В дни штурма Берлина 2 страница

Бой в городе, да еще в таком крупном, как Берлин, значительно сложнее боя в полевых условиях. Влияние штабов и командиров крупных соединений на ход боевых действий здесь значительно меньше. И поэтому очень многое зависит от инициативы младших командиров подразделений и каждого рядового. Городской бой развивается по своим законам, которые необходимо постоянно иметь в виду.

Городской бой – это огневой ближний бой, где на короткие расстояния ведут огонь не только автоматы, но и артиллерийские мощные системы и танковые пушки – они стреляют на считанные десятки метров. Противник укрыт в подвалах и зданиях. Только покажись – раздадутся выстрелы и разрывы ручных гранат.

Наступление в городе ведется скачками, от одного занятого здания к другому. Но эти действия идут на широком фронте, на каждой улице.

Для обороняющихся главное – удерживать в своих руках наиболее прочные и приспособленные к обороне здания и кварталы. Потеря каждого объекта – это потеря целого опорного пункта или позиции.

Управление войсками в таком бою строится главным образом на основе глубокой веры в ум и способности командиров и бойцов каждого подразделения, которые, зная общую задачу полка и дивизии, должны решать задачи самостоятельно. Штабы соединений и частей, их офицеры вплотную приближаются к объектам боевых действий, обеспечивают связь, главным образом по радио, координируют действия штурмовых отрядов, организуют сбор разведывательной информации, тщательно следят за обеспечением снабжения боеприпасами, продуктами питания и устанавливают единые знаки сигнализации в дневное и ночное время. Главная задача командиров и штабов в городском бою – это организация теснейшего взаимодействия всех родов войск в таких звеньях, как взвод, рота и батальон, из которых создаются штурмовые группы и отряды.

Таким образом, роль командиров среднего звена, боевая инициатива рядового и сержанта в городском бою приобретают первостепенное значение. Они решают тактические задачи, которые порой перерастают в оперативные, и от них целиком и полностью зависит успех всего сражения. Ум и воля его в бою достойны глубочайшего внимания и величайшего доверия.

В первый день штурма войска армии продвинулись к центру города на три, а на отдельных участках на четыре километра. Части, действовавшие на правом фланге, вышли к каналу Брицер‑Цвейг, что около Трептов‑парка впадает в Шпрее. Левый фланг и части, действующие на направлении главного удара, заняли городские районы Бриц, Мариендорф и продолжали движение вдоль канала Тельтов.

Почти на всех направлениях схватки носили исключительно ожесточенный характер. Каждый квартал был до предела насыщен огневыми точками и гнездами фаустников, которые приспособили балконы и окна верхних этажей для ударов сверху по танкам и скоплениям людей.

В Берлине много железных дорог, они пересекают город в разных направлениях и являются очень удобными оборонительными позициями. Подступы к вокзалам, мостам, переезды были превращены в мощные опорные пункты. Каналы стали рубежами, на которых противник старался сорвать наше наступление.

Нелегко действовать в таких условиях.

Штурмовым отрядам младшего лейтенанта Василия Черняева из 220‑го гвардейского полка 79‑й гвардейской стрелковой дивизии предстояло выбить противника из большого каменного дома, расположенного на перекрестке улиц Альт‑Маркен и Таркендорфштрассе. Фашисты сильно укрепили его. В подвале они установили мелкокалиберную пушку и поместили автоматчиков. На втором этаже находились стрелки и станковый пулемет. Гарнизон дома имел огневую связь с соседним домом.

Командиру станкового пулемета Николаю Власенко и двум расчетам противотанковых ружей лейтенант Черняев приказал бить по окнам здания. Одновременно 45‑мм пушка сержанта Петра Василевского должна была уничтожить вражеский пулемет, а затем бить по вновь появляющимся огневым точкам.

