Заключительная глава 2 страница

Говаривали, что если странник встречает на своем пути пастуха, он должен помнить две вещи.

Во-первых, нельзя приводить пастуха в дурное настроение. Во-вторых, следует убедиться, что под плащом не скрывается демон.

Такое настороженное отношение к пастухам было вызвано тем, что пастухи ведут образ жизни еще даже более одинокий, чем бродячие торговцы.

Насколько одинок пастух, ясно уже из того, что по лугам, простирающимся во все стороны докуда хватает глаз, он бродит лишь со своей собакой да со стадом. Но, что еще более важно, сама природа пастушьего занятия такова, что люди просто не в силах думать о пастухах как о нормальных человеческих существах.

Человек, путешествующий в одиночку, в компании лишь стада животных; изо дня в день бродящий по бескрайним лугам; держащий в одной руке длинный посох, а в другой рожок, – такой образ легко подходил какому-нибудь языческому колдуну, способному подчинять зверей своей воле.

Ходили слухи, что встреча с пастухом в дороге сулит благословение духов земли и что целую неделю после этой встречи путник будет огражден от несчастий; но ходили и другие слухи – что пастухи являются воплощением демонов, и малейшая потеря бдительности приведет к тому, что душа путника окажется запертой в теле овцы.

Лоуренс вовсе не считал эти слухи нелепыми: от пастухов вправду веяло чем-то, от чего легко было поверить в подобное.

Поэтому Лоуренс поднял вверх правую руку и описал ей в воздухе три кольца. Пастух в ответ четырежды поднял и опустил посох. Эти действия считались ритуалом, который полагалось исполнять всякий раз при встрече с пастухом. Когда ритуал был успешно завершен, на душе у Лоуренса немного полегчало. По крайней мере, тот, с кем он встретился, не был мертвым духом.

И все же, хотя первая проверка была успешно пройдена, требовалось подъехать поближе, чтобы удостовериться, что перед ним не демон в человеческом обличье.

– Я Лоуренс, бродячий торговец, это моя спутница Хоро.

Когда расстояние между ними сократилось настолько, что на одеянии пастуха можно было разглядеть следы штопки, Лоуренс остановил повозку и представился. Пастух оказался ниже, чем Лоуренс ожидал, – лишь немного крупнее Хоро. Когда Лоуренс назвал себя, пастуший пес, до того сгонявший овец, подбежал к хозяину и уселся рядом с ним, словно верный рыцарь.

Серые с голубоватым оттенком глаза[1] внимательно уставились на Лоуренса и Хоро.

Пастух стоял молча, не издавая ни звука.

– С помощью Господа я добрался сюда, где встретился с тобой. Если ты истинный пастух, ты знаешь, что должен делать, верно? – сказал Лоуренс.

Истинный пастух должен был подтвердить, что он пастух, традиционными для людей этого занятия песнопениями и танцами.

Пастух медленно кивнул и протянул руку, держащую посох вертикально, прямо перед собой.

К удивлению Лоуренса, рука оказалась неожиданно тонкая; впрочем, в следующее мгновение он был удивлен еще больше.

– С благословением Господа.

Голос, начавший петь пастуший гимн, принадлежал юной деве.

– С защитой, даруемой духами земли.

Искусно двигая посохом, пастушка привычными движениями изобразила на земле небольшую стрелу; затем, повернувшись сама и вращая посох, она провела от кончика стрелы круг против часовой стрелки.

– Слушая послания небес с ветром, вбирая в себя любовь фей, как овца вбирает траву.

Замкнув круг у конца стрелы, пастушка мягко подняла правую ногу и с притопом опустила ее на землю.

– Овцы ведомы пастухом, а пастух ведом Господом.

Теперь она держала посох неподвижно, указывая им на конец стрелы.

– Милостью Господа, пастух следует праведным путем.

