Крушение поезда

41. Крушение поезда

Выпив полбутылки, он отважился на задачу, прежде непосильную: затащить свое массивное тулово по раздвижной лестнице на чердак. Атрофировавшиеся мышцы рук и ног горели, как раскаленные угли; алюминиевые ступеньки скрипели и визжали под гнетом жирной туши; сиплое дыхание клокотало в легких, заставляя сердце выплясывать дикий канкан. Был момент, когда он почувствовал дурноту и чуть не сверзился вниз. Наконец, преодолев последнюю ступеньку, Кибби оказался на старом добром чердаке, пьяный от виски и адреналина. Это было восхитительное чувство: словно прорвалась липкая мембрана, отделяющая душную темницу от большого и свежего мира. Кое-как отдышавшись, он нащупал выключатель. Неоновая колба проморгалась и озарила игрушечный город, опоясанный железной дорогой.

Инженерная красота и завершенность макета потрясли Кибби. Он стоял, затаив дыхание, заключенный в грузную, дурно работающую мясную машину собственного тела,– и любовался грандиозным и бесполезным творением.

Что это? Зачем? И это все, что я создал за свою гребаную жизнь? Единственный след, который останется после моей смерти! Чертова игрушка!

На работу я уже не устроюсь.

Девушки у меня никогда не будет. Никто меня не полюбит.

Дурацкая игрушка – все, что у меня есть.

Но этого мало!

– ЭТОГО МАЛО!– заорал он с надрывом. Эхо заметалось по темным закоулкам чердака. Казалось, кричит не человек, а обожженная и измученная душа.

Холмы из папье-маше, которые смастерил отец; домики, которые построили они вместе; рельсы, любовно проложенные вокруг холмов; игрушечные поезда и вагоны – все это смотрело на него в пустой презрительной тишине.

– ХЛАМ! ПУСТАЯ ДРЯНЬ!

Раскинув руки, Кибби Годзиллой набежал на игрушечный город и принялся его крушить, корежить, рвать и топтать с исступленным остервенением, непонятно откуда черпая силы. Он давил картонные дома, как пустые скорлупки, превращал в лохмотья холмы из папье-маше, гнул и ломал рельсы, расшвыривал по чердаку вагоны и паровозики, беснуясь в лучших традициях голливудских монстров.

Кураж иссяк так же внезапно, как и вспенился. Кибби уронил руки, опустился на пол, в игрушечные руины, и тихо заплакал. Его остекленевший взгляд наткнулся на погнутый глянцевый паровозик, торчащий из обломков. У паровозика была сломана ось. На боку блестела золотистая табличка. «ГОРОД НОТТИНГЕМ».

Знаменитый Ар-2383 Би-Ар класса «Принцесса». Кибби выудил его, прижал к груди и принялся баюкать, как раздавленного машиной младенца. Вокруг медленно кружились и оседали хлопья бумажных холмов.

Холмы, которые сделал отец…

Что я натворил?

Он вяло спустился с чердака, не замечая ходящих ходуном алюминиевых ступенек. На душе было голо и темно; хотелось лечь и умереть.

Так будет лучше для всех.

Но кое-кто должен умереть прежде меня.

Кэролайн Кибби и Дэнни Скиннер одновременно поняли, что им выпала любовь того редкого и хрупкого вида, что допускает лишь узкое окошко для физического контакта – один раз, в самом начале,– и если его упустить, то второго шанса уже не будет.

Запах ее волос. Волшебные глаза орехового цвета. Нежная белая кожа… Все искажается, портится, стоит мне приблизиться… Я не могу с ней быть. Не могу с ней спать.

Но разве бывает любовь без секса?

Они шли по улице Конституции, держась за руки и храня молчание. Обреченные любовники. Кэролайн достала помаду, повернула колпачок. Выскочил алый кончик. Скиннер тут же представил, как головка его члена вылезает из крайней плоти.