Бронебойщики, пулеметчики и артиллеристы открыли огонь. Гитлеровцы попрятались за стены здания и на время ослабили стрельбу. Этим воспользовались наши бойцы. Стреляя на ходу, штурмовая группа сержанта Ивана Трубачева первой приблизилась к дому. Бойцы метнули в двери и окна подвала гранаты и, ворвавшись на первый этаж, перебили расчет вражеской пушки и автоматчиков. Вслед за штурмовой группой Трубачева ринулись бойцы группы закрепления успеха под командой сержанта Федора Никитина. Перед тем как проникнуть в одно из помещений, Никитин осторожно приоткрыл дверь и метнул гранату. Несколько гитлеровцев было убито, а уцелевшие отступили. Прокладывая себе путь гранатами и очередями из автоматов, гвардейцы выбили фашистов из остальных комнат.

А в это время штурмовые отряды лейтенанта Михаила Белявского и младшего лейтенанта Виктора Романова, взаимодействуя с минометчиками и артиллеристами, заняли второй угловой дом.

Исход уличного боя решает упорство, инициатива и умелые действия мелких штурмовых групп. Несколько бойцов, вооруженных гранатами, автоматами, винтовками, при поддержке пулеметов и минометов, стремительно атакуя противника, всегда добьются успеха. Нужно только помнить: пробираясь вперед, избегай движения по прямым улицам, используй проломы в домах, черные ходы, калитки, дворы и закоулки на задворках. Противник, как правило, минирует отдельные здания и промежутки между ними, закладывает фугасы на улицах, мины и «сюрпризы» в домах. Мы учили бойцов: перед тем как продвигаться вперед, произведи тщательную разведку, разузнай все как следует, а потом действуй смело, наверняка. Каменные строения, которые немцы обороняют особенно упорно, надо разрушать огнем минометов и орудий, а их гарнизоны уничтожать ручными гранатами.

Если подразделение атакует квартал, то его необходимо разбить на части, изолировать друг от друга гарнизоны противника. Атака дома или квартала производится одновременно с нескольких сторон. Приданные танки и самоходные пушки прямой наводкой должны подавлять в первую очередь те огневые точки, которые мешают продвижению штурмовых групп.

Штурм городов для гвардейцев нашей армии не новое дело. Используя накопленный опыт, они смело и решительно продвигались вперед.

На пути к аэродрому Темпельхоф предстояло форсировать канал Тельтов. Первым прорвался к берегу канала штурмовой отряд 39‑й гвардейской стрелковой дивизии во главе с лейтенантом Дмитрием Нестеренко. Дым от пожаров окутал прибрежные постройки так, что трудно было разглядеть противоположный берег. Значит, решил Нестеренко, и противник, находящийся на той стороне, не видит нашей стороны канала. Лейтенант приказал первой штурмовой группе переправиться через канал и овладеть многоэтажным домом на противоположном берегу. Мост через канал был взорван и осел в воду. Однако пробраться по уцелевшим фермам все же было можно, если бы не огонь фашистских пулеметчиков и снайперов, которые усиленно обстреливали это место.

Тогда Нестеренко приказал артиллеристам произвести огневой налет по домам. Метко пущенные снаряды заставили фашистские огневые точки умолкнуть, и штурмующая группа во главе со старшим сержантом Андреем Анисьевым бросилась через мост. Командир группы первым подбежал к дому и метнул гранату в окно, откуда строчил фашистский пулеметчик. Тот умолк. Бросив в окно еще две гранаты, Анисьев вбежал в дом и очистил от гитлеровцев три комнаты.

Натиск гвардейцев был стремителен, действовали они умело. Каждую комнату, каждый коридор автоматчики сначала прочесывали огнем, а потом уже устремлялись вперед. Фашисты не выдержали такого стремительного удара и побежали. Группа закрепления открыла по ним сильный огонь. Под его прикрытием бойцы Анисьева ворвались в соседнее здание и овладели им.

