Послесловие и благодарности 16 страница

В конце концов чиновник отпустил Никколо, напоследок бросив на него недоверчивый взгляд. Вивиани раздражало его поведение, но он понимал, что власти не хотят пускать в город республиканцев и либералов, в особенности сейчас, когда повсюду витает дух революции.

Поразмыслив, Никколо решил сперва сходить на пьяцца ди Спанья, а потом уже отправляться домой. Найти площадь оказалось несложно. От нее вверх поднималась живописная Испанская лестница, ведущая к церкви Тринита-деи-Монти. В центре площади возвышался знаменитый фонтан Баркачча, построенный в форме лодки.

Вокруг фонтана собралась целая толпа женщин, которые что-то громко обсуждали. Не обращая внимания на их болтовню, Никколо спросил дорогу у прохожих. Вскоре ему показали дом справа от Испанской лестницы, заверив, что там живет английский поэт.

Юноша постучался в дверь, и радость наполнила его сердце. Он так давно не видел своих друзей и надеялся, что встретит здесь Шелли и Байрона.

Но дверь ему открыл какой-то незнакомый молодой человек всего на пару лет старше Никколо. Сняв шляпу, Вивиани вежливо представился, перейдя на английский.

— Очень приятно, — у него были очень темные губы. — Джозеф Северн[57], к вашим услугам, — молодой человек выжидательно посмотрел на гостя. Его курчавые волосы топорщились во все стороны.

— Я ищу Перси Биши Шелли.

— Вынужден разочаровать вас. Сейчас он живет уже не здесь. Вместе с семьей Шелли переехал в дом на Северном побережье. Возможно, они отправились в Пизу, до меня доходили такие слухи.

— Очень жаль, — Никколо едва удавалось скрыть разочарование. — Простите за беспокойство, мистер Северн, и позвольте откланяться.

— Кто это? — донесся из-за двери чей-то слабый голос.

— Все в порядке, Джон, — откликнулся Северн. — Тут какой-то человек, который ищет Перси Шелли.

— Шелли? Впусти его, пожалуйста.

Смерив Никколо скептическим взглядом, Северн все же кивнул и отошел в сторону. Вивиани увидел узкую лестницу.

Когда он вошел, англичанин поймал его за руку.

— Джон очень болен, — тихо сказал он. — Ему нельзя волноваться.

В его голосе звучала мольба, и Никколо остановился, постаравшись заверить Северна в своих наилучших намерениях. Поднявшись по лестнице, Вивиани оказался в небольшой комнате с обитыми темным деревом стенами, уставленными книжными полками. Пол тут тоже был темным, а часть комнаты была отделена плотной ширмой из красного бархата. У окна стоял рояль с поднятой крышкой.

У книжных полок, прислонившись к стене, стоял какой-то молодой человек. Мокрые от пота волосы падали ему на лицо, на щеках виднелась щетина, глаза горячечно блестели, но все же Никколо понял, что этот юноша с тонкими точеными чертами лица и темными глазами очень красив. Он был одет в халат, болтавшийся на его худощавой фигуре, ноги были голыми.

Войдя в комнату, Северн бросился к юноше и подхватил его под руку.

— Джон! Тебе нельзя вставать самому!

— Если я буду все время валяться в этой кровати, это убьет меня быстрее любой болезни, — мрачно возразил юноша, но было видно, что он благодарен Северну за помощь.

Очевидно, сам он был неспособен держаться на ногах.

— Меня зовут Джон Китс[58], — юноша посмотрел на Вивиани так, будто его слова все объясняли. — Вы ищете мистера Шелли?

— Да, — итальянец откашлялся. — Я Никколо Вивиани, — почему-то ему не хотелось упоминать свой титул. — Мне сказали, что тут живет один английский поэт, и я надеялся...

Никколо не договорил. При помощи Северна Ките медленно опустился на стул и устало отер лицо рукой. Северн явно был обеспокоен, но молчал.

