ОПЯТЬ СИНЯЯ ВОРОНА 3 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 7Следующая ⇒

Англичанин вздрогнул всем сухопарым телом, отпрянул от Витьки, спрятал руки за спиной.

— Неблагородно, — сказал он. — Я ость милорд.

— А в вашей стране, — спросила девчонка Витьку, — разве не нужно сражаться за короля?

— У нас нет короля. У нас людей уважают. И не набрасываются. У нас за такие дела срок могут дать.

— Как это нет короля? — с недоумением спросила девчонка. — А кто же у вас правит? Герцог?

— Народ правит.

— О-о... — рот девчонки стал похож на бублик.

— Как то есть народ? — спросил англичанин.

— Очень просто. Народная власть.

Англичанин долго смотрел на Витьку, соображая, что значат такие его слова, как их расценивать, и вдруг захохотал.

— Народная власть! Самый остроумный шутка за всю мою жизнь. Очень вери вел. — Он придвинулся к Витьке. — Вы юморист. Сыграем благородно, а? — Он опять принялся гладить Витькину махайродовую шкуру. — Ставлю двадцать пистолей. Большие деньги!

Из погреба, размахивая обнаженной шпагой, с недопитой бутылкой выскочил де Гик.

— Убью!

Англичанин отпрянул от Витьки.

— Ты что там жаришь, яичницу или быка? — кричал де Гик.

— Сейчас! Плиту же надо было растопить! Дрова сырые!

— Ну, ты будешь болтаться над своей плитой. Подкинь соломы или табуретку.

— Сейчас. Вам, чтоб поесть, и дом спалить не жалко.

— Молчать, карга! — Де Гик допил содержимое бутылки и ворча стал спускаться в погреб.

Англичанин сидел с безучастным видом. Девчонка тоже вела себя так, словно никаких криков вокруг, никаких оскорблений.

«Да что они тут с ума все посходили или привыкли к такому безобразию? Наверно, задубели», — подумал Витька.

Девчонка с подозрительной заботливостью поправила Витькин воротник, стряхнула с его куртки пыль столетий и с волос тоже. И, заглянув ему в глаза, спросила ласково:

— Если у вас народ правит, так почему же вы не хотите сражаться за свой народ? Может быть, ваш народ правит несправедливо?

Витька побледнел.

— Ты что! Кто тебе сказал, что я не хочу сражаться за свой народ? Ты это брось. За свой народ я до последней капли крови!

Из кухни мелкими шажками выбежала служанка с громадной сковородкой. Англичанин поднялся, вдыхая аромат и жар. С улицы вошел черный гвардеец, повел носом и тоже устремился за служанкой.

— Их светлость будет сражаться за нашего короля, — сказала девчонка. — Хоть и не прочь за свой народ сражаться тоже. Чего-то я не понимаю. Мудрено очень.

— Чего тут понимать, — служанка постучала ногой в дверь погреба. — Господа неразборчивы. Их преданность зависит от монеты. Откуда у народа деньги, если все деньги у королей.

— При чем тут деньги?! — возмутился Витька. — Говорите глупости и не знаете. Вам бы только деньги.

— А вам? — спросила служанка. — Эй, господин де Гик, яичница!

За ее спиной стояли англичанин и черный гвардеец. Вытягивали шеи. На этих шеях дрожали и двигались вверх-вниз взволнованные кадыки.

— Повешу, — шептал англичанин сладким голосом.

— Повешу, — мечтательно вторил ему гвардеец. — Видит бог, повешу. Ему яичница, а нам? — Он почесал уколотое шпагой место.

Дверь погреба отворилась.

— Наконец-то. Волшебный аромат. Давно не ел горячего. Мое почтенье, господа. — Де Гик схватил сковородку и, захохотав, скрылся в погребе. И оттуда, приглушенный железной дверью, донесся его вопль: — И шкварки! За шкварки я прощу любую ведьму и возьму ее себе в святые...

Гвардеец и англичанин наступали на служанку. Они наступали в сапогах из бычьей кожи, в перчатках из кожи оленьей, в сукне и в бархате. При шпагах. Она повизгивала и пятилась.

