Блок-революция

Блок, на мой взгляд, был истинным мистиком. Думаю, правы те, кто сравнивает его с мистиком Владимиром Соловьевым и даже великими мистиками Средневековья. Мистика сейчас, как и раньше, является областью туманной и непонятной для очень многих, поэтому не стоит ждать понимания. Её понимают только те, кто родился мистиком от природы. Таким и был Блок. Для меня же мистика является не менее близкой и понятной, чем она являлась для поэта. Мистика, на мой взгляд, есть тайная сторона одной и той же жизни. Внешняя сторона жизни более понятна и доступна. Другое дело – душа и дух. И, как часто оказывается, что не только чужая душа - потёмки, но и своя. Человек, бывает, сам себя не узнает и не понимает. Наверное, поэтому Её Величество Судьба испытывает человека, доводя его «до края», ибо только у самого края голода, холода, унижения, страха и пр., человек может познать самого себя. Но мистик не останавливается у внешних пределов бытия, он идет дальше и не боится заглянуть за этот край. Что за краем? – недоумевают многие и не находят ответа. Но мистик его нашёл! Он-то знает, точно знает, что за краем есть иная жизнь, где возможно то, чего невозможно на земле. Например, мистик Блок мечтает о встрече с мистиком Соловьёвым… на небе! «Лично же с Владимиром Соловьёвым мы некогда встретимся – но в просторной и светлой витрине неба скорее, чем в витрине книжных лавок, освещенных всесветными «газами» (Т.6, С.72)[4]. Блок взял эстафету у Владимира Соловьёва, став поэтом-наследником пророка Вечной Женственности. В его душе жила мечта о Мировой Душе, Вечной Женственности, Прекрасной Даме.

Также поэт обращается к мистической теме, в которой видит расцвет всей планеты. К так называемому «Золотому веку», который представляется ему светлым и прекрасным. Он верил в то, что будущее будет таковым! Достаточно вспомнить стихотворение «Верю в Солнце завета», чтобы понять духовное стремление поэта к прекрасному будущему на земле!

Важная черта поэта состояла в том, что он был устремлен в будущее! Без него он не мыслил существования: «Человек есть будущее. Когда же начинает преобладать прошедшее, хотя бы в чистейших и благороднейших своих формах (…), то человеку, младенцу, юноше и мужу в нас грозит опасность быть перенесенным в елисейские поля. Пусть всё там благоуханно, пусть самый воздух синеет блаженством, - одно непоправимо: нет будущего. Значит, нет человека»[5]. И вся его поэзия, на мой взгляд, несмотря на кажущеюся пессимистичность, тяжесть, угрюмость, по сути есть высшая степень чуткости, восприимчивости, сострадания. Он сам чувствовал это и так писал о себе:

…

Простим угрюмство – разве это

Сокрытый двигатель его?

Он весь – дитя добра и света,

Он весь – свободы торжество!

Продолжая тему мистики, хочется задать вопрос: кто такие мистики? И почему они берут на себя право утверждать о Высшем Знании, о котором другие даже не догадываются?! У Александра Блока найдём такой ответ: «Мистики совсем не юродивые, не «олухи Царя Небесного»», а только разряд людей особенно ярко и непрерывно чувствующих связи с «Иным», притом чувствующих не только в минуту смерти, а на протяжении всей жизни»[6]. Но мы не удовлетворимся только этим ответом. Спросим: а что дает мистика человеку? И прочтем, как откровение: «…Да, наконец, самый этот «мистицизм» … есть самое лучшее, что во мне когда-нибудь было; он дал мне пережить и почувствовать (не передумать, а перечувствовать) все события, какие были в жизни, особенно 1) ярко, 2) красиво, 3) глубоко, 4) таинственно, 5) религиозно. … Мистицизм дал мне всю силу к жизни, какая есть … Мистицизм не есть «теория», это – непрестанное ощущение и констатирование в самом себе и во всем окружающем таинственных, ЖИВЫХ, ненарушимых связей друг с другом и через это - с Неведомым. Это – религиозное сознание, а не бессознательное затуманивание головы»[7]. Я уверена, что многие из нас смогут вспомнить из своей жизни НЕЧТО, когда им казалось, что они соприкоснулись с чем-то неизведанным, может даже испугались этого… По-разному происходят встречи с невидимым миром. Но вера в невидимый мир принадлежит не только мистике, но и всем религиям мира. Поэтому религиозный взгляд распространен и жив в мире до сих пор. Он говорит нам, что неведомый мир реален! И тот, кто принимает его и чувствует, одновременно живет в двух мирах, тот – мистик.

