Слова признательности 5 страница

Телефоны и пейджеры, будучи полезным средством коммуникации, были также признаком стиля, как дизайнерские солнечные очки и американская спортивная одежда. Шанхайский шик. Это было восточное отражение Америки в зеркале — имидж во всем. Более высокие заработки, больше товаров и больше ночных развлечений.

Забавно, подумал Бен, но Коммунистическая партия Китая тоже зародилась в Шанхае. Более, чем любой другой город, Шанхай был космополитическим, международным, экономически свободным и мотивированным на торговлю — короче, само противоречие коммунизму. Городская мода, музыка и романтика — вместе с огромной долей порока, включая проституцию, — в 1949 году уступила тотальной универсальности и окостенелости коммунизма Мао. И если снаружи партия казалась единой, внутри — и Бен это знал — она так и не приспособилась к переменам. Когда коммунисты ослабили свою хватку, независимость и деловая энергия Шанхая снова взорвались. Шанхай был городом, который нанес поражение экономике Мао.

Сигнал светофора сменился на зеленый, и поток пешеходов неудержимо хлынул через улицу, ручейками огибая автомобили, касаясь руками капотов и других частей машин. Нечто подобное он видел только в Бангкоке. Интересно, подумал Бен, если кто-нибудь упадет, сможет ли он быстро вскочить, прежде чем его затопчут?

Один деловой человек в костюме и с галстуком перепрыгнул через багажник такси. У Бена по телу мурашки побежали от головокружительного предпринимательского духа Шанхая. Из шести миллионов велосипедистов Шанхая три, казалось, скопились на этой самой улице. Неожиданно полил дождь. В то же мгновение все велосипедисты дружно остановились, и буквально ниоткуда возникло разноцветье радужных красок. Красные, желтые, синие, зеленые и пурпурные дождевики. Казалось, их движениями руководил невидимый хореограф, как в синхронном плавании, — блестящие от воды цветные пятна продвигались вперед в танце. Дождевики накрыли рули велосипедов, и теперь были видны только цветные накидки и колеса. Некоторые велосипедисты выпадали из синхронизированного движения, и тогда возникали пробки. Мгновенно начинали тренькать миллионы велосипедных звонков. Эти причуды на эмоциональном уровне воспринимать было трудно. Поэтому и говорят: «Кто не видел Шанхая, тот не видел мира».

Пока они ехали вслед за красным «Феррари», Бен посмотрел на восток, на противоположную сторону зловонной реки Хуанпу. Там располагался новый район — соответствующий двадцать первому веку финансовый, экономический и торговый центр Пудун, созданный из стекла и бетона. Вырастая из бывших ферм и рисовых полей, ввысь устремилась великолепная телевизионная башня — «Восточная жемчужина», витиеватое, сверкающее строение, похожее на космический корабль, самое высокое в Азии. Шанхай уже никогда не станет просто лишь придатком Гонконга. Это был реальный, деловой город. Агрессивный, новаторский, непобедимый дух Шанхая был духом нового Китая. И Бен Филдинг вращался в самой его гуще.

На тротуаре он увидел артиста-мошенника, обманывавшего доверчивых зевак. Теперь они находились в бедных кварталах города, которые его бабушка в лучших традициях фундаментализма назвала бы «логовом нечестия». Притягательное прошлое Шанхая было сконцентрировано в ярко освещенных холлах, опиумных притонах и французских виллах. Богатые использовали возможность посещения танцевальных залов, публичных домов, сверкающих ресторанов, международных клубов и даже ипподромов, содержавшихся иностранцами. Бен почувствовал одновременно желание и дискомфорт от воспоминаний о своих развлечениях — в основном с деловыми партнерами в более богатых и утонченных притонах нечестия других районов Шанхая.

Орды велосипедистов со звенящими звонками мелькали в обоих направлениях между парализованными автомашинами.

— Если торопишься, езжай на велосипеде, — проворчал Бен.