— Супу! — заорал вдруг Витька свирепым, полным благородства голосом. Грохнул кулаком по столу. — Горохового супу с луком!

— Несу!

Витька расставил ноги, упер руки в столешницу, уселся, как подобает рыцарю и мушкетеру.

Вошла служанка с супом. Суп дымился в миске, распространял вокруг запах жареного лука и грудинки. Витька крякнул, предвкушая удовольствие. Но... англичанин протянул руку к миске. Гвардеец ударил его по руке, и миска оказалась перед слугой божьим.

— Вам не подобает, милорд, хлебать плебейскую еду. У нас такой похлебкой кормят слуг.

— А вам? — краснея и надуваясь, спросил англичанин.

— А я слуга господен, мне можно.

— Вы не имеете права, — сказал Витька, совершенно ошеломленный подобной быстротой действий.

— Имею, имею, — успокоил его гвардеец. — Бог дает человеку одно только право — родиться на свет божий.

— Не только родиться, — возразил Витька запальчиво.

Черный гвардеец посмотрел на него одобрительно.

— Правильно, мой мальчик. Не только родиться, но и умереть. Все остальные права бог дает святой церкви и королю. Люблю образованных детей. В наше время дети не были такими образованными. Некультурные были дети.

Служанка головой покачала.

— Эх, вояка, — сказала она. — Как же ты, сударь, будешь сражаться за короля, если за свой суп постоять не умеешь.

— А ты не разглагольствуй! — прикрикнул на нее гвардеец. — Повешу!.. Вот поем и повешу. — Он откусил пшеничного хлеба, отхлебнул супа.

— А помолиться-то, святой отец, помолиться перед трапезой забыли? — ехидно заметил англичанин. — Нехорошо, святой отец.

Гвардеец поспешно встал, сложил руки домиком и, воздев глаза к небу, забормотал:

— Спасибо господу богу нашему, что не оставляет слуг своих голодными. Аминь. — А когда он сел, миски перед ним не было. Англичанин уже хлебал из нее и чавкал.

— Плебейская еда, милорд, — сказал гвардеец растерянно. — Это для слуг.

— Очень вери вел. Хозяин должен знать, что ест слуга.

— Врете вы! — вдруг ни с того ни с сего крикнул Витька. Девчонка даже вздрогнула от неожиданности.

— Ты о чем, мой мальчик? — спросил гвардеец, не отводя от англичанина глаз.

— Насчет права врете. Право дает людям конституция.

— Это ваша королева, что ли? Так она нам не указ. А какие же она, сын мой, дала права тебе?

— Первое! — выкрикнул Витька. — Свобода! Равенство! Братство!

Англичанин поперхнулся супом. Выкатил на Витьку блеклые глаза.

— Вот, вот, — гвардеец ткнул в англичанина пальцем: — Вместо того, чтобы лишать служителя господня пищи, вы бы, милорд, послушали, что наша молодежь болтает. Это из Англии мода.

— Нет, это из Франции, — англичанин поднялся.

— Из Англии!

— Из Франции!

— Второе! — Витька руку выставил вперед, как оратор-трибун. — Право на труд!

— Пожалуйста, трудитесь, — отмахнулся от него гвардеец. — Бог любит тружеников... Из Англии веяния.

— Из Франции!

Гвардеец и англичанин, толкаясь плечами, пошли вокруг стола.

— Вы, сударь, лжете.

— Это вы лжете, милорд. Это у англичан повадка лгать...

Витька ухватил одного из них за камзол.

— Не путайте. Право на труд — это... Короче, кто не работает, тот не ест.

— Боже милостивый! — Глаза у служанки открылись в пол-лица. — Эй, господин де Гик, вы слышите, кто не работает, тот и не ест. А вы сожрали все колбасы!

Девчонка, глядевшая на Витьку со страхом, дернула служанку за рукав. Служанка поспешно прикрыла рот фартуком.

Витька подвинул миску с супом к себе, а в супе плавали грудинка и жареный лук янтарного цвета. Витька хлебать принялся и после каждого глотка ложку облизывал и выкрикивал:

— Право на отдых! Право на образование!

Гвардеец и англичанин стояли возле него, держась за шпаги.

