глава. Себастьян

33 глава

Себастьян

Шла осень, и я с каждым днём всё больше влюблялся в Скайлар. И будь я хоть в чём-то по-настоящему уверен, то это определённо были бы наши с ней чувства. Но чувство обречённости и иррациональный страх того, что это случится по моей вине, мучили меня.

Я постарался утаить своё беспокойство от Скайлар, но далеко не все мои навязчивые привычки можно было легко скрыть. Она знала, что-то происходило со мной, но, когда она спрашивала, всё ли со мной в порядке, я лгал и говорил, что был расстроен из-за работы, или устал, или просто был голоден. Она либо верила мне, либо просто делала вид, наверное, для того, чтобы дать мне самому разобраться с этим, из-за чего я чувствовал себя ещё более виноватым. Я лгал женщине, которую любил, и она заслуживала лучшего.

«Не верь мне», — хотел я сказать ей. — «Не позволяй мне отдаляться от тебя. Не принимай моё молчание за ответы. Не дай моему страху всё разрушить».

В плохие дни было такое ощущение, словно у каждого моего шага были последствия, каждая радикальная мысль могла осуществиться, и с каждой минутой я был на шестьдесят секунд ближе к тому, чтобы потерять её.

«Конечно, ты потеряешь её», — насмехался голос. — «Когда ты был в состоянии придерживаться чего-то хорошего?»

Но были и хорошие дни.

В середине октября у Миа Фурнье появился малыш, а Скайлар получила повышение, прибавку к жалованию и коробку с визитками виноградников «Абеляр», где Скайлар Никсон была указана в качестве представителя торговой марки. На следующий день я отправил ей на работу две дюжины розовых роз и тем же вечером сказал, как сильно горжусь ею. Она спросила, может ли она рассчитывать на какое-нибудь вознаграждение, и я ответил «конечно».

Маленькая вредина спросила, можем ли мы вместе принять душ, во время которого она умоляла меня ласкать себя при ней и кончить на её грудь.

Что я и сделал.

Позже я завязал ей глаза и бесконечно мучил её своим языком за то, что она была такой непослушной девочкой. Её руки были связаны, а её тело растянулось на полу спальни.

В такие дни я чувствовал себя богом. Я мог бы сделать всё, что угодно, пока она была со мной. В один промозглый осенний вечер мы вытащили мой спальный мешок на пирс и провели там всю ночь. Мы шептали, целовались и занимались любовью, пока не взошло солнце, а затем мы, наконец, отправились в хижину и проспали несколько часов в моей постели. Той ночью я практически решился предложить ей переехать ко мне, но я был слишком напуган — если она постоянно будет находиться рядом, то мне будет гораздо сложнее скрывать от неё свои ритуалы.

Но, Боже, как же сильно я люблю её. Безумно. Страстно. Мне всё время хотелось быть с ней. Я жаждал её всеми фибрами своего существа. В ту ночь на пирсе я, несомненно, знал, что хотел провести остаток своей жизни с ней.

Наконец-то я был хоть в чём-то уверен.

В ноябре я начал задумываться о том, чтобы сделать ей предложение. Именно так должен чувствовать себя мужчина, который хочет попросить кого-то стать его женой — дикая влюблённость, бурлящая кровь, каждое биение сердца подобно взрыву. Но чем больше я думал об этом, тем скорее я приближался к тому, чтобы спросить её, хочет ли она навсегда остаться со мной, тем более хрупкой она казалась в моих глазах, тем больше навязчивых мыслей появлялось в моей голове, и тем лучше я понимал, что был недостаточно хорош для неё. Она не будет счастливой со мной, не так ли? Она не сможет. Я был лжецом. Я был трусом. Я был подлецом, который связывал и трахал её лишь бы заставить её почувствовать себя беззащитной и уязвимой, каким я сам был.

Но я не мог остановиться.

Страх, чувство вины и стыд мучили меня, и чем больше я боролся, тем хуже я чувствовал себя. Моя жизнь превратилась в фарс. Я скрывал свой рецидив от Кена, отменяя встречи четыре недели подряд. Мне удавалось скрывать это на работе, так как мой отец позволил мне работать в удобное для меня время, поэтому не имело значения, когда я появлялся в офисе. Я перестал делать записи в своём дневнике в попытке скрыть всё это от себя, и я отчаянно пытался утаить это от Скайлар — но, в конце концов, это стало невозможным.