А вот еще одна страница в истории подвигов воинов 8‑й гвардейской армии. Ее вписал связист старшина Алексей Бурмашев. Алексея Бурмашева я знал хорошо, встречался с ним на Днепре, на Висле и на Одере. Это был плечистый, скуластый сибиряк. Это он на Шпрее сказал товарищам, глядя на ее мутные, холодные воды:

– Не такие переходили… И эту, конечно, одолеем! На берегу у причала, на волнах качались лодки, которые немцы не успели уничтожить при отступлении. Взвод связи гвардии старшины Бурмашева воспользовался ими.

Враг упорно сопротивлялся. Снаряды и мины, падая в реку, поднимали пенистые столбы. Шипели осколки. Маленькая рыбачья лодка, на которой плыли гвардии старшина Бурмашев и телефонист Кошелев, казалось, вот‑вот перевернется. Но она прошла сквозь огонь. С винтовками и катушками в руках Бурмашев и Кошелев выпрыгнули на землю и тут же начали тянуть провод. Немцы, заметив телефонистов, обрушили на них артиллерийский огонь. Убит Кошелев. Бурмашев то ползком, то бегом под яростным обстрелом противника тянул за собой кабель. И вскоре на командном пункте услышали его голос:

– «Орел», «Орел», вы меня слышите? Это я – «Рябина»…

А затем полк вступил в Берлин. Шел упорный бой за центральный аэропорт Темпельхоф. Гвардии старшину Бурмашева видели на телеграфных столбах, на крышах горящих зданий, в темных, сырых подвалах. Вместе со своими бойцами он оперативно обеспечивал подразделения связью. Неимоверная сила воли и мужество должны быть у человека, чтобы в вихре осколков взбираться на вершину столба и соединять там провода! С катушкой кабеля Бурмашев бежал по улице. По нему со всех сторон били немецкие автоматчики и минометы.

Осталось десять метров до здания, где вели бой наши штурмовые группы. И здесь осколок впился в грудь гвардейцу. Зажав рукой рану, Бурмашев добежал до здания, крикнул:

– Держите связь! – и упал на мостовую.

Это были последние метры из тысячи километров телефонной связи, проложенной Бурмашевым за годы войны. И эта последняя нитка пролегла по улицам германской столицы. По ней вскоре понеслась радостная весть: «Аэродром окружен со всех сторон!»

А надо сказать, что захват аэропорта Темпельхоф имел очень большое значение для всего сражения за Берлин. Это была последняя площадка в Берлине, с которой могли взлететь самолеты. И разумеется, противник делал все, чтобы удержать в своих руках это единственное окно в воздух. Аэродром обороняли зенитные части, отряды войск СС и танки, расставленные скобой по кайме взлетного поля с юга и востока. Большинство танков было закопано в землю, превращено в неподвижные огневые точки. Судя по всему, берлинский гарнизон остался без запасов горючего для танков: весь бензин, как показали пленные танкисты, забрали летчики для самолетов.

По показаниям пленных, в подземных ангарах стояли самолеты, полностью заправленные, готовые к взлету в любую минуту. Возле них круглые сутки дежурили экипажи. В их составе были летчики и штурманы, которым в прошлом доверялось перебрасывать по воздуху в разные концы Германии Гитлера, Геббельса, Бормана и других главарей третьего рейха. Можно было заключить, что Гитлер и его соратники еще находятся в Берлине. Нельзя было дать им ускользнуть через это единственное окно! Перед полками 39‑й и 79‑й гвардейских стрелковых дивизий была поставлена задача взять аэродром в кольцо. Артиллеристам приказали держать под огнем взлетные площадки. Мы не знали точные координаты выходных ворот из подземных ангаров, поэтому штурмовые отряды, усиленные танками, нацеливались на то, чтобы перерезать огнем пулеметов пути к взлетным полосам и таким образом закупорить под землей самолеты.

План удался как нельзя лучше. С вечера 25 апреля ни один самолет здесь не взлетел. К полудню 26 апреля аэродром и весь аэропорт Темпельхоф с ангарами и узлами связи, включая главное здание «Флюггафен», оказался в наших руках.

