Слова признательности 4 страница

Солдаты без всякого приказа взяли присутствующих на мушку. Человек со шрамом уставился на Цюаня ледяными глазами. Затем он поднял оружие.

Значит, это он станет моим палачом.

Цюань почувствовал, как пистолет человека со шрамом уперся в его висок. Он подумал, почувствует ли он боль, когда оружие выстрелит. Он стал молиться за Шэня, за Минь, умоляя Бога позаботиться о них. Он молился также за Бена Филдинга.

Человек со шрамом опустил оружие. Затем он подошел к Чжоу Цзиню и положил одну руку на плечо старику, а другую на плечо Цюаню. Его лицо дрогнуло. Он уронил пистолет. С глухим стуком он упал на пол.

— Простите нас, братья. Я Фу Чи. — Его голос был хриплым. Он жестом показал на лейтенанта. — Это мой единственный сын, Фу Лико. Мы пришли из деревни Ань Нин, из-за гор. Мы, так же как и вы, последователи Иисуса. Бог совершает великие дела среди нас. Нам нужно многое рассказать вам. Но мы не хотели подвергать вас риску... как и наших братьев и семьи дома. Две из наших домашних церквей были преданы агентами МОБ. Нам нужно было избавиться от шпионов. Теперь вы знаете, кто это. Мы приветствуем вас. Ибо вы — побеждающие, и вы доказали, что любите Царя больше собственной жизни.

Цюань ошарашенно смотрел на своего «палача», в то время как тот обнимал его. Он почувствовал, как дрожит мощное тело этого человека.

— Мы повели себя как повитухи в Египте и как Раав в Иерихоне. Они прибегли к обману, чтобы спасти свою жизнь. Если мы что-то сделали не так, простите нас.

Человек со шрамом — Фу Чи — встал на колени перед Ли Шэнем, положив ему руки на плечи. Он посмотрел ему в глаза.

— Прости нас, смелый мальчик, — прошептал он. — Мы не могли иначе.

Среди восемнадцати членов домашней церкви смятение медленно переходило в осторожные улыбки. По приглашению Чжоу Цзиня молодые люди в униформе, склонив головы, подошли к ним. Цюань встал на колени перед Шэнем, и Минь встала рядом с ним. Он прижался лицом к своим любимым и почувствовал, как их горячие слезы смешались с его слезами.

Чжоу Цзинь запел: «Господь Иисус Христос, мы превозносим Твое имя вовеки». Сильный баритон Фу Чи заполнил комнату. К нему присоединился глубокий, чуть хрипловатый голос Фу Лико, а за ним и другие голоса.

Неужели это тот день?

Нет. Но Цюань знал, что он наступит, будь то под прицелом пистолета, на работе или дома во время отдыха, а может, в постели. Этот день обязательно наступит. Если его не настигнет оружейный огонь или острие ножа, тогда это будет старость или болезнь. Или, возможно, это будет возвращение Господа.

Цюань взял Шэня на руки. Он смотрел в его карие глаза и видел в них свое отражение. Но в них он видел кое-что еще — глаза, в которые он смотрел последний раз через щели маски.

У Цюаня внутри возникло ощущение, словно он выпил горячего чаю лунцзин. Он вспомнил отца, которого ему так хотелось обнять, и его лицо, скрытое под маской.

Цюань услышал голос. Он повернул голову, чтобы посмотреть, кто говорит. Но увидел только Минь и Шэна, и последователей Господа Иисуса.

Голос сказал: «Хорошо, Мой сын».

Ли Цюань поблагодарил Господа за то, что они остались Ему верными. Однако его благодарность не избавила его от страхов или сомнений. Она не избавила его также от чувства стыда. Он знал, что недостоин обоих отцов, своего Отца на небесах и своего Baba, который был ему отцом на земле. Глубоко в душе Ли Цюань испытывал желание обрести мир, уверенность и одобрение своего отца. Снова запрятав чувства глубоко внутрь себя, как он это делал всегда, Ли Цюань положил руку на плечо Фу Чи, который больше не был для него человеком со шрамом.