— Что с тобой? — спросила она однажды в холодный, дождливый ноябрьский вечер после того, как я поехал обратно в хижину, чтобы проверить розетки и бытовую технику уже во второй раз. Мы ехали на ужин к Фурнье и уже опаздывали, но днём я приготовил суп, а этот день был нечётным. И хотя я помнил, как выключил конфорку, я не доверял себе. Что, если это было воспоминанием другого дня, и газ был всё ещё включён? Я выдумал историю о том, что забыл свой бумажник, а затем о том, что мне нужно было принять лекарство, но эти отговорки были неубедительными, и она это понимала. — И если ты скажешь «ничего», то я выхожу из этой машины. Я слишком долго мирилась с таким поведением.

Я сжал губы и промолчал. Подъехав к хижине, я сказал ей подождать в машине. Пробежав под проливным дождём, я зашёл внутрь и начал проверять бытовую технику, а, когда я повернулся, она стояла позади, скрестив руки.

— Себастьян. Прекрати.

— Я, бл*дь, не могу, — выпалил я, вцепившись в край столешницы.

«Ты не проверил тостер».

— Тогда скажи мне, что случилось. Ты ведёшь себя странно уже несколько недель, и ты не желаешь разговаривать со мной. Я не знаю, что делать, когда ты вот так закрываешься от меня. Я чувствую себя беспомощной! — На ней было чёрное приталенное пальто и новая пара туфлей на высоких каблуках с леопардовым принтом. Даже сердитая на меня, она была невероятно красивой.

«Слишком красивой для тебя».

Повернув голову, я уставился в окно. Я не мог смотреть на неё.

«Ты — грёбаный трус».

— Боже, в тебе как будто два разных человека, — сказала она, начиная плакать. — Один ложится со мной в постель каждую ночь, говорит такие сладкие речи и даёт мне надежду, тепло и безопасность, а другой просто...

— Сумасшедший? — закончил я, осмелившись искоса взглянуть на неё. — Я же говорил тебе.

— Сложный, — сказала она, покачав головой. — Я понятия не имею, что с тобой происходит, но пока ты не расскажешь мне обо всём, я просто не смогу помочь тебе!

«Помоги мне. Останься со мной. Не уходи». — Но я лишь промолчал.

— Боже, ты такой невыносимый! — Её руки взлетели в воздух. — Почему ты не разговариваешь со мной? Похоже, ты хочешь, чтобы я оставила тебя!

Я сглотнул, часть меня отчаянно хотела упасть на колени и умолять её остаться, а другая часть стремилась покончить с этим.

«Ты всегда знал, что она уйдёт, не так ли? По крайней мере, пусть это будет на твоих условиях».

— Господи, всё кончено, да? Ты нарочно провоцируешь меня, чтобы потом не чувствовать себя виноватым. — Она покачала головой. — Почему ты думаешь, что не заслуживаешь счастья?

— Потому что это так! — наконец, взорвался я. — С моей головой не всё в порядке, Скайлар. Я облажался. — Правда съедала меня изнутри, и я почувствовал облегчение, высказывая всё.

Слёзы катились по её лицу.

— Боже мой, ты так стремишься наказать себя за то, что не в состоянии контролировать, ты не можешь мыслить ясно, — сказала она. — Ты ходил к психологу?

Я снова отвернулся.

— Посмотри на меня. Ходил?

Неохотно и стыдливо, мой взгляд встретился с её.

— Нет.

Выпрямившись, она вытерла слёзы и положила обе руки себе на сердце.

— Ты не знаешь, как это всё влияет на меня. Я люблю тебя, Себастьян, так сильно, что твоя боль просто убивает меня. Я хочу дать тебе всё самое лучшее, и моё сердце разбивается оттого, что я не в состоянии дать тебе это. И я хочу жить с тобой, но я не могу быть единственной, кому это нужно.

— Это и есть жизнь со мной, разве ты не понимаешь? — рявкнул я, прячась за гневом. — Вот какой я на самом деле.

— Чушь. Ты не такой, и ты это знаешь. — Она ткнула пальцем в меня. — Ты не придурок, ты не урод и ты не монстр. — Она шагнула ко мне, и слёзы в её глазах заставили мою грудь сжаться, словно тиски. — Ты красивый, умный, сложный человек, Себастьян Прайс. И я тебя обожаю. Но если ты хочешь страдать наедине со своей израненной душой, потому что ты думаешь, что по какой-то грёбаной причине ты это заслужил, будь по-твоему. Выбирай страдания вместо меня. Но я не могу спокойно смотреть на это. Это уничтожит меня.