Вместе с этой радостной вестью пришла и горестная: погиб командир 117‑го гвардейского стрелкового полка 39‑й гвардейской стрелковой дивизии полковник Ефим Дмитриевич Гриценко, умный, волевой и завидной храбрости человек. Молчаливый, широкий в плечах, стройный, с ясным взглядом, он и сейчас стоит перед моими глазами. Он погиб в ночь на 26 апреля, но сообщили мне об этом только на следующий день. Видно, товарищи не верили, не хотели верить, что не стало Ефима Дмитриевича. Не хотел верить в это и я…

Когда в журнале «Молодая гвардия» были опубликованы моя воспоминания, я получил письмо от жены Е.Д. Гриценко – Юлии Макаровны. Она преподает в средней школе рабочего поселка Маслянино Новосибирской области. Юлия Макаровна пишет, что земляки бережно хранят память о герое.

…Шли третьи сутки штурма. Границы осажденного берлинского гарнизона сжимались, но сопротивление противника возрастало. Плотность наших боевых порядков увеличилась. Маневр огнем сократился до предела. Все зажато в теснинах улиц. Наступил момент, когда продвижение вперед можно было сравнить с работой проходчиков шахтных штолен. Только через проломы в толстых каменных стенах, через груды развалин, через нагромождения железобетонных глыб с рваной арматурой можно было прорываться с одной улицы на другую, от квартала к кварталу. Чувствуя свой скорый конец, гитлеровцы разрушали городские сооружения, не считаясь с гибелью мирных жителей.

Наиболее жестокое сопротивление оказали отряды СС на площади перед кирхой на Курфюрстенштрассе. В ночь на 27 апреля 1945 года штурмовая группа с танками из 34‑го отдельного тяжелого танкового полка смелым рывком преодолела две линии железнодорожных путей, пересекавших южную часть города. На площади перед кирхой наш танк налетел на мину и остался без гусеницы.

Видя, что советская машина остановилась, эсэсовцы отрезали путь отхода ее экипажу и автоматчикам, которые взаимодействовали с танкистами.

Эсэсовцев было около сотни, наших – всего двенадцать человек. Начался неравный бой. Исключительный героизм и боевое мастерство показал в этом бою механик‑водитель гвардии сержант Герман Петрович Шашков, волжанин, родом из Горьковской области. Когда в танке погиб заряжающий, Шашков заменил его. Через некоторое время был убит командир орудия, но танк по‑прежнему вел огонь. Шашков заменял теперь и заряжающего, и командира орудия. Взрывом фаустпатрона убило командира машины. Шашков остался один. Сев за рычаги, он развернул танк вокруг своей оси. Новый удар фаустпатрона. Загорелось моторное отделение. Включив заднюю скорость, Шашков врезался кормой танка в полуразрушенную стену. Обвалившись, она обломками погасила пламя.

Шашков переходил от пушки к пулемету, ведя огонь по гитлеровцам. Но вот кончились снаряды и патроны, остались гранаты. Гвардейцу жалко было машину, он не хотел отдавать ее в руки врага. Граната за гранатой летели то через люк башни, то через окно механика‑водителя. Но кончились и гранаты. Шашков получил второе ранение в грудь. Гитлеровцы начали стучать по броне, предлагая Шашкову сдаться. Но гвардейцы не сдаются. Герман Шашков остался в танке.

Когда сюда подоспели товарищи, вокруг танка валялось более трех десятков немецких автоматчиков и фаустников в гестаповских мундирах. Сам Шашков, полуобгоревший и израненный, лежал на дне танка с ножом в руках. У него еще хватило дыхания, чтобы рассказать товарищам о том, что тут было. Герой скончался со словами:

– Спасибо, товарищи, что не отдали мое тело в руки фашистам.

