БЕСЕДА СЕМНАДЦАТАЯ

БЕСЕДА СЕМНАДЦАТАЯ

Я назначил нашу встречу 21 августа в три часа дня, не забыв приглушить свет перед тем, как Прот появится в кабинете. Когда его старый друг Роман Ковальский (Ганнар Дженсен вышел на пенсию) привел Прота в кабинет, тот, заметив приглушенное освещение, действительно снял очки. Он выглядел бодрым и вполне восстановившимся после пяти лет напряженного ступора. Прот был почти таким же, каким я его помнил: улыбчивым, энергичным и внимательным. Единственными заметными переменами были едва заметная седина на висках и небольшая потеря веса. Ему было тридцать восемь лет, хотя он и утверждал, что по земным меркам его возраст приближался к четырем сотням.

Бетти сообщила, что Прот уже ел мягкую, легкоусвояемую пищу, поэтому я приготовил несколько перезрелых бананов, которые он c большим удовольствием съел, не раскрывая. «Чем спелее – тем лучше?» – напомнил он мне. «Люблю, когда они полностью почернели». Казалось, Прот чувствует себя дома, как будто с момента последней беседы прошла всего пара дней.

Я включил запись на магнитофоне. «Как себя чувствуешь, Прот?»

«Немного уставшим, джин". (Пометка для читателя: Прот писал с заглавной буквы названия планет, звезд и так далее – всё остальное, включая имена людей, имело для него меньшее вселенское значение, поэтому писалось с маленькой буквы.) «А ты как?»

«Намного лучше теперь, когда ты вернулся».

«О, ты чем-то болел?»

«Не совсем. Скорее чувствовал себя разбитым».

«Возможно, тебе нужен психотерапевт?»

«На самом деле я обсуждал причину своего состояния с лучшими умами планеты».

«Это как-то связано с твоими отношениями с другими людьми?»

«Да, в какой-то мере».

«Я так и думал».

«Если честно, это касается вас с Робертом».

«Правда? Мы сделали что-то плохое?»

«Это как раз то, что я хотел бы выяснить. Мы можем начать с твоего рассказа о том, где ты был все эти годы».

«Док, ты не помнишь? Я ненадолго возвращался на Ка-Пэкс».

«И взял Бэсс с собой?» (Примечание: Бэсс была пациентом с глубочайшей депрессией и «исчезла» вместе с Протом).

«Я думал, что смена места проживания пойдет ей на пользу».

«И где она сейчас?»

«Всё еще на Ка-Пэкс».

«Она не вернулась вместе с тобой?»

«Неа».

«Почему?»

«Ты шутишь? Ты бы сам захотел вернуться сюда после того, как увидел па-ри?» (Примечание: Прот имел в виду не госпиталь, а планету Земля.)

«Ты можешь доказать, что Бэсс сейчас на Ка-Пэкс?»

«Докажи, что она в другом месте».

Знакомое сосущее чувство поселилось внутри. «И как у неё дела?»

«Как у рыбы в воде. Теперь она всё время смеется».

«И она не вернулась назад с тобой».

«Разве мы не говорили об этом?»

«А что с другими капэксианами?»

«А что с ними?»

«Кто-нибудь из них прибыл с тобой на Землю?»

«Нет, и я не удивлюсь, если никто так и не отправится на вашу Планету».

«Почему же?»

«Они прочли мой отчёт», - он зевнул. - «И всё же трудно предсказать наверняка…»

«Скажи мне, почему ты в первый раз решил отправиться на Землю, если знал из наших радиопередач и телевиденья, что наша цивилизация довольно недружелюбна?»

«Я уже говорил: Роберт нуждался во мне».

«Это было в 1963 году?»

«Да, по вашему календарю».

«Ты прибыл как раз к похоронам его отца».

«Да, в самый последний момент».

«И с тех пор ты побывал на ЗЕМЛЕ несколько раз, верно?»

«Девять, если быть точным».

«Хорошо. Для записи: после исчезновения из госпиталя ты вернулся на Ка-Пэкс и пробыл там пять лет?»

«Ну, не всё так просто. Это было путешествие в обе стороны… Я ведь уже объяснял, разве нет? Скажем так: я отдыхал на Ка-Пэкс некоторое время после того, как сдал отчёт в библиотеки, а затем поспешил на Землю».

