной материи. Подъехав к корме шлюпа, дикари обменяли красивые раковины, коралловые изделия и плоды на куски железа и ситцевые платки. Как моряки ни упрашивали их пристать к борту судна, дикари не приблизились. Литке сам подъехал к ним на шлюпке.

«...Беседа моя с ними мало удовлетворительная, - говорит Литке, - потому что, не останавливая внимания своего ни на минуту на одном предмете, говорили они все вместе, громко и скоро, не заботясь о том, что их понимают. Нам удалось узнать названия островов ближайшей группы и большого острова - Пыйнипет».

Променяв все свои безделушки и плоды, островитяне направились домой, а шлюп продолжал обследование островов и определение точного их положения.

Чтобы проверить, действительно ли большой остров называется туземцами Пыйнштет, Литке вернулся к нему на следующее утро, к западной его стороне. Вскоре к шлюпу подошли четыре пироги с островитянами, которые, после обычных песен, плясок и махания руками, пристали к судну. Это были простолюдины без старшин. Они ничего, кроме большого количества пресной воды в листьях клещевины, не имели и оказались очень скромными и толковыми людьми.

Через них Литке убедился, что название большого острова действительно Пыйнипет, что южная группа низменных островов называется Андема, а северная - Па-генема. Весь архипелаг открытых островов моряки назвали островами Сенявина (в честь победителя турок в Афонском морском сражении, имя которого носил шлюп).

Расставшись с островами, шлюп исследовал целый ряд островов Каролинского архипелага, которые, хотя и были ранее открыты, но никем не описаны. 20 января «Сенявин» подошел к островам Мартлока.

В одной из парусных лодок сидел человек в шляпе конической формы, на плечах у него был кусок из коры тутового дерева. Подойдя к борту, он объявил, что он тамоль (начальник, старшина) Селен. Литке отрекомендовался, в свою очередь, и дал ему перочинный ножик в перламутровой оправе. Селен отдарил его тремя кокосами, но не захотел дать веревку из кокосовых волокон, к которым они были привязаны, требуя еще ножей. При этом он показал огромный нож, в 25 an длиною, с костяной рукояткой, похожий на поварской, и объяснил, что хочет получить такой же.

Чтобы заманить тамоля на шлюп, Литке показал ему топор и обещал подарить его. Дикарь тотчас пристал к борту и смело взошел на шканцы. Он с интересом осмотрел весь шлюп. Литке пригласил его в свою каюту, и Селен, доверчиво оставив все подарки на палубе, сошел в капитанскую каюту и не выказал никакого удивления всему увиденному. Литке угостил его клубничным вареньем, английским печеньем и мадерою, которая очень понравилась дикарю. Сумерки прекратили их дружескую беседу.

На другой день, 21 января, шлюп приблизился к самому северному острову группы и пошел параллельно рифу, простирающемуся от него на запад.

Для производства астрономических и магнитных наблюдений и исследования Луганорских островов Литке решил остаться здесь некоторое время. Отыскивая вход в лагуну, шлюп прошел вдоль всей южной стороны группы. Риф между островами представлял собою настоящую плотину. Надежная гавань была найдена 3 февраля.

Вскоре приехали старый тамоль Эбун и Селен, первый луганорец, посетивший шлюп, Литке подарил им по белой рубашке, они взяли их с поклонами и благодарностью и поспешили надеть на себя.

Тамоль Эбун отличался удивительной скромностью и умом. Он перечислил Литке названия отдельных Луганорских островов и соседних групп. Литке взял мел, начертил на палубе все эти острова и просил Эбуна продолжать. Тот перечислил все неизвестные острова Каролинского архипелага.

Селен, увидев это, позвал из лодки много странствовавшего тамоля Телиагура, который начертил по-своему весь Каролинский и часть Марианского архипелага. Литке спросил его: «А что будет далее к северу и западу?» Тот провел черты и показал жестами очень ясно, что небо там упрется в землю, и кто хочет идти далее» должен подлезать под него.