Командир 28‑го гвардейского стрелкового корпуса генерал А.И. Рыжов доложил мне, что за парком Генрих фон Клейст, в угловом здании, превращенном в мощный опорный пункт, остался осажденный гарнизон противника, который не прекращает огня из крупнокалиберных пулеметов. Судя по всему, там засели обреченные смертники. Они ведут огонь по санитарам, раненым, женщинам и детям, которые пытаются перебежать улицу. Бьют всех, кто попадет в прицел пулемета, бьют длинными очередями, без разбора… Что с ними делать?

До этого я долго колебался: пускать ли в дело имевшиеся в армии команды огнеметчиков? И держал их в резерве. Но теперь решение созрело. Я распорядился выдвинуть на передний край команду ранцевых огнеметчиков из 41‑й отдельной саперной бригады.

Огнеметчики вплотную подобрались к угловому дому и струями огня ударили по всем амбразурам и подвальным окнам опорного пункта. Но вскоре снова застрочили пулеметы. Значит, надо ворваться в это гнездо и уничтожить фашистов на месте. Такое решение принял по собственной инициативе рядовой огнеметчик Николай Иванович Попов – смелый сибиряк из села Аргунь Читинской области. Швырнув связку гранат в дверь и проломив ее взрывом, он ворвался в первый этаж. Засевшие вдоль коридоров нацисты – офицеры и солдаты – не успели сделать ни одного выстрела: Попов хлестнул их струей огня своего огнемета. Однако главные силы врага укрывались в подвале. Швырнув туда несколько гранат, Попов спрыгнул по лестнице вниз и оказался в самой гуще фашистов. Их было, как впоследствии рассказывал Попов, около тридцати.

– Руки вверх! – крикнул он.

В ответ – автоматные очереди. Пришлось спрятаться за перегородку и оттуда полоснуть из огнемета.

Вскоре загорелся весь дом. Уцелевшие нацисты пытались спастись бегством, но на улице их поджидали наши бойцы.

Вот что значит инициатива и умелые действия бойца. В этом бою дело решил, по существу, один человек. Как же тут еще раз не подчеркнуть, что в городском бою находчивость и мастерство солдата – главное!

Когда противник сидит в домах с мощными каменными стенами, одна пехота ничего не сделает. Тут требуются усилия воинов всех родов оружия. И очень важно, чтобы пехотинцы получали непрерывную помощь от артиллеристов. Опыт городских боев показывает, что каждую штурмовую группу должны поддерживать не менее двух‑трех орудий, не считая тяжелого пехотного оружия.

Какие задачи при этом возлагаются на артиллеристов?

Орудия отсечным огнем на флангах и в глубину окаймляют атакуемый объект, изолируют его от соседей, лишая таким образом поддержки со стороны. Одновременно артиллеристы подавляют обнаруженные огневые точки и не допускают контратак противника.

В уличном бою наиболее дальняя дистанция для стрельбы из орудия – 300–400 метров. Это обязывает орудийный расчет действовать четко и слаженно, открывать внезапный огонь и поражать цель с одного‑двух снарядов. Не будет этого – противник наверняка выведет орудие из строя.

Перед расчетом орудия старшего сержанта Федора Черпаченко была поставлена задача поддержать пехотинцев, штурмующих крупное здание. Сержант произвел разведку целей. В доме, который предстояло атаковать, на втором этаже был установлен пулемет, в подвалах сидели автоматчики и гранатометчики. Старший сержант выбрал позицию во дворе дома, стоящего против атакуемого здания в каких‑нибудь ста метрах. В стене двора сделали проход, к позиции поднесли достаточное количество боеприпасов. Черпаченко заранее договорился с командиром штурмовой группы о сигналах открытия огня и его переноса, о способах целеуказания.

На выбранную позицию орудие выкатили ночью. Как только рассвело, открыли огонь. Двумя снарядами был уничтожен пулемет. Орудие сразу же перенесло огонь на окна подвала. При поддержке артиллерийского огня, приданных минометов и пулеметов пехотинцы ринулись на штурм, ворвались в здание и завязали бой внутри его. А артиллеристы открыли огонь по соседнему дому, лишив противника возможности помочь осажденному гарнизону.