Она развернулась и вышла за дверь, а я смотрел сквозь окно, как она достала свою сумочку из моей машины и села в свой автомобиль, даже не пытаясь укрыться от ливня. Вместо того, чтобы умчаться в бешенстве, она сидела, рыдая на водительском сиденье несколько минут, что было ещё хуже, и я сжал цементную столешницу так сильно, что, казалось, она могла бы сломаться.

В конце концов она уехала, а я был так зол на себя, что едва ли не выбил кулаком кухонное окно.

Голоса вели сражение в моей голове.

«Верни её, мудак».

«Отпусти её. Ей будет лучше без тебя».

«Ты любишь её. Ты будешь несчастен без неё».

«Ну и что? Это лучше, чем делать её несчастной».

«Знаешь, такие женщины, как она, не дают вторых шансов. Возьми себя в руки и догони её».

Мне хотелось рвать на себе волосы. Выцарапать себе глаза. Сорвать кожу с костей. Мне хотелось наказать своё тело, наказать свой мозг за то, что он заставлял меня думать и чувствовать. И хотя я уже ходил в зал с утра, я вернулся туда и заставил себя выполнить ещё одну изнурительную тренировку. Затем я вернулся в хижину, где всё напоминало мне о Скайлар. Крыльцо. Диван. Душ. Кухня. Спальня.

Я сделал бутерброд, но даже не смог съесть его, потому что увидел медовый леденец рядом с арахисовым маслом в кладовке. Мысль о том, как она сладко целует другого парня, разбивала меня на части. Я стоял, уставившись на раздвижные стеклянные двери на мокром патио, вспоминая ту ночь прошлой весной, когда я купил стулья, и следующий день, когда она наблюдала, как я собираю их. Сейчас гамак был внизу, но я всё ещё мог видеть, как она лежит в нём, всё ещё мог чувствовать её тело на своём, когда мы вместе лежали в гамаке прошлым летом. Я посмотрел на пирс, где она впервые сказала, что любит меня. Чёрт, почему я просто не могу быть нормальным? Любой другой парень уже давно купил бы кольцо и сделал ей предложение. Такая женщина, как она, была единственной на миллион.

Мой телефон загудел, и я вытащил его из кармана. Это был номер Скайлар.

Слава Богу. Ни капли не сомневаясь, я нажал «принять». Даже если она просто хотела накричать на меня, по крайней мере, я услышу её голос.

— Чёрт. Я такой мудак, — прохрипел я.

— Что? Себастьян?

Моё сердце замерло. Голос был знакомым, но это не Скайлар.

— Да. Кто это?

— Это Натали.

Серая дымка окутала мой взор, и я опустил руку на столешницу, чтобы удержать равновесие. Почему Натали позвонила мне с телефона Скайлар? Она была настолько зла, что даже не хотела слышать мой голос? Или с ней что-то случилось?

— Что произошло? Скайлар в порядке?

— Она в порядке. Но с ней произошёл несчастный случай.

— О мой Бог. — Комната завертелась, и на секунду я подумал, что сошёл с ума.

«Это случилось из-за меня. Это случилось из-за меня. В этот раз всё произошло по-настоящему».

— Она попала в аварию?

— Нет. Она поскользнулась и упала на мокрой цементной лестнице возле ресторана. Она сломала запястье и довольно сильно ударилась головой, но сейчас она в порядке.

— Господи. — Я схватился за волосы и потянул их.

«Итак, это не авария, но это всё равно твоя вина. Она пошла в ресторан одна, а ты должен был находиться с ней».

— Где она?

— Она в Мансон. Но она не хочет тебя видеть.

— Что? Почему?

«Ты знаешь, почему, придурок».

— Не знаю. Она не вдавалась в подробности, к тому же она уставшая и невменяемая из-за обезболивающих. А когда я спросила, стоит ли мне позвонить тебе, она ответила «нет» и добавила, что не хочет тебя видеть. Она также сказала, что никогда не заговорит со мной снова, если я позвоню тебе.

— К чёрту это. Я еду к ней. — Я оглянулся в поиске ключей. Я ненавидел больницы даже больше, чем нечётные числа, но ничто не могло удержать меня от неё.

— Нет! Пожалуйста, не надо, — сказала она в отчаянии. — Слушай, я позвонила тебе, потому что понимала, что тебе бы хотелось знать об этом, и, думаю, она, в конце концов, заговорит со мной, когда я скажу ей, что натворила. Но, по правде говоря, у неё сейчас довольно сильные головные боли. Что бы не происходило между вами, придётся разобраться с этим в другой раз.