— Я уже довольно давно не видел Шелли, хотя мой приезд в Италию был его идеей. Воздух, понимаете? Говорят, тут мне должно стать лучше.

Вивиани заметил, какая бледно-восковая у Китса кожа, как взмок его лоб, какая мука отражалась на его лице, как тяжело он дышал.

— Чахотка, — объяснил Китс.

— Мне очень жаль, — искренне сказал Никколо.

С таким диагнозом Китсу наверняка вскоре придется повстречаться с Создателем.

— Но, по крайней мере, январский воздух в Риме намного приятнее, чем в Англии. А зачем вы ищете Шелли?

— Мы с Перси... старые друзья, можно сказать.

— Странно, что он никогда не говорил о вас, — пробормотал Китс. Его глаза, казалось, замечали каждую мелочь.

— Джозеф, — он повернулся к Северну. — Ты не мог бы сходить на рынок? Перед приемом лекарств мне нужно поесть, и знаешь, так захотелось свежих помидоров.

— Конечно, Джон, — Северн улыбнулся. — Куплю еще хлеба и ветчины. Аппетит — это хорошо, даже очень хорошо, — весело заметил он и сбежал вниз по лестнице.

— Джозеф ни о чем не знает, — прямо заявил Китс. — Но если я не ошибаюсь, то вам-то как раз обо всем известно, мистер Вивиани, — он запнулся, словно подбирая слова. — Можно сказать, что мы оба... одной крови?

Мысли закружились в голове Никколо. Правильно ли он понял, на что намекает Китс? Неужели этот смертельно больной человек страдал от того же... Conditio,что и он сам?

— Это возможно, — осторожно согласился он.

Китс улыбнулся, на мгновение прикрыл веки и... на глазах у Никколо свершилось чудо. Тело англичанина съежилось, голова вытянулась, Китс упал со стула на четвереньки. Его спина начала покрываться волосами, во рту блеснули клыки, мохнатые уши задрожали, и там, где только что был человек, поднялся волк с роскошной белой шерстью. Волк внимательно посмотрел на Никколо темными глазами, немного наклонив голову.

У Вивиани перехватило дух. Он сделал осторожный шаг навстречу волку.

— Действительно, — выговорил он. — Это правда. Вы такой же, как Байрон и Шелли.

Волк махнул хвостом и заскулил. Превращение длилось лишь пару мгновений, и Китс, поднявшись, вновь завернулся в свой халат и обессиленно опустился на стул.

— Да, это правда. Я могу превращаться в волка, но это стоит мне стольких усилий, что в последнее время я редко решаюсь на это.

— У меня столько вопросов, — пробормотал Никколо. — Не знаю даже, с чего начать.

— К сожалению, у нас мало времени до возвращения Джозефа. Так что лучше спрашивайте поскорее.

— Это Шелли сделал вас оборотнем?

— Да, это дар Перси. Он надеялся, что так я смогу излечиться. Действительно, после его укуса мне стало лучше, но потом проявились новые симптомы болезни, намного хуже прежних.

— Так значит, мы можем болеть, как обычные люди? — удивился Вивиани.

— Не знаю, может быть, все дело в том, что я уже был болен, когда меня укусили.

— Ваше превращение показалось таким простым, — наконец Никколо решился задать вопрос, мучивший его больше всего. — Будто вы совершенно не прилагали к этому усилий. Как вам это удается? Вы можете предотвратить превращение в волка?

— Каждый из нас может вызвать превращение, если сосредоточится, — удивился Китс. — По крайней мере, я так раньше считал. А что, у вас не так?

— Нет. Несмотря на все мои усилия, мне пока не удавалось контролировать мое Conditio. Зато один раз я превратился, не желая этого.

Китс посмотрел на него с сочувствием.

— Наверное, для вас это очень трудно, — англичанин зашелся кашлем.

— Что с вами?

— Каждый день мое состояние ухудшается, — Китс грустно улыбнулся. — Я уже никогда не уеду из этого города.

Итальянец смущенно моргнул.