«Почему ты так спешил?»

«О, я понял. Ты задаешь вопросы, ответы на которые уже знаешь», - на лице Прота появилась знакомая улыбка чеширского кота. - «Спрашиваешь чисто для записи, так?»

«В твоём случае я не знаю ответов, поверь мне».

«О, хорошо, верю. Я обещал некоторым существам, что вернусь за ними через пять ваших лет, помнишь?»

«Чтобы забрать их с собой на Ка-Пэкс».

«Ага».

«Так зачем было спешить?»

«Кажется, все они хотят попасть на мою планету как можно скорее».

«И скольких из них ты хочешь забрать с собой?»

До этого вопроса Прот осматривал комнату как бы в поиске знакомых предметов, изредка останавливая взгляд, чтобы рассмотреть краску на стенах. Но сейчас он смотрел прямо на меня, и улыбка сошла с его лица.

«В этот раз я хорошо подготовился, доктор б. Я смогу взять с собой сто существ по возвращении».

«Что? Целую сотню?»

«Извини, больше места нет».

Запись на плёнке отражает долгую паузу перед моим ответом. «Кого бы ты забрал с собой, например?»

«Я пока не знаю».

Моё сердце билось тяжело и мощно, когда я пытался задать свой вопрос самым обыденным тоном: «И когда ты планируешь покинуть Землю?»

«О, я непременно тебе сообщу».

Теперь уже я пристально смотрел на него. «То есть ты даже не скажешь мне, как долго собираешься пробыть с нами?»

«Рад, что твой слух еще работает исправно, нарр» (нарр – капэксианский аналог «джин» или «того, кто сомневается)

«Я действительно хочу это знать, прот. Ты не мог бы дать мне подсказку? Ещё через пять лет? Через месяц?»

«Прости».

«Почему, чёрт побери, ты не можешь мне рассказать?»

«Потому что если я скажу, то к моменту моего путешествия ты будешь наблюдать за мной как кошка за птицей в вашем хищном МИРЕ».

Я давно понял, что спорить с моим «инопланетным» другом бесполезно. Всё, что я мог – это извлечь максимум пользы из ситуации, в которую он меня поставил. «В таком случае я бы хотел увеличить количество наших бесед до трёх в неделю. Каждый понедельник, среду и пятницу в 15:00. Ты согласен?»

«Как скажешь, докта. Пока что я к твоим услугам».

«Хорошо. Ещё несколько вопросов перед тем, как ты пойдешь в палату».

Он вяло кивнул.

«Первый. Где ты приземлился, когда прибыл на Землю?»

«В Тихом Океане».

«В этот раз он был расположен напротив КА-ПЭКС?»

«Джино! Ты наконец-то понял!»

«Скажи мне, пожалуйста, как ты дышишь в открытом космосе?»

Он покачал головой. «Кажется, я поторопился: ты всё ещё не понял. Обычные законы физики не влияют на световые путешествия».

«Расскажи, в каком состоянии ты находишь в момент полёта. Ты не спишь? Что-нибудь ощущаешь?»

Он сложил вместе пальцы и сосредоточенно нахмурился. «Это трудно описать. Кажется, что время замирает. Моё путешествие больше похоже на сон…»

«А когда ты «приземляешься»?»

«Это похоже на пробуждение, но не там, где ложился спать».

«Должно быть, довольно некомфортно обнаружить себя посреди океана. Ты умеешь плавать?»

«Нет, конечно. Как только я всплыл, то поспешил перенестись на сушу».

«Как?»

Он тяжело вздохнул. «Я уже рассказывал тебе об этом в прошлый раз, помнишь? Я перемещаюсь с помощью света и зеркал…»

«Окей. И где ты был до того, как попал в наш институт?»

«Нигде. Сразу переместился к вам».

«Ты планируешь совершить несколько экскурсий, пока ты на ЗЕМЛЕ?»

«Пока не планирую».

«Если надумаешь – сообщи мне, пожалуйста».

«Разве я поступал иначе?»

«А Роберт путешествовал с тобой в Лабрадор и Ньюфаундленд пять лет назад?»

«Неа».

«Почему?»

«Не захотел».

«Мы не нашли его, пока тебя не было. Где он был?»

«Понятия не имею, док. Ты должен спросить у него».