Схемы архипелагов, начерченные тамолями, оказались при сличении их очень схожими и различались лишь расстоянием между отдельными группами и островами, число островов было одинаково. Литке и штурманы очертили эти схематические карты. Впоследствии они узнали, что устные сведения дикарей гораздо полнее и удовлетворительнее их чертежей.

Когда стемнело, все гости разъехались, кроме Селена и Эбуна, которые расположились ночевать в капитанской каюте. Игра на пианино и скрипке произвела на них сильное впечатление.

23 февраля, после окончания астрономических и магнитных наблюдений на берегу острова Луганор, Литкё с несколькими моряками посетил жилища знакомых туземцев. Чтобы добраться до них, пришлось пройти через весь остров. Сильное впечатление произвела на путников его природа. Им казалось, что они шли волшебным садом, в котором как бы из воды возвышались группы стройных и величественных пальм, великолепных хлебных и пандановых деревьев, огромных кустов исполинских бамбуков, издали похожих на букеты. Местами росла густая, непроницаемая чаща смешанной зелени, в которой прятались кисти хлебных плодов, фиг и кокосов.

Жилища островитян разбросаны в северо-восточной части острова и напоминают русские крестьянские избы.

В разных местах дома лежали домашняя утварь и рыболовные принадлежности, иногда лодки. Посреди дома устроен очаг.

Моряки встретили радушный прием. К кому бы они ни заходили, сейчас же хозяин и все присутствующие приносили кокосовые орехи и подарки. Женщин они скрывали в будках или в отдельных шалашах

Луганорцы среднего роста, стройные и сильные. Цвет кожи каштановый, лица немного плоские, нос сверху вдавленный, к концу вздернутый, губы толстые, зубы ровные, большие и красивые; ярко-черные глаза навыкате. Бороды у некоторых довольно длинные, но реденькие; черные волосы на голове длинные и густые, чуть-чуть вьющиеся; некоторые собирают их в пучок на затылке и обвязывают травинкой; в такой чуб втыкается трехзубый рыбный или черепаховый гребень с двумя или тремя птичьими перьями; другие взбивают волосы и делают огромную прическу. Пояс стыдливости - тол - представляет собою кусок ткани, около 18 см шириной. На плечах накинут плащ. На головах конические шляпы, искусно сделанные из пандановых листьев, прекрасно защищающих от солнца и дождя. На теле насекаются или накалываются узоры. Тело туземцы натирают порошком оранжевого цвета, добываемого из корня растения. Тамоли отращивают из щегольства ногти на больших пальцах. Хозяева беспрестанно угощали гостей кокосовым молоком, печеными плодами хлебного дерева, жареной рыбой и плодами панданового дерева.

Следующие два дня Литке занимался в своей обсерватории на берегу, по окончании работ проводил время в беседе со старшинами.

27 февраля, закончив исследование острова и астрономические наблюдения, моряки стали готовиться к выходу в море. Перед, съемкою «Сенявина» с якоря приехало много тамолей и простолюдин проститься со своими друзьями «руссо».

Едва шлюп вышел из лагуны, как часовые на марсах известили, что в море видно трехмачтовое судно. После четырехмесячного» пребывания между дикими племенами такая встреча была весьма приятна. Вскоре «Сенявин» сблизился с английским китобоем «Патридж».

Литке пригласил к обеду капитана английского судна Фольджера, и тот не замедлил приехать на двойке.

После осмотра судна капитаны пошли обедать. От Фольджера Литке узнал, что «Патридж» отправился из Англии в одно время с «Сенявиным». Он заходил на острова Зеленого мыса Фальклендские, Галапагосские, причем оставил последние в мае прошлого года. С того времени он нигде не становился на якорь и только ложился в дрейф не более чем на три часа на островах Маркизских, Соломоновых, Новой Британии, Гавайских и Молукских для пополнения запасов провизии. Теперь он направляется к северу. Количество китобойных судов в Великом океане так увеличилось в последние годы, что они не находят уже достаточного промысла в тропической части океана и расширяют его до Японии.