Расчету Черпаченко много раз приходилось стрелять прямой наводкой с открытых позиций. В таких случаях Черпаченко всегда старался выкатить орудие на место затемно, сюда же поднести снаряды. Перед открытием огня у пушки оставалось два человека – им легче укрываться за щитом. Остальные уходили в ближайший дом и наблюдали оттуда за противником. В случае обстрела пушки враг не мог вывести из строя весь орудийный расчет. Заметим попутно, что обслуживание орудия двумя номерами требует от солдат высокой выучки, знания обязанностей всех бойцов расчета.

В уличном бою противник всегда невдалеке. Поэтому командир орудия не должен ждать, когда пехотинцы покажут ему, куда стрелять. Старший сержант Черпаченко сам отыскивал цели, мешающие пехоте, и уничтожал их. В свою очередь пехотинцы вовремя предупреждали артиллеристов о появлении вражеских танков и самоходок, о местах расположения пулеметов, автоматов и фаустников.

В городе часто приходится подтаскивать орудие к дому и бить через окно. В таком случае один расчет не в силах справиться с тяжелой пушкой. На помощь им приходят пехотинцы.

Боевая дружба, взаимная выручка, взаимодействие между пехотинцами, артиллеристами, саперами, связистами, танкистами и разведчиками в городском бою приобретают решающее значение. Нигде вы не увидите такого сближения и постоянного общения между бойцами различных родов войск, как при штурме города. Здесь они постоянно чувствуют локоть друг друга и действуют буквально плечом к плечу.

Особо хочется сказать о разведке. Она предшествовала каждой атаке, каждому штурму. Вести непрерывную разведку – значит знать сильные и слабые стороны противника, а следовательно, бить его наверняка. От разведчиков требовалась исключительная отвага, инициатива, находчивость.

На протяжении всего периода боев в Берлине хорошо действовала группа разведчиков под командованием старшего лейтенанта Виктора Лисицына. Разведчики Лисицына не раз проникали в расположение врага, пробирались в самые опасные места, изучали укрепления и силы противника.

В ночь на 27 апреля я перенес свой командно‑наблюдательный пункт ближе к переднему краю, на Белле‑Алиансштрассе. Эта улица называется сейчас Меринг‑Дамм. Мы выбрали большой пятиэтажный дом, расположенный невдалеке от главного корпуса аэропорта Флюггафен, на стрелке треугольного квартала перед парком Виктория. Темно‑серые стены здания, видно, не раз облизывали языки пожаров. Стекла в окнах выбиты. Над входом в дом чернел сделанный из цемента орел с фашистской свастикой в когтях – герб третьего рейха. На первом этаже небольшой, но высокий зал с черными мраморными колоннами. Темное, неуютное помещение. Все тут было мрачное: окна с темными косяками, черные простенки и серый, тяжелый потолок.

Я останавливаю внимание на таких деталях лишь потому, что этому помещению довелось быть местом событий, связанных с концом войны.

Когда я подъехал к новому КП, туда уже подали связь. Мне доложили, что несколько минут назад здесь произошел неприятный случай. С лестничной площадки третьего этажа по нашим девушкам‑связисткам кто‑то стал стрелять из пистолета. Связистки не растерялись, у них всегда за плечами были винтовки или автоматы. Бросились наверх. Человек в штатском, отстреливаясь, удирал по лестнице. Связистки во главе с Валей Токаревой преследовали его. Фашист скрылся на чердаке. Девушки – за ним. Очередями из автоматов прочесали углы и темные места, а затем начали кричать: «Хенде хох!» Никто не ответил. Девушки стали обшаривать чердак. И вдруг увидели своего врага. С перекошенным, обезумевшим лицом, сжимая в руке пистолет, он выскочил из угла, ударом ноги выбил чердачное окно и с криком «Гитлер капут!» бросился на мостовую.