Он посмотрел на Джей Си Мандарин, великолепное здание в тридцать один этаж, пятизвездочный отель, который в Шанхае становился его вторым домом. Он вернется сюда буквально через несколько часов, а завтра направится домой к Ли Цюаню. Бен повернулся, чтобы посмотреть на Башню Цзинь Цзян, — излюбленный отель президентов, премьер- министров и королей. Он останавливался там два раза, вращаясь среди высокопоставленных людей, окруженных телохранителями и штатными помощниками.

Какая-то его часть жаждала роскоши и ощущения значимости, присущего таким местам, и он знал, что не найдет этого в доме университетского профессора из Китая. Ему будет не хватать прогулок по набережной Вайтань или Бунд, среди зданий колониальной эры у подножия небоскребов Шанхая, тянувшихся к небу в демонстрации всесилия человека. Он будет скучать по чопорности и важности этого района, по туристам с открытыми от удивления ртами, по дельцам с черного рынка, покупающим иностранную валюту. Но все это было хорошо знакомо Бену. И поездка в Китай, Китай Цюаня, станет для него новым приключением.

Они приблизились к небоскребу, в котором находились РТЕ, «Технические предприятия Пудуна». На счетчике высветилась цифра в восемьдесят юаней, — что-то около десяти долларов. Водитель выскочил из машины, вытащил его багаж, слишком усердствуя при этом. Бен дал ему сто юаней, и водитель ответил ему широкой, белозубой улыбкой, демонстрирующей его любовь к капиталистам.

Бен оставил свой багаж за стойкой охраны на первом этаже, отблагодарив обрадованного охранника бумажкой в пятьдесят юаней, чтобы обеспечить сохранность своих вещей. Он сел в лифт и поднялся на двадцать восьмой этаж. Когда он вошел в офис, секретарь поднялся и наклонил голову, приветствуя его, затем быстро снял трубку телефона, не прекращая кивать головой. Из своего офиса вышел Вон Чи, вице-президент РТЕ.

— Ni hao, Бен Филдинг!

— Ni hao, Вон Чи! — сказал Бен. — Как дела?

Это была первая фраза, которую он усвоил на мандаринском языке. С тех пор он прошел большой путь. Как и «Технические предприятия Пудуна». Чи вручил ему ключи от машины компании:

— Немногие иностранцы обладают водительскими правами в Китае, — Вон Чи любил попрактиковаться в английском. — Бену Филдингу повезло.

— Бену Филдингу повезло иметь такого друга, как Вон Чи. Именно вы сумели справиться со всеми бюрократами, иначе я до сих пор ездил бы с шофером. А в этой поездке мне без машины нельзя!

Чи кивал, широко улыбаясь.

— Не забывайте. Иностранцам нельзя оставаться в домах китайцев без регистрации в местном департаменте МОБ и без их разрешения. Я позвонил в МОБ Пушана и объяснил причину вашего визита, но вам все равно нужно будет зарегистрироваться. Вы уверены, что у нас не получится с совместным обедом?

— Спасибо, но нет. Я направляюсь в отель, устроюсь там и хорошенько высплюсь. Завтра в десять утра мы встретимся с вами. А потом я уеду в провинциальный Китай!

Они тепло пожали друг другу руки. Секретарь проводил его на лифте до подвального гаража и подвел к серебристой «Мицубиси Паджеро Мини», прекрасной, новой полноприводной машине. Когда в РТЕ поняли, что ему придется ехать далеко от города, для него подобрали именно эту машину. Он кивнул в знак одобрения и выехал на улицу.

Бен устроился в хорошо знакомом ему роскошном отеле «Джей Си Мандарин» и в половине седьмого спустился в любимый ресторан гостиницы. Несмотря на сильную усталость, он не хотел позволить своему телу заставить его лечь в постель. Он пообедает, немного позанимается в тренажерном зале, а затем ляжет спать вовремя. Он гордился тем, что не позволял ничему, даже разнице во времени, сбить себя с режима.