Если только…

Вся загвоздка была в проклятии, лежащем на ее брате. Только из-за Кибби у них ничего не получалось. Других вариантов не было. Скиннеру хотелось встряхнуть ее и закричать: «Я убиваю твоего брата! Потому что ненавижу его – за серость, за хитрость, за посредственность! За то, что он с легкостью достигает высот, о которых моя отягощенная демонами душа может только мечтать. Пока на твоем брате лежит проклятие, я не могу тебя касаться! Не могу с тобой спать!»

Что бы она на это ответила?

Кто они такие вообще? Заурядная семья: дочь-студентка, умная, амбициозная, жизнелюбивая; болезненный брат-ботаник, коллекционирующий игрушки; истеричная богобоязненная матушка… Что в них необычного? И отец – кем был их отец?

Скиннер попытался представить старшего Кибби, наложившего столь тяжелый отпечаток на жизни остальных членов семьи.

– Что случилось с вашим отцом?

Кэролайн резко остановилась; ее облил желтый свет уличного фонаря. В глазах девушки мелькнуло пугливое выражение, как в первую ночь, когда он попытался до нее дотронуться. Скиннер поспешил обосновать вопрос:

– Я просто подумал: ведь Брайан заболел сразу после его смерти? Может, и причина одна?

– Ох, это был ужас какой-то… Его органы просто начали гнить. Сами по себе. Очень странно, если учесть, что он был непьющим, как и Брайан.

Скиннер кивнул. После всего, что он передумал и пережил, эта мысль не казалась такой уж невероятной. Может, никакого проклятия не было? Может, весь род Кибби по мужской линии страдает редким генетическим расстройством? Почему он возомнил, будто обладает властью наводить на людей порчу? Что, если все его страхи – результат гордыни и больного воображения?

Определенно, надо отсюда бежать! Он их всех погубит, как погубил собственного отца… Правда, Алану де Фретэ, похоже, смерть пошла на пользу: объемы продаж его «Альковных секретов» били все рекорды, книга с большим отрывом лидировала в списке бестселлеров. Все крупные газеты – «Воскресная Шотландия», «Герольд», «Воскресная почта», «Наблюдатель» и «Таймс» – поместили о нем материал на два разворота. Стивен Джардин снял документальный фильм о жизни «величайшего кулинарного гения Шотландии», содержащий, в частности, интервью с неким умником, согласно заявлениям которого покойный повар научил нас новому взгляду на пищу в разрезе современного социально-культурного дискурса. В финале фильма де Фретэ объявлялся «крестным отцом кулинарного поколения», не больше и не меньше.

Он просто жопа, думал Скиннер, вспоминая старый анекдот.

Кто назвал повара жопой?

Кто назвал жопу поваром?

Впереди виднелась река Лит. В черной воде танцевали отражения прибрежных огней. Здесь располагался известный рыбный ресторан «У Шкипера», куда Скиннер пригласил семейство Кибби в знак благодарности за давешнее гостеприимство. Джойс была, конечно, польщена, но опасалась за Брайана: как-то он отреагирует? Вопреки ее опасениям тот принял новость спокойно, хотя и без энтузиазма.

– Надеюсь, вам будет весело.

– Брайан! Ты ведь тоже приглашен!– вскричала Джойс.

– Посмотрим… Может, и приду,– вяло отвечал Кибби. Спорить ему не хотелось: учиненный на чердаке разгром отнял остатки боевого задора. В глубине души, однако, он даже мысли не допускал, что пропустит столь важное мероприятие и позволит Скиннеру вести пропаганду в одни ворота.

Их надо защищать от этого мерзавца!

Скиннер и Кэролайн пересекли булыжную мостовую и вышли на набережную. В куче мусора за рестораном копошилось что-то живое. Чайка. Скиннер вздрогнул, заметив, что птица вся в крови – от головы до хвоста.

– Посмотри на нее… бедняжка!

– Подумаешь, чайка,– фыркнула Кэролайн.