В какую страну ни приди, песни и танцы пастухов везде были почти одни и те же – несмотря на то, что пастухи не образовывали постоянных гильдий, как ремесленники и торговцы.

Говаривали, что пастухи умели посылать сообщения людям, находящимся далеко от них, с помощью ветра. Возможно, в какой-то степени эти слухи были правдивы.

– Прошу простить меня за то, что подозревал тебя. Теперь я вижу, что ты истинный пастух, – произнес Лоуренс, сходя с повозки. В уголках губ пастушки затеплилась улыбка. Лицо ее было почти полностью скрыто под капюшоном, так что Лоуренс не мог судить уверенно; но, судя по губам, это была красивая девушка.

Лоуренс твердил себе, что должен держаться вежливо и благородно; но тем не менее его грызло любопытство.

Среди торговцев женщины встречались редко, среди пастухов же – и того реже. А эта пастушка была к тому же юна и красива. У любого торговца, впитавшего любопытство с молоком матери, это просто не могло не вызвать искреннего интереса.

Впрочем, частью натуры торговца была и полнейшая беспомощность во всем, что выходило за рамки торговых отношений.

Лоуренс был тому идеальным примером. Он был совершенно не в состоянии найти тему, на которую бродячий торговец мог бы пообщаться с пастушкой; в конце концов ему пришлось задавить в своем сердце любопытство и произнести фразу, которая всегда произносится при встрече с пастухом.

– Могу ли я попросить пастушку, с которой меня свела милость Господа, помолиться за безопасность моей дороги?

– С превеликим удовольствием.

Голос пастушки был спокоен, как стригущие траву овцы. Любопытство Лоуренса раздулось сильнее, чем летнее облако. Хотя он, конечно, не позволил чувствам отразиться на лице, но любопытство в сердце ему приходилось давить усилием воли. Бесстыдно совать нос в чужие личные дела было совершенно не в характере Лоуренса, зато неумение красиво говорить – как раз, наоборот, в характере. Подходя к пастушке с просьбой о молитве, он невольно позавидовал Вайссу, меняле из Паттио – тот говорить умел.

Более того, совсем рядом с ним в повозке сидела Хоро – та, что ненавидела пастухов больше всего на свете.

В первую очередь из-за этого и следует обуздать любопытство, мелькнуло в голове у Лоуренса.

Пока Лоуренс пытался успокоить свои мысли, пастушка, которую он попросил помолиться за его безопасность, подняла посох двумя руками высоко вверх и начала выпевать молитву.

– Парути, Мис, Туэро, мору. Лу, шпитцоу, тирадо, куру.

Язык этот был ведом только пастухам; он не походил ни на древний язык Священного писания, ни на какой-либо из языков, употребляемых в разных странах мира. Сколько его ни слушай, все равно он кажется таинственным и странным.

Сами пастухи не знали в точности, что означают их молитвы; но тем не менее когда пастух молится о безопасной дороге, он всегда читает одну и ту же молитву, из какой бы страны он ни был родом.

Даже завершающее действие – когда пастух опускает посох и дует в рожок, извлекая из него единственную протяжную ноту, – всегда одно и то же.

Лоуренс поблагодарил пастушку и протянул ей потемневшую медную монету. Это был обычай – благодарить пастуха не золотой или серебряной, но медной монетой; и по обычаю же пастух не мог отказаться от вознаграждения. Пастушка протянула руку – рука оказалась чуть крупнее, чем у Хоро, – и Лоуренс опустил в ладонь монету, вновь выразив словами свою благодарность.

Ему по-прежнему не удавалось придумать тему для разговора. Хоть и с сожалением, но в конце концов он вынужден был оставить эту мысль.

Однако едва Лоуренс попрощался с пастушкой и направился к повозке, как тут же застыл на месте.

Все потому, что пастушка внезапно обратилась к нему.

– Эмм… если мне позволено будет спросить, не в Рубинхейген ли ты направляешься?

