Климов Григорий - Песнь победителя 18 страница

Большинство офицеров Карлсхорста, проходя ежедневно по Рейнштейнштрассе, не знают что за учреждение помещается в тихом, кажущемуся необитаемым домом та углу Кёнигсвинтершграюсе.

По установленному в МВД твердому порядку на каждого штатного офицера МВД полагается минимум десять внештатных сотрудников, т.е. тайных агентов-информаторов, обязанных раз в неделю поставлять письменный отчет о всем виденном и слышанном. С помощью несложной математики, разделив общее количество работников Карлсхорста на число оперативных сотрудников отдела внутренней службы МВД Карлсхорста можно без труда убедиться, что приблизительно каждый пятый человек в Главном Штабе СВА связан с МВД. На профессиональном языке МВД это называется “коэффициентом насыщения”, который колеблется в зависимости от важности того или другого объекта – в Политуправлении он выше, в Хозяйственном Управлении ниже.

Рука об руку со “СМЕРШ”-ем работает Отдел по Репатриации советских граждан. Все без исключения работники этого отдела являются кадровыми офицерами МВД или “СМЕРШ”-а. Почетная задача водворения заблудившихся советских граждан в лоно матери-родины находится в надежных руках. Офицеры репатриационных миссий на территориях союзников по совместительству выполняют функции более пикантного характера: шпионов-резидентов, шпионов-почтовых ящиков и шпионов-курьеров, если уж говорить профессиональным языком. Функции упомянутых “штатных должностей” ясны и без дополнительных объяснений.

Следующим идет Правовое Управление СВА. Оно работает по принципу, с исключительной ясностью изложенному бывшим Генеральным Прокурором СССР Вышинским: “Право и Закон исходят из генеральной линии Партии и служат интересам советского государства.” Одной из функций Правового Управления СВА является пересмотр законов, существовавших в Германии до капитуляции, и выработка новых законов. К удивлению самих законодателей из Правового Управления многие из законов, появившихся в гитлеровское время, оказались очень удобными и вовсе не требуют замены в условиях новой демократии. Вместе с тем целый ряд законов, существовавших еще во времена Империи и Республики, оказались явно неудобными. Одним из таких неудобных пережитков является германский трудовой кодекс, с боем отвоеванный немецкими социал-демократами еще во времена железного канцлера. Он дает рабочим слишком много прав и явно тормозит новую демократию и поставки по репарациям. Генерал Зорин частенько запрашивает товарища Карасева о возможностях скорейшего обновления этого закона.

Группа чисто военных Управлений СВА по родам войск, – Военно-Воздушное и Военно-морское, – имеют целью изучение и использование военного опыта Германии. Особое внимание уделяется использованию германской военной техники. Этому служит большое количество специальных военных научно-исследовательских институтов и испытательных станций, созданных на базе соответствующих учреждений бывшей немецкой армии.

Кроме того существует еще Управление Здравоохранения, Управление Просвещения, Управление Связи, Комендантское Управление и ряд отделов обслуживающего порядка.

Об Экономическом Управлении, охватывающем значительный комплекс Главного Штаба уже говорилось выше.

Во всех главных городах пяти провинций советской зоны имеются Провинциальные Управления СВА, являющиеся почти точной копией Главного Штаба СВА и имеющие те-же отделы. Дальнейшая связь с периферией осуществляется Провинциальными Управлениями СВА при помощи местных комендатур, имеющихся во всех более или менее крупных городах.

Советский сектор Берлина выделен в отдельную единицу и во всех бумагах играет роль шестой провинции. Обязанности провинциального СВА в Берлине в значительной мере исполняет Советская Центральная Комендатура на Луизенштрассе.

Почти все Управления и Отделы Главного Штаба СВА имеют в своем составе соответствующие Комитеты Контрольного Совета, входящие с советской стороны в одноименные Директораты Контрольного Совета и имеющие своей обязанностью координацию действий союзников в Германии.

