Глава 13 Беркли-сквер, Лондон, 1923 год

Глава 13 Беркли-сквер, Лондон, 1923 год

«Все погибло, – думал Бенедикт, с отчаянием вжимаясь в стенку спальни. – Оно… погибло…»

В запотевшее окно заброшенного дома глядела ночь – безлунная, исцеляющая. По пыльному деревянному полу пробежала крыса, будто напоминая вампиру о том, что он на свободе, что ему удалось выскользнуть из ловушки. Теперь он остался один…

Он был совсем один… Где-то внизу, под фундаментом старого здания, лежало в руинах Подземелье. Грудь разрывало от нестерпимого желания закричать, но крик так и не сорвался с губ. Вампир не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться. Погибло все, что было ему дорого, все обратилось в прах.

Перед воспаленным взором мелькали картинки из прошлого, словно его воспоминания пропустили через проектор и превратили в немое черно-белое кино, которым он так восхищался. Мир роскошного декаданса… Бенедикт вспоминал, как снова обрел вкус к жизни, повстречав Сорина, какое испытывал удовольствие, делясь с ним своими знаниями и опытом. Чего только не произошло за эти века! Сколько денег они выманили у наивных жертв… Сколько кровавых поцелуев сорвали с губ прекрасных женщин – и гордых аристократок, и веселых безродных селянок.

А потом… Потом они приехали в Лондон.

Задрожали новые кадры: туннели, пустоты под землей, заброшенные шахты, вырытые при строительстве лондонского метро. Эти неосвоенные территории вампиры превратили в великолепный дом, повинуясь приказу, полученному Бенедиктом от своего создателя.

«Постройте обитель, – велел Мастер из неведомого далека. – Живите там и размножайтесь, дабы я вступил во владение королевством».

Бенедикт с энтузиазмом взялся за новое, непривычное дело и сотворил множество детей – братьев и сестер Сорина.

Сам Сорин до сих пор никого не укусил. Вечный изгой, он боялся, что потомство когда-нибудь откажется от него, точно так же, как его бывшее семейство. Боль утраты никогда не утихнет. Только в Бенедикте он был уверен.

Бенедикт – в Подземелье его называли Мастер – дрожал от перенесенного шока и не мог обдумать и проанализировать произошедшее. Он бессмысленно глядел на стену перед собой, где висело распятие, будто призванное изгнать темные силы из этого жилища: среди окрестных жителей дом слыл заколдованным. Суеверия сыграли вампирам на руку. Когда Бенедикт выходил из Подземелья в Верхний мир, то собирал различные слухи, читал газеты, перенимал обороты человеческой речи – так он самообразовывался и следил за новыми тенденциями современности. Он делал это не из личного интереса, а ради семьи, чтобы уберечь их обитель.

Словно желая себя наказать, вампир не сводил глаз с креста.

Ничего. Совершенно ничего он не ощутил.

Его перестало тревожить чувство вины за то, в кого он превратился, и даже непроизвольные мольбы о спасении не поднимались из глубин его души. Символы духовности и духовные ценности, случалось, еще затрагивали в нем некие полузабытые чувства, хотя он давно осознал, что вера лишь дает прибежище от кошмаров реальности. Возможно, многовековая разгульная жизнь сделала его безразличным ко всему.

Но, как ни странно, сейчас Бенедикт безразличия не испытывал. Он страдал. Невыносимо страдал.

В отчаянии он молитвенно сложил руки и обратил лицо к распятию.

«Помоги! Помоги вернуть мой эдем!»

Серебряный крест безмолвствовал, все плыло перед глазами.

Окончательно раздавленный, Бенедикт ментальным ударом сбил распятие со стены, и оно со звоном упало на пол. Вампир еле сдержался, чтобы не закричать, безумно, оглушительно, так, чтобы вздрогнула земля.

Куда теперь податься? Куда идти после такой утраты?…

Бенедикт неловко пошарил в кармане в поисках бесценного флакончика – единственного из всех, что удалось спасти, – извлек миниатюрный фиал, нетерпеливо открыл его и приник губами к отверстию.

В вампира тут же ринулась плененная душа Сорина, наполняя жизнью каждую клеточку тела. Он ощутил всю гамму чувств, испытанных когда-то юношей: восхищение при виде закатного неба над родовым поместьем; радость от первых аплодисментов зрителей его фокусу с огнем…

Бенедикт рухнул на пол, перекатился на спину, дрожа от восторга. Он открыл глаза и увидел переливающиеся радуги, будто его тело на самом деле лучилось от счастья. Отражение радуг сверкало в окнах, плясало на стенах солнечными бликами…

Переживая горечь дня, когда Сорина изгнали из родного дома, Бенедикт плакал и стонал, как самый настоящий человек, – это было истинное блаженство…

И тут душа кинулась прочь. Обезумевшая, рыдающая, испуганная, она быстро скользнула во флакон. Вампир наложил на фиал заклятье, так что внутри сосуда душа чувствовала себя дома, в безопасности. Все еще сотрясаясь от судорог, Мастер закрыл крышечку – если он упустит последнее сокровище, то останется совсем один.