— Шелли тоже в Италии, как вам, вероятно, известно, и я скоро напишу ему, — сменил тему Китс, и Никколо увидел, что Северн вернулся.

Под мышкой Джозеф нес пакет, из которого выглядывали помидоры и хлеб.

— Сейчас приготовлю что-нибудь поесть, — объявил он. — А потом тебе нужно будет принять лекарство.

— Я буду очень рад, если вы передадите от меня привет Шелли, — сказал Китсу Вивиани.

— С удовольствием. Я... — начал Китс, но очередной приступ кашля затряс его исхудавшее тело, словно кукловод начал дергать за нитки марионетку.

При виде его мучений у Никколо сердце сжалось в груди. Казалось, приступ длился вечность, но в конце концов Кип отер губы носовым платком, и Вивиани, увидев на белой тки ни кровь, печально опустил глаза.

— Тебе нужно лечь, — сказал Северн.

Китс был слишком слаб, чтобы с ним спорить. Он попытался встать, но у него подкосились ноги, и он упал бы, если бы Никколо не подхватил.

Вместе с Северном они провели больного по комнате и вышли в соседнюю. Тут стояла кровать с высоким изголовьем, куда они и уложили Китса. Потолок комнаты был покрыт лепниной, в камине горел огонь. С пьяцца ди Спанья доносился шум, на пол падали яркие лучи света. Все это так не вязалось с видом смертельно больного.

— Поспи, — пробормотал Северн, нежно убирая упавший Китсу на лоб локон.

Больной устало закрыл глаза, будто ему было трудно поддерживать веки.

— Я ухожу, — Никколо сжал его руку — Всего вам доброго, Китс еще раз открыл глаза.

— Да хранит вас Бог, Никколо Вивиани, — пробормотал он. Итальянец вышел из комнаты и замялся, не зная, ждать ли ему Северна или уходить, но тут друг Китса вышел к нему. В глазах Джозефа читалась печаль.

— Спасибо за помощь, — он коснулся руки Никколо. — С начала года ему опять стало хуже. Я очень волнуюсь.

— Надеюсь, он выздоровеет.

— Иначе мы утратим величайшего поэта современности. И прекрасного человека, — грустно пробормотал Северн.

— Джозеф, — голос Китса звучал тихо и хрипло. — Сыграй мне что-нибудь. Гайдна?

— Да, Джон, конечно, — Северн повернулся к Никколо.

— Я сам найду выход, — Вивиани сочувственно кивнул. — Всего доброго, мистер Северн. У каждого должен быть такой друг, как вы, когда приходится...

Он не договорил.

Выходя из дома, Никколо услышал аллегро из Первой английской сонаты Гайдна.

Рим, 1821 год

Из открытого окна в комнату лился свежий воздух, разгоняя душный угар камина. Легкий ветерок гладил кожу Жианы, принося весточку о происходящем в городе.

Ей было почти жаль, что она не может быть сейчас там. Зная, что это бессмысленно, женщина все равно прислушивалась, будто так могла стать сопричастна этим событиям.

Сегодня ночью в Риме будет заложен еще один камень в величественный дворец ее мести. Телом она не могла быть там, но привычный экстаз охоты Жиана все же ощущала. После всех предыдущих неудач она наконец-то была уверена в победе.

Где-то там, в ночи, ее люди подстерегали это создание. Они ловили его на живца, шли за приманкой, собираясь захлопнуть ловушку. Рука Жианы сжалась, так что кожаная перчатка заскрипела. Вот бы взять сейчас пистоль, зарядить его, нажать на курок... Это принесло бы ей истинную радость. Но теперь ей приходилось жить чужой жизнью, заставлять других людей действовать вместо нее.

«Это тоже у меня отняли», — мрачно подумала она, с горечью вспоминая святые мессы. Ее рука сжималась и разжималась, а женщина все ждала, когда же ветерок принесет ей добрую весть.

Рим, 1821 год

— Что-то случилось, — заметила Эсмеральда.