В дружеской беседе капитаны провели несколько часов. Съезжая со шлюпа, Фольджер пригласил Литке и офицеров «Сенявина» посетить его судно. Через несколько минут Литке с двумя офицерами отправился на вельботе на «Патридж». Капитан Фольджер любезно показал им свое судно, а затем пригласил к себе в каюту. Угощая гостей виски, джином и мадерой, Фольджер рассказывал о своих странствованиях. Один из офицеров спросил, почему, посещая такие интересные острова как Маркизские, Соломоновы и Гавайские, он не останавливался там на более продолжительное время.

- Вы знаете, - отвечал капитан, - что на китобойных судах матросы - далеко не отборные люди. Они получают вознаграждение из прибыли промысла. При неудачных промыслах часто случаются побеги. Острова Великого океана усеяны такими беглецами, которые с каждым днем размножаются, к несчастью не только природных жителей, но и мореплавателей, которые их посещают. Вот почему капитаны китобойных судов так неохотно где-либо останавливаются, и я со своим «Патриджем» почти девять месяцев под парусами.

- Много ли вы за год добыли китов? - спросил Литке.

- Я убил восемьдесят пять китов, давших тысячу боченков жиру.

Фольджер хотел отправить на «Сенявине» письма через Камчатку в Англию и, пока их готовил, сопутствовал шлюпу до вечера следующего дня. Шлюп прошел за это время к большой группе островов к юго-западу от Луганора, называемой жителями Сатоан. Моряки насчитали до шестидесяти островков, покрытых густым лесом. Кое-где виднелись селения. Вся группа островков: расположена на пространстве 18 миль, в длину и 12 в ширину. В сатоанском рифе сенявинцы обнаружили два разрыва, которыми; можно проходить в лагуну.

30 января «Сенявин» исследовал маленькую группу Намолукских островов, около 6 миль в окружности. От островков отделилось несколько лодок с туземцами, которые некоторое время не решались пристать к шлюпу, но, соблазненные ножами и лентами поднялись на верхнюю палубу. По наружному виду они ничем не отличались от луганорцев, поведение их было еще скромнее и застенчивее. Им показали все судно, и они остались очень довольны и всячески выражали свою благодарность. Во время осмотра» островитяне ничего не взяли и даже не трогали, чем особенно отличались от других племен Каролинского архипелага. Большинство островитян было татуировано замысловатыми узорами и чрезвычайно художественно выполненными цветами и птицами.

Исследовав Намолукскую группу, Литке пошел для дальнейших: изысканий на запад. Всего им открыто двенадцать и описано двадцать шесть групп или отдельных островов Каролинского архипелага.

«Каролинский архипелаг кажется довольно значительным, - замечает Ф.П.Литке. - Не странно ли, однако, что если исключить высокие острова Юалан, Пыйнипет, Ян и Рук, а все остальные острова сплотить, то они едва покрыли бы весь Петербург с загородными его домами».

На одних островах жители оказывали суровый прием, но таких было подавляющее меньшинство; на других - туземцы были: добры, ласковы; робки и очень опасались белых людей; на третьих, самых многочисленных, дикари гостеприимны, смелы и в то же время наивны.

Каролинские острова названы так в 1686 г. открывшим их испанцем Ласеано в честь испанского короля Карла II. Еще раньше видел их португалец Диего-де-Роха. Они расположены в Великом океане между Марианскими островами и Новой Гвинеей и занимают от западного острова Нголи до восточного Юлиана пространство» более 2880 км; средняя ширина архипелага равна приблизительно» пяти градусам.