Моё горло так сильно сжалось, что я не знал, смог бы я заговорить.

— Хорошо. Спасибо.

Мы завершили разговор, и на раздумья о моём следующем шаге ушло меньше двух секунд.

Скайлар было плохо. Мне нужно быть рядом с ней.

Несмотря на дождь, я ехал быстро, молясь, чтобы Натали сказала правду, и чтобы травмы Скайлар не были серьёзными.

Прибыв в Мансон, я припарковался и без всяких раздумий помчался в вестибюль. Озираясь вокруг, я заметил регистратуру и бросился к ней. Получив информацию о палате Скайлар, я направился к лифтам, и мой желудок немного скрутило от больничного запаха. Забудь об этом. Это не имеет значения. Единственное, что имеет значение — это она. Я заставил себя сделать глубокий вдох. Снова, и снова, и снова. Через минуту, дверь лифта распахнулась, и я увидел Натали.

— Себастьян. — Её глаза округлились. — Что ты здесь делаешь?

Я расправил плечи.

— Ты должна позволить мне увидеть её.

— Она наконец-то заснула. Пожалуйста, не заходи к ней сейчас.

Мои плечи слегка поникли.

— Ты уверена, что с ней всё в порядке?

— Да. — Она смотрела на меня, покусывая нижнюю губу. — Ты выглядишь ужасно. Что происходит с вами, ребята?

— Я облажался. — Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Не знаю, почему я вот так просто рассказал об этом сестре Скайлар, но, как ни странно, от этого мне стало легче. — Я всё испортил, и теперь ей больно из-за меня.

— Что? Она поскользнулась и упала, Себастьян. У неё были нелепо высокие каблуки, а тогда шёл дождь. Разве в этом есть твоя вина?

Мои глаза заслезились, и от стыда я прикрыл глаза рукой.

— Да, есть. Я знаю это.

— Боже праведный. Да ладно тебе. — Она взяла меня под локоть и развернула в обратную сторону. — Пойдём выпьем по чашечке кофе. Он не будет таким же хорошим, как мой, но, возможно, сносным.

Я позволил ей вести себя дальше по коридору, затем мы пару раз свернули и сели за столик в почти пустом кафетерии. Удручённый, я опустился на стул.

— Оставайся здесь, — сказала она.

Я сидел, опустив голову на руки, и спустя несколько минут она вернулась с двумя дымящимися белыми пластиковыми стаканчиками и поставила их на столик. Боже, разве я мог пить из больничного стаканчика? Моя кожа покрылась мурашками.

— Спасибо.

— Не за что. — Она села напротив. — Теперь продолжай. Что случилось?

Я пожал плечами и уставился на свой кофе. С чего мне начать?

Она молчала с минуту, и я мог чувствовать её взгляд на себе.

— Надеюсь, ты не думаешь, что Скайлар предала твоё доверие, но она рассказала мне об ОКР.

— Я догадался. Я знаю, что вы близки.

Она взяла кофе и подула на него.

— Это как-то связано с вашей ссорой?

Я вздохнул, чувствуя себя полностью разгромленным.

— Да.

Снова тишина.

— Ты посещаешь психотерапевта?

— Да. Но я не был честен с ним насчёт наших отношений со Скайлар. И я избегал его в течение месяца.

— Почему?

Я тяжело выдохнул.

— Потому что, когда она призналась мне в своих чувствах, я начал срываться, и я был слишком напуган, чтобы признать это.

Она склонила голову набок.

— Почему ты был напуган? Разве ты не любишь её?

Я встретился с ней взглядом.

— Конечно же, я люблю её. Слушай, я даже не знаю, как всё это объяснить, но достаточно будет сказать, я думал, что защищал её своим молчанием. Поступая именно таким образом.

«Железная логика, мудак».

Медленно кивнув, она отпила свой кофе.

— Что теперь? Теперь ты можешь поговорить с ним?

— Я не знаю. Не знаю, сможет ли он помочь мне. — Я тяжело сглотнул горькую желчь, которая подобралась к горлу. Я так устал от этого голоса в моей голове, что мне захотелось кричать. Почему он просто не оставит меня в покое? — Я не знаю, сможет ли хоть кто-нибудь помочь мне.

— Мне жаль. — Она подалась вперёд, поставив локти на стол. — Потому что, знаешь, Скайлар безумно любит тебя. Она постоянно говорит от тебе. И не думаю, что она сможет отпустить тебя.