«И еще: ты не планируешь давать задания нашим пациентам, как это было со скрипачом Хауи в прошлый раз?»

«Джин, джин, джин… Я только прибыл и ни с кем пока не встречался».

«Но ты мне скажешь, если дашь кому-то задание?»

«Почему бы и нет?»

«Хорошо. И еще: есть ли какие-то сюрпризы, о которых ты пока мне не рассказал?»

«Если расскажу, они перестанут быть сюрпризами, разве не так?»

Я посмотрел на него. «Прот, где сейчас Роберт?»

«Недалеко».

«Ты с ним говорил?»

«Конечно».

«Как он себя чувствует?»

«Как мешок с дерьмом мота». (Примечание: «мот» - животное с планеты КА-ПЭКС, напоминающее скунса)

«Он что-нибудь говорил тебе из того, что мне стоит знать?»

«Он спрашивал, куда пропала собака». Он имел в виду далматинца, которого я приводил в институт в надежде, что Роберт выйдет из ступора, чтобы поиграть с ним.

«Скажи Роберту, что Окси побудет дома, пока ему не станет лучше настолько, чтобы он мог позаботиться о собаке».

«О, твой привычный метод кнута и пряника.»

«Можно и так сказать. У меня последний вопрос на сегодня, но прошу тебя хорошо подумать, прежде чем на него ответить».

Он снова зевнул во весь рот.

«Поможешь мне вытащить Роберта, пока ты здесь? Поможешь смягчить его чувства никчёмности и отчаяния?»

«Сделаю всё, что смогу. Но ты же знаешь, в каком он состоянии».

«Хорошо. Это всё, что мы можем сделать. Не возражаешь, если мы вернемся к гипнозу на следующей беседе?»

«Никогда не сдаешься, док?»

«Стараюсь». Я встал. «Спасибо, что зашёл, прот. Рад был встретиться снова». Я подошел и пожал ему руку. Если он еще и чувствовал слабость, то рукопожатие никак её не выдавало. «Позвать мистера Ковальски или сам дойдешь до палаты?»

«Это не сложно, джино».

«Мы переведем тебя во вторую палату завтра».

«Старая добрая вторая палата…»

«Увидимся в среду».

Он помахал мне, когда вышел из кабинета.

Когда прот вышел, я со смешанным чувством волнения и тревоги прослушал нашу беседу на магнитофоне. Я был уверен, что смог бы помочь Роберту справится с его ступором, если бы имел достаточно времени. Но сколько дней у нас оставалось? В 1990 году прот сообщил мне определенную дату своего отбытия на Ка-Пэкс, и это сподвигло меня рискнуть и поторопиться. А сейчас я столкнулся с ещё худшей дилеммой: не имел ни малейшего представления, как долго прот пробудет с нами. Единственной подсказкой было его согласие на три беседы в неделю: если бы он планировал исчезнуть через пару дней, он бы ответил «Лучше бы они были продуктивными!» или что-то в этом роде. Но я мог ошибаться на этот счёт, как и во всём, что касается прота.

В любом случае три беседы в неделю – это всё, что я мог себе позволить. Не смотря на то, что осенью я не читал лекций, на мне лежала масса обязанностей: другие пациенты, самые сложные и запущенные случаи, которые также требовали полной отдачи. Одной из них была женщина по имени Фрэнки (как в старой песне «Фрэнки и Джонни были любовниками»), которая не только была не способна кого-то полюбить, но и не понимала саму концепцию любви. Ещё одного пациента звали Берт, бывший кредитный инспектор, который всё время чего-то искал, хотя и не понимал, чего именно.

Но вернёмся к проту. За минувшие пять лет у меня было масса возможностей обсудить его случай с коллегами по всему миру. Мне давали множество советов. Например, один доктор из бывшего Советского Союза уверял меня, что Роберта можно быстро вылечить, погружая несколько часов в день в воду со льдом – бесполезная и антигуманная практика, которая давно устарела. В целом сообщество склонялось к тому, что гипноз всё же был лучшим подходом к Роберту/проту, и я решил продолжить с того же места, где мы закончили в 1990 году: вводя Роберта в транс, я попытаюсь избавить его от разрушительных чувств, которые были вызваны трагическими событиями 1985 года. В этом мне понадобится помощь прота: без неё шансы на выздоровление будут заметно ниже. Таким образом я столкнулся еще с одной проблемой: если Роберт поправится, прот должен будет «раствориться» и стать частью его личности. Будет ли заинтересован прот в исцелении Роберта, если оно грозит исчезновением его собственной личности?