Мистик особенно ярко чувствует и своё предназначение. Если обычный человек часто не знает, зачем он живёт, по какому пути пойдёт дальше, не знает, какой выбор лучше сделать, то мистик, наоборот, с ранней юности знает об этом и отражает в своём творчестве:

Сама судьба мне завещала

С благоговением святым

Светить в преддверьи Идеала

Туманным факелом моим.

Мистический опыт Александра Александровича «окрашивал» всю его жизнь: и дружбу, и любовь, и мировоззрение тоже. Это выражалось в слитности своей души с Мировой Душой, прозрение будущего, ощущение вечности бытия, перемен и причастность поэта к всемирной жизни!

А. Блок считал, что корень творчества лежит во вдохновении, а вдохновляет на творчество Любовь. Часто можно слышать от разных творческих людей, что они постоянно находятся в состоянии влюблённости, так как без этого не могут творить. Это, может быть, и любовь к природе, женщине, родине, космосу и так далее. И Блок тоже любил! Но его любовь была не совсем обычной, потому что он избрал (или был избран?) воображаемый образ Прекрасной Дамы. Этот образ возник не сам по себе. Молодой поэт любил поэзию и философию Владимира Соловьёва, называя его «властителем дум». Религиозно-мистические воззрения Соловьёва произвели в своё время на молодого поэта глубокое впечатление, так как отвечали его собственным душевным переживаниям. Он принял соловьёвскую тему мировой Души «идущей на Землю». Образ Прекрасной Дамы – это образ Вечной Женственности, то есть нечто обобщенное и не земное. И Блок верил, что он встретит свой идеал в жизни! В стихотворении «Предчувствую Тебя. Года проходят мимо…» поэт предчувствует Её появление, но в то же время боится того, что этот долгожданный образ не вечен и даже обманчив, как всё на земле. Недаром в конце жизни он скажет, что мечта обманула его, «как всякая мечта».

Образ Прекрасной Дамы поэт увидел в личности Любови Дмитриевны Менделеевой. И только с ней связывал своё будущее. Он даже говорил о том, что встреча с ней не случайна и, как мистик, вспоминает прошлые встречи: «…Моё знание очень углубляется. Моё знание о тебе – с особенной силой. В прежних столетиях я вспоминаю тебя»[8]. В ней он нашел воплощение Неизречённой Женственности. Образ «спустился» с Неба и предстал в виде реальной женщины: «Мне дано видеть Тебя Неизречённую. Не принимай это как отвлечение, как теорию, потому что моей любви нет границ, преград, преодолев ни здесь, ни там. И Ты везде бесконечно Совершенное, Первая и Последняя. И совершенно не двусмысленно пишет о Любови Дмитриевны, как о Той, которую ждал: «Я найду всё и вскрою всё тайное, ибо я недаром ждал Тебя, звал и тосковал о Тебе и провидел смутно, но наяву, близко и далеко вместе – Твои откровения, которых я и до сей поры не могу постичь и измерить, - то, что бы назвала моё имя и сошла ко мне. …»[9]. Александр Александрович писал письма к Любови Дмитриевне в необыкновенно возвышенном порыве, с явной надеждой на понимание с её стороны.