— Чего уставились? — спросил Витька.

— Дальше, — сказал гвардеец.

— Мне очень любопытно. Валяйте дальше, — сказал англичанин.

Витька великодушно объяснил:

— Дальше идут свободы. Свобода — тоже право. Свобода совести. Свобода волеизъявлений. Свобода вероисповедания.

Девчонка и служанка поспешно перекрестились.

— Так, значит, верь во что попало? — спросил гвардеец. — В любого бога.

— Вообще-то бога нет. У нас это наукой доказано. Но если вам нравится верить — пожалуйста. — Витька подчистил миску корочкой. — Еще о свободах объяснить? Свобода печати...

— Достаточно, — сказал англичанин.

— Вполне достаточно, чтобы тебя повесить! — Гвардеец схватил Витьку за шиворот и заорал: — Шпион!

— Вы что? — прохрипел полузадушенный Витька. — Я просто говорил...

Девчонка и служанка заплакали обе враз.

— Он пришел сражаться за нашего короля, — ревела девчонка.

— Сударь, не верьте ему. Он просто сам не знает, что говорит, — голосила служанка. — Это с непривычки к простецкой пище. Да разве может быть такое? Подумайте. Такого никакая королева не допустит, хоть будь она Констанция или Констюнция.

— Чего вы давите?! — хрипел Витька, пытаясь освободить ворот. — Не знаете, а давите.

Гвардеец его тряхнул.

— Ишь ты, как ловко скрылся! Меня не проведешь. На самом деле, ты шпион. И знаешь чей? — Он приставил длинный острый палец к Витькиному носу. — Гугенотов! Он гугенот! Ларошелец! Его послали подрывать святую католическую церковь... Ух ты, щенок! — Гвардеец встряхнул Витьку так, что Витькины зубы, попадись, перекусили бы подкову. — Как это мы тебя пропустили в ту святую Варфоломеевскую ночь? — Гвардеец покрутил головой, разглядел во дворе бельевую веревку. Толкнул Витьку к англичанину. — Подержите его, милорд.

— Да никакой я не шпион! — закричал Витька. — Вы что, с ума сошли? Я только рассказывал, как у нас...

Англичанин трогал Витькину шкуру, губами чмокал.

— Редчайший зверь. Когда тот черный тебя повесит, я у него этот шкура буду выигрывать. Я думаю, так будет благородно. Ты фрондер. Опасный тип.

А за окном чирикали воробышки. Струилось небо.

Служанка и девчонка стояли возле камина на коленях.

Прибежал гвардеец, путаясь в веревке. У него уже и петля была готова. Он накинул ее Витьке на плечи.

— В мои годы дети и слов таких не знали. Молились богу, — гвардеец вздохнул и поволок Витьку по лестнице наверх. — Все гугеноты — бунтовщики!

Девчонка и служанка заревели еще громче.

— Вы не имеете права меня вешать! — отбивался Витька. — Что я вам сделал?

— Ты слышишь, господи? — Гвардеец поднял руку над головой и где-то там пошарил пальцами. — Да святится имя твое, да исполнится воля твоя. — Он выбрал балку потолще, перекинул через нее веревку.

— Молись!

— Да не шпион я. Не шпион. Мне с дикарями было легче разговаривать. Они хоть понимали. И я их понимал.

— Молись!

— Каугли маугли турка ла му, — зачастил Витька.

— Молись, молись. Ишь, гугенотские молитвы читает, мазурик.

— Сунду кулунду каракалунду...

— Хватит, — сказал гвардеец. — Господи, благослови, — и начал выбирать свободный конец веревки.

Витька подпрыгнул, откуда силы взялось, уцепился руками за балку и заорал:

— Де Гик! Де Гик!

Дверь в погреб распахнулась.

— Кто здесь кричал «де Гик»?

Девчонка тут же к нему подскочила.

— Господин де Гик, вас сверху.

— Де Гик! — снова заорал Витька.

— Эй вы, кардинальский заушник, что вы вознамерились сделать с моим юным другом?

— Повесить, — сказал гвардеец. — Он ларошельский шпион. Гугенот.