— Мы прощаем тебя, брат, — сказал Цюань. — А теперь расскажи, что Бог совершает у вас за горами. Мы много лет молились за твой народ. Что у вас случилось?

Фу Чи вытер слезы с глаз.

— Произошло то, во что трудно поверить. Садитесь, братья. Садитесь, сестры. Приготовьтесь услышать нечто настолько радостное, что ваши сердца будут прыгать от счастья, когда вы это услышите.

— Я горжусь им, — сказал высокий Ли Маньчу.

— Да. Мой мальчик проявил храбрость, — ответил невысокого роста широкоплечий Ли Тун.

— Теперь он мужчина, и у него есть свой сын, — заметил длинноволосый Ли Вэнь, сын высокого и отец невысокого человека.

— Но он всегда будет моим сыном, как я всегда буду вашим сыном.

— Это был не тот день.

— Но наступит ли тот день для него? День мученичества?

— Это знает лишь Он. Только Он.

— Ты звонил своему товарищу по общежитию? — спросил Бена Мартин.

— Нет. Но собираюсь.

— Хорошо. Говорю тебе, Бен, эта стратегия себя оправдает. Как тебе нравится такой рекламный ход — «Гетц знает Китай, мы там жили!» Тебе нравится это?

— Да, Мартин, просто отлично!

Бен вернулся в святилище своего офиса. Он вспомнил, как нещадно дразнил Цюаня за его туманные ссылки на китайские мифы. Некоторые из его высказываний имели смысл — например, «Чем больше ты потеешь в мирное время, тем меньше крови потеряешь на войне». Но Цюань также говорил о преследовании солнца, просил лису дать ему свою шкуру и пытался поймать луну в колодце. У него были высказывания про собачьи шляпы и оживление нарисованных драконов посредством вырисовывания зрачков в их глазах. Цюань говорил об этом так, словно в Гарварде каждый должен был понимать, о чем он говорит.

—- Джентльмен в затруднительном положении, — однажды сказал Цюань Бену, словно этот комментарий был обязательным в данный момент, — у хитрого зайца есть три норы.

После этого Бен часто называл Цюаня «хитрым зайцем». Когда кто-нибудь спрашивал, чем они намерены заняться предстоящим вечером, Бен говорил, что он с хитрым зайцем собирается ловить луну в колодце.

Эти воспоминания согрели его, но в то же мгновение он почувствовал холодную, нарастающую ярость. Чем больше Бен вкладывал себя в карьеру, чем больше он отдалялся от веры, — тем больше Цюань становился напоминанием того, от чего Бен отвернулся. Они обещали ежедневно молиться друг за друга. Бен ни за кого не молился каждый день. Ни за себя, ни за свою семью. Собственно, насколько он помнил, последний раз он молился в прошлом году, в тот день, когда почувствовал резкую боль в груди.

Бен задумался о странном повороте своей судьбы, — слепой судьбы, несомненно, — которая привела его к бизнесу в Китае. Он бывал в самых роскошных ресторанах Пекина, Шеньяна и Шанхая. Он часто думал о том, что, может быть, профессор Цюань бывает в тех же ресторанах и что они могут находиться рядом друг с другом. Как тогда он сможет объяснить своему другу, что выучил мандаринский язык, совершал частые поездки в Китай, — и даже не попытался найти своего товарища по колледжу?

Какая-то часть его существа страстно желала встретиться с Цюанем. Другая часть так же непреклонно не хотела его видеть. Он подошел к столу секретаря.

— Джен, я хочу, чтобы ты попыталась найти одного университетского профессора в Китае. Скорее всего, он живет в Пекине, хотя, возможно, он переехал оттуда. В таком случае я думаю, что он находится в одном из главных городов страны — может, в Шанхае, Тяньцзине или в Шеньяне. Его зовут Ли Цюань.

— Как его найти?

