Сергей Лукьяненко 10 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 10 из 24Следующая ⇒

чего гордо вышел, хлопнув дверью.

Вышел в Москву.

- Я что, этого хотел? - спросил я башню.

Потер плечо, в которое мне попали ножом. - Я что,

рвался быть функционалом? Партизан мочить и

таможенные сборы взимать?

В башне было тихо. Очень тихо. Отвечать мне

было некому.

А устраивать истерику без зрителей - совсем уж

глупо.

Я нагнулся, подобрал книжку. Она открылась

на форзаце - и я увидел карту мира, в котором

находился Кимгим.

Несколько секунд я глупо улыбался.

Может быть, Котя тоже видел эту карту?

Оттого и завелся?

- Здесь вам не тут, - изрек я древнюю

военную мудрость.

Так, с книгой в руках, я и отправился на

второй этаж.

11.

Для молодого и здорового мужчины есть много

способов проснуться. Самый приятный - это когда тебя

целуют в ушко и нежно говорят: «Дорогой... спасибо,

это была незабываемая ночь...» Как ни странно,

самый ужасный - точно такой же. Только голос при этом

мужской и говорит с кавказским акцентом.

Но посередке между этими двумя крайностями

лежит огромный выбор из различных пробуждений. Там

есть «вторая бутылка была лишняя, но посидели

хорошо», «найти носки - и сваливать, пока не проснулась»

и даже довольно экзотичный вариант: «Я заснул за рулем,

доктор?»

Однако обычно пробуждение случается куда

прозаичнее. Как правило, молодой мужчина

просыпается с мыслью «Как я ненавижу эту работу!».

Распространены также варианты «Этот ребенок

когда-нибудь прекратит орать?» и «Какой идиот звонит

мне среди ночи?».

Я проснулся, щурясь от солнечного луча,

бьющего R пкнп ORPT бып такой чистый, яркий, живой,

что сразу стало ясно: это не солнце слякотного

московского неба.

Однако, открыв глаза, я убедился, что за ночь

погода кардинально поменялась. В Кимгиме снег уже

не шел, зато небо осталось обложено тугими серыми

тучами. А в Москве развиднелось: небо голубое,

слепящее, будто убегающее в белизну, солнце словно

с детского рисунка -лимонно-желтое, а воздух даже на

глаз чистый и холодный.

Несколько секунд я лежал, глядя в открытые окна.

В голове - ни одной мысли. Тело полно энергии - хочется

бегать, прыгать... много чего хочется. Совершенно не

хочется делать зарядку, но это потому, что она мне не

нужна.

Я счастливчик! Мастер-функционал.

Таможенник. Я могу в одиночку побить толпу бандитов,

мне не страшны раны, а впереди - долгое и непременно

счастливое будущее!

Рывком соскочив с кровати, я подпрыгнул -ладони

шлепнули о потолок. Ого! Здесь же почти три метра.

- Утро красит нежным цветом стены древнего

Кремля! - весело прогорланил я обрывок старой песни.

И замолчал. Цветом или светом? А... какая разница!

Главное, что веселое солнце и чистое небо -у нас, а не в

уютном Кимгиме. Пусть они там себе не слишком! У

нас тоже о-го-го порой!

Открыв окно, я перегнулся через подоконник.

Смешно, наверное, это выглядит из Москвы: в грязной

водонапорной башне на уровне второго этажа вдруг

распахивается окошко и высовывается голый по пояс

человек с довольной, выспавшейся физиономией...

Но на меня никто не смотрел. Мчались

машины, гудела вдали удаляющаяся электричка (видимо,

ее шум меня и разбудил). Тепло одетые люди

торопились на станцию. Правильно, сегодня

же суббота... Видимо, решили воспользоваться

последним теплым осенним деньком... ну, не теплым,

но хотя бы солнечным. Я и сам в такие дни хватал Кешью,

звонил Аньке, и мы ехали к ней на дачу, старенькую и

именно этим замечательную...

Вот тут мне стало пронзительно тоскливо. Не

из-за Аньки. Было и прошло, расстались и

попрощались, не очень-то сложилось и не очень-то

хотелось... Расстались мы с ней как люди. По

обоюдному решению. По стертым из моей жизни друзьям

и даже родителям я тоже не особенно скучал. С

друзьями, теперь я был уверен, смогу заново

перезнакомиться - с Котей ведь получилось. Родители...

главное, что они живы и здоровы, что они не

переживают из-за меня - ведь меня словно бы и не

было.

Я скучал по Кешью. Мне хотелось взять за уши

его собачью морду и потрепать как следует. А потом

ткнуться носом в нос, почесать за ухом, потом погладить

животик...