— Защищайтесь, несчастный!

Гвардеец встретил де Гика на лестнице, снизу навалился англичанин.

Де Гик отбивался, его мушкетерская доблестная шпага сверкала, как бешеная молния. Де Гик еще орудовал ногой. Но положение его было очень трудным — Витька оценил это вмиг. Он подтянулся, сел на балку верхом. Стащил с себя петлю, набросил ее на гвардейца.

Гвардеец закричал.

— Неблагородно! Я не люблю веревку!

— Никто не любит, — сказал де Гик. — Но тут вы, пожалуй, правы. Мальчишке вас просто не поднять, а следовательно, — повесить вас он не сумеет. — Де Гик выбил шпагу из рук оторопевшего гвардейца. Махнул Витьке, чтобы он спускался вниз.

Витька спрыгнул с балки. Подобрал шпагу. Он ждал этого момента, может быть, всю жизнь. Сражаться бок о бок с мушкетером!

— Убейте его, мой юный друг, — сказал мушкетер. — И дело с концом. В живот прицеливайтесь и колите. Давите всем корпусом. Он пузатый.

— Я безоружный! — закричал гвардеец. — Это неблагородно.

Де Гик поклонился англичанину.

— Прервем, милорд, я пару слов скажу о благородстве.

— Как вам угодно, — англичанин тоже поклонился.

— Мой юный друг, кончайте с этим черным лицемером, но помните, для дворянина убить — пустяк. Важно убить красиво. Весной мы с Моруаком, моим лучшим другом, казнили одну леди. Была луна. Ее могилу мы усыпали цветами. Пели псалмы. И так напились, что впереди своих коней брели на четвереньках, но пели. Как это было красиво... Продолжим, милорд.

Витька пытался ткнуть гвардейца шпагой, а гвардеец все отползал. И когда Витька сделал лихой выпад с прыжком, гвардеец перемахнул через перила. Выхватил из кобуры пистолет свой однозарядный.

— Сейчас умрете вы! — он навел пистолет на Витьку, потом передумал — навел на мушкетера. — Сначала я убью вас, господин де Гик.

Из погреба вышли служанка и девчонка. Они несли в руках бутылки, окорока и колбасы. У девчонки из рук выпал весь этот съестной припас, когда она увидела, что происходит.

— Вы не волнуйтесь, барышня, — сказала ей служанка. — Поплакали и будет. У господ одна забота — как бы убить. У нас забота — как бы выжить.

Девчонка поспешно подобрала упавшую снедь.

— Опять в мой угол лазали? Гастон, проснись, бездельник! У тебя под самым носом берут мое любимое вино!

— Молитесь, господин де Гик, — сказал гвардеец. — Вам эти заботы теперь ни к чему. Насчет вина мы примем к сведению.

— Вы правы, сударь, — мушкетер поклонился. — Жизнь человеческая в наше время не стоит ломаного гроша. И никому нет дела до нее, ни богу, ни, тем более, государю. Напротив даже — чем больше страха, тем легче управлять. Но вы ведь человек без вкуса, без воображения. Вы нас убьете на редкость некрасиво и бездарно.

— Убью и все тут, — сказал гвардеец. — Молитесь.

Как раз в этот критический момент отворилась дверь с улицы. В комнату вошел вооруженный до зубов мужчина. Плащ голубой и сапоги воловьей кожи в пыли. Он тотчас понял, что происходит, и тотчас выхватил из-за пояса два однозарядных пистолета.

— Господа, прошу извинить!

Гвардеец оглянулся.

— О черт!

— Боже праведный, я вижу Моруака! — Де Гик простер руки к пришельцу. — В таком случае, мы славно отделаем этих храбрецов.

— Да здравствуют мушкетеры! — завопил Витька, подняв шпагу над головой.

Гвардеец плюнул.

— Сам сатана помогает вам. — Он прицелился в Моруака, но мушкетер выстрелил первым. Гвардеец упал. Его пистолет с серебряной насечкой откатился в угол.

— Сейчас мы выпьем, — сказал Моруак, спокойно отряхивая перчаткой пыль с ботфортов. — Де Гик, кончайте с англичанином. Проткните его, мне не терпится обнять вас.