После освежающего сна в течение первой ночи в этой стране Бен ознаменовал утро среды несколькими часами работы с высшим руководством РТЕ. Его угостили изысканным завтраком из дымящихся моллюсков. И наконец после очередного раунда рукопожатий он направился к своей машине, чувствуя, как в нем бурлит адреналин от предвкушения и страха перед тем, что ожидает его впереди.

Когда Бен отъехал от Шанхая на семьдесят километров, он понял, что ему никогда раньше не доводилось отъезжать так далеко от крупных городов Китая. Ему предстояло ехать еще два часа. Он лелеял свою независимость. Поездка в одиночестве означала его полный контроль над ситуацией. Однако его все же чуть раздражал тот факт, что Цюань не захотел встретить его в шанхайском аэропорту. Разве он не мог перенести свои занятия в университете, чтобы после двадцати двух лет разлуки встретить товарища по Гарварду? Конечно, Бен в любом случае настоял бы на аренде автомобиля, поскольку ему понадобится свобода передвижения между Шанхаем и Пушаном. Но дело не в этом. Цюань не мог знать, что Бен был одним из немногих иностранцев, обладающих водительскими правами в Китае. По крайней мере, он мог бы предложить встретить его на своей машине.

Почему он этого не сделал?

Через три с половиной часа езды Бен пересек восточную границу Пушана, города с четвертью миллиона населения — маленького по китайским стандартам. За девять километров от центра города ему пришлось помучиться с разбитыми дорогами, и он понял, что лучше всего держаться подальше от края дороги. Он проехал мимо обветшалых домов с кирпичными заборами, отгораживавшими крошечные дворики, создававшие для хозяев ощущение уединения и владения собственностью.

Бен смотрел на маленьких женщин, тащивших за собой нагруженные тележки, на крестьян, ехавших на ржавых и скрипучих велосипедах, на бродячих, болезненного вида собак и на самое большое количество курятников, какое он где-либо видел. Он уже собрался вытащить фотоаппарат, но передумал, поскольку не хотел выглядеть как турист. Вряд ли все эти люди часто видят туристов, подумал он.

Цюань должен ненавидеть городскую жизнь, чтобы жить в этой глухомани.

Наконец Бен проехал одну из боковых улочек, которые Цюань указывал в своем письме. Он притормозил и пересчитал неровно расположенные дома, пока не дошел до седьмого дома. На нем не было номера. Но перед домом росло огромное старое дерево гинкго со светло-серой корой и желтыми ветвями, раскинувшимися в разные стороны. В сорока футах от него стоял крошечный домик.

Этого не может быть.

Дом был обветшалым и облезлым. Он был построен из кирпича, а крышу покрывали неровные слои бамбука и штукатурки. Не может быть, чтобы университетский профессор жил в такой развалюхе. Бен осторожно вышел из машины, вдыхая аромат нагретой солнцем земли и чего-то еще, менее приятного.

Нужно было остаться в отеле.

Вдруг входная дверь открылась. Из нее вышел мужчина среднего возраста с тонкими седыми волосами, уже поредевшими над лбом. Волосы были подстрижены несколько неровно, что предполагало непрофессиональную стрижку. На нем была простая и явно самодельная одежда.

— Привет, Дабизи! — сказал человек по-английски, широко улыбаясь. Он подбежал к Бену и обнял его. Объятие было теплым, но вежливым и непохожим на медвежью хватку европейцев. Собственно, за все время визитов Бена в Китай впервые китаец приветствовал его объятием вместо рукопожатия. Цюань ничего не забыл из опыта своего пребывания в Америке.

— По-прежнему зовешь меня большеносым? — спросил Бен по-английски. Он старался отвести взгляд от левого уха Ли Цюаня. Оно было изуродовано, и часть мочки не просто была искалечена, но отсутствовала. И прямо под этим ухом, с левой стороны шеи, виднелся пятидюймовый шрам, уже заживший, но все еще красный и набухший. Казалось, Ли Цюаню сделали операцию без наложения швов.

— Добро пожаловать, мой друг.

— Хорошо выглядишь, Ли Цюань, — сказал Бен по-мандарински.