Бенедикт корчился на полу, пытаясь удержать воспоминание о пережитом удовольствии. Ему казалось, что стены подступают к нему со всех сторон, давят своей тяжестью, а тело разрывает на куски неведомая сила.

Спустя несколько минут – или часов? – тихо всхлипнула дверь. Вампир обернулся. Он до сих пор не пришел в себя и жадно ловил ртом воздух. В тени, неожиданно возникшей на пороге, Бенедикт узнал свое дитя: только Сорину удалось спастись.

Молодой вампир вошел и закрыл дверь. Одежда его была изодрана в клочья, пропитана горькими воспоминаниями о проигранной битве…

– Вот ты где. Я мог бы догадаться.

Мастер любил сидеть в этой комнате. Обычно он приходил сюда после киносеанса, насладившись фильмом и органной музыкой, или после вечеринки в ночном клубе, где выступали подражатели Гарри Гудини и отплясывали под джаз легкомысленные девицы.

Бенедикт молчал. Сорин снова заговорил с отцом:

– Твое Наитие закрыто…

– Я не подумал об охране. – Мастер закрыл лицо руками. – Я не правитель и никогда им не был. Поэтому нас и застали врасплох. Если бы мы обеспечили хоть какую-то защиту…

Он бессильно уронил руки и уставился в потолок. Сорин сел рядом, прислонившись спиной к стене. В схватке он показал себя отважным воином, используя всю мощь природного дара. После превращения в вампира его магические способности усилились и с каждым годом становились все совершеннее.

А вот молодые вампиры, дети эпохи джаза, не могли биться с врагами – и все из-за Андре, из-за вампира, которому Бенедикт доверял, как кровному брату.

Бенедикт проклинал тот час, когда они, поддавшись любопытству, позволили Андре выманить их наружу. Воздух дрожал и колебался; ветер принес легкий, знакомый, но почти забытый аромат… Словно весточка из родного края… Ничего не подозревая, они отправились посмотреть, что происходит.

Собрат по крови ждал их в Гайд-парке, небрежно закинув руку на спинку скамьи. В свете восходящей луны он напоминал скорее бледную тень, нежели реальное существо. Тем не менее Бенедикт заметил, что борода у него сбрита, а волосы подстрижены по последней моде.

Он не виделся с Андре несколько веков. Как только братья обнаружили, что обладают разными способностями, каждый пошел своим путем, совершенствуя и развивая волшебный дар. Некоторые повелевали животными, другие – управляли погодой, а Бенедикт не умел ни того, ни другого. Зато на него не действовали религиозные символы, и он пришел к выводу, что это – свидетельство пока не проявленной силы.

В прошлый раз они встретились с Андре, когда создатель мысленно призвал своих детей, велел им основать общины, а сам ушел под землю, набираться сил для решающего часа. С того момента общение братьев окончательно сошло на нет – из-за того, что каждый занимался своим делом, как думал Бенедикт.

Теперь он понял, что ошибся.

Андре невозмутимо на них смотрел; Бенедикта терзала смутная, но настойчивая тревога, и вампир решил воздержаться от приветствия.

– До тебя не доходили кое-какие слухи, друг мой? – осведомился Андре. Бенедикт не ответил, и брат по крови радостно продолжил: – Между братьями распри. Вовсю идет гражданская война. Проклятая жадность! Тебе следовало бы держать ухо востро, Бенедикт.

Прежде, чем Андре успел объяснить, вампир догадался, что произошло.

– Я хочу все, чем ты владеешь, – прямо, по-деловому сказал Андре. – Впрочем, я уже получил желаемое.

Со сверхъестественной скоростью Бенедикт и Сорин ринулись в Подземелье. Вампиры Андре захватили в плен детей. Молодежь в замешательстве смотрела на Мастера: неужели на такое способны свои же?

Новым отпрыскам нужен был оазис. Потратив чертову уйму денег, Бенедикт создал этим повесам и красоткам островок наслаждений, где праздник никогда не кончался, где они могли ни в чем себе не отказывать и танцевать до зари. До сих пор самую большую опасность представляли люди, истребляющие все, что не поддавалось их пониманию, – например, вампиров. Тем не менее существование Подземелья пока удавалось скрывать.

Кто бы мог подумать, что брат по крови окажется куда опаснее смертных?

Андре застыл позади Бенедикта и Сорина, перекрыв тайный выход.