– Да нет же, она ранена! Наверное, коты потрепали…– Скиннер шагнул к птице и протянул руку.– Ну, чего ты? Не бойся…

Чайка скрипуче крикнула, расправила крылья и улетела прочь.

– Это не кровь, Дэнни! Это томатный соус. Она в мусоре копалась, вот и измазалась.

– Ну да…– Скиннер отвернулся, чтобы Кэролайн не увидела его слез: ему вдруг сделалось нестерпимо жаль одинокой чайки.

Джойс поджидала их на улице, у дверей ресторана. Войти внутрь у нее не хватало смелости.

– Привет, мам!– Кэролайн клюнула ее в щеку.– А что Брайан?

– Я его сегодня не видела. Он с утра в город ушел. Сказал, что придет позже.

– А вот и мы…– процедил Скиннер, глядя поверх плеча Джойс.

Женщины дружно обернулись. Из вечернего тумана на набережную выдвинулась бесформенная фигура, перемещаясь медленно и текуче,– не человек, а сгусток ожившего мрака.

– Отлично, все в сборе!– воскликнул Скиннер с нервной улыбкой.

– А как же!– в тон ему ответил Кибби, царапнув колючим взглядом.

Скиннер забежал вперед и размашисто распахнул двери перед Джойс и Кэролайн.

– Прошу!

Женщины вошли, а Кибби на пороге задержался. Скиннер картинно склонил голову.

– После вас!

– Заходи уже…– буркнул Кибби.

– Позвольте, я настаиваю! Только после вас!– Скиннер склонился еще ниже.

Кибби фыркнул и вошел: он основательно продрог на холодном ветру.

Сдав одежду в гардероб, они первым делом прошли к бару и заказали напитки. Кибби под одобрительные взгляды Джойс угрюмо спросил томатного сока.

– Привет, Чарли!– Скиннер хлопнул по плечу подошедшего шеф-повара. Они обменялись парой любезных фраз.

– Ты, должно быть, всех поваров в городе знаешь,– восхищенно шепнула Джойс, когда Чарли удалился.

– Увы, не всех!– ответил Скиннер с неподдельной горечью.

Джойс обратилась к сыну, не сводившему остекленелого взгляда с батареи бутылок:

– Ты, Брайан, пока в департаменте работал, наверное, тоже со знаменитыми поварами познакомился.

– Не при моей должности,– сухо ответил Кибби.

Метрдотель проводил их к столу. Джойс предложила заказать вина. Скиннер вначале засомневался, потом смерил Кибби взглядом и сказал:

– Я вообще-то в последнее время почти не пью. Но один бокал, думаю, не повредит. Как говорится, ужин без вина что день без солнышка!

Кибби вопросительно посмотрел на мать. Та скривила губу. Вздохнув, он наполнил бокал минералкой. Скиннер едва заметно ухмыльнулся.

Как был маменькиным сынком, так и остался.

Покосившись на телевизор, полыхающий репортажем о боевых действиях в Ираке, он предложил тост:

– А buon vino non bisogna fasca.

Кибби не знали итальянского, а если бы и знали, то вряд ли поняли бы, что Скиннер цитирует популяризированную Шекспиром поговорку «Хорошему вину не нужен плющ», а если бы и поняли, то наверняка не обратили бы внимания на тот факт, что в английском языке фамилия американского президента и плющ, знак староанглийских виноторговцев,– это одно слово. Для Джойс, впрочем, было довольно внушительного звучания: она с готовностью подняла бокал. Поданное угощение ее буквально потрясло. Она и не догадывалась, что морского окуня можно готовить таким образом. Кэролайн последовала примеру Скиннера (что не укрылось от внимания саркастически хмыкнувшего Кибби) и заказала солнечника. Сам Кибби остановился на камбале. Мероприятие было задумано как подарок Джойс, которая почти никогда не выходила из дома после захода солнца.