Группа Советских Оккупационных Войск в Германии ГСОВ является совершенно самостоятельной единицей с главной квартирой в Потсдаме и не имеет со СВА ничего общего кроме того, что Главноначальствующий СВА одновременно является Главнокомандующим ГСОВ. ГСОВ имеет свой особый счет поставок из немецкой промышленности, своих контрольных офицеров на заводах, работающих по заказам ГСОВ.

Сравнивая условия в СВА и ГСОВ, можно заметить значительную разницу. Офицеры СВА пользуются большими свободами и привилегиями, получают лучшее пищевое и вещевое довольствие. Служащие СВА рассматриваются как находящиеся в заграничной командировке. Отсюда двойное жалование, – одно в “валюте”, второе в рублях, – специальная заграничная экипировка повышенного качества, выдающаяся помимо обычной армейской экипировки и рассчитанная на “представительство”, улучшенный паек и прочие поблажки. Офицеры Группы Войск, приезжая к своим товарищам, работающим в СВА, жалуются на несравненно более суровые условия службы и личной жизни.

Местные советские комендатуры играют своего рода промежуточную роль между СВА и ГСОВ. Они являются мелкой вооруженной силой, необходимой для поддержания оккупационного порядка, и вместе с тем, имея экономические отделы, они исполняют второстепенные административные функции. Советская комендатура Берлина, принимая во внимание большой объем работы и специфические условия четырехстороннего управления, занимает несколько отличное положение.

Таково в общих чертах строение берлинского Кремля.

В декабре месяце генерал Шабалин неожиданно заболел. Болезнь объяснялась переутомлением и генерал просто лежал в постели у себя дома. Одновременно с этим по коридорам Штаба пополз упорный слух о предстоящей реорганизации Экономического Управления. Вскоре мне пришлось прочесть приказ из Москвы, где генералу Шабалину без объяснения причин предлагалось немедленно сдать все дела по Экономическому Управлению и отбыть в Москву в распоряжение Отдела Кадров ЦК ВКП(б).

Когда я посетил генерала на квартире, то он выглядел не столько больным, сколько удрученным и обеспокоенным чем-то. В связи с таинственным отзывом в Москву его странная болезнь принимала некоторый вполне определенный смысл. В Советском Союзе не принят порядок почетных отставок для высших должностных лиц, если они не справляются со своими обязанностями, как это обычно в демократических странах. Советские руководители или благополучно поднимаются кверху или – бесследно исчезают. Получив приказ об отстранении от должности и не зная что за этим последует, генерал имел все основания беспокоиться.

Через несколько дней генерал Шабалин в сопровождении Кузнецова выехал в Москву. Когда я видел экономического диктатора Германии в последний раз, выглядел он очень жалко и больше походил на человека, ожидающего расправы, чем на высокопоставленного генерала, с честью покидающего свой заслуженный пост. Это было подсознательное чувство собственной неполноценности, абсолютной зависимости сверху и постоянного страха за свою судьбу, присущее новому классу советских руководителей.

Впоследствии, по возвращении в Москву, Шабалин снял свой генеральский мундир и получил довольно крупный пост по партийной линии, секретарем Обкома ВКП(б) где-то в Поволжье. Страхи его не оправдались. Хотя в Штабе СВА административные заслуги Шабалина расценивались не слишком высоко и некоторые его коллеги прямо утверждали что генерал глуп, прямых обвинений ему предложить было нельзя. Самое главное – он был старателен и предан Партии. А то, что он был глуп?! Глупость не порок для партработников.

После ликвидации Экономического Управления все бывшие Отделы стали самостоятельными Управлениями, подчиняющимися Заместителю Главноначальствующего по Экономическим Вопросам. На пост Заместителя Главноначальствующего был назначен присланный из Москвы член Совнаркома тов. Коваль.