До начала XIX в. положение этих островов не было точно известно, но с 1817 по 1827 гг. научные экспедиции следовали здесь» одна за другою; здесь работали Коцебу, Фрейсине, Дюперре, Дюмо д'Юрвиль и Литке.

Первые четыре произвели в этом архипелаге довольно поверхностные исследовательские работы, так как были стеснены временем и важными работами в других морях. Только Литке сделал очень-основательное исследование всего архипелага. Описания, им составленные, в высшей степени точны и любопытны. По его наблюдениям, весь архипелаг состоит из сорока шести атолл, лагунных рифов, и содержит до пятисот больших и малых островов.

Жители западных Каролинских островов принадлежат к малайской расе, в центре - к индусам, восточных - к папуасам. На всех островах архипелага насчитывается до 9 тысяч человек. Любимое удовольствие туземцев состояло в пляске и в пении, но музыкальных инструментов у них не было; даже о барабане они не имели понятия. Островитяне различных островов говорили на разных наречиях. Вообще язык их благозвучен, запас слов большой, формы фраз разнообразны. Поклонялись каролинцы духам и приносили им бескровные жертвы. Они верили в загробную жизнь. Общественное устройство на островах было похоже на ленную систему малайцев. На всех Каролинских островах было только два сословия: старшины, или «дворяне», и простой народ. Во главе их стоял король, господствовавший над одним или несколькими островами. На некоторых островах королям воздавали большие почести.

Жители Каролинского архипелага, за исключением юаланцев, - отличные мореходы. Наиболее искусны в этом отношении луганорцы. Свои лодки длиною около 2-3 м они выдалбливали из стволов хлебного дерева, оснащали треугольным рогожным парусом и гребками, носу и корме придавали одинаковую форму. Снаружи и внутри лодки окрашивались в красный, желтый и черный цвета и покрывались лаком. Часто сплачивали лодки по две и приспособляли к далеким плаваниям.

Суда большей величины строились с огромными затруднениями; для этого не было необходимых металлических инструментов. Но тем не менее, при помощи орудий, сделанных из камня или раковин, островитяне сооружали суда длиною до 20 т и снабжали их прекрасным парусным вооружением.

Каролинцы отваживались удаляться на сотни миль от своих островов. Кормчие в открытом океане руководствовались положением солнца, звезд и направлением волн. В крупных селениях больших островов были школы мореходства и своеобразной астрономии, где мальчики и девочки учились распознаванию относительного расположения созвездий, часам восхода светил, прохождения их через меридиан и захода, движению планет, направлению ветра и течений, разделению круга горизонта на 12, на 28 и на 32 части, нахождению отдаленных архипелагов до Филиппинских островов на западе и до Гавайских на востоке. В этих школах учились также вооружению судов, изготовлению снастей и пользованию ими.

При плаваниях туземцы старались избрать сезоны постоянных погод и лунных ночей. Днем правили по солнцу, ночью по луне и тридцати трем звездам, название и положение которых твердо знали. Гребные суда каролинцев совершали иногда плавание на север к Марианским островам за 600 км. Хорошие мореходы умели находить путь в океане и приходить к нужному острову.

Нередко бури увлекали суда в сторону, но они снова выбирались на правильный путь, снова плыли к высоким островам, видимым в море с далекого расстояния. На гребных судах - барках - были своеобразные мореходные карты: раковины и камешки обозначали острова, палочки - экватор, меридианы, путь следования, градусы, дни плавания, поперечные течения.

10 февраля, исследовав необитаемые островки Пыгелла и Флойгу, открытые Торессом, «Сенявин» направился на север, к Марианским островам.

11. В МАРИАНСКОМ АРХИПЕЛАГЕ.

СНОВА НА КАРОЛИНСКИХ ОСТРОВАХ.

Литке на время прервал исследование Каролинских островов и пошел на Гуахан, самый крупный остров Марианского архипелага. Это было вызвано необходимостью пополнить запасы сухарей и морской провизии, которые надеялись достать частью на Гуахане, частью с английских и американских судов, часто останавливавшихся там в это время года. Кроме того, Литке хотел произвести там опыты над качанием маятника.