Тьфу! Рассказать Коте - очередной шедевр родит.

А то ведь сидит сейчас небось и мучается от нехватки

новых идей.

А почему, собственно говоря, я не могу

вернуть себе Кешью? Ну, забыл меня пес. Ничего! Заново

привыкнет! Его соседи себе взяли? Спасибо им! Я даже

готов заплатить за собаку. Но мне нужен мой пес!

И от этого решения у меня сразу улучшилось

настроение. Захлопнув окно, я взбежал по лестнице на

третий этаж, принял ледяной душ (не то чтобы мне очень

этого хотелось, но вода в горячей трубе никак не хотела нагреваться),

потом соорудил себе на кухне пару бутербродов и вскипятил чай. Хлопнулся

на стул и стал жевать, размышляя - заводить или нет в

башне телевизор? Сам по себе он явно не появится. Но

ведь можно купить. Нужен мне в новой жизни ящик от

мозгов или нет?

Наверное, нужен. Чтобы совсем уж не

отрываться от страны. Все смотрят, а я чем лучше? Кто

мне иначе посоветует: «Кушай йогурт», «Чисти зубы»,

«Иди в кино»?

Я отпилил себе еще кусок колбасы, налил чая,

встал, прошелся по кухне. Потрогал ножи -острые,

осмотрел кастрюли и тарелки. Надо будет научиться

готовить. А то у меня в репертуаре всего два блюда: яйца

жареные и курица вареная. Можно подумать, что я

испытываю личную неприязнь к несчастной птице и

стараюсь уничтожать ее вместе с потомством всеми

возможными способами. Зайдет в гости

функционал-ресторатор Феликс, стыдно будет...

И тут я понял, что уже несколько минут мне не

дает покоя едва слышный звук. Откуда-то из-за стены.

Тихий рокот, будто работает огромный могучий

механизм.

Прислушавшись, я подошел к окну -закрытому

ставнями, левому от окна в Москву. Приложил ухо к

холодному металлическому листу.

За ставнями урчало, шипело, рокотало. Станки?

Я открутил болт, мимолетно отметив, что

пальцы держат гайку словно плоскогубцы. Рывком

распахнул ставни.

Здесь тоже было солнце - только оно едва-едва

вставало над морем, крошечным алым краешком

обозначая восток. Почему никогда не спутаешь, встает

солнце или садится, когда видишь его над морем?

Слева и справа тянулась линия пляжа - я

распахнул окно, глотнул соленый и одновременно сладкий,

не надышаться, морской ветер, высунулся по пояс и

огляделся. Башня стояла на песчаном мысу, словно

маяк или форпост от неведомых морских чудищ.

Но почему-то я чувствовал - здесь кракенов из

Кимгима нет. А если и есть... у подножия своей функции я

любого кракена порву голыми руками.

Сбежав вниз, я распахнул дверь. Выскочил -ноги

увязли в песке. Обежал башенку. Песчаный мыс,

метрах в трехстах за башней - зеленый берег. Никаких

следов людей. Только рокочут, набегая на берег, волны.

Надо жить не в холодной Москве и

выбираться к морю чаще чем раз в год, чтобы

поступить иначе. Я разделся догола, добежал до берега

и вошел в воду. Она была по-утреннему прохладной, но

вполне сносной. Метров пять я брел по песку, погрузился

по пояс, после чего поплыл. Через минуту осторожно

пощупал ногой дно - дна уже не было. Я так и повис в

соленой прохладной воде, слегка подгребая руками и

глядя на встающее солнце. Потом развернулся и

посмотрел на берег, на свою башню.

Нечего было и удивляться, что в этом мире башня

выглядела как маяк. Стены из серого камня и розового

ракушечника. На самом верху зарешеченная

площадка, слабо поблескивающие зеркала и стекла.

Интересно, как зажигается свет? И должен ли я выполнять

работу фонарщика?

Наверное, должен.

Окунувшись с головой, я поплыл в сторону

берега.

Новый мир - хорошо. А старый друг - лучше. Я

должен спасти Кешью.

Я снова принял душ - вода в море была

соленой. Не удержался и еще раз постоял у окна,

выходящего на море.

Солнце уже поднялось над горизонтом. От моря

начинал дуть легкий теплый бриз.

Всегда завидовал тем, кто живет у моря.

А теперь оно у меня собственное - прямо за

порогом. В пятнадцати минутах пешком от метро

«Алексеевская».