Они стояли в ночном парке Вилла Боргезе. Никколо беспокойно оглядывался по сторонам и не сразу отреагировал на ее слова.

— Почему ты так решила?

— Не знаю. Но ты так осторожничаешь, будто собираешься устроить здесь засаду.

Она внимательно посмотрела на юношу, и у него холодок побежал по спине — на мгновение Никколо показалось, что Эсмеральда может читать его мысли. Впрочем, ему не хотелось рассказывать ей о встрече со смертельно больным поэтом Джоном Китсом, ведь, хотя сейчас эта девушка и стала ему самым близким человеком в мире, он еще не решался рассказать ей о своем теперешнем состоянии.

Когда Никколо так ничего и не ответил, она в конце концов отвернулась.

В этом месте, которое знакомый Эсмеральды подыскал для встречи, молодой граф чувствовал себя неуютно. Оно было слишком безлюдным и отдаленным от шумных улиц — чтобы выйти на мостовую, придется пройти немало минут пешком, а по здешним узким тропинкам не сможет проехать ни одна карета. К тому же здесь не было фонарей, так что в тенях, пролегших между деревьями, легко мог кто-то укрыться. «Или что-то». Слабый свет керосиновой лампы освещал лишь Эсмеральду и кружок земли рядом с ней.

Никколо все время казалось, будто он видит в темноте какие-то фигуры, но всякий раз это оказывалась лишь игра его воображения.

— Ты уверена, что он придет?

— Конечно, я уверена. Я бы не поехала с тобой в Рим, если бы в чем-то сомневалась, так?

В голосе девушки звучало раздражение, будто столь невинный вопрос поставил под сомнение правдивость ее слов. «А может быть, и поставил», — подумал Никколо.

— Его найти было нелегко, — продолжила она. — Но даже среди всех этих святош-церковников всегда найдется типчик, который предпочтет Маммону святым обетам. Да, золотого тельца не стоит сбрасывать со счетов, даже в Риме.

Ему не нравилось, когда Эсмеральда столь неуважительно отзывалась о церкви, и девушка об этом прекрасно знала. Возможно, именно поэтому она так и говорила. Гнев Никколо был ничем не оправдан, тем не менее, он готов был поддаться эмоциям. Со времени тех событий на Женевском озере у него не складывалось с верой — Никколо был убежден, что то ночное нападение совершили служители той самой церкви, над которой он запрещал насмехаться Эсмеральде. И все же юноша не мог забыть о своем воспитании. В нем еще жил маленький мальчик, веривший в Бога на облаке в синем небе и знавший, что грешники попадают в ад. В этом Вивиани был похож на Байрона, ведь поэт, несмотря на свои просвещенные либеральные взгляды, так и не смог окончательно отречься от христианства, в отличие от Шелли, чей агрессивный атеизм так раздражал Никколо.

Эсмеральда улыбнулась, будто подслушав его мысли.

— Ты слишком осторожен, — напомнила она. — Это обычная сделка, деньги меняют владельца, мы получаем товар, в конце все участники дела довольны.

— Если бы все было так просто, — пробормотал Никколо.

Вот уже пять лет он избегал всяких контактов с католической церковью и держался подальше от священников и богослужений — насколько это было возможно, чтобы не вызывать внимания в обществе.

Юноша откашлялся, но, прежде чем он успел что-то сказать, Эсмеральда опустила ладонь на его руку. Она погладила его кожу кончиками удивительно холодных пальцев, стало щекотно.

— Кто-то идет, — шепнула девушка.

Он проследил за ее взглядом и действительно заметил какое-то движение, в этот раз настоящее. Издалека приближался какой-то огонек, и вскоре Никколо увидел несущего лампу человека.

Увидев их, незнакомец помедлил, но затем все же подошел поближе. Он был очень низеньким, меньше Эсмеральды, волосы поредели, но он зачесывал их так, чтобы скрыть лысину. Одет человечек был в совершенно неприметный костюм.

— Хорошая сегодня ночь, — неожиданно низким голосом поздоровался он.