Его любовь кажется нам какой-то не реальной. Любовь такой силы и поглощения ею мало кто пережил. Он абсолютно подчинил себя человеку, в ком видел образ Прекрасной Дамы. Любовь Дмитриевна стала для него всем: смыслом и источником жизни, вдохновительницей, женой. Блок верил, что счастье обязательно будет!.. Но готова ли была сама Любовь понять и принять такую необыкновенную любовь, которая делала её вершительницей чужой судьбы? Думаю, нет. Во всяком случае, непонимание внутреннего мира её избранника хорошо видно из её писем и из его ответов на её письма. Если каждый из нас «примерит» на себя страстные, огненные слова, обращённые к Любовь Дмитриевне, то не покажутся ли они нам настолько необычными, точно из мира грёз?! Так, скажем, не бывает! Или бывает, но лишь для мистически настроенной души, которая во всём видит знаки судьбы, небесные предначертания, преобразуя всё в великое и мистическое?! Подобный взгляд на мир – удел немногих, а Любовь Дмитриевна в их число, увы, не входила. Таким образом, между ними изначально не было настоящего понимания, которое смогло бы помочь их отношениям в будущем. Отсутствие понимания и привело к полному одиночеству Блока, что, несомненно, сказалось на его отношении к жизни. Отдалился самый главный человек – смысл его жизни и источник творческого вдохновения. Так чувствовал сам Блок: «Я – твой раб, слуга, пророк и глашатай»[10]. «… я дышу и живу Тобой, Тобой, Солнце моего Мира»[11]. Блок посвятил в своём стихотворении «Безмолвный призрак в терему, …» такие строчки Любови Менделеевой.:

Со мной всю жизнь – один Завет:

Завет Служенья Непостижной.

Завет Служенья Непостижной» он выполнил до конца, не изменив ни себе, ни ему.

3. РЕРИХ и Блок

В своих мистических взглядах Александр Александрович был близок не только Владимиру Соловьёву, но и другому мистику и философу – Николаю Рериху. Существует определённая взаимосвязь, как внешняя, так и внутренняя, между великим художником Рерихом и не менее великим поэтом Блоком. Связь, которая позволила им называться друзьями, имела, несомненно, духовную основу. Понятие «друг» они оба понимали высоко и свято чтили его.

Их жизненные и духовные стремления совпадали, дополняли, вдохновляли друг друга. И, несмотря на то, что личных встреч было крайне мало, они всегда помнили друг о друге. Примером тому может служить телеграмма, которую Александр Блок послал в связи с дадцатипятилетним юбилеем Рериха в его литературной и художественной деятельности. Александр Александрович послал Николаю Константиновичу телеграмму с таким содержанием: «Горячо поздравляю любимого мною сурового мастера». В ответ Блок получил также лаконичную, но и не менее глубокую по смыслу телеграмму: «В студёные дни греет ласковое слово». В этих нескольких словах, как у Блока, так и у Рериха, чувствуется глубина и сила чувства, искренность, духовная близость. Сколь выразительно получилось короткое общение, выраженное всего несколькими словами!

Что же сближало двух мастеров? Безусловно, общий характер их нравственных исканий, эпоха, борьба за новый мир, которая заключалась в духовной битве, битве за Культуру!

Если Николай Константинович Рерих стал со своей супругой Еленой Ивановной Рерих основателем нового Учения Агни Йога (Живая Этика), которое открыло человечеству беспредельное духовное совершенствование, указало цель человеческой жизни, познакомило с законами космоса, дало возможность овладения высшими силами, практическое духовно-этического совершенствование собственной натуры. То и Блок стал вестником Нового мира. Он предвидел зарю Нового мира, мира более гармоничного и более совершенного, справедливого и мирного! Эта идея была главной в его творчестве, которая в своё время была широко оповещена в Учении Агни Йога. И, хотя Блок ушёл из жизни до появления первой книги Учения, он, несомненно, на своём опыте постиг тайны жизни. Этому есть много доказательств. Блок писал: «Русскому художнику и не надо быть «специалистом». Писатель должен помнить о живописце, архитекторе, музыканте; тем более - прозаик о поэте и поэт о прозаике»[12]. Ту же идею мы видим и в Учении: «Чувство отсутствия специальности – Наше чувство, ибо мы живём для всего комплекса жизни»[13]. Блок, как уже было сказано, был сам синтетической личностью с его стремлением Нового мира и широким пониманием жизни!

Совпадение понимания у Блока и Рериха заключалось и в том, что оба они говорили об Огненном мире, огненной сущности человека, об огненном очищении мира. К своей статье Н. Рерих взял эпиграфом строчки из стихотворения А. Блока:

«И тогда – в гремящей сфере

Небывалого огня –

Светлый меч нам вскроет двери

Ослепительного дня.