Закрыть дверь снаружи было нечем. Да и не

нужно. Если уж башня за ночь выращивала целый этаж

с кухней и ванной комнатой, то не впустить внутрь

бомжа она сумеет. Надвинув капюшон на мокрые

волосы (солнце - это хорошо, но осень никто не отменял),

я двинулся к метро. Денег оставалось немного, а я ведь

собирался чест-но выкупить Кешью...

И тут мне пришла неожиданная идея.

Я остановился и начал голосовать. Уже через

минуту притормозил «жигуленок» с мордастым лысым

водителем, похожим на молодого актера Моргунова.

- До Студеного проезда, - сказал я

дружелюбно.

- И скока?

- Полтинник. - Я улыбнулся еще шире, хотя

меньше чем с сотни и разговор можно было не начинать.

- Я думаю, этого достаточно.

- Да за глаза! - искренне воскликнул

водитель. Перегнулся, открывая дверь. - Садись!

Способности таможенника явно не

ограничивались знанием редких слов и умением ловить

в воздухе ножики. Водитель что-то довольно мурлыкал

себе под нос, а я расслабленно смотрел на

проносящиеся мимо дома. Хорошо ехали, без пробок.

- Вот читал я тут недавно Генри Миллера... -

не-ожиданно изрек водитель.

Вид водителя не внушал надежд даже на то, что

он читал модных Мураками и Коэльо. Честно говоря,

насчет Тургенева, Джека Лондона и Стругацких тоже

существовали изрядные сомнения.

- Что именно? - спросил я. - «Тропик Рака»?

Или «Тропик Козерога»?

Водитель уставился на меня в полном

изумлении.

- Ну ничего себе! А ты-то откуда такие книги

читал?

- Довелось... - Я и сам растерялся. - В

юности, в родительской библиотеке...

- А, понятно. - Водитель успокоился. -Слушай,

вот не понимаю я этой высокой литературы! Читаю, читаю...

Что за беда такая? Если высокая литература - значит

или говно едят, или в жопу трахаются! Вот как себя

пересиливать - и читать такое?

- Вы не пересиливайте, - посоветовал я.

-Читайте классику.

- Я Тютчева очень люблю, - неожиданно

сказал водитель. И замолчал - как отрезало. Так мы и

доехали до Студеного проезда - молча и в

размышлениях о высокой литературе. Я попросил

остановиться, чуть не доезжая до своего - бывшего -дома.

Вручил водителю пятьдесят рублей, которые были

безропотны приняты.

Странные встречи иногда происходят без

всяких чудес.

Тому, кто дал имя Студеному проезду, не

отказать ни в наблюдательности, ни в чувстве юмора.

Летом Студеный - вполне милая улица, за которой

кончается Москва и начинается Россия. Но осенью и

зимой он вполне оправдывает свое название. Сразу

вспоминаются святочные истории о девочках со спичками

и куда более реальные, пусть и менее

душещипательные, криминальные хроники об

алкоголиках, прилегших отдохнуть в сугроб.

Я медленно обходил свой дом, пытаясь понять,

как именно буду действовать. Воспользуюсь

способностями функционала? Выбью пинком дверь,

схвачу свою собаку и убегу? А хватит ли способностей?

До башни - ровно десять километров.

Ровно?

Да, ровно. Плюс-минус пятьдесят метров. Я это

знаю. Словно попискивает зуммер в телефонной трубке,

которую слишком далеко отнесли от базы...

Что ж, значит, если мне захочется

покуролесить где-нибудь на Пражской - у меня ничего

не получится. Там я стану обычным человеком.

Но здесь, пожалуй, способностей у меня бы

хватило. Я мог - точно мог - вскарабкаться по стене нашей

девятиэтажки до соседских окон. И железную дверь мог

выбить. Или, к примеру, открыть хорошие итальянские

замки канцелярской скрепкой. Это все входило в

положенный таможеннику набор способностей.

Вот только я не хотел - ни воровать, ни грабить.

Оставшиеся у меня пять тысяч рублей - это та сумма, за

которую могут продать случайно доставшуюся

породистую собаку. А могут и не продать...

Но тут я вошел в свой старый двор, и вопрос

отпал. На детской площадке, где дети отродясь не играли,

среди унылых бетонных грибочков и гнутых железных

качелей, соседская девочка выгуливала Кешью.

Очень удобная ситуация! Подойти,

прикрикнуть на ребенка, забрать собаку... Родители и в

милицию обращаться не станут. Порадуются, что с самой

девочкой ничего не случилось.