Связистки показали мне труп безумца, он лежал во дворе под рогожей.

Что ж, для фашиста такой конец вполне закономерен… 27 апреля войска продолжали штурм кварталов старого Берлина. К исходу дня основные силы вышли к последнему рубежу обороны гитлеровских войск – к Тиргартену.

Успешно наступали на центр Берлина – Тиргартен, где располагались главные государственные учреждения третьего рейха, в том числе и имперская канцелярия, в которой укрывался Гитлер со своей ставкой, и Рейхстаг, 3‑я и 5‑я ударные армии. Действуя решительно и тактически грамотно, они внесли огромный вклад в нашу победу в исторической Берлинской операции.

2‑я гвардейская танковая армия вела бои в районе Шарлоттенбурга, 1‑я гвардейская танковая армия действовала плечом к плечу с 8‑й гвардейской. Левее 2‑й гвардейской танковой и 8‑й гвардейской наступали части 1‑го Украинского фронта.

Попытки с ходу форсировать канал Ландвер потерпели неудачу. Тиргартен – остров, омываемый со всех сторон водами Шпрее и каналов, – оборонялся отборными частями СС и охранными батальонами. Гитлеровцы укрывались в прочных зданиях, из которых хорошо просматривались и обстреливались прицельным огнем все подступы к водным преградам.

Вечером, выслушав доклады командиров корпусов и отдельных частей, а также проведя личную рекогносцировку местности, я принял решение дать полусуточный отдых наступающим частям, но в то же время не ослаблять действий, сковывающих противника: вести усиленную разведку опорных пунктов, держать все площади и улицы под интенсивным огнем орудий и минометов.

Передышка была необходима не только для отдыха, но и для того, чтобы пополнить штурмовые группы, подвезти боеприпасы. Перед артиллеристами и минометчиками была поставлена задача согласовать свои действия с артиллеристами соседних армий, наступающих на правительственные кварталы с востока, севера и запада. Кольцо вокруг противника сужалось, и в такой обстановке малейший перелет снарядов и мин угрожал поражением наших войск. Военный совет и штаб армии при доукомплектовании и перегруппировке штурмовых отрядов особое внимание уделяли расстановке командиров, коммунистов и комсомольцев. Назначить нового командира взамен выбывшего из строя – дело не простое. Инициативный и решительный командир может выполнить любую задачу, если ему без тени сомнения вверяют свою судьбу бойцы, если он имеет прочную опору среди коммунистов и комсомольцев. И начальник, делающий выбор, кого назначить командиром группы или отряда, должен прислушаться к голосу партийных работников, поговорить с рядовыми коммунистами.

Важно, чтобы командир был близок к бойцам, умел найти путь к их сердцу. Правильно поставить задачу – это еще полдела. Надо довести задачу до сознания каждого бойца, зажечь, вдохновить человека, чтобы он выполнял смелое решение командира, не щадя себя, с глубоким пониманием смысла тех действий, которые он совершает под огнем противника. Одним приказом или распоряжением такого эффекта не достигнешь. Нужно, чтобы командира поддержали коммунисты и комсомольцы. Нужны их умное, проникающее в душу каждого воина слово и личный пример мужества и самоотверженности. Только тогда можно быть уверенным в успехе.

Сама жизнь научила нас придавать первостепенное значение партийно‑политической работе. В условиях уличного боя она должна быть особенно гибкой и оперативной. Тут не добьешься цели общими установками и отвлеченными разговорами. Командир и политработник должны идти к бойцам, говорить с ними о конкретных вещах, о том, как лучше подготовить оружие, как перехитрить противника, поинтересоваться, знает ли воин свои обязанности в атаке, помнит ли сигналы, есть ли у него индивидуальные медицинские пакеты, неприкосновенный запас продуктов. Деловым и душевным должен быть разговор, таким, чтобы воин проникся уверенностью, что задача выполнима, что победа будет достигнута.