Блок в своём стихотворении «Из ничего – фонтаном синим»[14] описал собственное видение, которое озаряло его не однажды. Это будет понятно и близко особенно тем, кто сам видел подобное и понимает его значение.

Из ничего – фонтаном синим

Вдруг брызнул свет.

Мы головы наверх закинем –

Его уж нет.

Рассыпался над чёрной далью

Златым пучком,

А здесь – опять, - дугой, спиралью,

Шаром, волчком.

Зелёный, жёлтый, синий, красный –

Вся ночь в лучах.

И, всполошив её напрасно,

Зачах.

Читаем о подобных явлениях в «Письмах» Елены Ивановны Рерих «Вспышки голубого огня, пламени или света означают приближение Сил Света. Я страстно люблю эти голубые и синие Света и Пламена!»[15].

Блок знал об огнях как о реалиях жизни. Это подтверждают воспоминания Рериха о душевных беседах с Блоком, в которых Александр Александрович много говорил об огне, лучах, свете.

Поэт, художник, композитор пишут сердцем, ибо только от сердца к сердцу тянутся невидимые нити любви, добра, света. Именно поэтому нельзя не сказать о роли сердца в творчестве, как Блока, так и Рериха. Сердце – лучший водитель и подсказчик. Только оно может почувствовать то, что разум ещё не осознал. Человек, живущий сердцем, не обманется сам и не обманет других, потому что сердце есть и совесть, мудрость, сострадание, честность, искренность, устремлённость ко всему высокому и чистому. Мысли, идущие от сердца, единственно верные! Эти мысли можно приложить в жизни, когда необходимо принять верное решение.

В Агни Йоге есть такое понятие, как чувствознание, то есть знание, полученное сердцем. Сердце считается солнцем организма и средоточием психической энергии.

«Прекрасно ощущение сердца, как солнца солнц Вселенной.

Оно зажигает свет, который во тьме светит. Так сердце поистине является международным органом»[16].

«Видеть глазами сердца; слышать гул мира ушами сердца; прозревать будущее пониманием сердца; помнить прошлые накопления сердцем – так нужно стремительно идти путём восхождения. Творчество обнимает огненный потенциал и насыщается сокровенным огнём сердца»[17]. Творчество по Агни Йоге и есть творческий потенциал, а сердце – магнит, который способен объединить людей на любом расстоянии, не зависимо от времени.

Открытие мира Высшего, прикасания к Огненному миру, восприятие нового – всё это признаки Вестника, который несёт в мир новое Знание! В этом и была миссия Блока, который оставил нам знаки-символы Откровений.

Одним из Откровений была мистическая встреча с Вечно-Юной, Матерью Мира, как Она названа в Учении. Как на картине Рериха «Мадонна Орифламма», являлась Она блоку с закрытым Ликом. Её появление осветило всё творчество поэта. Ей поэт посвятил цикл под названием «Стихи о Прекрасной Даме». Особенно можно выделить такие стихотворения: «Предчувствую Тебя», «В бездействии младом, в передрассветной лени», «Внемля зову жизни смутной», «Не жди последнего ответа», «Верю в Солнце Завета», «Странных и новых ищу на страницах», «Religio», «Вхожу я в тёмные храмы» и так далее.