А девочка сияла от счастья. Крепко сжимала

поводок, оглядывалась по сторонам - ей хотелось

зрителей. Она выгуливала собаку. Настоящую. Свою

собственную! Я поймал ее радостный взгляд, меня она не

узнала, конечно же. И понял, что отобрать собаку не

смогу. Ну... если только Кешью сам не бросится мне

навстречу.

Кешью не бросился. Деловито бегал по

площадке, выбирая места посуше. Принюхивался к

меткам соседских собак. Кое-где задирал лапу и

оставлял ответное послание.

Я подошел поближе, достал сигареты и

закурил. Кешью жизнерадостно тявкнул и подошел ко

мне. Он никогда не был слишком агрессивным и, если, по

его мнению, хозяину опасность не грозила, готов был

поздороваться с прохожим.

Конечно, если прохожий ему самому

нравился.

Опустив руку, я позволил ткнуться в ладонь

холодному мокрому носу. Кончиками пальцев почесал

Кешью горло. Пес благосклонно посмотрел на меня,

привстал, оперся об меня, пачкая джинсы грязными

лапами, и приветливо гавкнул.

Соседская девочка заулыбалась и сказала:

- Кешью только с хорошими людьми так

здоровается!

- Кешью? Какое удивительное имя. - Я

потрепал собаку по голове. - У меня тоже был... точно

такой пес.

Я ожидал, что тут девочка насторожится.

Все-таки собака у нее всего два дня...

- Ух ты, как здорово! - воскликнула девочка. -

А у вас сука или кобель? У нас кобель. Мне его

папа подарил, когда я в первый класс пошла. И

сказал, что если буду плохо учиться - отберет!

Обещание вполне в духе Петра Алексеевича...

Я посмотрел на девочку. Не врет. Точно не врет!

- Так сколько уже ему? - спросил я.

- Три с половиной года. Он еще молодой! И

на двух выставках был чемпионом!

А я Кешью ни разу не водил на выставки.

Времени не было. Заводчица говорила, что такую собаку

стоит выставлять, но...

- Вижу, ты хорошо учишься, - сказал я. - Раз

не отобрали.

Девочка звонко засмеялась.

- Конечно, на одни пятерки. Только эта папа

шутил! Вы не думайте, что он всерьез! Он Кешью

никогда никому не отдаст!

Я затянулся посильнее и закашлялся. Блин. Что

же происходит? Кешью не только мне не принадлежит!

Он и у Натальи Ивановой никогда не был! Крепко

выпивающий и грубоватый Петр Алексеевич подарил

собаку своей дочке. И - что-то изменилось в их семье.

Задерганная тихая троечница весело смеется, учится

на отлично и когда говорит об отце - в голосе

неподдельная любовь.

- Ах ты хулиган, - прошептал я, садясь на

колени и позволяя Кешью лизнуть себя в нос. -

Значит, не помнишь? Но тебе хорошо? Точно? И от

тебя им стало лучше?

Кешью облизал мне лицо. Ему было хорошо. Он

любил свою маленькую хозяйку и был абсолютно уверен,

что большинство людей тоже достойны любви.

- Хорошая у тебя собака, - сказал я. - Ты ее

береги. Я вот... потерял такую.

Лицо девочки тут же отразило весь ужас

ситуации. Она кивнула. Сказала:

- У нас алиментный щенок скоро будет. Вы если

хотите, приходите. Только они дорогие, извините.

- Подумаю, - пообещал я. - Я вообще-то тут

знакомую ищу. Наталья Иванова зовут. Не знаешь такой?

Девочка подумала и покачала головой.

- Помню только, что в этом районе живет, -

продолжал я. - И что на шестом этаже. Провожал

однажды...

- Мы на шестом живем, - оживилась

девочка. - Только у нас нет Натальи. У нас три

квартиры на площадке. В одной живет тетя Галина...

- Девочка понизила голос и повторила чужие слова: -

Змеюка редкостная. В другой - мы с Кешью, папой и

мамой. Между нами в однушке вообще никто не

живет. Хозяевам, наверное, жилплощадь не нужна!

Хоть бы сдавали, верно? Заработать можно хорошо.

А то ни себе, ни людям! Папа говорит, надо

посмотреть законы, может, можно эту квартиру

отобрать. За неиспользование.

- Это вряд ли, - задумчиво сказал я. - Насчет

щенка я подумаю, спасибо большое.

На прощание я снова погладил Кешью по загривку.

И ушел не оборачиваясь.

Коте я позвонил, подходя к метро.

- Да? - очень подозрительно спросил Котя.

- Ага, - согласился я. - Именно. Это я.

Раздался тяжелый вздох.

- Котя, кончай дурить, - сказал я. - Мне

посоветоваться надо.