Цюань отпрянул и удивленно посмотрел на своего старого товарища по Гарварду, который двадцать лет назад не мог произнести названия китайских блюд в меню.

— Удивляешься? Я ходил на языковые курсы. И практиковался во время поездок в Китай.

— Бен Филдинг бывал в Китае и раньше?

— Да, но не здесь. Не так далеко от центра.

— Твой мандаринский... впечатляет!

— Не так сильно, как твой английский. Я никогда не достигну твоих высот.

— Добро пожаловать в Чжунго, Бен Филдинг.

— Срединное царство.

— Я уже собирался объяснить тебе самоназвание Китая. Однако ты его уже знаешь, как и многое другое, по-видимому.

Из входной двери на заскрипевшие ступеньки пулей вылетел пухлый мальчик. Сразу за ним вышла хрупкого вида женщина, одетая в крестьянские брюки и простой, светло-зеленый традиционный китайский жакет. Ее волосы были убраны назад и заплетены в косу. За узкими веками улыбались большие, сияющие глаза. Бен смотрел на нее, а она смотрела себе под ноги.

Цюань подвел Бена к женщине. Ее красота, ненавязчивая и сильная, была естественной и скромной. Чем ближе она подходила к нему, тем более красивой она казалась. Бен подумал, что это самая красивая из всех виденных им женщин.

— Это мой сын, Шэнь. А это Минь, которую я имею честь называть своей женой.

Она сложила ладони вместе и чуть наклонила голову, напоминая Бену обычное камбоджийское приветствие, которое он видел во время трех своих поездок в Пном Пень.

Бен кивнул ей и улыбнулся:

— Ni hao.

Она робко смотрела вниз. Затем сказала по-английски:

— Нам приятно видеть вас. Очень жаль, что Пэм и дети не смогли приехать. Ли Цюань не говорил, что Бен Филдинг знает китайский язык.

— Потому что Ли Цюань сам этого не знал! — ответил Цюань, улыбаясь. — Если мой друг Бен Филдинг так хорошо овладел мандаринским, я думаю, «Burger Magic» уже перестали продавать свою капусту, bai cai.

— Bok choy? He думаю. Я также не думаю, что очень хорошо владею китайским языком, но теперь, по крайней мере, я хорошо ориентируюсь в меню. Кстати говоря, о меню — я хочу отвезти вас в лучший ресторан в Пушане.

— Ресторан? — пропел высоким, срывающимся голосом Шэнь.

Все засмеялись, а широкое лицо мальчика покраснело.

— Да, Ли Шэнь, — сказал Бен, потрепав мальчика по плечу. — Если захочешь, мы закажем перепелиные яйца. А что ты любишь на десерт?

— Bing xi lin, — сказал мальчик, и глаза его засияли.

— Ну что ж, тогда мы пойдем в ресторан, где есть все виды мороженого на твой вкус! — Он посмотрел на Цюаня. — Где ты любишь обедать больше всего?

— Мы редко ходим в рестораны.

— Редко? Ну тогда я выберу ресторан по своему вкусу.

— Ты, должно быть, устал, — сказал Цюань. — Давай, помогу тебе с сумками. Минь приготовила кое-что для тебя.

— Ничего особенного, — сказала она. — Liang cai — huan- gua, xi hongshi.

— Холодное блюдо — отлично, а с томатами и огурцами — еще лучше, — ответил Бен.

Заметив неприятный запах, он заглянул за дом и увидел сарай и проволочную изгородь.

— Курятник, — сказала Минь, смеясь, как девочка. — Цюань учит меня готовить яйца по-американски.

Бен пригнул голову, входя в дом. Внутри пахло сыростью, ветхостью и выглядело так, будто погода потрудилась на славу, взяв свою дань. Бен сказал сам себе, что дом не может быть таким маленьким, что должна быть пристройка, которую он не видит. Однако он ошибся. Дом был действительно крошечным, меньше его офиса в компании. Украшений почти не было. Единственным исключением был восседавший в центре стола бронзовый лев с запрокинутой в рыке головой. Правая лапа льва покоилась на шаре. Бен видел каменных львов у зданий и собакоподобных львов в буддийских храмах, но этот лев был необычным.