Часть работников личного штаба генерала Шабалина была передана в аппарат Коваля, часть-же воспользовалась реорганизацией чтобы перейти на работу в другие Управления. При этом можно было заметить характерную картину. Те из бывших сотрудников Экономического Управления, кто не имел специального образования и вообще данных для работы в экономике, как клопы от света гурьбой устремились в дебри “аппарата”, т.е. в личный штат Коваля, где работа заключается в основном в бумажной волоките, где вместо дипломов и знаний можно обойтись партбилетом. Вся эта группа страшно волновалась как-бы не остаться без места в “аппарате”, так-как на какую-либо конкретную работу эти люди были не способны и не охочи. Лидером в этой гонке шел Виноградов. Он был назначен на должность начальника личной канцелярии Коваля, получил представительный кабинет и казенную автомашину. Посетители Виноградова едва-ли предполагали, что всего несколько месяцев тому назад нач. лич. канцелярии по ночам, в поту и паутине, как вор лазил по подвалам и пустым квартирам Карлсхорста в погоне за всякими “трофеями”.

Вторую группу составляли специалисты, привыкшие к действительной работе, которых тяготила обстановка “аппарата”. Они, поскольку представлялась возможность, воспользовались реорганизацией чтобы перейти на работу в соответствующие Управления поближе к своей профессии. Майор Кузнецов после возвращения из Москвы, уже в чине подполковника, был переведен в СВА Федеральной Земли Саксония и занимал пост начальника Отдела Горной Промышленности СВА в Дрездене.

Мне тоже предстояло переходить на новое место. Я мог-бы спокойно ожидать вызова в Отдел Кадров и нового назначения. Но меня немного беспокоило, что полковник Уткин, заглянув в мое личное дело, снова предложит мне работу в Управлении Государственной Безопасности или в каком-либо из чисто военных Управлений. Отказываться от такого почетного предложения во второй раз было-бы рискованно.

Мне вспомнились слова генерала Биязи: “Где-бы Вы не находились, Вы всегда будете на особом учете Генерального Штаба.” В связи с предстоящим переходом на новую должность, эти слова доставляли душе беспокойство. Еще совсем недавно я гордился открывающейся передо мной карьерой военного дипломата. А сегодня мне все более и более понятны становятся безыскусные слова Вали Гринчук: “Хочется жить просто так – ради жизни...” Видно путь, по которому мы идем, не в ладах с жизнью, если у нас, молодых сталинских питомцев, появляется одно и то же подсознательное чувство.

Где-то смутно промелькнула мысль – ведь я пошел на работу в Германию, чтобы излечиться от мучивших меня сомнений и колебаний. Ведь я умышленно пошел на передовую линию послевоенного фронта, чтобы вернуться в Москву полноценным коммунистом. И вот теперь, спустя полгода, я уже стремлюсь уйти в сторону. Теперь, когда мне представляется возможность или идти дальше по пути военной карьеры или вернуться к профессии инженера, я чувствую что...

Чтобы избежать разговоров с полковником Уткиным я, не дожидаясь вызова в Отдел Кадров, решил обратиться к Начальнику Управления Промышленности Александрову. Александров хорошо знал меня по работе у генерала Шабалина. Просмотрев мои бумаги, он согласился ходатайствовать перед Командованием СВА о переводе меня в Управление Промышленности.

“Если только Уткин не заглянет в мое личное дело,” – подумал я про себя.

Но все сошло благополучно. На данном этапе специалисты промышленности требовались больше, чем военные. Через несколько дней я получил официальный приказ о назначении на должность ведущего инженера Управления Промышленности. Это должность называлась так потому, что данное лицо ведет, т.е. (контролирует, определенную отрасль промышленности.

Итак, я сделал еще один шаг в сторону. Куда все это приведет?

Управление Промышленности СВА по сути дела выполняет функции министерства промышленности советской зоны Германии. В основные обязанности Управления Промышленности входит обеспечение репарационных поставок, в целях чего Управление Промышленности тесно сотрудничает с Управлением по Репарациям и Поставкам СВА, затем следует обеспечение поставок в счет Группы Советских Оккупационных Войск в Германии и, наконец, обеспечение производства для нужд германского населения. Последняя функция обычно фигурирует в бумагах, когда нужно пустить в ход какое-либо предприятие. Когда-же предприятие начинает работать, его продукция переключается в счет репараций.