Видно было, что человечек нервничает. Хотя он и сам выбрал это место для встречи, скорее всего, сейчас он жалел об этом, по крайней мере, судя по его беспокойному взгляду. «При свете дня что-то может выглядеть менее опасным, чем ночью», — подумал Никколо и тут же сам себе показался смешным — такие рассуждения напомнили ему низкопробные рассказики в журнале «Нью Мансли».

— Сейчас январь, а не так уж и холодно, — Никколо произнес оговоренную фразу, давая незнакомцу понять, что он подошел к нужным ему людям.

— Слава Богу, — вырвалось у человечка. Он оглянулся. — Я уже думал, что заблудился. К тому же всю дорогу мне казалось, что за мной следят.

Все уставились в темноту, но в парке было тихо и спокойно.

— Вы принесли? — спросил Никколо.

Он надеялся поскорее завершить эту сделку, но у пришедшего, кроме лампы, с собой ничего не было.

— Нет, Боже сохрани, конечно, нет. Вы понимаете, насколько трудно получить нужные вам материалы?

— Да уж, представляем, — вмешалась Эсмеральда.

Человечек смерил ее мрачным взглядом — очевидно, он не считал нужным отчитываться перед женщиной, поэтому Никколо опять взял слово.

— Нет, нам ничего не известно о возникших у вас трудностях, — он умоляюще покосился на Эсмеральду.

Девушка, скрестив руки на груди, демонстративно отвернулась.

— Эти архивы засекречены. Что в данном конкретном случае означает, что секретнее уже некуда. Они хранятся в специальном месте, скрытые от посторонних глаз. Лишь немногие имеют доступ в эти помещения.

— Но у вас ведь наверняка был какой-то план, раз уж вы пообещали нам переписать соответствующие документы? В конце концов, речь идет о довольно значительной сумме...

— Эти документы стоят всех скудо, которые вы заплатите, — поспешил заверить их человечек.

Никколо хотелось поверить ему, но сейчас он лучше понимал отвращение Эсмеральды к церковникам. «И это ватиканский архивариус! Какой позор!»

— Но?

— Но добыть их сразу я не смогу. Нужно перепроверить заданные вами темы и выбрать подходящие тексты. Задержка вызвана тем, что я не могу себе позволить слишком часто платить за проникновение в секретный архив, — улыбнувшись, он смерил Никколо оценивающим взглядом.

Теперь архивариус показался Никколо совершенно омерзительным типом.

— Вам нужно больше денег?

— Это ускорило бы процесс.

Никколо услышал, что Эсмеральда набрала в грудь воздух, но успел вмешаться первым.

— Хорошо, — заявил юноша, будто эта шитая белыми нитками попытка сбить с них побольше денег вовсе не привела его в бешенство. Он слишком долго ждал и слишком многое предпринял, чтобы сейчас не добиться успеха из-за чьей-то жадности. — Но мне нужно обещанное в полном объеме, и быстро.

Архивариус кивнул.

Наклонившись вперед, Вивиани холодно улыбнулся.

— И никаких сюрпризов, пожалуйста. Я хорошо вам плачу, и мне нужна отличная работа. Чтобы больше никаких внезапно возникающих трудностей и непредвиденных обстоятельств.

Человечек сглотнул, и Никколо убедился в том, что его правильно поняли.

— Да, конечно, можете на меня положиться. Архивы прекрасно структурированы и хорошо содержатся. Никаких сложностей не возникнет.

— Хорошо.

— Не могли бы вы... — Архивариус протянул Никколо руку.

Сунув пальцы в карман плаща, юноша достал кожаную папку с пачкой векселей разных банков, которые легко было обменять на деньги. Но когда человечек попытался схватить папку, Никколо отдернул руку.

— Все остальное вы получите потом, когда передадите мне документы, ясно?

Архивариус кивнул, и Никколо передал ему векселя.

— Предатель! — внезапно раздалось из темноты.