Англичанин возразил:

— Ноу, — сказал он. — Ноу. Я есть милорд. В ваша страна испытываю голод. Я пить и кушать — драться потом.

Служанка и девчонка снова вылезли из погреба нагруженные бутылками, колбасами и шпиком. Глаза англичанина закатились, он задрожал крупной голодной дрожью, всплеснул руками и повалился на ступени.

— Ах...

— Ах, ведьма! — закричал де Гик. — Опять бутылки из моего угла! Прекрасное вино, и оно было хорошо запрятано мерзавцем хозяином.

Служанка с бутылками поспешно юркнула в кухню. Девчонка упала перед Моруаком на колени.

— Спасите нас. Ваш друг, господин де Гик, нас совсем разорил. Он засел в погребе со своим слугой, выпил почти все и все почти съел.

Де Гик потупился.

— А что мне было делать, мой друг? Когда вы уехали, этот мошенник, ее отец, набросился на меня со своими слугами и гвардейцами, переодетыми в конюхов.

— Ему сказали, что вы опасный фальшивомонетчик, — заплакала девчонка.

— Ну да. Я его застрелил, прости, господи.

— Когда ж дадут нам выпивку?! — спросил англичанин, приподнявшись на локтях.

Моруак его успокоил.

— Сейчас, сейчас... Во сколько вы оцениваете лошадь де Гика? — спросил он у девчонки.

Витька нетерпеливо переминался с ноги на ногу, он жаждал действия. Перед ним стоял блистательный мушкетер — герой, мечта, в одежде, расшитой галунами. Витька уже готов был идти за ним в огонь и в воду. Но тут высунулась служанка из кухни, показала девчонке растопыренную пятерню. Девчонка оценила лошадь в пятьдесят пистолей.

— Положим, все восемьдесят, — сказал де Гик. А Моруак спросил девчонку таким голосом, от которого Витькино сердце заколотилось в восторге.

— Вам хватит, чтоб покрыть убытки, или нужна еще какая-нибудь мелочь?

Служанка в мгновение ока растопырила два пальца. И эта девчонка, эта сквалыга в чепчике, ничуть не покраснев, сказала:

— Еще бы пистолей двадцать.

Моруак достал замшевый кошелек, украшенный мелким жемчугом. Отсчитал двадцать золотых монет.

— Возьми его коня и это...

— Как, ты продал мою лошадь? А на чем я отправлюсь в поход? — воскликнул де Гик.

Моруак отошел к окну.

— Я привел тебе другую. Смотри, так и играет, так и ходит.

«А я-то! Ну, посмотри ж ты на меня!» — Витька все время норовил встать так, чтобы Моруак его непременно заметил.

Англичанин толкался тут же.

— Прекрасный конь. Английский лошадь.

— Принеси вина и приготовь нам комнаты, мы будем отдыхать, — приказал служанке де Гик, к лошадям он отнесся довольно равнодушно. — Ты что так смотришь? — спросил он Витьку. — Какие у тебя оторопелые глаза...

В Витькиных ушах кованой медью загрохотало небо, когда де Гик сказал Моруаку:

— Это мой юный друг. Он спас мне жизнь...

Голубое, золотое, серебряное, стальное, и кожаное, и страусиное, и фетровое закружилось перед Витькиными повлажневшими глазами. Витька подскочил к Моруаку, схватил его за руку и потряс.

— Здравствуйте, товарищ д'Артаньян.

— Ты храбрый мальчик. — Моруак потрепал Витьку по голове. — Но я не д'Артаньян. Я Моруак. А д'Артаньян?.. Я где-то слышал это имя.

Девчонка тут же сунулась, вся просияв.

— Он хочет записаться в мушкетеры.

— Да ну? — Моруак засмеялся. — А как насчет вина?

— Непьющий! — гаркнул Витька.

Девчонка взяла Витьку за руку и заявила тоненьким гордым голосом:

— Он будет сражаться за нашего короля.

Моруак схватился за бока.

— Прекрасно! Теперь наш король в безопасности.

— Я выпивать и кушать! — нервно завопил англичанин.