Маленькая печка, топившаяся углем, располагалась в одном углу комнаты, а в другом — серебристый бак. Бен знал о таких — иностранцы называли их «газовыми бомбами». Газовые баллоны были известны своей способностью неожиданно взрываться.

Они с Джеффри явно переоценили зарплату профессора. Они сразу поняли, что дом Цюаня — особенно учитывая, что он находится так далеко от центра цивилизации — не будет таким же добротным и процветающим, как дома деловых партнеров из РТЕ, в которых Бен уже побывал. Однако Бен не был готов к спартанскому стилю этого крошечного дома. Одна комната. Две кровати. Нет, три, но все маленькие, и с небольшим пространством между ними.

— Небольшой дом по американским стандартам, — сказал Цюань. — Но зато у нас есть электричество. И большую часть времени оно работает. У нас есть две лампы. Есть телефон и... новый компьютер! — Он с гордостью показал на громоздкое сооружение, приткнувшееся рядом с маленькой кроватью, которая, как предположил Бен, принадлежала Шэню. — Я копил на него два года. Мы получили связь с Интернетом всего за несколько дней до твоего письма. Иначе ты никогда бы не нашел нужного тебе Ли Цюаня. Бог хотел, чтобы ты приехал сюда, я думаю!

Бен увидел на столе книги. Он узнал одну из них, ее изучали на уроках английского в колледже — «Потерянный рай» Мильтона. Там была еще дюжина книг, и половина из них — учебники из колледжа, по меньшей мере, двадцатилетней давности.

— Остальные книги ты хранишь в офисе? А сколько книг мой друг уже успел написать? Надеюсь, ты подпишешь одну из них для меня. Ты не держишь их дома? Не скромничай, Профессор. Скажи мне, Минь, сколько книг написал твой муж?

Минь робко смотрела в пол.

— Я все тебе расскажу, и очень скоро, — сказал Цюань. — А ты помнишь нашу книгу с короткими рассказами из курса по английской литературе? — Он вытащил ее из стола.

— Я пытался забыть. А ты всегда любил книги. Что ты обычно говорил? Какую-то пословицу насчет книг.

— Книга содержит в себе золотую сокровищницу.

— Да, вот именно. У тебя на все есть пословицы.

— Я китаец. Мы мыслим картинками и образами. Это мы изобрели пословицы. Но ты это знаешь, потому что изучал наш язык. — Цюань указал на одну из кроватей и сказал:

— Вот твоя постель.

Она была нужного размера, как раз на человека на шесть дюймов короче Бена. Интересно, подумал Бен, где они ее взяли, и кто в ней спал раньше. Если это был ребенок, Бен надеялся, что он не мочился в постель.

— Белье чистое, — сказала Минь.

В этот момент Бен увидел, что с конца кровати что-то движется, словно это нечто собиралось взобраться на пик и водрузить флаг. Бен напрягся. Казалось, таракан смотрит прямо на него, взглядом оценивая размеры своего нового соседа по постели. Бену стало неловко за своих хозяев, но они либо не видели таракана, либо игнорировали его как естественную часть пейзажа.

— Мне так неудобно обременять вас, — сказал Бен.

— No problema, — ответил Цюань.

— Мне все же лучше остановиться в отеле, чтобы не стеснять вас.

— Ты нас не стесняешь, — сказал Цюань. — Мы с огромной радостью ждали тебя.

Он помолчал.

— Но мы понимаем, что в отеле тебе будет лучше. В восьми километрах отсюда есть один отель, если хочешь.

— О нет, нет, мне здесь нравится. Я просто беспокоился о вас. Я действительно ценю ваше гостеприимство.

— Xiexie, — сказала, улыбаясь, Минь.

— Buyong xie, — ответил Бен.

Он оглядел комнату.