– Рыба такая свежая!– наивно удивлялась она.– И у тебя тоже, Дэнни?

– Свежая?! Да у нее в ушах еще звучали отголоски панихиды, а я ее уже лимонным соком поливал!

Все рассмеялись, за исключением Кибби. Впрочем, Джойс радовалась уже тому, что он держался корректно и не выказывал явной враждебности.

– А ты умеешь готовить, Дэнни?– поинтересовалась она.

– Знаете, Джойс, я, по сути, бесстыжий плагиатор. Заимствую рецепты из телевизионных передач, из кулинарных книг: Родс, Рэмси, Хэрриотт, Смит, Нарин, Оливер, Флойд, Лоусон, Уоррэл-Томпсон… Главное, чтобы продукты на рынке были.

– А что ж де Фретэ не назвал?– с черной усмешкой спросил Кибби.

У Скиннера зачастило сердце и одеревенела спина.

– Или не помнишь?– продолжал Кибби тем же тоном.– Того, чья кухня хуже помойки. Твои слова, между прочим.

Какого хера…

– Такая ужасная история!– воскликнула Джойс.– Человек, можно сказать, находился в зените славы.

Де Фретэ…

– А мне он показался извращенцем каким-то,– буркнула Кэролайн.

Мой папаша… которого я своими руками…

Джойс надула щеки.

– Кэролайн, как ты можешь! О покойниках плохо не говорят.

…сексуальный маньяк… эксплуататор…

– Ну так что, Дэнни?– не унимался Кибби.

Кей… Она была такой умницей, красавицей… Хотела танцевать, только и всего. Хотела быть хорошей танцовщицей. Какого хрена мне было надо?! Что не устраивало?! Мог бы ее поддержать, проявить участие…

Скиннер представил свою бывшую невесту – в бинтах, на больничной койке…

– Все это очень грустно,– сказал он тихим голосом, вспоминая, как де Фретэ дрыгал задницей, разложив Кей на стойке бара.– Я критиковал его за грязь на кухне, это не секрет. Да и ты тоже, Брайан. К несчастью, начальство нас с тобой не поддержало. Ты помнишь, как я сражался против старых прогнивших процедур, благодаря которым санинспекторы заводили внеслужебные отношения с де Фретэ и ему подобными.– Скиннер сделал паузу, чтобы полюбоваться гневным румянцем на щеках Кибби.– Но меня оплевали и осмеяли… Как человек, однако, я преклоняюсь перед кулинарным талантом де Фретэ. Он был чертовски хорошим поваром. Поэтому ты прав, я прошу прощения и с радостью добавляю его к списку кулинарных авторитетов, чьими рецептами я с потрясающим бесстыдством пользуюсь у себя на кухне.

Кибби потупил взор, не зная, что сказать. Скиннер повернулся к Джойс.

– Увы, мой плагиат редко бывает успешен. Я, конечно, стараюсь, но до вас мне далеко.

Джойс прижала руки к груди и захлопала ресницами, как семиклассница.

– Дэнни, ты так добр… Но я, право… вовсе не такая уж…

– У тебя суп хорошо получается!– чуть не со злостью воскликнул Кибби.

– Зато с мясом явный перебор,– добавила Кэролайн, ехидно улыбаясь.

– Тоже мне вегетарианка!– удачно парировала Джойс, указав на остатки рыбы в тарелке дочери.

Кэролайн заерзала на стуле.

– Не волнуйтесь, Джойс, я ее от этих глупостей живо отучу!

Скиннер со смехом увернулся от кулачка Кэролайн, и оба они в который раз удивились, как легко давалась им роль счастливых любовников, несмотря на роковое отсутствие интимной близости.

Милая, милая блондинка… На лобке волосы, наверное, тоже светлые – нежная курчавая травка… Дорого бы я дал, чтобы пастись на нем, как молочный ягненок на весеннем лугу… Но мне никогда, никогда не узнать ее, как я узнал потную тушу старой Мэри.