Моруак взял де Гика и англичанина под руки, и они трое поднялись по лестнице наверх. Служанка поспешила вслед за ними с подносом.

— У нас самое лучшее вино в округе, — похвастала она. — Пусть господин де Гик скажут.

— О да, — сказал де Гик.

Витька остался с девчонкой. Он поглядел на нее свысока, он, конечно, опять витал и парил, чувствуя необыкновенную легкость в теле и в мыслях. Девчонка казалась ему маленькой и беззащитной.

— Видала! Вот это люди — мушкетеры. Мои друзья. — Витька прошелся по комнате, выпятив живот. Споткнулся о лежавшего на полу гвардейца.

— Слышишь, он дышит.

— Это неважно, он скоро перестанет. А в вашем государстве, где вы жили, у вас есть знакомые девочки?

— Полно. Полкласса. И во дворе штук пять.

— И все красивые? Наверно, все принцессы.

— Кривляки, — сказал Витька. — Все с бантами. И все воображают... Правда, есть одна без банта, с челкой, Секретарева Анна. — Витька наклонился к гвардейцу, дотронулся до него осторожно. — Послушай, он умрет.

— Наверно, — сказала девчонка. — А кто эта Анука? Она ведь не сестра вам. Я догадалась. Она красивая?

Витька распрямился, на его лицо снова легла тень.

— Очень. Она такая. Она не бухается на колени и не плачет. Анука — дочь вождя. Нет, даже не вождя. Анука — дочь своего народа.

— У меня ведь, кроме слез, нету другой защиты, — сказала девчонка, оправляя платье и чепчик. — А я вам нравлюсь?

Витька посмотрел на нее искоса.

— Н-ничего, — сказал он.

Девчонка притенила глаза мохнатыми ресницами.

— Вы можете меня поцеловать. Я не обижусь.

Витька почувствовал, что снова залезает в свою покрасневшую тесную оболочку. И, чтобы не выглядеть перед девчонкой простаком, а это хуже нет для мушкетера, он наклонился к раненому гвардейцу. Принялся у него пульс щупать.

Сверху спустилась служанка с пустым подносом.

— Ну и едят господа, просто приятно смотреть. Если они заплатят с такой же щедростью, с какой жадностью едят...

— Послушайте, — остановил ее Витька. — Его нужно оттащить куда-нибудь, перевязать. Ведь он умрет.

Девчонка обиженно пожала плечами.

— Я думаю, вам поступать не в мушкетеры нужно, а в монахи.

Они втроем взяли гвардейца за руки, за ноги и поволокли в комнату за кухней. Они положили гвардейца на топчан. Служанка и девчонка стали перевязывать его. Делали они это умело, но без охоты. А Витька направился в кухню. Ему хотелось пить.

Вода пахла болотом, но Витька едва замечал ее отвратительный вкус. Он воображал себя на гнедом коне в ряду мушкетеров, даже чуть-чуть впереди. Скачет Витька вихрем. Враги падают, падают, падают...

— ...Я не люблю английских скакунов, у них какой-то вислозадый вид. Мой милый Моруак, я проиграл лошадь этому проклятому англичанину.

Витька врагов шпагой колет. Из пистолета разит. Они умирают в лужах крови. И все падают, падают...

— ...Зато потом я отыграл седло. Потом снова проиграл лошадь, но, увы, уже вашу. Потом я снова отыграл седло, кстати, ваше.

Витька уже ворвался в логово врага. Пули свистят. Витька одной рукой отмахивается от пуль свинцовых, от острых копий. Другой рукой главного ихнего герцога за шиворот держит. И скачет вихрем, А враги вокруг падают.

— ...Молчите. Вы меня убиваете. По этим лошадям нас должны были узнать во время осады Ларошели.

— Полно, любезнейший друг. Узнать по лошади! Зачем? Чтобы послать в нас пулю? Или, может, чтобы промахнуться?

Витька скачет с ихним главным герцогом в руке. Прямо к королевскому шатру. Бросает ихнего главного герцога к ногам короля. Король тут же ему крест на шею бриллиантовый и говорит:

— ...Итак, когда я проиграл вашу лошадь, мне пришло в голову поставить на алмаз, который сверкает на вашем пальце.