– Сдавайтесь, – потребовал он.

– Как ты смеешь идти против нашего отца?

Андре захохотал.

– Смею! И знаешь почему, Бенедикт? Потому что мне захотелось! Лет через двести повелитель вновь очнется ото сна, и приветствовать его буду я. Я стану его правой рукой.

Андре сильно изменился. Раньше он был воином низшею уровня. Честолюбивым? Пожалуй. Могущественным? О могуществе он и мечтать не смел.

Сдаваться Бенедикт отказался, и тогда Андре объявил войну.

Все произошло слишком быстро. Они не успели… Не успели освободить молодых вампиров… Сорин не успел применить свою жестокую магию и вырвать сердца нападавших… Бенедикт не успел обезглавить ублюдочного братца и его выкормышей…

Андре явно чувствовал себя в полной безопасности. В мгновение ока он поджег штору, видимо, надеясь погасить пламя, как только выставит Бенедикта из его собственной обители…

Теперь бывший Мастер скрывался от жестокой действительности в заброшенном доме, и его слух терзали воображаемые крики детей, объятых адскими языками пламени.

Огонь. Именно он по-настоящему убил его потомство. Бенедикт даже не успел спасти флаконы с их душами…

«Трус!» – отчаянно проклинал он себя, вспоминая, как ускользнул с Сорином из Подземелья через тайный лаз в парке, когда смертные сбежались гасить пожар.

В толпе они разделились. Мастер Бенедикт – отныне король без королевства – пробрался в свое излюбленное убежище, чтобы обдумать происшествие. Он лежал ничком на жестком деревянном полу. Осознание полного краха тяготило его. Хотелось уединения, хотелось превратить мир в такой же кошмар, который он только что пережил.

– Мастер? – прошептал Сорин.

Внезапно Бенедикт осознал, что тело его само собой перевоплотилось в туман, и внутри зияет пустота. Он стал бесполезным ничтожеством. Теперь ему предстоит как-нибудь протянуть остаток бесконечных лет, пока бренная плоть не износится и не рассыплется в прах.

Раздосадованный, что его застали в таком виде, вампир быстро вернулся в твердую оболочку. Долгие годы Бенедикт совершенствовал свой дар принимать разные образы. Сейчас он случайно потерял контроль. Не то чтобы это имело значение…

– Мастер, – осторожно повторил Сорин, словно будил спящую змею. – Я растерян, также как и ты, но оставаться здесь нельзя. Из-за пожара люди развили бурную деятельность, повсюду снуют. Надо уходить…

Он замолчал.

– Зачем? – равнодушно отозвался Мастер. – Куда нам идти?

– В другую подземную обитель. – Сорин грациозно поднялся на ноги. – Мы найдем что-нибудь и начнем все сначала. Можно в Эдинбурге…

Мастер не ответил.

– Или… – не унимался Сорин, – или в Америке. Повелитель, ты же любишь Сан-Диего и Лос-Анджелес.

– Ни за что.

Сорин притих. Бенедикт ощутил легкий трепет Наития; бодрящая энергия разливалась по всему телу. Старый вампир отразил волну оптимизма, посланную ему сыном, – ни к чему это.

– Мне конец. – Мастер закрыл глаза, ему хотелось полностью раствориться во мраке.

– Мастер, я понимаю, мы в отчаянном положении, но в мире еще столько интересного. Ежечасно появляются новые изобретения, новые кино. Представь, сколько еще выйдет картин с участием малютки Мэри Пикфорд!

Актриса напоминала Бенедикту Терезу, поэтому он не пропускал ни одного фильма с участием Мэри Пикфорд, но сейчас даже напоминание о любимице не вывело вампира из оцепенения. Кинопленка его жизни оборвалась.

От слабости Мастер не мог даже говорить, и вместо этого воспользовался Наитием: «Я больше не желаю так рисковать…»

Он отключился прежде, чем услышал ответ. Что могло подержать его дух? Только ненависть. Бенедикт собрался с силами, пробуждая в себе это живительное чувство. Точно по волшебству, он превратился из закостенелого циника в неведомое чудовище – подлинное воплощение ужаса. Да… да…

Ненависть обрела форму.

Выпустив клыки, вампир увеличивался в размерах, поднимаясь выше и выше, как бурлящий морской вал.

С тихим скрипом отворилась дверь. На пороге возникли двое в военной форме. И Бенедикт, поверженный Мастер, с шипением раздулся и навис грозной тенью над перепуганными людишками. Расширенными от страха глазами смертные глядели на жуткое зрелище, будто перед ними внезапно разверзлась бездна Преисподней.

Бенедикт торжествующе захохотал. В уголке, закрыв лицо руками, скорчился Сорин, не в состоянии смотреть на кошмар, в который переродился его создатель.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