Практическое занятие 8 мая2020 года:

Практическое занятие 8 мая2020 года:

Уважаемые магистранты!

Предлагаю вам для обсуждения статью Б.И. Пружинина. Прежде всего, прочитайте в «Википедии» статью о нём, обратите внимание на сферу его научных интересов. Я сократил статью по объёму, оставив в ней наиболее относящиеся к изучаемой вами учебной дисциплине рассуждения автора о методологии науки.

Прочитайте предлагаемый вариант статьи. Обратите внимание на вопрос о допустимости, с точки зрения методологического подхода автора статьи к исследованию конкретной проблемы, рассмотрения социальной работы как прикладной науки.

Напишите эссе (не более 0,5 стр.) на тему: «Какие идеи автора статьи расширяют ваше понимание методологических основ социальной работы как науки, а какие - социальной работы как вида профессиональной деятельности?»

*******

Б.И. Пружинин

Ratio Serviens?

(// Вопросы философии. 2004, № 12) http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=165&Itemid=55

RATIO SERVIENS?

«Разум раболепствующий» - это, конечно же, лишь метафора. Никакой претензии на новую философскую категорию или даже на философский концепт, во всяком случае, в данной статье нет. Но есть претензия на философичность этой метафоры и есть попытка с её помощью привлечь внимание к теме, которая, я полагаю, обретает сегодня актуальный философский смысл. К теме природы и истоков опасностей, которые подстерегают научный разум, когда он, включаясь в решение прикладных практических задач, подчиняет им решение задач собственно познавательных. ….

О состоянии современной методологии науки

Начиная с Нового времени, имманентные границы науки определялись с помощью и на основе методологического сознания конструктивного типа. И соответственно, начиная с Нового времени все известные методологические программы носили реконструктивно-очистительный характер - они включали в себя задачи по выявлению и критике дефектов методологического сознания практикующих ученых. Таковой была направленность идей Оккама и Ф. Бэкона. Таким же, по сути, был и скептицизм Картезия. В первой половине прошлого века на роль лидера методологической критики науки выдвинулась неопозитивистская программа очищения науки от «метафизики», предполагавшая, естественно, возможность демаркации науки и метафизики [2].Но практически с самого начала разработка технических средств демаркации оказалась обремененной вопросом об эпистемологической оправданности самого разграничения. Как уже отмечалось, возможность подобного вопроса содержится во всех критико-реконструктивных программах. Но именно в этой логико-методологической программе впервые задача различения науки и ненауки стала приобретать отчетливый привкус проблемы, т.е. в определенных ситуациях эта задача переставала быть просто и только технической задачей описания того, как ученые должны отделяют науку от не-науки и трансформировалась в вопрос об основаниях, о возможности иоправданности такого разграничения вообще. Причем с собственно проблемой демаркации методологическая критика «метафизики» столкнулась в полной мере как раз тогда, когда удалось значительно продвинуться в решении технических задач демаркации. Именно благодаря успехам логики, логического анализа языка науки и была достаточно ясно осознана принципиальная недопустимость, даже деструктивность попыток радикального очищения науки от «метафизики». В интересующем нас плане осознание этого обстоятельства фактически обернулось крахом традиционной методологической критики псевдонауки: в таком контексте такая критика просто потеряла смысл.

Думаю, здесь нет нужды излагать позиции Т. Куна, И. Лакатоша, П.Фейерабенда и других философов науки, констатировавших, с большей или меньшей радикальностью, крушение неопозитивистских логико-методологических программ демаркации науки и ненауки, и разработавших историко-культурный подход к методологическому определению науки. Отмечу лишь одно важное для нашей темы обстоятельство. Чтобы обозначить процессы, произошедшие в философско-методологическом сознании науки в середине прошлого столетия, я употребил популярную у нас метафору «крах неопозитивистских логико-методологических программ». Эта метафора действительно очень точно выражает то ощущение, которое методологи и философы науки (во всяком случае, отечественные) пережили в 60 - 70-х годах прошлого столетия. Но при этом, мне кажется, сегодня необходимо иметь в виду весь комплекс произошедших тогда событий. На самом деле никакого краха собственно логико-методологических программ не было: добытые в рамках неопозитивистских (и близких к ним) программ важные уточнения наших представлений о процедурах обоснования научного знания (верификация, фальсификация, гипотетико-дедуктивная модель теории и пр.) и сегодня остаются достоянием методологического сознания науки. Произошло иное. Сменился тип методологического сознания, внутри которого эти процедуры в принципе потеряли свое демаркационное значение. Вот для этой радикальной перемены, я думаю, метафора «крах» сегодня вполне уместна.

Речь здесь идет о радикальном отказе от «конструктивной» методологии Нового времени, так или иначесочетавшей в себе идею объективности познания с идеей сознательной активности познающего субъекта. Теперь ее место пытается занять «дескриптивная» методология, не претендующая ни на какое универсальное нормирование познавательной практики ученых. Эта новая методология лишь описывает их научную практику, констатируя те устойчивые констелляции методологических норм, которые возникают в тех или иных познавательных ситуациях. Очевидно, это означает очень серьезное изменение в самой природе и функциях методологического сознания науки.

Применительно к нашей теме «дескриптивизм» новой методологии означает, что в рамках такого типа научного сознания ни о какой единой методологической норме и последовательной критике с ее позиций псевдонауки речи быть не может. Более того, любая псевдонаука, отстаивая свои претензии на статус науки перед лицом научной критики, имеет теперь полное методологическое право сослаться на условность и плюрализм научных норм. Я не касаюсь здесь прочих не менее серьезных изменений в установках методологии, претендующей сегодня на определяющую роль в сознании современной науки. В своей совокупности эти изменения настолько радикальны, что произошедший сдвиг вряд ли может быть представлен как результат усилий теоретиков-методологов. Мне кажется, имеется достаточно оснований считать, что сложившийся тип методологического сознания предполагает совершенно иную научно-познавательную реальность, нежели та, которая вполне успешно руководствовалась, начиная с Нового времени, едиными методологическими ориентирами.

Поставим вопрос так: на какую реальность научно-познавательной деятельности ориентируется постпозитивистская методология науки? С ее отказом от универсального методологического нормирования и набором соответствующих ключевых идей - идеи историко-культурной релятивности познания, идеи эпистемологических разрывов, идеи теоретической нагруженности опыта, идеи несоизмеримости и пр., и пр.?

Думаю, сегодня на этот вопрос можно дать уже достаточно внятный ответ: такого рода методологическое сознание соответствует реальности прикладного исследования - реальности исследовательских ситуаций, жестко заданных решением конкретных практических задач, т.е. предполагающих обязательное приращение лишь знания, имеющего прямое отношение к решению данной конкретной практической задачи и оцениваемого лишь с этой точки зрения.

12 3 Следующая ⇒