Вскоре после капитуляции СВА создало ряд Немецких Центральных Управлений, соответствующих потребностям различных Управлений СВА, – Немецкое Управление Сельского Хозяйства, Немецкое Управление Промышленности и т. д. Все эти Немецкие Управления помещались в здании бывшего Министерства Авиации Геринга и служили послушными орудиями в руках СВА. Позже на базе этих Немецких Управлений была организована, опять-таки по приказу из Карлсхорста, Немецкая Экономическая Комиссия DWK, в задачи которой входило планирование германской экономики немецкими руками, но по планам СВА.

Взаимоотношения между СВА и Центральными Немецкими Управлениями, марионеточными министерствами советской зоны, можно лучше всего увидеть на примере взаимоотношений между Управлением Промышленности СВА и Центральным Немецким Управлением Промышленности. Это наиболее крупные представители обеих сторон. Обязанности сторон подразделяются очень просто: первый – приказывает и контролирует, второй – покорно выполняет и слушает ругань. Во главе Центрального Немецкого Управления стоит вихлястый тип со столь-же вихлястой фамилией – Скржепшинский. Никто не знает за какие особые заслуги СВА назначило его на эту довольно ответственную должность. Наши инструкции он выполняет старательно. А это самое главное.

Начальник Управления Промышленности СВА Александров обладает очень обманчивой внешностью. Среднего роста, с обрюзгшим ничего не выражающим лицом, говорит всегда монотонным и бесстрастным голосом. Несмотря на столь невзрачные внешние покровы, он имеет большой опыт работы в промышленности и пользуется уважением сотрудников. До своего назначения в Германию он был заместителем министра среднего машиностроения СССР. Очень трудно присутствовать на конференциях в кабинете Александрова. Один глаз Начальника Управления смотрит в окно, другой глаз – в потолок. Когда он говорит, абсолютно невозможно понять, куда он смотрит и к кому он обращается.

Заместитель Начальника Управления Смирнов – человек с бледным худощавым лицом, тонкими бесцветными губами и колючими глазами. Он чем-то смахивает на характерный тип следователя МВД” что, впрочем, вполне соответствует его должности. Хотя он никому ничего дурного не сделал, большинство сотрудников избегает его и предпочитает иметь дело с Александровым.

При Управлении существует также Промышленный Комитет Контрольного Совета, в обязанности которого входит координировать работу Управления Промышленности с Промышленным Директоратом Контрольного Совета. Руководит Промышленным Комитетом Козлов – угрюмый и крайне необщительный человек.

Внутренняя атмосфера в Управлении Промышленности значительно отличается от среды в Управлении Политсоветника, Политуправления или-же в чисто военных Управлениях. Хотя большая часть сотрудников Управления Промышленности и носит военную форму, все они в прошлом инженеры и техники и чувствуют себя таковыми. Здесь от человека прежде всего требуется быть специалистом. В других же Управлениях главную роль играет партбилет со всеми вытекающими последствиями.

Девяносто пять процентов инженерного состава Управления Промышленности являются членами Партии. Однако это не мешает им смотреть на вещи окружающего мира более или менее самостоятельно и критически. Если они и не всегда высказывают свои мысли, то, во всяком случае, чувствуют и думают иначе, чем “партийцы чистой воды”. Здесь заметна разница между двумя понятиями – советская техническая интеллигенция и партийная интеллигенция. Первые, будучи людьми советской эпохи, далеко не всегда искренне сочувствуют линии партии. В значительной части это вынужденные попутчики. Ведь быть инженером и при этом оставаться беспартийным – сочетание довольно опасное и на долгое время практически невозможное. Вторые, назовем их партийной интеллигенцией, не имеют за душой ничего кроме партбилета, да узко специализированного партийного образования. Волей-неволей они должны быть верны партбилету и Партии, которой они обязаны своим положением.

Одним из первых мероприятий, в котором мне пришлось принимать участие в Управлении Промышленности, было установление мирного промышленного потенциала советской зоны Германии. Чтобы понять это мероприятие, нужно иметь перед глазами картину послевоенного состояния промышленности советской зоны. Коротко это можно обрисовать следующим образом.