Голос ее был полной противоположностью хрустально-звонкому голосу Хоро. Едва ли кто-то, услышав этот голос, предположил бы, что его обладательница занимается таким тяжелым занятием, как пастушество. Оглядываясь, Лоуренс улучил возможность кинуть взгляд на Хоро. Та сидела отвернувшись, и вид у нее был скучающий до невозможности.

– Да, я выехал из Поросона и намереваюсь направиться в Рубинхейген, – ответил Лоуренс.

– Где ты узнал про эту дорогу?

– На пути Святого Метрогиуса, совсем недавно.

– Вот как… а до тебя дошли слухи о волках?

Услышав последнюю фразу, Лоуренс понял, почему пастушка к нему обратилась.

Похоже, она решила, что Лоуренс – бродячий торговец, который выбрал эту дорогу просто по незнанию.

– Я их слышал. Но, поскольку меня торопит время, я решил все равно воспользоваться этой дорогой.

Упоминать Хоро было совершенно необязательно. Ради денег торговцы нередко шли вперед не раздумывая, даже несмотря на риск встречи с волками, так что едва ли у пастушки возникнут подозрения.

Реакция пастушки на эти слова, однако, его удивила.

Почему-то лицо ее исполнилось глубокого сожаления.

– Вот как… – тихо произнесла она, и плечи ее поникли. Все это ясно показывало, что изначально она на что-то надеялась. На что, однако, она могла надеяться?

Переворошив в голове весь только что состоявшийся разговор, Лоуренс нашел лишь два возможных ответа.

Либо она надеялась, что Лоуренс не слышал о волках, либо – что он не торопится.

Да, судя по содержанию разговора, лишь на это могла надеяться пастушка.

– Что-то не так?

Лоуренс ощутил, что в подобной ситуации поинтересоваться было необходимо, – не как торговцу, но как мужчине. Он улыбнулся своей деловой улыбкой и изо всех сил попытался выглядеть галантно.

Сидящая сзади Хоро наверняка была очень недовольна; но Лоуренс решил на время выкинуть это из головы.

– Э? А, ничего… эммм…

– Не нужно скромничать, говори, не стесняйся. Или, может, тебе нужно что-то купить?

Если речь заходила о торговле, быстрота мысли и языка Лоуренса была непревзойденной.

Не исключено, что здесь могла получиться какая-то сделка, и одновременно ему удалось бы разузнать что-то об этой пастушке – даже феи встречались чаще, чем подобные ей. Прячась под маской улыбчивого торговца, заботящегося исключительно о покупке и продаже, он, конечно, проделал в уме такой расчет.

Однако едва он услышал следующую фразу пастушки, все эти планы словно выдуло у него из головы.

– Эмм… будет ли мне позволено… просить тебя… чтобы ты меня нанял?

Выдавив эти слова, пастушка изо всех сил стиснула посох обеими руками и оперлась о него; тут в голове Лоуренса стало совсем пусто.

Когда пастух просит кого-то его нанять, это значит, что он предлагает заботиться об овцах этого человека.

Но у Лоуренса же не было овец. Если у него и было животное, то лишь высокомерная и хитроумная волчица.

– Эээ… ты, должно быть, и сама видишь по моей одежде – я бродячий торговец. Мне очень жаль, что приходится отвергать такое хорошее предложение, но у меня нет овец…

– Нет, не то… это не то, что я имела в виду, – поспешно перебила пастушка, взмахнув руками. Затем она принялась лихорадочно оглядываться по сторонам, словно пытаясь купить себе время, чтобы собраться с мыслями.

Поскольку капюшон наползал ей на глаза, Лоуренс не видел, куда она смотрит; но, судя по всему, она явно что-то высматривала.

Несомненно, она искала что-то, что помогло бы ей объясниться.

То, что пастушка искала, она нашла очень быстро.

Лоуренс смог понять, что именно она искала, потому что от всего ее тела неким сверхъестественным образом внезапно повеяло чувством облегчения, – почти как если бы под капюшоном у нее оказалась пара выразительных ушей, как у Хоро.