4 Блок-революция

Наступление Нового мира для Александра Блока было такой же реальностью, как иной мир, но не только в поэтическо-философском значении, но и в жизни. В Агни Йоге хорошо сказано о том, что человек не должен уходить от жизни: «Именно из жизни дойти надо. Именно не нужна общепринятая религиозность. Нужны факты сознательного общения с Обителью Света. Вот мы желаем принести пользу, идем сознательно, без магии к практическому Источнику. В этой простоте заключается вся очередная Тайна, еще так недоступная людям, бредущим по пояс в предрассудках. Невозможно им понять простоту, красоту и бесстрашие»[18]. Таких же взглядов держался и Блок. Произведения Александра Блока по-настоящему философские, так как, исходя от жизни, постигая ее на собственном опыте, он доходил в своих произведениях до глубоких обобщений. Его жизненный опыт вылился в оригинальный взгляд на жизнь. Он сумел создать в своих произведениях мир глубоких переживаний, ярких сочных красок бытия, мир тревоги за будущее и поиск новых путей. Поиск новых путей связан в первую очередь с уходом старого и нарастанием нового. Если раньше, в молодости, поэт жил образом Вечной Женственности, то позже он обращается к теме социальной справедливости, а еще позже – к теме революции. Но и эти вопросы он разрешает для себя по-своему, через призму философии и мистики. Может ли философ быть равнодушным к страданиям своего народа? Имеет ли он право уйти от насущных проблем, которые волнуют всю страну? Так быть не может, ибо и философ, и поэт, и любой другой человек настолько связан с обществом, что и на него действуют законы данного общественного строя. Но поэт-философ наиболее остро чувствует всю несправедливость своего положения и положения всего общества. И как мистик, предчувствует перемены во всей России. Именно поэтому, не изменяя себе, он переходит от одной темы к другой. Дух времени, великих перемен менял и личность Блока, его мысли и настроение. В своих стихах он чаще обращается к теме бедных и униженных людей. Его творчество «окрашивается» в цвет эпохи.

* * *

Ещё прекрасно серое небо,

Ещё безнадежна серая даль.

Ещё несчастных, просящих хлеба,

Никому не жаль, никому не жаль

Или вот это стихотворение

«Сытые»

(…)

Так – негодует всё, что сыто,

Тоскует сытость важных чрев:

Ведь опрокинуто корыто,

Встревожен их прогнивший хлев!

Теперь им выпал скудный жребий:

Их дом стоит неосвещён,

И жгут им слух мольбы о хлебе

И красный смех чужих знамён!

Пусть доживут свой век привычно –

Нам жаль их сытость разрушать.

Лишь чистым детям – неприлично

Их старой скуке подражать.

В дополнение к этим стихам можно назвать следующие: «Неситесь! Буря и тревога вам дали легкие крыла…», «Не может сердце жить покоем, недаром тучи собрались…», «Покоя – нет …», «И вечный бой! Покой нам только снится…». Подобные стихи в душе романтика и идеалиста могли родиться только в момент высокого напряжения и в предчувствии нового. Поэтому период мистических переживаний отходит на второй план, а на первый выходит вопрос политических событий в России. Сама жизнь ставила новые вопросы и требовала сделать выбор. Главным вопросом для Блока стал вопрос гражданской позиции. Исходя из его творчества, мы сразу понимаем, на чью сторону встал поэт – на сторону угнетённых и обездоленных. Старый мир уже не отвечал современным требованиям. Народ, как выразитель нового, восстал на борьбу со старым. Хотя сам Блок вышел из «старого» строя, из интеллигентской среды, он был человеком новой эпохи и смог посмотреть на себя со стороны глазами крестьянина, в которых он отображался не поэтом-философом, а представителем старого буржуазного слоя. «… И если даже руками грязнее моих (и того не ведаю и о том, господи, не сужу) выкидывают из станка книжки даже несколько «заслуженного» перед революцией писателя, как А. Блок, то не смею я судить. Не эти руки, да, может быть, не эти только, а те далекие, неизвестные миллионы бедных рук; и глядят на это миллионы тех же не знающих, в чём дело, но голодных, исстрадавшихся глаз, которые видели, как гарцевал статный и кормленый барин. И еще кое-что видели другие разные глаза – но такие же. И посмеиваются глаза – как же, мол, гарцевал барин, гулял барин, а теперь барин – за нас? Ой, за нас ли барин? …»[19]. Сколько тонкого понимания психологии, боли и сочувствия к беспросветной жизни российского крестьянина! Блок не смел судить тех, кто работал на земле, кормил его, тем самым давая ему возможность не добывать хлеб в поте лица, не бороться за выживание, а иметь возможность заниматься творчеством.