— У тебя нет пианино? Помнишь, как мы постоянно ходили в Уорлин-Холл? Ты играл Баха и Бетховена, а иногда мы заставляли тебя играть рок?

— Для пианино нет места, — сказал Цюань.

И он не может себе позволить пианино, мысленно добавил Бен, ругая себя за глупый вопрос.

Бен взглянул на кувшин, который Минь поставила на стол, и подумал, как ему теперь достать бутылки с водой из чемодана.

— Пожалуйста, садись, — сказал Цюань, показывая рукой на стол. За столом стояли пять стульев, два совсем расшатанные, на них быстренько уселись Цюань и Минь. Шэнь сел на третий. Осталось два — один из красного дерева, прекрасной ручной работы, с богато вышитой бархатной обивкой на сиденье, спинке и подлокотниках. Он выглядел почти царственным, совершенно не к месту в этом скромном доме. Решив, что такой стул предназначается для почетного гостя, Бен направился к нему, но Цюань мгновенно поднялся и указал рукой на оставшийся стул, второй из лучших по сравнению с остальными.

— Пожалуйста, садись сюда, мой друг, — и Бен сел рядом с Цюанем прямо напротив никем не занятого пятого стула.

Придет кто-то еще?

— Это xigua, правильно? — спросил Бен.

— Арбуз. Да. — Цюань широко улыбнулся. — Возьмемся за руки, друзья.

Бен с трудом сглотнул и почувствовал, как руки Цюаня и Шэня прикоснулись к его рукам. Он взял их руки в свои и сразу почувствовал, как они крепко сжали его ладони. Рука Шэня была как упругая сосиска.

— Спасибо Тебе, Господь Иисус, — горячо заговорил Цюань, — за то, что Ты привел к нам моего друга Бена Филдинга. Мы молимся, чтобы ему было хорошо здесь. И чтобы Ты благословил его жену, Пэм, и их детей, и чтобы они утешились Тобой в его отсутствие. Аминь.

Минь тоже помолилась, затем Шэнь, и оба по-китайски. Бен нервничал, но не показывал вида. Он не понимал кое-каких слов из специфической терминологии. Наконец, Цюань снова помолился. После совместного «аминь» Цюань налил воды в стакан Бена.

— Не беспокойся, — вода кипяченая, — пояснил он. — Никаких китайских бактерий.

Бен пожал плечами, словно такая мысль ему даже в голову не приходила.

Минь поднялась, подошла к печке, находящейся всего в двух шагах от стола, и поставила на стол длинный металлический поднос в форме большой рыбы с хвостом и головой с обоих концов. На подносе дымились четыре маленькие пресноводные рыбки, род которых Бен определить не смог.

— Это поднос моей матери, — сказал Цюань. — Мы всегда подаем рыбу новым гостям.

— Ты сам поймал рыбу? — спросил Бен. — До сих пор занимаешься рыбной ловлей?

— Мы с Шэнем поймали их вместе. — Шэнь улыбался, гордый, как и его отец.

Минь наклонила голову:

— Простите, но у нас нет... — она вопросительно посмотрела на Цюаня.

— Вилок и ложек, — подсказал Цюань.

— Мне подойдут kuaizi, — сказал Бен, подхватывая палочки и орудуя ими так ловко, что заслужил еще один восхищенный взгляд Цюаня.

Бен посмотрел на бронзового льва в центре стола. Каждый раз, когда он смотрел на него, у него возникало чувство, что лев тоже смотрит в ответ.

Он напомнил себе о необходимости улыбаться во время еды, хотя рыба была пресной по сравнению с тем, к чему он привык в хороших ресторанах.

— Очень вкусно, Минь, xiexie, — сказал Бен, когда обед 9 закончился. Она улыбнулась и наклонила голову, затем встала, взяла его тарелку и попятилась назад.

Убрав со стола, Цюань и Минь сели на свою кровать. Шэнь заполз на середину своей постели, подогнув под себя ноги, как американский индеец на совете племени. Бен сел на краешек третьей кровати в двух шагах от кровати Шэня, прижатой к кирпичной стене. Он с беспокойством ждал появления очередного таракана.