Бен засмеялся:

— В ответ на твой вопрос на ум приходит выражение «иголка в стоге сена», но в этом стоге более миллиарда соломинок. Можешь начать с этого адреса. — Он вручил ей старый конверт. — Я нашел его в старой книге несколько лет назад. Но думаю, это был его временный адрес, когда он это писал. Он собирался переехать, и возможно, теперь он преподает в другом учебном заведении. Где — не знаю.

Джен посмотрела на конверт и показала на имя Цюаня:

— Судя по написанию, вы произносите его имя не так, как написано.

— Пиньянь — это официальная и стандартизированная форма китайских слов. В пиньяне Quan произносится как «Цюань».

— Что это значит?

— Что угодно. Это слово может означать «завершенность», «весна», «кулак»... или «собака».

— И одно слово имеет столько значений?

— Каждый звук делится по меньшей мере на четыре разные интонации. И каждая интонация придает звуку разное значение. Сам Цюань произносил свое имя так, что оно означало «весна». «Ли» означает «слива».

— Весенняя слива. Ну что ж, это лучше собаки. Надеюсь, я найду его.

— Честно говоря, я сомневаюсь. Хотя, может, у них в Китае есть «Каталог изданных книг».

— Он писатель?

— Уверен, что к настоящему моменту он написал не менее десятка книг. Но вряд ли ты найдешь их на amazon.com — если, конечно, они не начали поддерживать заглавия, написанные китайскими иероглифами.

— Надеюсь, Ли Цюань не очень распространенное имя.

Бен засмеялся.

— В Китае полно распространенных имен. Телефонная книга выглядит как дурная шутка. В крупном городе в телефонной книге сотни страниц заполнены одним и тем же именем. Плохо также то, что Ли — одна из самых распространенных фамилий в Китае. Пожалуй, второе после Чен.

Джен покачала головой:

— Спасибо за слова поддержки.

— Кстати, вот что поможет тебе в поисках. У него была девушка, о которой он постоянно говорил и с которой переписывался. Не удивлюсь, если он на ней женился. Ее зовут Миньхуа. — Он написал это имя для Джен. — Фамилию сказать не могу. Китаянки сохраняют свои девичьи фамилии. Сначала идет фамилия — его фамилия Ли, а потом имя — Цюань.

Джен закатила глаза.

— Бен, я все же неплохо знаю специфику Китая. А что, если ничего не получится с профессором и писателем?

— Позвони кому-нибудь из наших коллег в Пекине или Шанхае. Если ничего не выйдет, позвони Вон Чи. Эй, там всего миллиард и двести тысяч человек. Неужели трудно найти среди них одного? За это тебе платят большие деньги.

Он улыбнулся, уверенный, что она ни за что не сможет найти Цюаня. Он знал, насколько трудно найти в Китае человека, даже если ты хорошо знаешь город. В любом случае, он доложит Мартину, что старался, и тогда они смогут попробовать другие варианты. По какой-то причине он не мог сказать Мартину, что не хочет восстановить связи с бывшим товарищем по Гарварду. В этом было трудно признаться даже самому себе.

Его улыбка погасла. Он посмотрел на расписание. Все его время было расписано по минутам. Хорошо. Ему не придется думать о том, чем он когда-то делился с Цюанем, Пэм или Дагом. И пока он будет занят, ему не придется думать о том, как сильно ему хочется выпить.

— Я проверила последний адрес, но он никуда не привел, — сказала в пятницу после обеда Джен. — Все, с кем я разговаривала, говорили, что я не смогу найти вашего парня. Список профессоров университетов? Они утверждают, что этот список получить практически невозможно, если ты не работаешь в университете!

— Так ты его не нашла? — Бен попытался изобразить разочарование.

— Я потратила три дня на поиски, поэтому я хочу подробно рассказать о своих стараниях. Так или иначе, в Пекине Ли Цюаней столько же, сколько уличных торговцев, но список профессоров я раздобыть не смогла. В Шеньяне я нашла в университете человека, который говорит по-английски. Он утверждает, что знает профессора по имени Ли Цюань.