– Отучит он меня!– возмущалась Кэролайн.– Размечтался!

Брайан Кибби сверлил сестру бешеным взглядом; та даже не смотрела в его сторону.

Он тобою управляет, подмял твою волю!

Джойс пребывала на вершине блаженства, чему немало способствовала расторопность Скиннера, исправно подливавшего ей вина.

– Дэнни,– спросила она с чувством,– ты посещаешь церковь?

– С религиозным фанатизмом, мадам!– Скиннер выпучил глаза и вскинул подбородок.

Кэролайн рассмеялась, Джойс тоже выдавила виноватую улыбку. Только Кибби сохранил каменное лицо.

– Увы, Джойс.– Скиннер перешел на серьезный тон.– В церковь я, признаюсь, не хожу. Зато вы, я слышал, посещаете ее регулярно.

– О да! Меня только это и спасло, когда бедный Кит…– Она помедлила, смахнула непрошеную слезу. Потом поглядела на сына.– Ну и конечно, когда их высочество изволили болеть.

Кибби при этих словах ощутил знакомое злое волнение, словно ему опять сделалось тринадцать лет. Залпом прикончив минералку, он схватил недопитую бутылку и опростал ее себе в бокал.

– Один глоток не повредит,– упрямо процедил он в ответ на встревоженный взгляд матери.– Правда, Дэнни? Как там говорится? Если нельзя, но очень хочется…

Скиннер шутливо поднял руки.

– Нет уж, меня не впутывайте.

Одним глотком, разумеется, дело не ограничилось, ибо на стол тихой сапой уже проникла вторая бутылка. От вина Кибби осмелел.

– Скажи-ка, Дэнни,– начал он, сверкая глазами.– Вот люди критикуют полицию, говорят про нее всякие гадости. Но это лишь до тех пор, пока их самих не ограбят. Или не побьют.

Скиннер молча пожал плечами, недоумевая, куда Кибби клонит.

– Я это к тому, что тебя, помнится, тоже отметелили. На стадионе после матча. А было бы здорово, если бы полиция вмешалась!

– Да уж… Кое-кому точно было бы лучше,– ухмыльнулся Скиннер.

– Полиция?– встрепенулась слегка окосевшая Джойс.– При чем здесь полиция?

– «Гуляем по луне», Джойс?– Скиннер подмигнул.

Джойс послушно улыбнулась, хотя за творчеством Стинга не следила и понятия не имела, о чем идет речь.

Еще несколько бутылок спустя всем стало ясно, что Джойс Кибби проводит время просто отлично.

– Должна вам п-признаться… ик… у меня к-кружится голова!

Она блаженно улыбалась, радуясь, что Брайан и Дэнни наконец-то помирились и мирно сидят за одним столом. Потом комната начала вращаться, и ей стало не до смеха.

– О боже…

– Ma, ты в порядке?– весело спросила Кэролайн. Она тоже была довольна вечером: мать в кои-то веки напилась, Дэнни с братом не подрались, чего еще желать? Поднявшись, она объявила: – Все, ее пора везти домой.

– И то правда, засиделись.– Скиннер тоже встал и спросил счет.

Кибби махом прикончил двойной бренди и заказал следующий.

– Ночь только начинается, Дэнни,– сказал он со смутной угрозой.– Куда ты торопишься? Или уже сломался?

Скиннер посмотрел на него с интересом. Со стороны можно было подумать, что ничего страшного не происходит, обычная полупьяная бравада двух бывших сослуживцев. Но глаза Кибби светились тусклым волчьим огнем – и долгая ночь действительно только начиналась.

Днем он весел – смеется, поет…

– Вы оставайтесь, если хотите,– сказала Кэролайн, пытаясь вытащить из-за стола лопочущую мать.

