Прикладная наука

Прикладная наука

В прикладной науке как самостоятельном структурном образовании приращение знания вообще, т.е. приращение знания безотносительно к решению той или иной практической задачи, во внимание не принимается или воспринимается как побочный результат собственно прикладных исследований. Прикладная наука, конечно, не запрещает ученому-прикладнику обращать внимание на побочные результаты, но институционально этого не требует, т.е. социально и культурно не мотивирует такого рода деятельность. Более того, она напоминает ученому, что если полученное им знание данную задачу решить не позволяет, то внутри прикладной науки оно должно оцениваться как негативный исследовательский результат, свидетельствующий о том, что целей своих он, как ученый-прикладник, не достиг. При этом мотивационная структура прикладной науки имеет для реализующейся внутри нее познавательной деятельности последствия эпистемологического характера. Мы фактически получаем здесь иной тип информации о мире, с иными, отличными от собственно научного знания, когнитивными параметрами. Даже если это знание внешне совпадает с научным как таковым. Впрочем, чаще и не совпадает.

В прикладном исследовании задачи ставятся извне - клиентом, заказчиком. И результат, в конечном счете, оценивается им же. Причем, не с точки зрения истинности. Заказчика интересует технологически воплощаемое решение, а не объективное представление о мире. Поэтому структура прикладного исследования отличается от научного. С помощью имеющегося, вполне традиционного научного знания, строится общая концептуальная модель ситуации, требующей практического вмешательства, и обозначаются его контуры. Однако практическое решение поставленной задачи нуждается в дальнейшем конкретизирующем исследовании, которое, по сути дела, сводится к подбору необходимых условий реального достижения поставленной цели [3].

В свою очередь, подбор условий решения практической задачи предполагает, как правило, учет факторов и параметров различной, чаще всего, взаимоисключающей природы, так что исследование в своей собственно прикладной части предстает как обращение к различным, весьма далеким друг от друга дисциплинам, концепциям, методам и методикам.

В рамках установившихся ныне философско-методологических представлений эту ситуацию подбора решения зачастую представляют как междисциплинарное исследование. Однако в данном случае речь не идет о выработке некоторых синтетических, обобщающих рациональных методов. Прикладные цели исследования этого не требуют. Совмещение различных подходов выполняется под практический результат и осуществляется в формах, которые часто вообще не могут быть трансформированы в стандартное знание, т.е. не могут быть представлены как описание мира и не могут быть соответствующим образом оценены. Подгонка исходной научной модели ситуации под данное решение происходит, как правило, не путем развития логически связного образа реальности на базе модели, но за счет прямого введения условных допущений и дополнений «к случаю», заимствованных большей частью из науки же, но зачастую совершенно иррациональных с точки зрения исходного научного образа. И свое оправдание вырисовывающийся результат получает по его способности к практическому воплощению. Рациональное же обоснование полученного эффекта на базе и в связи с уже существующей системой знания оказывается вне мотивационной структуры прикладной науки, так что полученное знание как бы изымается из познавательного процесса и продолжает свое существование в формах, зачастую просто исключающих его дальнейшее участие в развитии науки - целостной системы рационального знания. Именно так и теряется важнейший признак научного знания - возможность его использования для производства нового знания, т.е. для последовательного расширения области знаемого. Результаты прикладного исследования могут представать в виде рецептурных списков или инструкций, уместных лишь в данном конкретном (локальном) случае. Отсюда же - принципиальная локальность инструментального знания, принципиальная фрагментарность и несоизмеримость фрагментов прикладной науки вообще. К тому же, повторяю, в планировании и экспертной оценке полученных в прикладной науке результатов резко возрастает роль финансирующих организаций (явного или неявного заказчика), а полученное знание чаще всего оказывается собственностью соответствующих социальных институтов. Впрочем, ведь и субъектом познания здесь зачастую оказывается именно организация, институт, со всеми вытекающими отсюда гносеологическими и мотивационными последствиями.

Методологическое сознание такого субъекта, адекватное прикладной науке, вращается вокруг проблематики эпистемологических разрывов, релятивности, локальности, несоизмеримости знания, представляя эту «видиоклиповую» реальность как норму. Так, простая констатация того факта, что всякое знание исторически релятивно, констатация, замечу, отнюдь не предполагающая сама по себе низбежный эпистемологический релятивизм, превращается в методологическом сознании такого субъекта в исходный пункт концепций постпозитивистской философии науки. Ибо она в этом сознании равносильна утверждению, что всякое знание есть знание прикладное, что опять-таки, в свете уже сказанного о прикладной науке, порождает в этом сознании проблему релятивности и несоизмеримости модифицированного к ситуации знания, порождает идею «полной теоретической нагруженности опыта» и идею принципиальной равнозначности любых способов представления действительности - так называемый плюрализм подходов. И т.д. При этом соответствующее методологическое сознание и не пытается критически оценить свои основания, но просто закрепляет релятивность, локальность, несоизмеримость знания как методологическую норму. Ибо важнейшим свойством сложившейся эпистемологической структуры прикладного исследования является отсутствие в ней оснований для самостоятельного развития.