— Ты шутишь?

— Я попросила описать его. Это старый человек — конечно, ваш товарищ по колледжу тоже не молод, но этому вообще за семьдесят. Как давно вы учились в колледже?

— Очень смешно.

— Поэтому я позвонила Вон Чи. Когда я сказала ему, что вы ищете человека по имени Ли Цюань, и что вы знали его двадцать лет назад, он буквально расхохотался. Но у него есть близкий друг, большая шишка в интернетовской компании в Шанхае. Основываясь на его имени и имени женщины, на которой он мог жениться, они испробовали разные варианты поиска в стоге сена. Но ничего не нашли.

— И это конец истории, Джен? Мне нужно сделать несколько звонков, прежде чем офисы на Восточном побережье закроются.

Она вручила ему листок бумаги. Он взглянул на него: liquanminghua@ps .sh.cn

— Ты шутишь!

— Этот адрес зарегистрирован на имя Ли Цюаня с женой Миньхуа, и они живут в ста пятидесяти милях к западу от Шанхая. Вон Чи говорит, что, наверное, это не ваш парень, но если он профессор, скорее всего, он относится к числу тех счастливчиков, у которых есть электронный адрес. В любом случае, здесь шансов больше, чем в лотерейном билете.

— Спасибо.

- И все? Я неустанно трудилась в течение десяти часов. Вы мой должник.

— Я привезу тебе оттуда шелковый шарфик и печенье с сюрпризом⁵.

— Хотите, я отправлю ему письмо, чтобы проверить, он ли это?

— Я сам это сделаю.

Бен медленно пошел в свой офис, сел за компьютер и включил Интернет. Открыв новое письмо, он ввел полученный от Джен адрес. Его пальцы задержались на клавиатуре, затем он откинулся в кресле и стал быстро набирать текст.

Дорогой профессор Ли Цюань, надеюсь, это тот Ли Цюань, которого я ищу. Если нет, прошу прощения, — но, может, тогда вы не читаете по-английски?

Если это Маленький Кузнечик из Гарварда, привет тебе от твоего товарища по общежитию. Ты по-прежнему ловишь луну в колодце? Или ты теперь старый и лысый ученый? Итак, ты женился на Миньхуа? У тебя есть дети? Сколько прошло времени, старый друг. Я часто вспоминаю, как мы с тобой кидали фрисби⁶ в гарвардском парке!

Я понимаю, что мое письмо для тебя, как гром с ясного неба (если ты помнишь смысл этого выражения), но я хочу приехать в Китай с визитом. Я хотел бы узнать, можно ли у тебя остановиться, или, если это неудобно, я мог бы забронировать номер в близлежащем отеле. (Насколько я помню, у хитрого зайца было три норы, — а сколько у него домов?)

Я подумал, что могу познакомиться с твоим миром, с твоей работой, встретиться с твоими друзьями и соседями, поговорить с местными жителями, может быть, показать тебе некоторые продукты моей компании и услышать твое мнение.

В общем, для меня это часть работы. Немного сумасшедшая идея, но я подумал, что спросить не вредно. Если я все же приеду, я привезу теннисную ракетку и позволю тебе обыграть меня.

Дабизи, иначе Большой Нос, Бен Филдинг

Бен перечитал письмо, проверил орфографию, нажал на кнопку «Отправить» и проследил, как оно перелетело в папку готовых к отправке писем. Затем высветил его, положил палец на кнопку «Удалить» и нажал. Письмо исчезло. Через тридцать секунд размышлений он направил мышку на «Вернуть» и возвратил его к существованию.

Наверное, это все же не он.

Он снова нажал на «Отправить». И прежде чем он успел что-то изменить, послание отправилось к адресату.