Искала она четвероногого рыцаря в черных меховых доспехах – верного слугу, пастушьего пса, бдительно несущего стражу у ног своей госпожи.

– Я пастушка. Я умею не только заботиться об овцах, но и отгонять волков.

При этих словах она сделала легкое движение правой рукой, и черный пес тут же вскочил на ноги.

– Если ты желаешь нанять меня, я смогу защитить вас обоих; волки не нападут на вас до конца вашего пути. Что ты скажешь?

Словно дополняя неуклюжее самовосхваление своей госпожи, пес гавкнул и побежал собирать овец, которые начали было уже разбредаться.

Лоуренсу доводилось слышать, как люди нанимают солдат или рыцарей, когда им приходится пересекать земли, опасные встречами с разбойниками; но никогда он не слышал, чтобы кто-либо нанимал пастуха для защиты от нападений волков. Конечно, если рядом с человеком шел хороший пастух, человек словно получал дополнительно пару острых глаз и ушей, и это вполне могло защитить от волков. Но даже если так – коли он ни разу не слышал о таких вещах, это означало, что пастухи никогда не предлагали этого.

Лоуренс вновь перевел взгляд с черного пса, который носился вокруг овец, словно показывая, как он будет защищать их от волчьей стаи, на его хозяйку.

Скорее всего, пастушке, ведущей уединенную жизнь, редко перепадала возможность кому-то вежливо улыбнуться… если вообще перепадала. Уголки губ под капюшоном изогнулись в неестественной ухмылке.

Поразмыслив, Лоуренс наконец раскрыл рот.

– Пожалуйста, немного подожди. Я должен посоветоваться со своей спутницей.

– Б… благодарю тебя за беспокойство.

Хотя отчаяние, сквозившее в облике пастушки, вызвало у Лоуренса желание нанять ее немедленно и без дальнейших разговоров, но в то же время найм означал необходимость платить деньги, а когда речь заходила о деньгах, голова торговца умела высчитывать лишь прибыли и убытки.

Лоуренс чувствовал, что Хоро, как враг пастухов, лучше всех подходит для того, чтобы расспрашивать о них. Поэтому он, быстро подойдя к козлам, обратился к сидящей на них и зевающей от скуки Хоро:

– Что ты думаешь об этой пастушке?

– Хмм? Мм…

Хоро потерла уголки глаз и повернула голову в сторону пастушки. Лоуренс обернулся вслед за ней. Пастушка на них не смотрела – она командовала псом.

Едва ли она специально показывает свое мастерство, подумал Лоуренс, – просто не дает овцам разбрестись.

Когда овечье стадо стоит на месте, оно гораздо охотнее, чем идущее, рассыпается в стороны.

Отвернувшись от пастушки, Хоро лениво произнесла:

– Я куда привлекательнее.

Лошадь заржала, как засмеялась.

– Я не это имел в виду. Я спрашивал о ее мастерстве.

– О мастерстве?

– Ты можешь определить, насколько она искусна как пастух? Если она хороша, нанять ее имеет смысл. Ты разве не слышала наш разговор?

Метнув короткий взгляд на пастушку, Хоро произнесла очень недовольным тоном:

– Разве тебе недостаточно меня?

– Достаточно, конечно. Но я никогда прежде не задумывался о самой идее нанять пастуха для защиты от волков. Это новый вид занятий, а вдруг он окажется прибыльным? Как ты думаешь?

Хоро была мудрой волчицей, способной распознавать человеческую ложь; но даже зная, что Лоуренс не лжет, она все же глядела на него подозрительно.

Впрочем, Лоуренс быстро понял ее намерения.

– Я вовсе не поддался ее женским чарам – ты ведь куда привлекательнее.

Затем Лоуренс пожал плечами, как бы говоря: «Неужели этого недостаточно?», на что получил ответ:

– Испытание с трудом, но пройдено.