Прикладная наука не может развиваться сама как наука. Логика ее развития задается извне. Она фактически отказывается от решения проблем, обеспечивающих ее логическую и историческую целостность, преемственность в ее развитии. Как отмечалось, прикладное знание всегда является потенциально уникальным и фрагментарным, или, говоря языком самых современных методологических концепций, оно «несоизмеримо» с другими фрагментами прикладного же знания. При этом, вследствие утраты целостности познавательного процесса, жестко ориентированного на решение частных технических задач, легко и незаметно, как бы само собой происходит трансформация прикладного знания в технологические сведения (технологический рецепт, обоснованный только его эффективностью применительно к данному случаю). Предоставленная сама себе, прикладная наука постепенно трансформируется в совокупность технологических сведений. В этой констатации нет ничего оценочного - технологические сведения весьма полезное и древнее культурное образование, они заведомо старше науки, они существовали и развивались тысячелетиями. Но научным знанием они, строго говоря, не являются. Механизмы генерации и обеспечения преемственности в их развитии, культурные функции, формы трансляции и прочие их характеристики просто иные.

Однако трансформация прикладного знания в технологический рецепт - это, пожалуй, лучшее из того, что может приключиться с прикладной наукой предоставленной самой себе. Совмещение несовместимых методов и подходов на фоне полной методологической терпимости открывает возможность для столь же незаметной трансформации прикладной науки в псевдонауку. Происходит это тогда, когда прикладное исследование замкнутое на решение некоторой конкретной задачи настолько изолирует это исследование от общего контекста науки, настолько его локализует, что какой-либо научный (и даже вообще, рациональный) контроль над способами решения задачи становится невозможным. В результате, в ходе перебора вариантов решения появляются стратегии, варьирующие условия и смысл самой задачи. А в предельном случае могут привлекаться средства, позволяющие манипулировать заказчиком, т.е. при подборе средств решения появляются компоненты, изменяющие цель приложения. С этой целью (бессознательно или сознательно) к разнородным (но все же, естественным) методам решения инженерно-технической присоединяется социально гуманитарная составляющая - и тот, кто задачу задает, сам превращается в средство ее решения. Иногда это называют «междисциплинарным взаимодействием». Я думаю, что такого рода взаимодействие вне жесткого методологического контроля ведет к псевдонауке. Пример тому - ведомственная наука.

По описанной выше схеме приложения «научно» обоснованным может стать практически любой ведомственный проект. Берется модель из науки, допускающая в принципе реализацию некой цели и делаются конкретизирующие разработки, где гуманитарные (социальные, психологические, идеологические и пр.) моменты перемешиваются с технологическими. Так обоснованный проект вряд ли может быть технологически реализован, а попытки его реализации могут привести к самым неожиданным последствиям. Но зато предложенное обоснование делает этот проект весьма привлекательным и эффективным в смысле реализации политико-экономических ведомственных интересов. Иными словами, реально мы получаем социально-гуманитарный, а не технический проект, который, однако, претендует на оценку и принятие именно как проект технический. Но что самое интересное, и для заказчика, и для разработчиков проекта бесспорно важна его научно-технологическая обоснованность. Но важна не сутью дела, а тем, какое впечатление в наше научно-техническое время он произведет на руководство ведомства, на политиков, на общественность. Впрочем, в основании такого рода проектов лежит, как правило, такая не поддающаяся рефлективному анализу микстура научных концепций, технологий и идеологий, что каждый его соавтор может акцентировать то, что желает.

Именно такой микстурой был, например, проект переброски части стока северных рек на юг СССР. Хотя общественность испугалась как раз его реализуемости, реализовать его, как позднее выяснилось, на самом деле было невозможно. Но сколь эффективным он оказался для ведомства его заказавшего при решении внутриведомственных проблем! Причем довольного заказчика совершенно не интересовала его не реализуемость. Как, впрочем, не замечали этого и его тогдашние противники. Конечно, нельзя не признать, что в случае с этим проектом даже попытка начать реализацию имела бы пагубные последствия. Но реализуемость утопий - особая тема. Применительно же к нашей теме здесь достаточно просто констатировать: при соответствующих социокультурных и эпистемологических условиях прикладная наука может достаточно легко трансформироваться в псевдонауку. И в этой легкости, а не в ослаблении традиционной критики лженаучных представлений, вижу я основную причину нынешнего ренессанса псевдонаук. Что, впрочем, никак не отменяет необходимости такой критики.

⇐ Предыдущая 123 Следующая ⇒