— Я тоже люблю её. Но она уже ушла от меня, и правильно сделала.

— Кто сказал?

«Я», — ответил голос в моей голове.

— Ты прав. Ты облажался. — Её голос был так похож на голос Скайлар, что я резко взглянул на неё. — Прости за прямоту, но я с тобой согласна. Я буду первой в очереди, кто скажет, что Скай — завидная партия, но с ней также непросто. Ты когда-нибудь пробовал делить с ней ванную? Господи, она такая неряха. Косметика и волосы буквально повсюду. А её коллекция обуви — это просто уму непостижимо! Эти коробки! Удачи тому мужчине, которому понадобится немного места в шкафу в её доме.

Уголки моих губ слегка приподнялись.

— Ага. У неё на самом деле много обуви.

— Она также любит перетягивать на себя всё одеяло. Ты когда-нибудь замечал это?

Я замечал, но это не беспокоило меня. Я бы скорее покрылся коркой льда, чем позволил ей замёрзнуть ночью.

— Она симпатичная и всё такое, но ты когда-нибудь замечал, какие у неё смешные маленькие уши? Они торчат, словно у обезьяны.

Я обнаружил, что начал улыбаться, вспоминая, как Скайлар вынырнула после прыжка в озеро, прижав ладони к ушам, когда мы впервые купались вместе. Конечно же, я считал их очаровательными, но она ненавидела их.

— Ага. Но, вообще-то, они мне нравятся.

— А что насчёт её одержимости вином? Никогда не думала, что заскучаю с вином, но Боже, если мне снова придётся выслушивать её разговоры о «виноградной лозе, и месте сбора урожая, и фруктовых нотках», я задушу её.

Я выпрямился, почувствовав необходимость защитить её.

— Она предана своей новой работе. Я люблю это в ней.

— Ну тогда, предлагаю тебе лучше стараться преодолеть чувство того, что ты не заслуживаешь её, потому что, поверь, всё, чего она хочет, это ты, и любой мужчина, который сможет смириться с её бардаком в ванной, беспорядком в гардеробе, перетягиванием одеяла, «фруктовыми нотками»иушами Никсонов... — Она пожала плечами. — Похоже, вы, ребята, должны справиться с этим.

Поникший, я откинулся на спинку стула и снова взглянул на Натали.

— Её недостатки ничтожно малы по сравнению с моими. Мои сводят нас обоих с ума, и так, вероятно, будет всю нашу оставшуюся жизнь.

Она склонила голову в одну сторону, затем в другую.

— Возможно. Думаю, ты не узнаешь, пока не попробуешь. Никто не идеален, Себастьян. Дай себе передышку.

С минуту я сидел, размышляя от том, что делать дальше.

— Она даже не станет говорить со мной.

Натали поджала губы.

— Она упрямая. Конечно же, она захочет увидеть тебя, просто не признает это. Если быть точной, то она сказала: «До тех пор, пока он не возьмёт себя в руки. И я не могу быть той, кто сделает это за него».

Я нахмурился. Она была права — я должен был разобраться во всём сам. Но я так волновался о ней.

— А что насчёт её травм? Они ведь не серьёзные?

— Нет. Как я уже сказала, перелом запястья и шишка на голове, вот и всё. Так как она ненадолго потеряла сознание, они держат её под наблюдением, но, кажется, с ней всё в порядке.

Мысль о сломанном тоненьком запястье и шишке на голове взбесила и огорчила меня. Хотел бы я каким-то образом взять её боль на себя.

— Насколько ей больно? Её новая страховка сможет покрыть расходы? Она только получила пособие в прошлом месяце, — забеспокоился я.

Натали сморщилась, поставив свой стаканчик.

— Да, мы ждём новостей. Возможно, нашим родителям придётся помочь ей.

Я схватил её за руку.

— Пожалуйста, позволь мне заплатить за это. Я так хочу. Мне хочется заботиться о ней. Всегда.

Всегда.

Я даже не расстроился из-за счёта. Я бы продолжал считать до бесконечности, но Натали покачала головой.

— Она ни за что не позволит.

Я поставил локти на стол, опустив голову на руки. Мне предстояло так много работы. Так много всего, что нужно исправить.

Натали прикоснулась к моему запястью.

— Сходи к психотерапевту, Себастьян. И попытайся снова. Она того стоит.

— Она того стоит. — Я посмотрел на Натали, совершенно уверенный в своих словах. — Она — единственная.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 13 14 15 161718 Следующая ⇒