Нa следующее утро, в субботу, потягивая кофе и наслаждаясь видом из окна гостиной, Бен проверил почту в своем ноутбуке. Когда он увидел ответ от Ли Цюаня, у него в груди что-то сжалось. Он хотел открыть его, но потом передумал и откинулся в кресле. Наверное, это все же не тот Ли Цюань. Однако он не мог заставить себя открыть письмо и выяснить личность автора.

Но что в Ли Цюане так тревожило Бена Филдинга?

Цюань был одаренным пианистом, который оживлял свой инструмент, когда исполнял классическую музыку. Ну и что из этого? Бена музыка особо не интересовала. Но вот спорт его интересовал, и здесь была проблема. Когда Бен боролся с Цюанем на полу в комнате общежития, он сдерживал себя. Цюань не уступал ему в силе, но Бен превосходил его по весу. Цюань так и не пристрастился к баскетболу, поэтому Бену нравилось кидать вместе с ним мячи в корзину. Но им обоим нравился теннис. Обычно выигрывал Бен со счетом 6:4 или 6:3. Однако Цюань был упорным и настойчивым и отрабатывал каждый удар. И хотя Бен выигрывал, он возвращался с игры с ощущением, что его побили и каким-то образом одержали над ним победу.

Самым больным местом были успехи в учебе. Цюань во всем был на первом месте и обходил его. Один предмет они проходили вместе, и без помощи Цюаня Бен никогда не получил бы высший балл. И тогда Бен решил не заниматься вместе с Цюанем, кроме как английским, где, как он был уверен, он сможет превзойти товарища. Но даже с английским, для него вторым языком, Цюань умудрился обойти Бена. Бен понимал, что он во всем уступает Цюаню. И он знал, что Цюань в этом соревновании не прилагает максимума своих усилий. И от этого ему становилось еще больнее.

Но главным во всем этом было то, что на момент встречи с Цюанем Бен был христианином и ходил в церковь. Это он пригласил Цюаня на служение в студенческом городке. И потом Цюань стал христианином. Сначала Бен радовался за него. Но потом что-то случилось. Цюань постоянно читал Библию и христианские книги. Он задавал Бену вопрос за вопросом. К концу весеннего семестра он превзошел Бена по уровню знаний и стал задавать меньше вопросов. Он постоянно обращался к Рэю, лидеру группы, и к Дэну, пастору церкви при колледже.

Цюань превосходил его интеллектом, и он, как никто другой, соответствовал позиции профессора и писателя. Но что хуже всего, так это то, что он превзошел Бена и в духовном росте. Как мог Бен объяснить Цюаню свою неудачу в браке? И что он мог сказать ему о том, что произошло с... нет, об этом он даже говорить не будет. Если он начнет говорить, то солжет, поэтому он ничего не станет говорить. Ни за что.

Может, в своем письме этот Цюань сообщит, что никогда не учился в Гарварде и что Бен ищет какого-то другого Цюаня. Или, может, это тот самый Цюань, но ему совершенно некогда, — сроки сдачи очередной книги подходят к концу, и ему нужно торопиться, поэтому Бен не сможет у него остановиться. И предложит встретиться как-нибудь за обедом.

Бен глотнул еще кофе, наклонился вперед и открыл письмо.

Дорогой Дабизи,

как приятно получить весточку от старого друга! Мы с Минь и нашим сыном Шэнем будем счастливы, если ты остановишься у нас. У меня всего одна нора, а две остальные норки занимают хитрые зайцы. Нас легко найти, ты придешь на место, когда увидишь большое дерево гинкго, которое насчитывает двести лет. Конечно, там есть и другие деревья гинкго, поэтому я посылаю тебе более точные инструкции!

Ты арендуешь машину? Мы живем примерно в трех часах езды от Шанхая. Если пойдет дождь, то ехать придется четыре часа и больше. Пожалуйста, сообщи, когда приедешь. Мы приготовим тебе постель. У меня нет дисков для фрисби, хотя я уверен, многие китайские компании стали производить нечто подобное и продавать их намного дешевле!