— Отец Минь был китайцем, а мать — камбоджийкой, сказал Цюань. Минь рассказала, как встретились ее родители и где она выросла. Она говорила на упрощенном английском, хотя Бен уверил ее, что он прекрасно понимает мандаринский. Все четверо стремились говорить на своем втором языке.

— А теперь, пожалуйста, — сказала Минь, — расскажи, как поживает семья Бена Филдинга.

— Татеп hen hao. Все прекрасно.

— Как дела у Памелы? — спросил Цюань.

— Я разговаривал с ней на прошлой неделе. Она передает вам обоим привет.

На самом деле он не звонил ей три недели и не видел месяца полтора. Он не сказал ей, что едет в Китай, хотя говорил об этом с Кимми, так что Пэм, предположительно, знала об этом. Наступила неловкая тишина.

— Я нечасто вижусь с Пэм.

Цюань и Минь обменялись непонимающим взглядом, а потом посмотрели на него.

— Пару лет назад мы развелись.

Он пробыл у них около часа, а в комнате уже возникала атмосфера неловкости и дискомфорта. Цюань посмотрел на Бена.

— Прости.

Глаза Минь увлажнились, словно она только что услышала о смерти человека, которого любила.

Бен съежился, ругая себя за то, что не сумел соврать.

— Я привез вам подарки, — сказал он, наклоняясь и открывая свой самый большой чемодан.

Он вытащил кожаную куртку и протянул ее Цюаню.

— Я не видел ничего подобного даже у нас на рынке.

— Это новая марка, «Marpas». Сделано в Аргентине. Их кожа отличается чуть красноватым оттенком, весьма примечательное качество.

Цюань надел куртку, а Минь восторженно смотрела на него широко открытыми глазами, сложив обе руки и радостно смеясь, как девочка.

— Спасибо тебе, Бен Филдинг, — сказал Цюань.

— Пожалуйста, Маленький Кузнечик.

Минь открыла рот от удивления:

— Маленький Кузнечик? — Она снова засмеялась, и к ней присоединился Шэнь.

Цюань густо покраснел:

— Некоторые прозвища трудно объяснить. Эта кличка берет свое начало из очень странной американской телевизионной передачи.

Бен вытащил еще одну красивую куртку и вручил ее Минь, которая онемела от неожиданности. Он купил совсем маленькую, по размерам соответствующую тоненькой семикласснице, но когда Минь надела ее, она все равно была слишком большой.

— Прости, ошибся с размером. Может, я смогу...

— Ви, нет, с размером все в порядке, — сказала Минь. Она провела руками по коже, затем вытянула руки и посмотрела на них. Бен огляделся в поисках зеркала. Но не нашел. И вдруг до него дошло — в комнате вообще не было зеркала. Собственно, теперь он понял, что в доме и ванной не было!

Бен посмотрел на Шэня, уже сидевшего за спиной родителей на их кровати и выглядывавшего между ними.

— А вот кое-что для Ли Шэня.

Бен вытащил коробку. Шэнь соскользнул с кровати и на цыпочках направился к Бену. Он взял коробку и выпучил глаза, открыв ее. Он буквально задохнулся, а потом широко улыбнулся и вытащил две новенькие кроссовки.

— «Найк»! — воскликнул Шэнь, словно только что наткнулся на золотую жилу.

Минь прикрыла рот обеими руками. Цюань засмеялся:

— Что нужно сказать Бену Филдингу, Шэнь?

— Xiexie. Большое вам спасибо, — добавил он по-английски.

— Ты очень хорошо говоришь по-английски. Твой отец хороший учитель. А ты хороший ученик.

Цюань помог сыну зашнуровать кроссовки. Шэнь выбежал наружу. Они смотрели, как он выскочил из входной двери, и засмеялись, наблюдая, с какой скоростью бегает этот маленький и пухлый человечек. Он прикоснулся к шершавой коре дерева гинкго, а потом принялся бесцельно бегать, подпрыгивая на ходу.