Надо признать, что такой барин, как Блок, был исключением. Многие из них проматывали свои состояния, жили в разврате, до смерти забивали бесправных крестьян. И, конечно, не думали об ужасающе несправедливом положении подневольных и бесправных людей. Если посмотреть из нашего времени, мы со своей стороны пожалеем о том, что во время революции были сожжены и разгромлены старые усадьбы. Сейчас некоторые из них восстанавливают. Но мы не должны в этом винить самих крестьян. Откуда нам знать, как с ними обращался тот или иной хозяин? Как им жилось? Вот они и сжигали усадьбы ненавистных господ, которые в их глазах олицетворяли жестокость, грех и накопившуюся ненависть. И имение Блока Шахмотово тоже спалили. Почему? А потому что здесь сыграла свою роль общая ненависть к поработившему их классу. Народ имел право не любить и не доверять интеллигенции, которая была равнодушна к участи своего народа, не слыша его стона и не замечая слёз. Блок понимал суть происходящего и то, что за всё приходится расплачиваться: «… но ведь за прошлое - отвечаем мы? Мы – звенья единой цепи. Или на нас не лежат грехи отцов? – Если этого не чувствуют все, то это должны чувствовать «лучшие». Не беспокойтесь. Неужели может пропасть хоть крупинка истинно ценного? Мало мы любили, если трусим за любимое. «Совершенная любовь изгоняет страх». Не бойтесь разрушения кремлей, дворцов, картин, книг. Беречь их для народа надо; но, потеряв их, народ не всё потеряет. Дворец разрушаемый – не дворец. Кремль, стираемый с лица земли, - не кремль. Царь, сам свалившийся с престола, - не царь. Кремли у нас в сердце, цари, - в голове. Вечные формы, нам открывшиеся, отнимаются только с сердцем и с головой»[20]. Тема «Интеллигенция-народ» неминуемо всплывает в нашем разговоре о Блоке. Он видит и понимает, что между этими двумя классами существует пропасть: «… между «интеллигенцией» и «народом» есть «недоступная черта». Для нас, вероятно, самое ценное в них враждебно, то же - для них. Это – та же пропасть, что между культурой и природой, что ли…»[21]. Но, тем не менее, Блок надеялся, «что народ, что интеллигенция – вскоре (как я чаю и многие чают) будет одно»[22]. Сердце романтика тяготело к красоте и гармонии, поэтому оно никак не могло смириться с ужасающей дисгармонией в жизни. Прекрасное должно быть уделом не избранных по социальному признаку, оно должно быть достоянием всех! Интересно мнение по этому вопросу и другого поэта Серебряного века – Константина Бальмонта – поэта-мистика и мастера волшебного слова поэзии: «Все должны пользоваться благами жизни и приникать к красоте мира. Быть может, в неодинаковой степени, ибо личности людей различны. Но красота мира не должна быть уделом лишь немногих, каждому должен быть открыт к ней путь»[23]. Также и Николай Рерих призывал открыть музеи для рабочих, чтобы воспитать их художественный вкус, привить уважением к творчеству.

Блок с необыкновенной силой, убедительностью и огненностью обличал тех, кто так и остался глух и слеп к неравенству положений. На мой взгляд, в этом есть величайшая заслуга Блока – в его неравнодушии, действенном сочувствии и борьбе за справедливость. Великий мистик не оградил себя «мистицизмом», не ограничился творчеством, не отошёл от земных проблем с его скорбями и неравенством. Наоборот, он с обострённым чувством справедливости, вышел на борьбу за свободу и честь народа. Гениальный поэт, поддержав идею борьбы, становится гражданином-борцом. С неизменной интуицией, он, как никто другой, чувствует дух времени: «Век может простить «все грехи», кроме единственного: «Он никому не прощает одного: измены духу времени»[24]. Более того, он утверждал, что разрыв между интеллигенцией и народом грозит ей гибелью и вырождением. Этот вопрос в современном капиталистическом обществе крайне актуален. К сожалению, мы видим много общего между интеллигенцией той дореволюционной поры начала 20 века и нынешней интеллигенцией. Интеллигенция снова глуха и слепа, и народ опять остался один на один со своими неразрешимыми проблемами. Уверена в том, что недостаточно снимать фильмы, открывать музеи, заниматься искусством – необходимо вспомнить о народе, который вымирает. Кому читать стихи и показывать новые фильмы – голодному и униженному?! Какое ему дело до фестивалей и выставок, когда нечего есть! Нужно понимать, что если народ не будет постоянно повышать свой культурный уровень, то он одичает, а одичав, снова разгромит то, что так мило интеллигентскому сердцу. И снова интеллигенция будет ненавидеть свой народ за его грубость и невежество, упустив при этом - главное, что виновата в этом сама. Блок предупреждает:

* * *

На непроглядный ужас жизни

Открой скорей, открой глаза,

Пока великая гроза

Все не смела в твоей отчизне, -

(…)

Горячее сердце поэта-пророка не может смириться с жестокостью и несправедливостью жизни. Но как и с кем претворять в жизнь задуманное? Кто встанет впереди всех и реально сможет изменить ситуацию? Может быть, такая высокая миссия уготована Думе? Или Временному Правительству? Кому довериться? С кем идти вместе? Чтобы сделать единственно верный выбор, необходимо обладать исторической интуицией. Выбор был сделан в пользу Ленина, большевиков. И историческая интуиция Блока показала правильность этого выбора. Но этот выбор, почти, никто не понял и в итоге Александр Александрович остался одинок со своими взглядами на нарождающуюся революцию. Вот что вспоминает Самуил Алянский: «Я не знал, что от Блока отвернулись многие писатели, среди которых были и его друзья. Не знал, что совсем на днях близкий друг поэта, Владимир Пяст, в каком-то общественном месте отказался пожать протянутую Блоком руку»[25]. Блока не поняли и осудили. Но это непонимание не изменило его настрой и убеждения. Для него революция, падение самодержавия было «началом жизни». Он «склоняется к большевикам» и «интернациональной точке зрения». И совершенно не принимает 1-ю мировую войну, безоговорочно осуждая её. В 1917 году Блок писал: «Один только Ленин верит, что захват власти демократией действительно ликвидирует войну и наладит всё в стране. Таким образом, те и другие – сторонники выступления, но одни с отчаянья, а Ленин – с предвиденьем доброго»[26]. Почему Блок так остро воспринимал политические и социальные события? Наверно, оттого, что его сердце было широко открыто всему происходящему и отвечало на боль, несправедливость, жестокость .Достаточно вспомнить его слова о социальном неравенстве: «Одно только делает человека человеком: знание о социальном неравенстве»[27]. В этом весь Блок: вершина чуткости, неравнодушия и действенного добра! Свою жизнь, жизнь поэта-мечтателя он подчиняет борьбе: «содержанием всей жизни становится всемирная Революция, во главе которой стоит Россия»[28]. Почему же Блок доверился Ленину? Возможно, потому что Ленин говорил о будущем! А поэт считал, что без будущего нет и человека. Прошлое хорошо лишь тогда, когда в нем заложено будущее. Будущее он видел в новой России, очищенной от гнилой изжившей себя системы. «Мир и братство народов» - вот знак, под которым проходит русская революция. Вот о чем ревет поток. Вот музыка, которую имеющий уши должен слушать … Всем телом, всем сердцем, всем сознанием слушайте Революцию»[29]. Учение Огненной Йоги подтверждает понимание Блоком Ленина: «Появление Ленина примите, как знак чуткости Космоса»[30].

Мало кто знает, что «… во время 1 мировой войны Блок принимал активное участие в работе попечительства о бедных, посещая подвалы на Пряжке, заселенные нищими, убогими и пропойцами»[31] . Ведь именно «литератор» есть человек той породы, которой суждено всегда от рожденья до смерти волноваться, ярко отпечатлевать в своей душе и в своих книгах все острые углы и бросаемые ими тени. … Если есть чем жить, то только этим. И если где такая Россия «мужает», то уже конечно – только в сердце русской революции в самом широком смысле, включая сюда русскую литературу, науку и философию, молодого мужика, сдержанно раздумывающего думу все об одном», и юного революционера с сияющим правдой лицом, …»[32].