Пэм приедет с тобой? Мы на это надеемся. Минь предвкушает встречу с вами обоими. У нас есть ваши фотографии времен колледжа и свадебные снимки, которые ты прислал нам в одном из последних своих писем. Это было двадцать лет назад!

У тебя есть дети? Шэнь наш единственный ребенок.

Если ты не устал от моих вопросов, то у меня еще одна просьба. Пожалуйста, привези экземпляр той книги, которую мы изучали вместе. Я заплачу, сколько смогу. Можно английскую версию, но если ты знаешь, где найти эту книгу на мандаринском языке, я буду тем более рад. Спасибо.

Мы с радостью примем тебя у нас дома.

Твой брат Ли Цюань

Бен внимательно перечитал все строки письма. «Шанхай». Ну что ж, эта часть письма звучит утешительно. Я смогу встретиться с работниками РТЕ и посетить новую фабрику, не заказывая дополнительных билетов на самолет.

«Если пойдет дождь, то ехать придется четыре часа и больше».

Грязные дороги?

«Книга, которую мы изучали вместе».

Должно быть, это Библия. Но почему он не говорит о ней открыто?

«Твой брат».

Бен покачал головой и вздохнул.

Во что я вляпался?

Девять дней спустя, первого октября, в понедельник, Бен Филдинг сидел в самолете, направлявшемся в Сиэтл, Токио и Шанхай. Частые поездки выматывали его, но он не жаловался. Это была его плата за будущее место исполнительного директора «Getz International». Кроме того, он летал первым классом и экипаж знал его по имени. Они также знали, что перед взлетом более всего он любил принять несколько глотков престижной водки «Маотай».

Он устроился в своем просторном кресле и вытащил последний бестселлер Далай-ламы, который улыбался ему с обложки. Он читал сорок минут, восхищаясь простой мудростью и древней философской проницательностью Ламы.

Затем мысли Бена обратились к предстоящим событиям. Во всех своих визитах он никогда не ночевал где-либо, кроме лучших отелей в крупных китайских городах. Мартин уговорил его на этот раз побыть в Китае полтора месяца с еженедельными встречами в Шанхае, посещением новой фабрики, дружескими встречами с высшими чинами и установлением стратегических деловых контактов. Рассуждая реалистически, он не мог представить, что все полтора месяца проживет у Цюаня. Может быть, пару недель, чтобы потом он смог сказать, что сделал все возможное, что жил в китайской семье и хорошо познакомился с их жизнью. Он узнает, что именно поможет «Гетцу» выйти на новые уровни успеха. И Мартин был прав, это будет большой ПИАР. Когда Бен был семейным человеком, он не мог уезжать надолго. Но теперь никому до этого нет дела. Кроме того, Китай стал его вторым домом.

Бен вытащил из портфеля знакомый лист бумаги. Сегодня понедельник, утро. Карьерные цели. Он закрыл глаза и стал представлять свои цели в ярких красках.

Бен получил обычную дозу адреналина. Но он не мог вскочить в свой «Ягуар» и помчаться в офис. Он сидел в комфорте первого класса, думая о том, станет ли он после достижения поставленных целей счастливым человеком. А может, счастье — это всего лишь иллюзия? Нечто, к чему ты стремишься, но чего никогда не поймаешь? Может, ответом на его проблемы был Далай-лама? Никто другой, похоже, не подходил для этой роли.

Презирая себя за сентиментальность, он подозвал к себе стюарда и жестом указал на «Маотай». Покачивая бокалом с жидкостью, несущей ощущение комфорта, он погрузился в чтение «Wall Street Journal».

Бен умело маневрировал в шанхайском аэропорту Хунцяо, в гудящем столпотворении уверенно снующих китайцев и растерянных иностранцев. Его раздражал тот факт, что ему пришлось приземлиться в этом старом аэропорту, поскольку все самолеты в новый международный аэропорт Пудун были забронированы.