Марианские острова были первым архипелагом, встреченным в 1521 г. Магелланом в Великом океане во время его знаменитого первого кругосветного плавания. Он назвал их Ладроне, т. е. «Разбойничьи», но это название не удержалось, и они были переименованы в Марианские.

Вереница Марианских островов, направлением с севера на юг, является затопленной цепью гор с базальтовыми туфовыми вершинами. Вершины эти возвышаются на Гуахане на 400-600 м и господствуют над травянистыми и лесистыми плоскогорьями, песчанистыми или глинистыми равнинами, окаймленными по окружности крутизнами.

Растительность на островах роскошная. Всевозможные пальмы, пандановые, мангановые, красные и померанцевые деревья, бамбуки произрастают там в изобилии. Благоухание с берегов далеко разносится по океану.

В сумерки 14 февраля сигнальщики «Сенявина» увидели Гуахан. На следующее утро шлюп был в 10 милях от южной его оконечности. Тихие ветры и сильное противное течение заставили шлюп три дня лавировать, прежде чем войти в гавань Сан-Луис-де-Апра.

Не зная входа, Литке с большим риском вошел в гавань и поставил шлюп на якорь перед входом во внутреннюю гавань. «Если бы не шхуна, стоявшая там под испанским военным флагом, то можно было бы думать, что пришли в место, опустошенное чумой», - говорили сенявинцы. Кругом была полная тишина, даже на фортах Сант-Яго и Санта-Круц, защищавших подступы к порту, не было видно ни флагов, ни людей.

Став на якорь, Литке отправил мичмана Бутакова на шхуне узнать на берегу, можно ли найти лоцмана для входа во внутреннюю гавань и достать лошадей для поездки в Аганью, столицу Гуахана. Бутаков, возвратившись, сообщил, что на форту Санта-Круц один только старый мулат, на шхуне три пьяных матроса, а в деревушке северо-восточной части губы - полудикий бестолковый народ.

Литке был в затруднении, не зная, как вступить в переговоры с местным губернатором. В этом помог посетивший шлюп матрос, один из многих беглецов с английских кораблей. Он сообщил, что губернатором Марианских островов является Мединилья, живущий в Аганье. Литке поспешил написать ему официальное письмо с извещением о своем прибытии, о цели путешествия и просил позволения расположить на берегу обсерваторию.

На следующее утро явился сержант с письмом от губернатора, содержавшим любезное предложение услуг и приглашение в Аганью. В ответ на это письмо Литке сообщил, что он с офицерами прибудет на следующий день к губернатору засвидетельствовать ему почтение.

Осмотрев многие уголки залива, Литке нашел наиболее удобным местом для обсерватории ферму Сумэ на берегу полуострова Ороте. Ферма принадлежала второму губернатору Марианских островов Торресу. Среди осмотренных мест был и форт Санта-Круц. Он имел форму четырехугольника и был вооружен четырьмя пушками без станков, которые охранял один старый мулат.

На следующее утро, 19 февраля, Литке и все свободные офицеры отправились к Десембаркадеро-де-Пите, живописному местечку в северо-восточной части губы. Берег зарос здесь сплошной тропической чащей, в нескольких десятках метров от него были тучные поля, засеянные рисом и сарачинским пшеном. Кое-где виднелись деревушки, разбросанные по берегам речек.

Высадившись на песчаный берег в устье небольшой речки, моряки вошли под свод развесистых деревьев, где их охватил влажный, горячий воздух. Матросы разбили в тени две палатки и занялись стиркой белья, коек и парусиновых чемоданов, Литке с офицерами пошел по берегу к ближайшей деревне. От палящих лучей солнца защищал густой слой зелени. Много пестрых птиц летало между ветвями. Лес был полон звуков. Вверху раздавались свист, прищелкивание, трель. Насекомых было сравнительно мало, но множество огромных бабочек и особого вида ос и мух, необыкновенных по окраске и формам.