В то же мгновение прозвучал выстрел, и вспышка на долю секунды осветила стрелявшего. Никколо прищурился — яркий свет ослепил его. Он услышал ругань Эсмеральды и тяжелый удар о землю, потом какое-то шуршание.

Придя в себя, Никколо увидел у своих ног архивариуса, по-прежнему сжимавшего в сведенной судорогой руке папку с векселями. Его руки и ноги подергивались, изо рта лилась кровь, жизнь в глазах угасала.

Эсмеральда тоже не могла отвести взгляда от умирающего, Никколо первым сбросил оцепенение.

— Бежим! — Схватив девушку за руку, он потащил ее прочь, от этого ужасного зрелища.

Они бежали в темноте. Хотя деревья в парке росли негусто, да и кустов было мало, Никколо и Эсмеральда все время спотыкались о корни и ударялись о ветки.

— Может быть, он только один, — запыхавшись, выдохнула девушка.

Но тут крики раздались со всех сторон.

«Будто загоняют зверя на охоте», — подумал Никколо.

Сердце бешено билось в груди. Они бежали, прорывались вперед в полной темноте. Никто пока не стрелял, но Никколо в любой момент ожидал услышать выстрелы, и вся спина чесалась, будто предчувствуя удар. Два возгласа донеслось слева, кто-то ответил справа. «Они гонят нас глубже в парк», — понял юноша.

Эсмеральда не прекращала ругаться, и Никколо поразился ее способности извергать такое количество разнообразнейших непристойностей при столь быстром беге — сам он едва мог дышать.

— Нужно сменить направление, — он наконец смог остановить поток ее ругани.

Девушка кивнула, но это было проще сказать, чем сделать. Между деревьев мелькали огни, от света ламп на землю ложились длинные тени, да и сам парк казался западней — мрачные стволы деревьев напоминали захлопнувшуюся решетку. «И почему тут не патрулируют карабинеры?» — возмущенно подумал Никколо, проклиная про себя всю итальянскую позицию, которой никогда не было там, где она необходима.

— Почему они не стреляют? — удивилась Эсмеральда.

— Берегут амуницию для того момента, когда мы действительно окажемся в западне.

— Но мы и так в западне!

Никколо не стал объяснять ей, что те, кто подослал к ним убийц, так делали и раньше, и тогда потеряли всех своих людей в кровавой бойне. Видимо, на этот раз они решили действовать наверняка. «Неужели им известно о моем... моем проклятье? Это невозможно. В Париже меня явно атаковали вовсе не люди церкви. Что же здесь происходит?»

Они все время спотыкались, а один раз Никколо даже упал, провалившись в кроличью нору. Но юноша тут же вскочил, не обращая внимания на глухую боль в ноге. Никколо и Эсмеральда неслись через парк, а резкие смены света и тени придавали происходящему оттенок чего-то ненастоящего.

Никколо мысленно пытался найти выход из ситуации, но куда бы он ни посмотрел, повсюду были стрелки.

— Мы должны прорвать их окружение, — он начал сворачивать в сторону.

Эсмеральда последовала за ним. «Сейчас как раз подходящее время, чтобы превратиться в волка. Сейчас я должен... превратиться». Никколо попытался найти в себе зверя, как это описывал Китс. Найти ту животную дикость, овладевшую им тогда, в Париже, и сейчас скрытую где-то глубоко в его душе, погребенную под слоем мыслей. Но он находил в себе лишь страх и возбуждение, воспоминания о Женевском озере и о крови. Как юноша ни прислушивался, отклика не было.

Они побежали на свет ламп, в отблесках которых виднелись силуэты двух людей. Один поднял пистоль с длинным дулом, и Никколо отступил за дерево. В парке прогремел выстрел, во все стороны полетели щепки.

Эсмеральда, не останавливаясь, приподняла платье обеими руками, так что оно развевалось у нее на бедрах, будто девушка исполняла диковинный танец.

Другой тоже целился в Никколо и отвел пистоль, только когда Эсмеральда была уже совсем близко.