Блок стремился к пониманию своего народа, не боялся выслушать критику из его уст. Интересно одно из писем начинающего крестьянина - поэта из дальней северной губернии – Николая Клюева, часть которого поэт доносит до нас: «Простите мне мою дерзость, - пишет автор письма, - но мне кажется, что если у нашего брата было время для рождения образов, то они не уступали бы вашим. Так много вмещает грудь строительных начал, так ярко чувствуется великое окрыление!.. О, хочется встать высоко над Миром, выплакать тяготенье тьмы огненно-звёздными слезами и, подъяв кропило очищения, окропить кровавую землю…

Вы – господа, чуждаетесь нас, но знаете, что много нас, неутолённых сердцем, и что темны мы только, если на нас смотреть с высоты, когда всё, что внизу, кажется однородной массой, но крошка искренности, и из массы выступают ясные очертания сынов человеческих. Их души, подобные яспису и сардису, их рёбра, готовые для прободания…

Наш брат вовсе не дичится «вас», а попросту завидует и ненавидит, а если и терпит, вблизи себя, то только до тех пор, покуда видит от «вас» какой-либо прибыток.

О, как неистово страдание от «вашего» присутствия, какое бесконечно окаянное горе сознавать, что без «вас» пока не обойдёшься! Это-то знание и есть то «горе-гореваньице» - тоска злючая-клевучая, кручинушка злая, беспросветная, про которую писали Никитин, Сурков, Некрасов, отчасти Пушкин и другие. (…) Сознание, что «вы» везде, что «вы» «можете а мы «должны», вот необоримая стена несближения с нашей стороны. Какие же причины с «вашей»? Кроме глубокого презрения и чисто телесной брезгливости – никаких. У прозревших из «вас» есть оправдание, что нельзя зараз переделаться, как пишите вы, и это ложь, особенно в ваших устах, - так мне хочется верить. Я чувствую, что вы, зная великие примеры мученичества и славы, великие произведения человеческого духа, обманываетесь в себе… Так, как говорите вы, может говорить только тот, кто не подвёл итог своему миросозерцанию»[33].

Важно отметить, что Блок считал, что в подобные критические дни для всей России никто не имеет права оставаться вне политики: «Быть вне политики? – С какой же это стати? Это значит – бояться политики, прятаться от неё, замыкаться в эстетизме и индивидуализме, предоставлять государству расправляться с людьми, как ему угодно, своими устаревшими средствами. Если мы будем вне политики, то значит – кто-то будет только «с политикой» и вне нашего кругозора и будет поступать, как ему угодно, то есть воевать, сколько ему заблагорассудится, заключать торговые сделки с угнетателями того класса, от которого мы ждём проявления новых исторических сил, расстреливать людей зря, поливать дипломатическим маслом разбушевавшееся море европейской жизни. … Быть вне политики – тот же гуманизм наизнанку»[34].

Это значит, что поэт не только интересовался политической жизнью страны, но и действовал. Позиция Блока по отношению к революции не изменилась до конца его жизни. К сожалению, он умер всего через 4 года после начала новой жизни для России и не смог узнать, как сложится судьба молодой Советской России. Незадолго до своей смерти, в свет вышла поэма «Двенадцать». Наверное, это самая спорная его работа. Я лично не могу ее не рассматривать в свете мистики, ибо мистика и здесь, как говорится, налицо. Это подтверждается воспоминанием Надежды Павлович, тогда начинающей поэтессы, которая оставила нам свои воспоминания: «Необыкновенный разговор о «Двенадцати» был у нас в начале зимы 1920 года. Мы возвращались из Союза поэтов, с Литейного, из дома Мурузи, довольно поздно. Когда мы поднялись на гребень Горбатого моста через Фонтанку, около цирка, Блок неожиданно остановил меня. Кружила метель. Фонарь тускло поблескивал сквозь столбы снега. Не было ни души. Только ветер, снег, фонарь… Всю дорогу мы говорили совсем о другом. Вдруг Блок сказал: - Так было, когда я писал «Двенадцать». Смотрю! Христос! Я не поверил – не может быть Христос! Косой снег, такой же, как сейчас. Он показал на вздрагивающий от ветра фонарь, на полосы снега, света и тени. - Он идет. Я всматриваюсь – нет, Христос! К сожалению, это был Христос – и я должен был написать»[35].

«И три года спустя, в 1921 году, он говорил столь же твёрдо: «А всё-таки Христа я никому не отдам»[36].

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