Скиннер пришел ей на помощь: взяв Джойс под локоток, повлек ее к гардеробу, мягко выговаривая за неразумное поведение. Воспользовавшись моментом, Кибби отозвал сестру в сторону. Она вздохнула и приготовилась выслушать очередную гадость в адрес Дэнни. Кибби печально повел глазами и убито прошептал:

– Я ее распистонил, Кэр… Железную дорогу. Разломал на кусочки. И рельсы, и холмы, которые мы с отцом… Не знаю, что на меня нашло.

Кэролайн увидела его зрачки, налитые чудовищной болью.

– Ох, Брайан… Ну ничего, ты еще починишь…

– Есть вещи, которые починить нельзя!– уныло воскликнул Кибби.– Они так и остаются сломанными.

При этих словах Скиннер, помогавший Джойс найти рукава, посмотрел на Кибби с нехорошим вниманием.

Кэролайн почувствовала, что воздух загустел от напряжения. Она неуверенно попрощалась со Скиннером. Тот в ответ лишь рассеянно кивнул: его мысли были заняты словами Кибби, который, судя по всему, догадывался о проклятии.

Он что-то знает. И намеревается нас обоих убить своим пьянством.

Подавив панику, Дэнни Скиннер с улыбкой принял предложение Кибби переместиться в соседний бар. А что ему еще оставалось? В груди ходили вихри самых разных эмоций, но главенствовала одна: безумцу надо показать, что его поведение гибельно для них обоих.

Два странных собутыльника, отделавшись от женщин, нырнули в ближайший бар и расположились за стойкой. Скиннер со смесью тревоги и восхищения наблюдал за Кибби: тот усаживался на высокий стул с решимостью гладиатора, идущего в последний бой.

– Брай, послушай… Это же глупо. Пьянство ни к чему хорошему не приведет. Уж я-то знаю.

– Я тебя не заставляю, Скиннер! Не хочешь – не пей. А я выпью с удовольствием.– Кибби кивнул бармену.

– Брай, послушай…

Но перед его оппонентом уже стояла кружка пива и стопка виски, и Скиннер из соображений самообороны вынужден был продублировать заказ.

Ну ладно, поехали. На сколько его хватит? Пара-тройка таких пьянок – и капут, опять в больницу угодит. И тогда я ему объясню, что это гонка без победителя.

– Ты меня не перепьешь, Брайан,– заявил Скиннер, опрокидывая стопку.– Пустая затея.

– Зато уж попытаюсь от души,– злобно ответил Кибби.– Даже не сомневайся! И кстати, можешь оставить свою лощеную любезность, раз уж мы одни.

Фыркнув, Кибби поднес к потрескавшимся губам бокал абсента, возникший у него в руке словно по волшебству.

Давай, проклятый Скиннер! Покажи, на что ты способен! Абсент, виски, пиво, водка-джин, гребаные амфетамины – что хочешь! Давай, злобный выворотень, исчадие Сатаны!

Помоги мне, Господи!

Помоги мне!

Скиннер смерил Кибби долгим изучающим взглядом: перед ним сидел практически незнакомый человек… Ну и хер с ним! Внешность могла измениться, однако, по сути, это был прежний Кибби, профессиональный неудачник, которому протянули руку дружбы, а он зашипел и спрятался в свою вонючую раковину.

– Что ж, я готов!– с усмешкой сказал Скиннер.– И запомни: в каких бы кознях ты меня ни подозревал, это все ерунда по сравнению с тем, чего ты заслуживаешь.

Подняв пивную кружку, он энергично отхлебнул.

Парадокс заключался в том, что, произнося обидную тираду, Скиннер вдруг понял: он не чувствует к Кибби былой ненависти.

А ведь парень изменился. Раньше был трусливый, прилежный, хитрый, мерзкий, склизкий жополиз, а теперь превратился в злобного, мстительного, саркастичного и даже где-то симпати… А, черт! На хрен мне это нужно!

В жопу…

К черту Кибби, у меня рейс в Америку.

⇐ Предыдущая 29 30 31 32 333435 36 37 38 Следующая ⇒