Эти слова Хоро произнесла суровым тоном, но при этом улыбалась и смотрела весело, так что Лоуренс решил, что она шутит.

– Так все-таки, насколько хорошо ее мастерство?

На лице Хоро вновь появилась недовольная гримаса.

– Я, правда, не видела своими глазами, как эта пастушка управляется с волками, и потому не могу судить точно, но полагаю, что ее уровень где-то от среднего до высокого.

– А чуть определеннее?

– Я бы смогла забрать ее овец. Но если нападут обычные волки, даже стаей, скорее всего, она их отгонит с легкостью.

Столь высокая оценка Хоро застала Лоуренса врасплох.

– Эта пастушка хорошо умеет управляться с овцами. Так называемый «трудный пастух» – это пастух, у которого есть умная собака и умение с этой собакой слаженно работать. У этой персоны есть и то, и другое. Судя по ее голосу, она еще довольно молода. Какой же она может стать. Возможно, мне стоит воспользоваться случаем…

– Понял. Спасибо.

Лоуренс был не вполне уверен, всерьез говорит Хоро или шутит, но, услышав шелест хвоста, решил, что она по крайней мере наполовину серьезна.

Однако теперь, когда Лоуренс узнал, насколько эта девушка искусна как пастух, он мог принять решение. Хоть она нанималась и на короткое время, все равно это требовало денег, и было бы очень печально, если бы она оказалась неумелой. С этой мыслью Лоуренс уже начал было разворачиваться, но голос Хоро его остановил.

– Ты.

– Хмм?

– Ты действительно собираешься нанять эту девушку?

В голосе Хоро таилась нотка укоризны.

Услышав этот вопрос, Лоуренс вспомнил вдруг, что Хоро ведь терпеть не может пастухов.

– Ох… ты вправду их так сильно ненавидишь?

– Если ты интересуешься, ненавижу ли я их, ответ, конечно же, «да». Однако проблема не в этом. Если не говорить обо мне, я спрашиваю: действительно ли все в порядке с наймом этой девушки?

Лоуренс почувствовал себя так, словно он только что получил совершенно неожиданный удар кинжалом.

– …А в чем проблема?

Лоуренс не понимал, что имеет в виду Хоро, и потому честно спросил. Мягко вздохнув, Хоро недовольно прищурила глаза. Янтарные с красноватым отливом глаза смотрели пронзительно, словно прожигая все на пути струей холодного огня.

– Если ты ее наймешь, это означает, что какое-то время нам придется путешествовать вместе, разве не так? Я спрашиваю: не будет ли это проблемой?

Хоро не отрывала от Лоуренса холодного взгляда.

Поскольку она по-прежнему восседала на козлах, ее глаза располагались выше, чем у Лоуренса. Только вряд ли именно из-за этого она казалась такой рассерженной.

Почему же найм пастушки так сильно разозлил Хоро? Лоуренс принялся лихорадочно рыться у себя в голове в поисках ответа.

Почти ничего не приходило ему в голову, за исключением самой простой и явной причины, – что Хоро ненавидит пастухов. Одну за другой он отбрасывал все приходящие ему в голову возможности, пока не пришел наконец к выводу.

Неужели Хоро предпочитала, чтобы вместе путешествовали лишь они вдвоем?

– Тебе это не нравится?

– Дело не в том, нравится мне это или не нравится, – холодно ответила Хоро, отчего у Лоуренса лишь усилилось впечатление, что она просто упрямится. Значит, и это ей свойственно, подумал Лоуренс, не в силах подавить легкую улыбку.

– Всего два дня, потом мы приедем в Рубинхейген. Что такого?

– …Ничего такого.

Прежде чем произнести эти слова, Хоро украдкой взглянула на него. При этом она казалась такой милой.

– Возможно, тебе будет не вполне удобно, но потерпи немного.

Неожиданно милое поведение Хоро вызвало улыбку на лице Лоуренса.