Непосредственно после прохождения линии фронта прошел первый стихийный демонтаж. В течение нескольких месяцев демонтажники лихорадочно работали по всей советской зоне под лозунгом: “Все на колеса!” Руководствовались при этом единственным принципом – дать как можно больше отгруженного тоннажа, независимо от того будет-ли полезен или бесполезен данный объект в Советском Союзе. Никаких планов или лимитов не существовало. Единственным, хотя и очень незначительным, островком был секвестр Группы Войск. Если данное предприятие выпускало продукцию, необходимую для Армии, то на это предприятие назначался секвестр – офицер с нарядом солдат, которые и не пускали демонтажников на завод силой оружия. Секвестр Группы Войск играет незначительную роль в общем балансе, т.к. он затрагивал главным образом предприятия легкой промышленности.

После того как демонтажники обработали промышленность советской зоны гаечным ключом, остатки ее перешли в распоряжение СВА. Первым мероприятием СВА было создание Комитета по Ликвидации Военного Потенциала, который проделал свою работу очень быстро. Работа эта заключалась просто-напросто в подрыве предприятий военной промышленности. Саперы сравнивали с землей фабричные корпуса, машинное оборудование которых было предварительно демонтировано демонтажными бригадами.

Поскольку вся промышленность Германии еще задолго до войны перестраивалась на военные нужды, провести точную грань между мирной и военной промышленностью иногда, как например в случае химической промышленности, представляло большие трудности. В результате деятельности Комитета по Ликвидации Военного Потенциала пострадала часть, если уж и не говорить мирной, то во всяком случае основной промышленности. Это приблизительно то-же, что подрубить корни у дерева.

Поскольку часть работы демонтажников и подрывников даже для Управления Промышленности СВА является государственной тайной, а остальная часть не имеет систематизированной отчетности, то общая картина состояния промышленности советской зоны очень запутана как для Александрова, так и для ведущих инженеров по отраслям промышленности. К этому надо еще добавить значительное количество объектов, на которые наложило свою лапу МВД и которые не фигурируют ни в какой отчетности. Это относится к тем предприятиям, где Москва особенно заинтересована и где она распоряжается без помощи СВА. Одним из таких объектов являются опытные станции и испытательные стенды для Фау-2 в Пенемюнде.

После первого демонтажа и подрыва предприятий военной промышленности СВА приступило к своим основным обязанностям на экономическом фронте послевоенной Германии – к изъятию репараций. При этом не следует забывать, что демонтаж в той или иной форме продолжался по-прежнему. Москва буквально десятки раз устанавливала сроки.

Зная о наличии Управления Репараций СВА, которое по числу сотрудников является самым крупным Управлением в Главном Штабе, кажется странным что Управление Промышленности фактически занимается тем-же самым – опять-таки репарациями. Пользуясь воровским жаргоном роль Управления Промышленности можно охарактеризовать как работу “наводчика”.

Здесь приходится столкнуться с понятием: репарации из текущего производства. Эта формулировка послужила камнем преткновения, о который, может быть только и формально, разбились все переговоры на последующих конференциях министров иностранных дел держав-победителей. Репарации из текущего производства – это чистые, незамаскированные репарации, которые есть возможность учесть. Директора заводов советской зоны хорошо знают бланки репарационных нарядов-заказов с зеленой полоской поперек листа. Оригинал хранится в СВА, одна копия идет на предприятие, выполняющее репарационный заказ, вторая посылается бюргермайстеру.

Поскольку нам, инженерам СВА, постоянно приходится иметь дело с цифрами репараций, нас нередко интересует чисто академический вопрос: включается ли стоимость демонтированного и вывезенного в СССР оборудования в сумму репарационных 10 миллиардов долларов, на которые мы претендуем. Немцев этот вопрос, для нас чисто академический, должен интересовать несколько больше.