Бен все еще пребывал во второй половине понедельника, но во всем Китае с его единым часовым поясом время улетело на шестнадцать часов вперед, и здесь уже наступила вторая половина вторника. Бен использовал старый и испытанный способ борьбы с переменой часовых поясов. Он просто отказывался думать о времени, оставшемся дома, полностью ориентируясь на местное время как на естественный и само собой разумеющийся факт.

Поворачиваясь всем корпусом и плечами, чтобы не сталкиваться с людьми, он вспомнил, как однажды в прежнее время не смог арендовать машину в аэропорту. Затем он совершил ошибку, сев на 505 городской автобус, чтобы доехать до площади Жэньминь. Автобус не был пригоден для багажа, да и для пассажиров тоже. Бен не смог выйти на своей остановке, и ему пришлось идти пешком целую милю в обратном направлении. С тех пор он всегда брал такси. Везя за собой чемодан на колесах, к верху которого был надежно прикреплен ноутбук, он направился прямо к первому такси из череды машин, ожидавших своей очереди. Он кивнул водителю, который с широкой улыбкой выскочил из машины при виде многообещающего американского пассажира.

Когда они проехали пятнадцать километров к востоку от Шанхая, Бен спросил на мандаринском языке, ожидается ли в этом районе дождь. Водитель тут же включил счетчик, понимая, что пассажир знает стандартную процедуру и лишние деньги с него снять не удастся.

Несмотря на усталость, Бен пристально смотрел из окна машины. Он был очарован Шанхаем еще в свой первый визит, и с тех пор его любовь к этому многонаселенному городу не увядала. Раньше называвшийся «Восточным Парижем», теперь он стал «Жемчужиной Востока». С его тринадцатью миллионами населения и международным характером это был китайский Нью-Йорк.

Если бы не несколько сохранившихся исторических мест в городе, он стал бы совершенно неузнаваемым и непохожим на город, который Бен впервые увидел десять лет назад. Он не уставал удивляться паркам, площадям, пагодам, музеям, дворцам и зданиям, которые делали город одной огромной красочной фотографией. Магазины были повсюду. Бизнес процветал.

Для Бена бурная деловая активность Шанхая передавала деловитость и очарование Китая. Начиная от колониальной архитектуры бывшей Французской Концессии и заканчивая освещенными неоновым светом высотными зданиями, возвышающимися над горизонтом, город представлял собой странную смесь красоты и очарования. Шанхай расположился в дельте реки Янцзы, где самая длинная и самая важная река Азии заканчивала свое путешествие длиной в пять с половиной тысяч миль, доходя до Тихого океана. Шанхай был удивительным образом преображен из небольшой рыболовной деревушки в 1850-х годах в величайший китайский город на море. Но посреди процветания и неутомимого бизнеса то тут, то там можно было увидеть островки нищеты и порока.

Бен прочитал полдюжины книг об этом городе, и теперь он вспоминал прочитанное. Когда британцы назвали Шанхай морским портом, он стал центром британской, французской и американской торговли. Каждое колониальное присутствие приносило с собой собственный опыт, архитектуру, предрассудки и порок. Многие китайцы предпочитали жить за пределами огороженного стеной Старого города, поселяясь среди иностранцев. Так началось смешение культур, которое заставляло в большей степени, чем в других городах, видеть в Шанхае признаки влияния Запада, или, как некоторые говорили, западной заразы.

Бен вспомнил, словно это было вчера, статью, которую он прочитал в 1991 году в «Wall Street Journal». Дэн Сяопин выбрал Шанхай в качестве движущей силы коммерческого ренессанса в стране, обещая, что однажды он станет соперником Гонконгу. На той же неделе Бен отправился к Мартину и выдвинул смелое предположение — заняться изучением мандаринского языка. Некоторые члены руководства решили, что Бен спятил, однако время доказало его проницательность и видение важности Шанхая. В этом великом городе находились национальная фондовая биржа и самый важный в Китае индустриальный комплекс, и на город приходилась одна шестая всего валового национального продукта.