И все же Хоро вновь нахмурилась и переспросила:

– Что именно мне потерпеть?

– Хммм, ну, конечно…

Слова застряли у Лоуренса в глотке. Вряд ли хорошая идея – вслух заявить, что Хоро будет ревновать, подумал он. Если он скажет правду, Хоро, скорее всего, начнет с жаром утверждать, что он говорит глупости.

– Я действительно хочу всего лишь посмотреть, можно ли использовать пастуха для защиты от волков. Ты ведь можешь это вытерпеть два дня, верно?

– …Я, конечно, могу, но проблема не в этом, да?

– Это…

Лоуренс кинул взгляд на пастушку. Хоро воспользовалась возникшей паузой и продолжила.

– Я о том, что если мы так просто возьмем и решим путешествовать с еще одним человеком, он может вызнать, кто я. Меня-то это не тревожит, но тебя будет, верно?

После этих слов Хоро Лоуренс почувствовал, как его хребет буквально промерз насквозь. Даже пастушка, стоящая на некотором удалении, ощутила, что что-то не так, и посмотрела на него, склонив голову набок.

Да, вот оно что! Вот в чем причина! Как он мог упустить нечто столь очевидное? Пот проступил у него по всей спине, и он желал лишь одного: чтобы этот пот, стекая вниз, смыл заодно его ошибку.

«И почему мысль, что Хоро желает путешествовать лишь вдвоем со мной, первой пришла мне в голову? – спрашивал сам себя Лоуренс. – Не слишком ли я стал самоуверен?»

Лоуренс затылком ощущал взгляд Хоро.

Даже пастушка, стоя отнюдь не рядом, углядела некое изменение в его состоянии. Уж конечно, мудрая волчица, сидящая вплотную, рассмотрела все, что творилось в глубине его души, в подробностях.

– Ага, понятно.

При этих словах Лоуренс залился краской.

– Значит, мм… ты надеялся услышать от меня что-то такое, хмм?

Хоро медленно повернула голову, и Лоуренс увидел, что теперь эта зловредная девушка-волчица нацепила на себя одинокое и потерянное выражение лица.

Сжав кулачки, она поднесла их к уголкам губ и произнесла печально и застенчиво:

– Я… хотела бы путешествовать лишь с тобой одним…

Говоря это, она специально изогнулась всем телом и робко отвернулась, но тотчас повернулась обратно. Выражение лица ее мгновенно переменилось, взгляд вновь стал холоден, изо рта вырвались слова упрека:

– Не веди себя как глупец.

Лоуренс был не в силах вымолвить ни слова; он чувствовал одновременно стыд и гнев, настолько сильные, что ему с трудом удавалось держаться на ногах.

Больше всего Лоуренс сейчас желал испариться на месте, долой с глаз Хоро. Он развернулся, чтоб отойти, но голос Хоро вновь остановил его.

«Что, недостаточно еще она надо мной поиздевалась?» – подумал он. Обернувшись, он увидел, что Хоро на козлах улыбается.

Эта улыбка говорила: «Ну, ты просто невыносим».

При виде улыбки Хоро на сердце у Лоуренса полегчало.

– Ох уж… – вздохнула Хоро. Лоуренс в ответ натянуто улыбнулся.

– Ладно, два дня я смогу скрывать от нее, кто я. Решай сам, как сочтешь нужным.

Хоро зевнула и решительно отвернулась, давая понять, что переговоры окончены.

Лоуренс кивнул и зашагал к пастушке.

У него было такое чувство, что они с Хоро стали чуть-чуть ближе друг к другу.

– Прошу прощения, что заставил тебя так долго ждать, – извинился он.

– Ничего, ничего. Ну так… эммм…

– Как насчет сорока трие до Рубинхейгена? Если на нас действительно нападут волки и мы останемся целы и невредимы, я доплачу еще.