В сейфе секретной части Управления Промышленности хранится особо секретный документ – сводный список всего демонтированного в советской зоне промышленного оборудования. В этом списке, своим объемом напоминающем майеровский лексикон, есть следующие графы: “объект”, т.е. демонтированное предприятие, “количество единиц демонтированного оборудования”, “отгруженный тоннаж”, “отгружено в адрес...” Это все. Подсчитывать стоимость демонтированного оборудования демонтажники представляют бухгалтерам демонтированных объектов. Когда-нибудь на каких-нибудь международных конференциях эти цифры может быть и будут фигурировать, но на сегодня в балансе репараций они не фигурируют.

Столь-же академический вопрос представляет собой учет немецкого имущества, конфискованного советскими властями в Австрии. Советские власти в Австрии конфисковали значительную часть австрийской промышленности на основании того, что данные предприятия являются немецкой собственностью. Предположив что опорное имущество действительно является немецкой собственностью, невольно встает вопрос по какой статье оно будет заприходовано. Однажды на конференции у Заместителя Главноначальствующего СВА по Экономическим Вопросам Коваля один из руководящих работников Управления Репараций СВА задал вопрос по этому поводу. Коваль только улыбнулся и ответил: “Пока мне не известно чтобы эти цифры включались в репарационный актив Германии.” Коваль достаточно авторитетная личность.

Поставки по счету Группы Советских Оккупационных Войск ГСОВ не учитываются как репарации. Согласно Потсдамскому Договору содержание оккупационной армии идет за счет оккупированной страны, т.е. Германии. Это, так сказать, карманные расходы.

Потсдамский Договор обязал контрольные органы союзников в Германии, т.е. Союзный Контрольный Совет, установить лимит мирного промышленного потенциала Германии, который, с одной стороны, исключал бы возможность ремилитаризации Германии, с другой стороны обеспечивал бы германскому народу среднеевропейский жизненный стандарт.

Поскольку приближалась Парижская Конференция министров иностранных дел союзников, где первым пунктом повестки дня должен был стоять германский вопрос, Контрольный Совет и Военные Управления четырех держав в Берлине занялись проблемой мирного потенциала. По этому поводу в кабинете начальника Управления Промышленности СВА была созвана спешная конференция всех ведущих инженеров по отраслям промышленности.

“В ближайшее время в Контрольном Совете на основании проектов всех четырех сторон будут устанавливаться конкретные лимиты мирного промышленного потенциала Германии”, – начал свою информацию Александров. – “Главноначальствующий дал нам задание предоставить ему на утверждение наши соображения и проект мирного промышленного потенциала советской зоны для советской стороны в Контрольном Совете. Главноначальствующий указал, что одновременно этот проект пойдет непосредственно в руки товарища Молотова.”

Александров сделал глубокую паузу, чтобы подчеркнуть все значение последних слов. После этого он пробормотал маленький спич о мудрости вождей и том великом доверии, которое они оказывают нам, поручая столь ответственную работу. Можно было подумать что нам, нескольким инженерам в кабинете Александрова, действительно кладется в руки судьба Германии.

На первый взгляд задание было интересное и серьезное. Иными словами, устанавливая промышленный потенциал, мы устанавливали жизненные рамки для Германии. Едва-ли есть другая такая страна в мире, где вся жизнь страны столь зависит от объема ея промышленного производства. Промышленный потенциал – это эквивалент жизненного стандарта Германии, это количество хлеба на столе каждого немца.

“Какие будут методические указания?” – задал вопрос один из присутствующих.

“За базу должны быть приняты средние условия до 1933 года,” – ответил Александров, – “Рассчитать потребление внутреннего германского рынка за эти годы в среднем на душу населения или в эквивалентных единицах. Исходя из этих данных и количества населения советской зоны в настоящее время, мы получим мирный промышленный потенциал советской зоны.”

Александров упоминает лишь внутренний рынок. Каждый из нас, инженеров, прекрасно знает, что потребности внутреннего рынка Германии довольно незначительны по сравнению с внешним рынком. Исключить при расчетах экспорт – это означает искусственно снизить объем промышленного производства в несколько раз даже по сравнению с началом 30-х годов.

“Как рассматривать долю промышленного производства, приходившуюся раньше на экспорт?” – задал интересующий всех нас вопрос инженер Воронин.