В свой первый визит в 1991 году Бен установил взаимоотношения между «Гетцем» и РТЕ — «Техническими предприятиями Пудуна» (Pudong Technical Enterprises). Он разработал стратегические отношения, которые обеспечили «Гетцу» твердое основание для присутствия в Шанхае, а позже и в Пекине. Из этих двух городов «Getz International» в партнерстве с РТЕ занял стратегическую позицию для деловых отношений с одной пятой всего населения мира, которое проживало в Китае.

Со времени первого приезда Бена население Шанхая перешло от поселения среди аллей в центре города к совершенно новым жилищам в пригороде. Теперь он мог найти на небосводе Шанхая офисы AT&T, «Дюпона», «Мерил Линч» и «Фольксвагена». Бен посмотрел на еще один новый торговый центр, еще один новый молл и еще — все новое. Он не сдержал улыбки, когда они подъехали к «Старбакс». Пятнадцать лет назад в городе было сто пятьдесят высотных зданий. Теперь их насчитывалось более полутора тысяч, и каждую неделю их становилось все больше. Бен читал, что в Шанхае работает одна пятая всех строительных кранов мира. Из окна такси он видел десятки кранов, и везде стояли бамбуковые строительные леса.

Как Бен и рассчитывал, политика открытых дверей привлекла в Шанхай огромное количество инвесторов. Десятки тысяч эмигрантов заполнили это место. Ральф Лорен и Кристиан Диор соблазняли город, призывая заменить синюю униформу Мао на модные фасоны, превращая этот город в Восточный Милан. Почти вся одежда, что он видел, была с Запада — и не только костюмы и галстуки, но и куртки, джинсы, и спортивная обувь. Он видел всего несколько напоминаний о прошлом в толпе — маленького мальчика в оранжевом спортивном костюме, с гордостью демонстрировавшего военную фуражку на голове, и старика в простой сине-серой форме Мао.

Неожиданно такси остановилось — позади восьми автомобилей, также остановившихся в результате столкновения автомобиля и велосипедиста. Он читал, что в Шанхае ежедневно погибает один велосипедист, и Бен надеялся, что этот не погиб. Но глядя на тысячи велосипедов, снующих между машинами, он подумал, что такая статистика удивительно низка.

Водитель выругался, резко повернул направо, заехал правыми колесами на тротуар и поехал вперед, чтобы выбраться на параллельную дорогу. Внезапно впереди показалась главная улица города — Наньцзин Дунлу. Водитель всплеснул руками, понимая, что ему придется повернуть на эту улицу. Теперь они буквально плыли в человеческом море.

Бен с восхищением осматривался вокруг, как маленький мальчик, попавший на спортивный матч. Улица Наньцзин Дунлу, как никакая другая улица в мире, могла похвастать наибольшим скоплением людей, автобусов, машин и велосипедов. Присутствие такого огромного количества людей было трудно объяснить. Все это напомнило Бену эпизод из фильма «Звездный путь», который он видел в детстве. Там через окна космического корабля можно было видеть огромное количество людей, стоявших так тесно друг к другу, что они не могли пошевелиться. Но тут эти люди двигались, причем на удивление быстро. Тесно прижатые друг к другу, как ломтики ветчины, они все же умудрялись двигаться быстрее, чем двигались бы люди на Западе в более свободном пространстве.

Они остановились на красный цвет светофора всего в нескольких километрах от РТЕ. С обеих сторон улицы Бен видел брокерские конторы, в которых толпились люди, желавшие сыграть на рынке. Тротуары были переполнены народом. В Америке он никогда не наблюдал ничего подобного. Это столпотворение больше походило на гигантский рок- концерт, причем народ продолжал прибывать. Бен посмотрел на толпу примерно из ста человек, ожидавших на перекрестке возможности перейти улицу. Большая часть мужчин были в деловых костюмах и при галстуках. У половины в руках были пейджеры и сотовые телефоны, большинство из которых находилось при деле.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