Поскольку разговор Лоуренса и Хоро так затянулся, пастушка, видимо, ожидала получить отказ. Несколько секунд она стояла остолбенев; потом, когда значение сказанных Лоуренсом слов наконец дошло до нее в полной мере, она поспешно закивала.

– О… очень рада иметь с тобой дело.

– Это я хотел сказать.

Протягивая пастушке руку, чтобы рукопожатием обозначить заключение сделки, Лоуренс вдруг осознал, что до сих пор не знает ее имени.

– Позволь поинтересоваться, как тебя зовут.

– Ах, п-прошу прощения.

Пастушка словно только что поняла, что ее голова по-прежнему укрыта, и поспешно сдернула капюшон.

Лоуренс в последние времена частенько был смущен и сбит с толку – из-за Хоро, разумеется, – но увиденное им стало усладой для души.

Из-под капюшона показалось девичье лицо с тонкими чертами; эта хрупкость чем-то напоминала овечью. Светлые волосы, собранные в хвост, явно не знали гребня. Фигура казалась немного слишком худощавой, и от нее исходило ощущение бедности. Темно-карие глаза смотрели открыто и невинно.

– Мое имя Нора Арендт.

– Что ж, позволь и мне представиться. Я Крафт Лоуренс. В делах я известен как Лоуренс.

Лоуренс пожал робко протянутую Норой руку. Рука Норы, чуть более крупная, чем у Хоро, на мгновение отдернулась от неожиданности, но тут же успокоилась и мягко стиснула ладонь Лоуренса. При том же, что и у Хоро, размере ее ладонь оказалась жесткой на ощупь, выдавая, что перед Лоуренсом действительно пастух.

– Что ж, прошу тебя сопроводить нас в Рубинхейген.

– С превеликим удовольствием.

Улыбка Норы напомнила мягкую летнюю траву.

***

Лоуренс сперва думал, что с овечьим стадом он будет двигаться медленнее, чем прежде, но все оказалось совсем не так.

Овцы шли куда быстрее, чем он ожидал. Когда дорога шла под горку, им достаточно было чуть-чуть ускориться, и они с легкостью оставляли повозку позади.

Хотя блеяние их и звучало по-прежнему лениво, но бежать при этом они могли так же быстро, как горный поток несет белую тряпицу.

Разумеется, Нора держалась прямо позади стада без малейших усилий. В общем, положение было такое: стадо бежало впереди, Нора шла следом, а уже сзади ехала повозка Лоуренса.

– Энек.

Едва Нора позвала его по имени, черный пастуший пес Энек помчался к ней, словно стрела с наконечником из черного пламени, и принялся радостно прыгать вокруг нее в ожидании команды. Затем Нора качнула колокольчиком на конце посоха, и Энек тотчас ветром понесся к голове стада.

Лоуренс, конечно, не умел оценивать на глаз мастерство пастуха, но даже он мог видеть, что командовать Нора умела. Такого взаимопонимания, как у нее с Энеком, не достигнешь за несколько дней.

Однако Энек выглядел довольно старым, тогда как Норе было на вид не больше семнадцати-восемнадцати лет. Лоуренс предполагал, что отец Норы был пастухом, и пастуший пес достался ей по наследству.

Любопытство, являющееся неотъемлемой чертой любого торговца, было написано у Лоуренса на лице.

– Нора.

– Да?

– Скажи, ты давно занимаешься пастушеством?

Дождавшись, когда Лоуренс договорит, Нора подняла посох и один раз звякнула колокольчиком. Затем она замедлила шаг и подошла к правому боку повозки.

Сидящая на козлах слева Хоро глубоко спала.

– Всего четыре года, – ответила Нора.

Человеку, пожелавшему стать пастухом, нужно было хорошенько запомнить всего лишь пастушеские песнопения и танцы, а также несколько молитв о безопасной дороге. Поэтому частенько совсем юный пастух уже имел за плечами десятилетний опыт.