В пятницу, через день после возвращения прота, я позвонил Жизель Гриффин, - журналистке, которая в прошлом помогла выяснить биографию Роберта, - чтобы сообщить, что прот вернулся. Жизель частенько заходила в институт с момента его исчезновения якобы для того, чтобы проверить, как идет выздоровление Роберта, но я думаю, что на самом деле она ждала возвращения «инопланетянина», так как успела влюбиться, когда писала о нём статью для журнала Канандрум. Она много путешествовала за это время. Её последний проект был посвящен НЛО, которые появлялись почти повсюду. Тем не менее она всегда носила при себе пейджер, чтобы быть в курсе изменений в состоянии Роберта.

Она была очень рада узнать о возвращении прота и сказала, что приедет в институт как можно быстрее. Я ответил, что она не сможет с ним увидится, пока прот не отойдет от своего «путешествия» (то есть от кататонического ступора). Я заверил её, - может быть напрасно, - что у неё будет много времени, чтобы заново познакомиться с нашим гостем, когда он окрепнет.

После беседы я оставил Жизель сообщение, что она может позвонить и назначить ему встречу. После этого я продиктовал письмо для матери Роберта, которая жила на Гавайях, где говорил, что её сын вышел из ступора, но предложил ей повременить с визитом, пока ситуация не станет более определенной. Затем я посетил палаты на первом и втором этаже и сообщил пациентам, которые ждали возвращения прота, что они могут встретится с ним на следующий день.

Институт организован таким образом, что наиболее тяжелые и опасные больные занимают верхние этажи, в то время как люди с менее выраженными отклонениями занимают первый и второй (Палата Один и Палата Два). Палата Один – это временное прибежище для некоторых пациентов, которые периодически ложатся на «настройку»: корректировку дозы препаратов. Также Палата Один служит промежуточным этапом для тех, кто по мнению докторов почти готов к выписке. Прот лежал на втором этаже вместе с пациентами, страдающими разными психотическими отклонениями – от маниакальной депрессии до острого обсессивно-компульсивного расстройства, - но не представляющими угрозы для персонала и других пациентов.

Мне не о чем было беспокоиться: как только я вошёл в палату, стало ясно, что все уже знали о возращении прота. Психиатрическая клиника чем-то напоминает маленький городок: новости передаются моментально, а эмоции кажутся заразными. Накануне возвращения «инопланетянина» атмосфера была буквально наэлектризована от ожидания. Даже те, кто страдал от тяжелейшей депрессии, встретили меня довольно приветливо, а хронические шизофреники, которые месяцами не могли разборчиво произнести ни слова, поинтересовались моим здоровьем. И это при том, что никто, кроме Рассела и еще нескольких, ни разу не встречал прота.

* * *

Жизель появилась в моём офисе во вторник без предупреждения. Мы не виделись несколько недель, но не забыл её сосновый запах и томные глаза. Она была одета как обычно в старую рубашку, потертые джинсы и спортивную обувь без носков. Несмотря на то, что ей перевалило за сорок, Жизель всё еще выглядела как шестнадцатилетняя девочка с мелкими морщинами на лице. И всё же что-то в ней изменилось: исчезла та энергичность и энтузиазм, которые были свойственны ей пять лет назад. Исчезла и застенчивая улыбка, которую однажды я по ошибке принял за кокетство: улыбка была частью её открытой и прямой натуры. Сейчас же она выглядела непривычно нервной и суетливой. Полагаю, она могла быть подавленной из-за опасений, что прот изменился или даже забыл о ней.

«Не беспокойся» - уверил я её, - «Он в точности такой, каким и был.»

Она кивнула, но по отстранённому выражению её больших карих глаз было понятно, что она меня не услышала.

«Расскажи, чем ты занималась в последние несколько месяцев.»

Её глаза внезапно сфокусировались. «О, я почти закончила статью про НЛО, поэтому так долго не появлялась.»

«Хорошо. Так инопланетяне существуют или…?»

«Смотря с кем ты разговариваешь.»