Моряки вышли к плантациям около поселка тагалов. Нагие, носившие только поясок туземцы работали на полях.

Побродив по деревушке и посмотрев на бедные хижины островитян, матросы возвратились к своим палаткам.

В это время Литке с офицерами добрался до деревни, где нашел мулов, которые выслал им губернатор для проезда в его резиденцию. Через полчаса моряки отправились верхами к губернатору. Дорога большей частью шла вдоль морского берега. Объезжая скалы, выдававшиеся в море, путешественники свертывали в сторону и ехали аллеями в тени роскошных деревьев или по полям, засеянным рисом и сарачинским пшеном.

Проехав 3,5 мили, прибыли в Аганью. Город был обширнее деревни, но внешним своим видом мало отличался от нее. Там были старинная католическая церковь, дворец губернатора, несколько магазинов, три гостиницы.

Прежде чем представиться губернатору, моряки остановились в доме его адъютанта и переоделись в мундиры. Задыхаясь от банной температуры, они с трудом продолжали путь к палаццо.

Это был двухэтажный дом с раздвижной северной стеной. В окнах южной стороны вместо стекол были вставлены листы из перламутра, пропускавшие достаточно света, но задерживавшие теплоту солнечных лучей.

У дворца моряков встретил штат служащих в черных вышитых золотом мундирах и треуголках с перьями. Сам губернатор в мундире и орденах принял их на крыльце и после взаимных представлений ввел в палаццо и приказал подать «чакеты» - куртки из легкой шелковистой материи, предложив гостям переодеться. Конечно, каждый был рад променять тяжелый мундир на легкий, почти воздушный костюм. Затем губернатор пригласил гостей в кабинет, отделанный с большим вкусом в старо-испанском стиле, и беседовал о плавании и научных работах. На просьбу Литке расположить на берегу обсерваторию и снабдить «Сенявин» свежей провизией он ответил полным согласием и во всем обещал помощь.

После обеда Литке навестил второго губернатора Луиса Торреса, почтенного и веселого старца, которого он также просил о разрешении поставить палатку и заняться наблюдениями в его имении Сумэ. Торрес ответил, что он очень польщен тем, что Литке избрал его имение для своих исследований.

На другой день, не теряя времени, Литке приказал разбить лагерь в Сумэ и поселился там, в палатке с мичманом Глазенапом и штурманом Новиковым. Занимаясь наблюдениями, они прожили там с 20 февраля по 4 марта. По окончании работы они отправились на охоту. Охота закончилась очень печально. По неосторожности Литке прострелил себе правую руку возле самого сгиба. Этот несчастный случай лишил его возможности работать полтора месяца.

Между тем, шлюп готовился к дальнейшему плаванию. Работы было много. Корпус судна, все снасти, и рангоут требовали после плавания в жарком климате больших исправлений. Шлюпу необходимо было приготовиться к бурям, которые ожидались по выходе из тропиков, надо было починить гребные суда, исправить много железных и медных вещей, заготовить дрова для камбуза, просмотреть провизию, запастись пресной водой.

Надежда Литке получить некоторое количество провизии от китобойных судов не оправдалась. Их было тут только два, и они могли продавать очень немного провианта.

До своего ранения Литке намеревался по окончании работ в обсерватории провести несколько дней в Аганье с новыми гостеприимными знакомыми и собрать там материал о Марианских островах. Теперь от всего пришлось отказаться. Литке не мог сделать даже официального приема губернатору и просил его приехать на «Сенявин». В один из праздников губернатор приехал на шлюп и привез команде в подарок десять мешков сарачинского пшена.