— Де Гик, я трепещу. Этот алмаз...

Витька бросил ковшик в кадку. Выскочил из кухни. Возле дубового стола стояли де Гик, довольно пьяный, и Моруак, весь бледный.

— Алмаз — подарок королевы! — крикнул Витька. По его лицу ходили зори. Он весь светился. — Я ж говорил — вы д'Артаньян!

Моруак повернулся круто. Выхватил шпагу.

— Что? Что ты сказал?..

— Это кольцо вам подарила королева за то, что вы привезли ей подвески от герцога Бэкингемского. Да вы не бойтесь. Я вас не выдам. Я свой.

Моруак из бледного сделался красным, как свекла.

— Молчи, несчастный! — Он схватил Витьку за шиворот. — Змееныш! Шпион кардинала!

Де Гик сокрушенно покачал головой. Шляпа сползла ему на нос.

— Невероятно! Его преосвященство выжил из ума, коль набирает детей к себе в шпионы. А впрочем, туда ему и дорога. Хлопот меньше. — Де Гик повалился на дубовую скамью спиной, задрал ногу на ногу и заорал вдруг: — Д'Артаньян? Постой, постой, я вспомнил. Я с ним встречался в одной драке. Бретер, любимец кардинала, плут, короче говоря — отъявленный мерзавец. Мой мальчик, это он тебя подкупил?

Моруак тащил Витьку за шиворот.

— Повесить! Где тут веревка? Ну, я же видел, где-то здесь была веревка.

Витька оправдывался.

— Да никакой я не шпион. Я свой. Честное пионерское — я свой.

— Сейчас ты замолчишь навеки! — Моруак встряхнул его, как тряпку. — Где веревка? Ты видел, где веревка?

Из кухни выбежала девчонка и сразу же на колени.

— Он так хотел стать мушкетером. — Она заплакала, и потрясенный Витька отметил, что слезы ей к лицу.

Моруак топал ногами, обутыми в ботфорты.

— Где веревка? Я его повешу!

— Нельзя же человека вешать дважды, — вытирая нос передником, пробормотала девчонка. — Его уже гвардеец вешал.

Де Гик встал со скамьи, прошелся, покачиваясь и потягиваясь.

— Действительно, мой милый Моруак, воображенья вам недостает. Мальчишку уже вешали. Придумайте-ка что-нибудь другое.

Моруак крякнул, зажал несчастного Витьку между колен, задрал ему голову.

— Я ему голову оторву.

Витька заорал:

— Де Гик!

Де Гик руками развел, губу оттопырил нижнюю.

— Ничего не поделаешь, мой мальчик. Язык у человека можно вырвать только вместе с головой... Короче говоря, мой милый Моруак, я проиграл ваш камень.

— Что?! — Моруак обмяк. Колени его ослабели. — Что ты говоришь, де Гик? Я не ослышался? — бледнея, словно наливаясь молоком, переспросил он. — Ты проиграл мой камень? Мой алмаз...

Витька был все-таки отчаянный мальчишка, а в этих переделках научился соображать мгновенно, на четвереньках он отполз к лестнице. Взбежал наверх, стянул веревку с балки, набросил ее на люстру и подтянул люстру к перилам. Люстра была тяжелого кованого железа с оплывшими огарками. Висела она на крепком, тоже кованом, крюке.

Де Гик сел к столу, уронил голову на руки.

— Да, — сказал он. — Увы. Прости меня. Слепая страсть к игре. Я проиграл твой камень. Но ты не беспокойся, я сделаю попытку отыграться. Я предложу этому проклятому англичанину...

Сытый и довольный, пританцовывая то ли от выигрыша, то ли от вина, ввалился с улицы англичанин.

— Вери вел! Я всех ай лайк. Проклятая война. Люблю французов!

Па улице кудахтали куры. Лошади ели овес.

Де Гик помахал англичанину рукой.

— Я вас приветствую, милорд. Поиграем на этого мальчишку. Алмаз против мальчишки.

— Со шкурой? — спросил англичанин.

— Со всеми потрохами.