«А если ты разговариваешь сама с собой?»

«Я бы ответила, что не существуют. Но есть множество умных и вызывающих доверие людей, которые считают иначе.»

«И всё же ты веришь, что прот прилетел с Ка-Пэкс»

«Да, но он не использовал летающую тарелку.»

«Вот как…» Я сделал паузу, и это заставило её снова начать нервничать.

«Доктор Брюэр?»

Я был уверен, что знаю, о чём она сейчас спросит. «Да, Жизель?»

«Я бы хотела на время вернуться в институт. Хочу выяснить всё, что он знает.»

«Про НЛО?»

«Про всё на свете: я хочу написать об этом книгу.»

«Жизель, ты же знаешь, что психиатрическая клиника – это не место для сбора личной информации и вынесения её на публику. Единственная причина, по которой я разрешаю тебе здесь поработать – это помощь, которую ты оказала в прошлый раз при выяснении реальной личности прота.»

«Я и в этот раз могу быть полезной. Моя книга может принести пользу каждому.» Она свернулась калачиком в кожаном кресле напротив моего стола. «Ты, вероятно, хочешь снова написать о проте как о своём пациенте, верно? Моя книга будет другой: я хочу узнать всё, что он может рассказать, систематизировать эти сведения, всё проверить и посмотреть, какую пользу сможет извлечь мир из его знаний. А ты в курсе, что его познания поразительно широки, будь он с Ка-Пэкс или с Земли.» Она опустила голову, затем снова посмотрела на меня умоляющими глазами. «Я не буду мешаться под ногами, обещаю.»

Я не был в этом уверен, но её идея показалась мне интересной. Я знал, что в случае чего она сможет помочь в общении с протом (и, возможно, позднее с Робертом).

«Вот что я скажу. Ты можешь беседовать с протом, но есть два условия.» Она внезапно распрямилась и посмотрела на меня как щенок, который ждёт, что его погладят. «Первое: ты можешь проводить с ним не более часа в день. Не взирая на твои чувства, прот здесь не для того, чтобы помочь тебе написать книгу.»

Она кивнула.

«И второе: ты должна получить его согласие. Если он будет против, то ничего тут уже не поделаешь.»

«Я согласна. Но если ему не понравится идея с книгой, то я всё равно смогу навещать его, так ведь?»

«Да, в специально отведенное для посещения больных время и на общих условиях.»

Конечно она была в курсе, что у нас в институте достаточно гибкие правила, и она могла беседовать с ним в любое время по выходным и почти каждый вечер по будням.

«Заметано!». Она подскочила и энергично протянула маленькую руку, которую я пожал. «Могу ли я встретится с ним прямо сейчас?»

«Еще кое-что.» - сказал я по пути на второй этаж. «Попробуй выяснить, когда он собирается оставить нас.»

Её лицо вытянулось. «Он собирается назад?»

«Не переживай, он будет здесь какое-то время. А когда соберется на Ка-Пэкс, то возьмёт с собой несколько человек.»

«Правда? Кого же?»

«Вот это ты и должна выяснить.»

Когда мы пришли на второй этаж, то обнаружили прота в окружении нескольких пациентов, которые, кажется, говорили одновременно. Шестеро кошек соревновались за возможность потереться о его ноги. Рудольф – самопровозглашённый «Танцор номер один во Вселенной» - выделывал пируэты по палате, а Рассел бегал в разные стороны с криками «Слава Богу! Учитель рядом с нами!» Милтон, наш внештатный балагур, кричал «Принесите стулья для нашей регулярной армии!» (В оригинале «Chairs for the standing army!», где «standing army» можно перевести как «стоячая армия» - прим. переводчика). Остальные мямлили что-то неразборчивое, и я мысленно сделал себе пометку не забыть спросить прота, понимает ли он хоть что-нибудь из их речи.

Проту вручили несколько подарков: арахисовое масло, его любимые фрукты и тонкую нить – невидимый талисман, который в один дождливый день пять лет назад оставила «синяя птица счастья».

Когда прот увидел Жизель, он вышел из группы и приветствовал её с распростёртыми объятиями. Он обнял её и отошёл назад, молча смотря ей в глаза. Прот определенно с теплотой вспоминал о Жизель. Поскольку у меня ещё были дела, я оставил их вдвоём и отправился на встречу с первым за день пациентом.