Ее нога взлетела удивительно высоко, и от пинка в подбородок противник отшатнулся назад, но не успел он сделать и пары шагов, как девушка изо всех сил ударила его в пах. Незнакомец беззвучно осел на землю, и на мгновение Никколо даже стало его жаль.

Юноша, выпрыгнув из укрытия, бросился на второго стрелка. Он попал противнику плечом в грудь, обхватил его руками и сбил с ног. Они покатились по земле, и Никколо сумел за что-то ухватиться — то ли за руку, то ли за ногу — и дернулся в сторону. Послышался мерзкий хруст, за которым последовал крик боли. Поднявшись на четвереньки, Вивиани разглядел лицо стрелка и не задумываясь нанес удар в подбородок, а затем в висок. Противник поднял руки, защищая голову, а Ник коло, вскочив, пнул его под ребра. Бедняга скорчился от боли.

Никколо побежал дальше. В этой части парка было совсем темно, скорость пришлось снизить, чтобы не потеряться и не упасть. Пригнувшись, Вивиани и Эсмеральда стали красться среди деревьев, постоянно оглядываясь, чтобы проверить, не догоняют ли их враги.

— Дерешься, как парижский уличный мальчишка, — В голосе девушки слышалась улыбка.

Отсюда еще было видно два огонька, но они не приближались, как с удовлетворением отметил Никколо.

— А ты? Что это вообще было?

— Никогда не слышал о шоссоне? Ну, или савате?[59]

— Приемчики уличных громил?

— Я родом из Марселя, а у нас гордятся своим умением нести уличную драку. Меня научил отец. Он был моряком, знаешь ли.

Никколо подумал о том, как мало он знает о настоящей жизни Эсмеральды, но было понятно, что сейчас неподходящий момент что-либо менять в этом отношении.

Они молча побежали дальше.

Наконец впереди показался свет, но это был не огонек лампы, а освещенный прямоугольник, видимо, окно какого-то здания, первые признаки людной местности.

— Сейчас выберемся отсюда, — с облегчением заметил Никколо. — Может быть, в городе они за нами гнаться не станут.

Эсмеральда что-то с сомнением проворчала в ответ, да и Никколо вовсе не был уверен в том, что преследователи так просто отступят. Тем не менее в нем зажегся огонек надежды. Они выбрались из ловушки, подпортили планы своим врагам, и если им удастся затеряться на людных улицах, то на первое время можно будет не беспокоиться об опасности.

За деревьями виднелась улица — от парка ее отделяла железная ограда в человеческий рост. Никколо и Эсмеральда вновь ускорили шаг и, подобравшись к ограде, стали перелезать на другую сторону. Первым наверх взобрался Никколо. Он подал девушке руку и помог ей перебраться на улицу. Вивиани уже обрадовался, но тут из тени вышли какие-то люди. Казалось, будто до этого их там не было и они просто прошли сквозь тень в этот мир.

— Добро пожаловать в Рим, граф, — рыжеволосый невысокий мужчина насмешливо поклонился. — А она была права, вас часто недооценивают.

— Кто был прав? О чем вы говорите? И что вам от меня нужно?

Противники окружили Никколо с Эсмеральдой, перекрывая все пути к отступлению, разве что можно было вернуться в парк. Юноша хотел закрыть собой Эсмеральду, но она отошла в сторону, так что они оказались плечом к плечу.

— Посмотрим, повезет ли вам в этот раз так же, как в Париже, граф, — светским тоном заметил рыжий.

В тот же момент в его правой руке из ниоткуда возникла шпага, а его спутники достали длинные изогнутые кинжалы, слабо поблескивавшие в лучах фонарей.

Никколо никак не мог избавиться от оцепенения, но тут сзади прогремел выстрел...

Рим, 1821 год

Жиакомо дрался, как дьявол. Впрочем, это было неудивительно, ведь он и был демоном. Он мысленно проклинал сам себя за то, что дал своей жертве так много времени, но теперь уже ничего нельзя было поделать.