Витька перемахнул через перила, залез на люстру. Люстра качалась. Витька кричал:

— Вы не имеете права!

— Я не хочу мальчишку. — Англичанин капризно надул губы. — Он болтать все время. Я заболею, слушая о праве.

— Что вы, милорд. — Де Гик обнял англичанина. — Вы только приглядитесь — забавный мальчик. Милорд, вам будет с ним не скучно. Он будет вам чистить обувь. Уж если человек вам чистит обувь, то пусть он говорит о чем угодно.

— Хи-хи, — англичанин бородку почесал. — Он будет чистить мои ботфорты и в это время говорить о праве. Мой друг, лорд Манчестертон самый младший, умрет от зависти.

— Где ваши кости?

Витька свесился с люстры.

— Вы не имеете права! Я вам не раб!

Де Гик потряс стаканчик. Рука его дрогнула, то ли от выпивки, то ли от проигрыша. Он подумал в нерешительности и вдруг спросил у Витьки:

— Ты когда-нибудь играл в кости?

— Нет, не играл и не хочу. Игра для дураков.

— Возможно, — грустно согласился де Гик. — Кинь кости за меня. Тебе обязательно повезет, ведь ты ни разу не играл.

— Чтоб я сам себя проиграл?

— А может, выиграешь? Как говорится: твоя судьба в твоих руках.

Витька решительно помотал головой:

— Хоть убейте!

Моруак выхватил из-за пояса пистолет с золотой насечкой, с перламутровой инкрустацией, с толстенным дулом. У Витьки мелькнула мысль, что начальная скорость пули у этого пистолета довольно маленькая, даже с наганом паршивеньким не сравнишь, но все же... Он спрятался за цепь, на которой висела люстра.

— Каугли маугли турка ла му, сунду кулунду... — И тут он увидел ворону.

За окном дорога, вдоль дороги канава. Возле канавы старая сухая ива. Только одна ветка среди многих мертвых ветвей жила и потряхивала узкими нежными листьями. На этой живой ветке сидела ворона, синяя-синяя. Витька подумал: «Опять не моя. Наверно, моей вороны прабабушка. Интересно, на что же она колдует?» И тут он заметил, что глаза у вороны грустные. Катятся из них синие слезы, а клюв вороний волшебный крепко скован железом. Вот те на...

— Ты отыграешь мне алмаз?!

— Нет, — сказал Витька. — Зачем ворону заковали?

— Свихнулся от страха. Считаю до трех... Р-раз!

Витька посмотрел вниз и вдруг подумал: «Нелепая у них какая-то жизнь. Вроде по пустякам. Ну, раз привезли королеве подвески, ну, предположим, два...»

— Два! — сказал Моруак.

«А потом бы и революцию бы пора сделать. Эту самую королеву по шее. Я бы на их месте революцию бы затеял».

— Два с половиной!

Усмехнулся Витька. Сказал:

— Иду — Перекинул веревку через кованый рог подсвечника и соскользнул по ней вниз.

— Не бойтесь, вы должны выиграть, — шепнула ему девчонка. — Я буду молиться за вас. — Она встала на колени, сложила руки в молитве.

— Встань с коленок, не позорься. Ну, встань. Чего ты унижаешься-то перед этими. Разоделись, как павлины...

Девчонка поднялась, но молиться не перестала.

Витька взял у де Гика стаканчик с костями.

— Потряси, — сказал ему де Гик. — И когда Витька потряс, де Гик шепнул ему: — Кидай!

— Три! — крикнул англичанин. — Три очка!

Девчонка вздрогнула. Руки, сложенные в молитве, опустила.

— Три, — уныло сказал де Гик. — Милорд, вы не шептали заклинания?

— На кость заклинания не действуют. Это кость святого Селестина. Я есть милорд, я не плутую.

— Ну, извините.

Моруак чуть не рыдал. Он спрятал руки в карманы штанов, чтобы не видно было, как они трясутся мелкой дрожью.

— Нет, мой алмаз пропал. Нет, я тебя повешу!

— Рано вешать. Если мальчишку выиграет я, как можно вешать мой собственность? — Англичанин, ухмыляясь, раскрутил стаканчик и бросил кости.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