Посох и пастуший пес были необязательны: любой человек, способный хлестнуть овцу по заду хворостиной и направить ее вперед, мог стать хорошим пастухом.

– А этот пастуший пес… э… Энек, ты сама его вырастила?

– Нет, я его нашла.

Такого ответа Лоуренс не ожидал. Искусный пастуший пес был истинным богатством пастуха, и ни один пастух не позволил бы своему псу потеряться.

Он нашел лишь одно возможное объяснение: предыдущий владелец почему-то перестал заниматься пастушеством и оставил пса.

– Я стала пастушкой уже после того, как подобрала Энека.

– А до того? – не удержался Лоуренс.

– Я помогала в богадельне при монастыре, и мне было дозволено там же жить.

Лоуренс чувствовал, что лезть в чью-то личную жизнь неправильно; однако Нора вовсе не выглядела недовольной и отвечала довольно откровенно. Возможно, из-за того, что пастушки встречались очень редко, она уже привыкла, что ее расспрашивают о себе.

Прежде Нора жила в богадельне – это значило, что у нее не было ни семьи, ни денег. И все же она стала искусной пастушкой. Похоже, небеса не забывали одарять людей удачей.

– Когда я жила в богадельне, я все время мечтала, что у меня будет собственная работа, – произнесла Нора. – И мне действительно очень повезло, что я нашла Энека.

– Должно быть, ты смогла встретить Энека, потому что каждый день искренне молилась.

– Да, я тоже уверена, что моя встреча с Энеком – это судьба, назначенная мне небесами.

Нора качнула посохом, издав мелодичный звон, и Энек тотчас подбежал к ней.

Едва быстрый топоток лап Энека достиг ушей Лоуренса, Хоро чуть дернулась и прижалась к Лоуренсу. Некогда Хоро заявила, что чувствует приближение волков даже во сне. Похоже, то была правда.

– Землю, на которой стояла богадельня, обманом захватили торговцы, и я совершенно не знала, что мне делать дальше. Именно тогда я и нашла Энека.

Слова Норы вызвали у Лоуренса смутное раздражение, – он ведь и сам был торговцем, – но он не мог не признать, что такие вещи происходят довольно часто.

– Когда я его нашла, он был весь израненный, на него смотреть было страшно, – продолжила Нора.

– На него напали волки?

Лоуренс почувствовал, как Хоро шевельнулась. Возможно, она лишь притворяется спящей, мелькнуло у него в голове.

– Нет, думаю, то были разбойники или наемники… потому что никаких волков в тех краях не было. Энек тогда лежал, свернувшись, у подножия холма, и в зубах у него был этот посох.

– Понятно.

Нора погладила Энеку шею; тот радостно гавкнул.

Энек явно был не единственным, кто в те дни находился между жизнью и смертью у подножия холма. Все те, кого вышвырнули из богадельни, были почти наверное обречены на голодную смерть. Между человеком и псом, вместе прошедшими и пережившими те испытания, несомненно, образовалась связь, разорвать которую совсем непросто.

Кроме того, пастушество было занятием тяжелым и одиноким. Вполне естественно, что Нора была рада возможности говорить с Энеком.

По крайней мере, с псом говорить куда приятнее, чем с бесчувственной лошадью, подумалось Лоуренсу.

– Однако я впервые в жизни встретил пастуха, желающего охранять кого-то в пути, – произнес он.

– Э?

– Обычно пастухи такими вещами не занимаются, верно? – улыбнувшись, пояснил Лоуренс. На лице Норы тут же отразилось смущение, и она застенчиво опустила голову.

– На самом деле…

– Хмм?

– На самом деле мне просто хотелось с кем-нибудь поговорить.

Похоже, то, как она стискивает свой длинный – выше ее роста – посох, является чем-то вроде привычки.

Лоуренс понял, какие чувства скрывались за словами Норы.

Если не считать горожан, очень немногие из людей были не подвластны чувству одиночества.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