Этот тосканский граф со своей шлюшкой оказались находчивей, чем он полагал. Жиакомо послали сюда избавиться от них в том случае, если инквизиция потерпит неудачу, а теперь оказалось, что придется драться с этим вервольфом и его сучкой, да еще и с инквизицией в придачу.

Церковники добежали до ограды, кто-то перепрыгнул на улицу, кто-то начал целиться и стрелять. В плечо Жиакомо впилась пуля, его отбросило назад, боль пронзила все тело, но демон взял себя в руки. Обычно такие ранения не причиняли никаких неудобств, так как тут же закрывались, когда их обволакивала Тьма, но эта рана горела черным огнем.

— Проклятье!

Слыша крики церковников, Жиакомо мрачно улыбнулся. Рядом с ним какой-то женщине пуля попала в лицо. Он почти не знал ее — какая-то римлянка, молодая девчонка, прошедшая становление всего несколько недель назад. Девушка упала на землю. Крича, она пыталась вырвать пулю из головы пальцами, но у нее ничего не вышло. Ее тело замерло, и Жиакомо показалось, что он видит, как Тьма покидает ее, как Тени

струятся из ее рта, носа, глаз, ушей, как они смешиваются с темнотой вокруг.

— Вперед! — рявкнул он.

Один из инквизиторов поднял мушкет, и Жиакомо нырнул в Тьму. Он слился с пространством Теней, и мир на мгновение померк, стал ненастоящим, каким-то далеким. Выстрел прозвучал приглушенно, да и сама вспышка выглядела как слабый огонек.

Уже через мгновение Жиакомо вышел из Тени в пяти метрах оттуда. Рука дернулась вперед, и его шпага вонзилась в грудь инквизитора. Металл скользнул по кости, пронзая плоть. Враг упал ничком, прижав руки к груди.

Жиакомо поспешно оглянулся в поисках своей добычи и тут понял, что речь уже не идет только об убийстве вервольфа.

Сейчас нужно было просто выжить.

Рим, 1821 год

Две группы напали друг на друга, и на какое-то время о Никколо, казалось, забыли. Пригнувшись, он пнул одного из стоявших рядом в колено и отпрыгнул в сторону. Вокруг царил хаос: гремели выстрелы, люди кричали, земля покрылась мертвыми телами.

В трех метрах от него Эсмеральда сражалась с вооруженным кинжалом противником. Руки и ноги девушки с поразительной скоростью мелькали в воздухе, а подол платья развевался, напоминая хвост кометы. От одной атаки она уклонилась, вторую парировала рукой, а затем, развернувшись, стукнула нападавшего локтем в шею. Кинжал со звоном упал на землю — Эсмеральда с силой ударила руку противника о свое колено.

Никколо бросился к ней, подняв кинжал. Хотя противник держался рукой за горло, он продолжал драться. В его темных глазах сверкала ненависть. Нападавший двигался намного быстрее, чем любой человек, и Никколо вспомнилась стычка в Париже, но времени на то, чтобы сосредоточиться и предпринять еще одну попытку обратиться в волка, не оставалось. Эсмеральде попали в лицо, и девушка отшатнулась. Ее противник так зациклился на ней, что даже не заметил атаки Никколо. Удар был неловким, но сильным, и незнакомец взвыл, когда металл пронзил его плоть. Он успел повернуться, но тут Никколо ударил во второй раз.

Клинок вошел в тело. Это было настолько мерзко, что Никколо затошнило. Противник уже собрался напасть вновь, но тут Эсмеральда схватила его за голову и резко дернула ее назад. Он с глухим стуком упал на спину, а девушка, склонившись над ним, начала что-то шептать. Она говорила очень тихо, так что Никколо не мог разобрать ее слов.

Эсмеральда подняла взгляд, а мужчина у ее ног начал кричать, словно его бросили в котел с кипятком. Он дергался, возил руками по лицу, оставляя в коже глубокие царапины. Никколо с изумлением наблюдал за тем, как его пальцы нашли глаза.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