7 марта шлюп перешел в бухту Уматог, в южной части острова Гуахана. Здесь моряки произвели разные научные работы и запаслись живностью и плодами. Местный начальник, носивший титул алькаде (администратор), получил от губернатора приказ оказать морякам содействие.

Закончив научные изыскания и запасшись провизией и водой, шлюп 9 марта покинул гостеприимный Гуахан и вернулся на Каролинские острова. Литке хотел продолжить их исследование, начиная с группы Шведа. Так назвал их мореплаватель Вильсон, потому что там остался один матрос его корабля, родом швед.

Утром 14 марта шлюп подошел к островам. Он был встречен несколькими лодками с дикарями. Туземцы казались красивее и стройнее своих соседей, лодки были такие же, как у луганорских островитян. Приблизившись к бортам шлюпа, дикари показывали на свои желудки, объясняя, что они голодны.

Команда стала им бросать сухари и куски солонины. Дикари ели с жадностью. Затем им было разрешено пристать к борту и взойти на верхнюю палубу. Моряки узнали от дикарей, что из двух ближайших групп островов одна, восточная, называется

Намурреа, другая, западная - Элато; далее к югу лежала группа Намолиаур.

Литке объяснил дикарям, что шлюп сейчас пойдет к островам Элато, и поэтому они должны покинуть судно, но десять туземцев просили их взять с собою. Рассчитывая встретить у острова Элато лодки и передать на них своих гостей, Литке согласился оставить туземцев.

Затем моряки занялись исследованием островов Элато и Намурреа, причем в группе Элато нашли гавань, в которую по рассказам Торреса, заходили суда, посылаемые с Марианских островов за трепангами. К большому удивлению моряков, здесь не встретилось ни одной лодки. Только одна виднелась в море, но и та не желала, видимо, вступать в сношения со шлюпом, несмотря на пригласительные знаки моряков. Опасаясь, чтобы гости не задержали здесь «Сенявина», Литке просил дикарей подозвать лодку и перейти на нее, но они, получив подарки и сухари, были так Довольны, что не хотели этого.

Видя, что его просьбы не действуют, Литке объявил им, что шлюп должен идти на отдаленную группу островов Улеай и что если эта лодка их не снимет, им придется отправиться вместе со шлюпом. Дикари заволновались и стали изо всех сил кричать находившимся поблизости туземцам. Лодка, наконец, подошла, и на ней оказался главный тамоль группы Элато, знавший несколько слов по-испански.

Литке подарил ему медную луженую кружку, а офицеры три нитки красивых бус. На его шлюпку попрыгали все сенявинские гости, и она, сильно загруженная, отвалила от борта.

Закончив исследование местного водного района и опись его островов, «Сенявин» отправился к северу, на розыски группы Фарройлап, про которую много интересного рассказывал Торрес. Ее отыскали 16 марта утром. Это была маленькая, но замечательно красивая группа из трех островов с лагуной посередине. Шлюп обошел ее вокруг и лег в дрейф на подветренной стороне. К нему не замедлили выехать островитяне. Один из них, по наружному виду ничем от других не отличавшийся, изумил моряков европейскими манерами и хорошим знанием испанского языка. Это был тамоль Алаберто, проведший два года на Марианском архипелаге.

Литке подарил Алаберто бочонок для сохранения воды и карманный компас. Алаберто сейчас же понял употребление компаса и не выпускал из рук эту драгоценность.

22 марта шлюп подошел к группе Ифалук, состоящей из четырех островов, которые лежали внутри рифа, образующего лагуну в 5 миль в окружности. Эта группа населена гораздо больше других. Пока шлюп лежал в дрейфе, его окружили около двадцати пяти лодок с дикарями. По внешнему виду они не отличались от других каролинцев, но превосходили их шумливостью.

Отсюда «Сенявин» отправился к группе Улеай, где Литке решил остановиться на несколько дней для производства астрономических и магнитных наблюдений. Эта группа имеет до 15 миль в окружности и состоит из 22 разной величины островков.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