— Наверное, он пошел в своего отца, — заметила Минь, - Маленького Кузнечика.

Цюань снова покраснел. Минь продолжала смеяться.

— Может, кроссовки немного великоваты, — сказал Бен.

— Он их догонит, — сказал Цюань. — Мой друг очень щедр к нам.

— Да, чуть не забыл. — Бен наклонился над чемоданом, вытащил голубой пластмассовый диск и бросил его через всю комнату прямо в Цюаня, напугав при этом Минь.

Цюань поймал диск:

— Фрисби!

Он бросил его Минь. Диск отлетел, ударившись об ее плечо. Она радостно засмеялась.

Шэнь вбежал в комнату как раз в тот момент, когда Бен поймал диск. Он бросил его мальчику. Шэнь еще не пришел в себя после кроссовок, и появление фрисби оказалось для него слишком сильным потрясением. Бен увидел, что ребенок задрожал. Все вышли наружу и в течение следующих двадцати минут играли с фрисби. Когда небо потемнело, все направились в дом и уселись на своих постелях. Поскольку английский Цюаня, хотя и немного подзабытый, был лучше мандаринского языка Бена, и поскольку Цюань хотел, чтобы Минь и Шэнь слышали как можно больше английской речи, они выбрали английский.

— Я хочу узнать, Бен, — спросил Цюань, — есть ли у тебя дети.

— Да. Две дочери. Мелиссе двадцать лет. Ким семнадцать. — Он хотел что-то добавить, но передумал.

Бену хотелось выспаться после долгого перелета, но как это сделать, когда комната была всего одна — он не знал. Он заметил, что Цюань пристально смотрит на него, словно чего-то от него ожидая. Но что он должен был сказать?

— Ну, я, наверное, распакуюсь. — Бен увидел, что в комнате всего один маленький комод — по-видимому, для всех троих обитателей этого дома. — На самом деле я оставлю свои вещи в чемодане. Я всегда так делаю.

Он пошарил руками в чемодане и наткнулся на черную коробку.

— О, я совсем забыл, — спохватился Бен. — Думаю, ты просил именно об этом. — Он вручил коробку Цюаню.

— Библия? — спросил тот с почтением в голосе.

Минь бросилась к переднему окну и задвинула потрепанные занавески, затем то же самое сделала с задним окном. После этого она закрыла дверь на засов.

Цюань сидел на кровати, скрестив ноги, а рядом сидела Минь. Он нежно положил коробку на колени и медленно снял с нее крышку, словно в коробке находилась взрывчатка. Дрожащими руками он вынул из коробки черную Книгу. Он понюхал ее, открыл и с нежностью потрогал золоченые края и слова на страницах.

Минь тоже трогала Книгу. Затем, пока Цюань изучал и исследовал ее, как оценщик изучает и исследует алмаз, она взяла в руки коробку. Осторожно, одними пальцами она пробежала по картонке. Затем Минь встала и положила коробку под одеяло в углу комнаты, как собака, которая прячет кость про запас.

— Они отметили ее? — спросил Цюань.

— Что?

— В аэропорту таможенники записали, что ты ввез в страну Библию?

— Нет, мой багаж не проверялся. Таможенники даже не открывали его.

— Прости меня, мой друг, — сказал Цюань. — Ты, наверное, устал. Мы сейчас утихомиримся. Мы ляжем спать пораньше, чтобы ты выспался. Завтра я не работаю. Я покажу тебе Пушан. И... да, вот здесь лежит фонарь. — Он жестом указал на желтый предмет, лежавший на рабочем столе.

— Уже почти темно. Там, — он указал рукой за окно, — рядом с курятником находится туалет.

Бен вдруг понял, что сарай, который он видел рядом с курятником, вовсе не был сараем.

— Раньше мы пользовались общим туалетом вместе с пятью соседями, и это было не совсем удобно и не чисто, как общая ванная в общежитии. — Цюань улыбался. — И ходить туда было далеко. А теперь у нас есть свой туалет! Может, хочешь пойти туда сейчас?

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