“В наших расчетах экспорт не имеет места,” – ответил Александров монотонным голосом. – “На период оккупации квоту экспорта будут заменять репарации. На тот случай если оккупационный режим будет изменен, на место прямых репараций придет что-либо другое.”

Александров очень обдуманно подбирает свои выражения. Он не говорит “окончание оккупации”, а только “изменение оккупационного режима”. Первые шаги по пути “чего-то другого” вместо прямых репараций пришли значительно скорее, чем изменение самого оккупационного режима. А именно в форме Советских Акционерных Обществ, которые были созданы полгода спустя.

“Что будет с теми существующими промышленными единицами, которые выйдут за границы лимита?” – спросил следующий участник конференции. Затем, по-видимому вспомнив о демонтажниках, он поправился: “Впрочем, после проведения демонтажа, этот случай вряд-ли будет иметь место. Но что можно ожидать в обратном случае: если существующее на сегодня производство окажется ниже лимита будущего промышленного потенциала?”

“Это случай для нас чисто проблематический. Где будут требовать интересы репараций, там мы увеличим производство,” – ответил Александров – “А в остальном – наше дело дать цифру лимита. Вся эта процедура интересует нас постольку, поскольку требуются цифры для Контрольного Совета.”

Александров пытается преодолеть свою флегму и делает ударение на слове “цифры”. Руководящим фактором в вопросах промышленного производства советской зоны для нас является только одно – обеспечение репараций. Установление же каких-то проблематичных мирных потенциалов будущей Германии для нас – это только жест вежливости по отношению к Потсдамскому Договору.

Проект мирного промышленного потенциала вырабатывался очень просто, почти буквально по инструкции Александрова. За основу бралось потребление внутреннего рынка в 1930 году по всей Германии. Население Германии в границах 1930 года принималось за 70 миллионов. Поскольку население советской зоны составляет приблизительно 20 миллионов, то искомый мирный потенциал по отраслям и номенклатурам казалось бы легко можно было определить с помощью простейшего уравнения.

Так было в теории. На практике все это, конечно, оказалось гораздо сложнее, и в первую очередь, из-за деления Германии на зоны. Например, большая часть электротехнической промышленности Германии расположена в советской зоне. Здесь существующий объем промышленности во многих случаях оказался выше проектируемого потенциала. Зато по ряду отраслей металлургической промышленности получилась диаметрально противоположная картина. Каждому из ведущих инженеров было совершенно ясно, что исходя из проблематических цифр мирного потенциала, никто не будет повышать или понижать объем производства промышленности советской зоны. Для этого существуют другие, гораздо более веские факторы. Единственным нормальным выходом было бы рассматривать Германию как единое целое. Но советов по данному вопросу Молотов у нас не спрашивал. Проект мирного потенциала был составлен и передан дальше по инстанции для предоставления на, рассмотрение Контрольного Совета. Мы, инженеры, принимавшие участие в его составлении, были наверное первыми, кто наперед знал его нереальность и невозможность его осуществления.

Данный проект долгое время обсуждался и десятки раз перерабатывался на заседаниях Контрольного Совета. Как и следовало ожидать, первой предпосылкой для установления потенциала явилось единство Германии. Промежуточным решением проблемы мог бы послужить допуск свободного и неограниченного товарообмена между зонами. Но свободный товарообмен между зонами трудно совместить с изъятием репараций из текущего производства. При этом возникает опасность, что часть репараций уплывет в сторону.

По пути на Парижскую Конференцию в апреле 1946 года министр иностранных дел СССР Молотов останавливался в Берлине, в числе прочих вещей, рассматривал проект мирного потенциала и взял его с собой в Париж как доказательство желания Советского Союза установить нормальный режим в Германии. В Париже он горячо настаивал на мирном потенциале и одновременно на репарациях из текущего производства. Для неспециалиста не легко разобраться в этих двух отвлеченных понятиях и в том, что эти две вещи взаимно исключают друг-друга. Экскапады Молотова на Парижской Конференции были не чем иным, как пропагандным маневром, рассчитанным на внешний эффект.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