Пишу эти строки, и перед глазами встает заместитель командира по политической части 1‑го батальона 220‑го гвардейского полка 79‑й гвардейской стрелковой дивизии старший лейтенант Н.В. Капустянский. Внешне он ничем не выделялся. Невысокого роста, молчаливый человек.

«Замполит много говорить не любит. Больше слушает. Но уж если скажет, то каждое слово в самое темя, как гвоздь, всадит» – так отзывались о нем бойцы.

В дни штурма Берлина Капустянского трудно было застать на одном месте. Когда он отдыхал – никто не видел. Появится ненадолго у командира батальона, узнает обстановку – и снова его нет. Спрашиваешь о нем в какой‑нибудь штурмовой группе:

– Не видели замполита?

– Только что был у нас. Рассказывал об отличившихся бойцах, организовал выпуск боевого листка и ушел в соседний отряд.

– Кто с ним ходит?

– Один.

– Вот где‑нибудь срежет его снайпер или завалит рухнувшая стена – и не найдете своего замполита.

– Мы тоже опасаемся, но он не разрешает себя сопровождать. Обойдусь, говорит, без хвостов!

Скромный и смелый человек, он не думал о себе. Лазил по подвалам, переползал под огнем улицы, лишь бы донести до бойцов добрую весть, ободрить, помочь словом и делом. Парторга и комсорга батальона Капустянский на первый день боев закрепил за вторым и третьим штурмовыми отрядами, а сам ушел в первый отряд. На второй день парторг и комсорг поменялись местами, а Капустянский остался в отряде, который готовился к штурму железнодорожной станции Темпельхоф. Коммунисты и комсомольцы батальона постоянно видели своих вожаков. Поздно ночью или в час затишья Капустянский собирал активистов, подводил с ними итоги дня, давал указания и советы – и снова к бойцам, на самые тяжелые участки. Зато любой боец батальона, будь это автоматчик или сапер, повар или связной, знал обстановку и свою задачу. Знал последние сообщения печати и радио. И в том, что 1‑й батальон и его штурмовые отряды всегда добивались успеха в бою, немалая заслуга политработника.

Батальон в числе первых вышел к каналу Ландвер.

– Что же сейчас там делает замполит батальона? – спросил я своих собеседников, которые рассказали мне о Капустянском.

Вскоре мне доложили из полка по телефону:

– Помогает бойцам мастерить поплавки из подручных материалов.

– Какие поплавки?

– Но ведь завтра будем…

Шла подготовка к форсированию канала, и товарищ, говоривший со мной по телефону, не решился сказать об этом открыто.

– Ясно, ясно, рыбачить, значит, купаться собираетесь.

– И то, и другое. А он у нас большой мастер по этим делам. Из простой палатки может сделать лодку, а какие плотики сбивает – любо посмотреть. Вот и учатся возле него наши люди.

– Правильно делает. Спасибо. До свидания.

Перед этим завершающим ударом, когда уже ясно стал виден конец и почти каждый солдат мысленно рисовал себе грядущие мирные дни, могло возникнуть сомнение: не погас ли боевой порыв войск? Последняя схватка обещала быть жестокой и кровопролитной. А каждому, конечно, хочется дожить до победы. Как в таких условиях вести людей навстречу опасностям? К тому же в уличном бою командир дивизии не может видеть боевых порядков своих подразделений так, как он их видит в поле. Тут нет сплошных траншей и окопов, нет и господствующих высот для наблюдательных пунктов. Кругом дома, стены, руины. Подразделения укрываются в подвалах, во дворах за прочными стенами, в глухих переулках, в развалинах. Их не видно. Где гарантия того, что по сигналу «В атаку!» полки и батальоны дружно двинутся на решающий штурм?

⇐ Предыдущая 29 30 31 32 333435 36 37 38 Следующая ⇒