Когда я подходил к своему кабинету, то встретил Родриго и Ковальски, поджидавших меня с Майклом, двадцатидвухлетним молодым человеком европейской наружности, который как минимум трижды пытался покончить с собой прежде чем попасть в МПИ.

И он такой не один. Количество самоубийств в последние годы в США и многих других странах значительно выросло, - в том числе и среди молодых, - и никто не мог найти объяснение этому трагическому феномену. Есть множество причин, по которым человек может захотеть покончить с собой – печаль, стресс, генерализованная депрессия, крах надежд, чувство беспомощности – но ни одна из них сама по себе не была корнем проблемы (большинство людей, переживающих тяжелейшее горе и находящихся в глубокой депрессии, не совершают суицида). Как и во всех медицинских проблемах, к каждому отдельному случаю нужно подходить индивидуально. Психотерапевт должен попытаться определить причину саморазрушительных чувств и помочь пациенту справиться с ними, предлагая более разумные решения для возникших проблем.

Майкл, например, испытывал жесточайшее чувство вины за смерть своего брата-близнеца и рассматривал самоубийство как способ «выравнять счёт». Отчасти он имел отношение к смерти брата, но по большей части это была трагическая случайность, которая могла произойти с каждым. Я не мог избавить его от чувства вины («Почему это случилось с ним, а не со мной?»), как и убедить, что всё произошедшее – случайность. Но Майкл пошёл ещё дальше: он считал себя в ответе за всех, с кем встречался, боясь, что может запустить цепную реакцию, ведущую к трагедии в их жизни. Обычно он молчал и держался в стороне, сохраняя дистанцию и избегая зрительного контакта.

Но не в этот раз. Не смотря на свой неряшливый вид, Майкл вошёл в палату в хорошем (для него) настроении. Он даже попытался улыбнуться. Я отметил это в надежде, что его отношение к жизни изменилось в лучшую сторону. Майкл слышал о проте и искал с ним встречи. «Не переживай» - добавил он, глядя мне прямо в глаза – «Я не буду совершать новых попыток суицида, пока не поговорю с парнем с планеты Ка-Пэкс». Увидев в моём взгляде сомнения, он широко улыбнулся и поднял исполосованную руку «Даю слово скаута».

В психиатрии есть старая аксиома: «Остерегайся суицидника в хорошем настроении». Я знал, что Майкл говорит искренне и, вероятно, дождется, когда прот укажет ему на выход из его ситуации. Но это не означало, что следует ослабить наблюдение и перевести его с третьего этажа на второй.

Когда я размышлял над тем, чем прот может помочь Майклу и другим пациентам, то внезапно понял, что его возвращение поставило нас перед еще одной дилеммой. Все пациенты слышали о том, как прот помог их товарищам по несчастью пять лет назад, поэтому ожидания были достаточно высоки – возможно, слишком высоки. И я задавался вопросом: что случится с такими больными, как Майкл, если их последние надежды разобьются оттого, что прот не сможет оправдать ожиданий?

Вечером я попытался разгрести завал на столе и наткнулся на документ, который должен был просмотреть ещё две недели назад. Я попытался его прочесть, но всё, о чём мог думать – это предстоящая беседа с протом. Не успел он вернуться, а я уже чувствовал себя истощённым. В такие моменты я всерьёз подумываю уйти на пенсию – то, о чём давно уже просит меня Карен.

Многие думают, что психиатры и психотерапевты работают когда захотят и часто уходят в отпуск. И даже когда мы приходим в офис, то якобы не делаем ничего тяжелого за те огромные суммы, которые получаем. Это не так, поверьте. Психиатры и психотерапевты работают круглосуточно. Даже когда мы не беседуем с пациентами лично или по телефону, то прокручиваем в голове их истории, пытаясь вспомнить, не упустили ли мы каких-то деталей и способов, которые могли бы им помочь. И стресс от совершения ошибок со временем сказывается на нашем здоровье. Мы часто плохо спим, переедаем, мало двигаемся – то есть живём не так, как проповедуем.

Я снова просмотрел медицинскую карту прота, но это не принесло новых идей. Я знал, что в эту и последующие ночи буду плохо спать. До тех пор, пока не найду способ изгнать демонов из его измученного разума.

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