- А мне - работать! - гордо ответил Котя.

- Что, на летний отдых зарабатываешь? -

коварно спросил я.

- Почему бы и нет!

- Дай догадаюсь, как именно... «Когда-то я была

веселой и общительной девочкой, а потом -увидела ее по

телевизору...»

- «Раньше я была простым питерским

пареньком по имени Лёха, - сказала Мэри с

улыбкой. - Погаси сигарету, курение вредит

здоровью!*

- У тебя появился социально позитивный

подтекст! - удивился я.

- Это для газеты «Здравы будем», - виновато

сказал Котя. - Они обязательно просят, чтобы

помимо клубнички было о вреде пьянства, курения...

Чего звонишь?

- Возьми десяток пива и приезжай, -

попросил я. - Только пиво пусть будет холодное. И

чипсов каких-нибудь, орешков...

Некоторое время Котя переваривал

информацию. Потом сказал:

- Теплое пиво было бы проблемой, а вот... Что?

Третья дверь открылась? Куда?

- В лето, - сказал я и выключил мобильник.

* * *

Здравые мысли подкрадываются

неожиданно.

- Если бы ты, Кирилл, обладал системным

мышлением, - переворачиваясь со спины на пузо,

сказал Котя, - ты бы попросил меня взять крем от

загара.

Солнце и впрямь начинало припекать.

- Если бы ты не был столь ленив - сгонял бы

сейчас за кремом, - отрезал я. - Лето с меня, а вот все

остальное - твое.

- И где я сейчас куплю крем от загара? -лениво

спросил Котя. - Это либо дома искать, либо в парфюмерных

супермаркетах вроде «Тверская-понты». Дай пивка...

Я протянул ему бутылку «Оболони». Не выдержал

и спросил:

- Слушай, что ты все время берешь это

пиво?

- Мне у них рекламная стратегия нравится,

-усмехнулся Котя. - Представляешь, они

писателям-фантастам предлагают упоминать в книжках

пиво «Оболонь».

- И что?

- Ну, если в книжке десять раз будет

упомянуто слово «Оболонь», то автору выплачивают

премию. Прикинь?

- Так просто? - восхитился я. - «Оболонь»,

«Оболонь», «Оболонь» - и все?

Десять раз подряд «Оболонь»,

подчеркнул Котя. - Не меньше.

- А что такое вообще «Оболонь»? - спросил я.

- Болотистый берег реки.

- Серьезно? То есть «Оболонь» - это пиво из

болотной воды?

- Но ведь вкусно же!

Спорить я не стал.

У такого моря и под таким солнцем, да еще и в

ноябре месяце - любое пиво годилось.

- Странно все, - сказал я. - Понимаешь... я-то

ждал, что Кешью страдает по Наталье... я его заберу.

Заплачу, конечно! А оказалось - он у девочки три года.

Неправильно это.

- Все правильно, - фыркнул Котя. - Ты еще не

понял?

-Что?

- Ни Роза, ни Феликс не вспоминали про

каких-то странных личностей, занявших их место.

Вроде как ты должен был из жизни выпасть...

- Угу...

- А тебя - выпали. Заменили. Я

все-таки не мог понять.

- Как заменили?

- Она в себя нож воткнула? - спокойно

спросил Котя. - Грудью на нож - и оп-ля? Словно в

масло? И вот труп истекает кровью, сирены воют, ты

в бегах...

- Блин...

До меня наконец-то все дошло. Я вскочил. В

бешенстве ударил ногой по песку.

- Блин! Блин! Блин!

Понял? - Котя повернул голову и подслеповато

посмотрел на меня. - Твоя Наталья Иванова, мышь белая,

моль бледная - такой же функционал, как и ты.

Почему-то ты не действовал так, как они от тебя

ожидали. Они это предвидели. И у тебя заранее был

раздражитель - наглая противная девица. Ты скажи - она

ведь как раз того типа, что тебе наиболее противен,

верно? Не просто чужая женщина, а мерзкая чужая

женщина? Так? Я пожал плечами.

- С тобой сложнее, чем с горничной и

ресторатором, - невозмутимо продолжал Котя. - Я

вчера вспылил, ты уж извини. Очень меня карта

завела... Но у тебя не так просто все, Кирилл. Ты не

обычный таможенник, которых здесь - как грязи. Что-

то в тебе есть особое. Я, правда, еще не понял, что

именно.

- А пытался? - мрачно спросил я.

- Да. Полночи думал. - Котя сел на песке,

надел очки. Строго посмотрел на меня. - Слушай,

Кирилл. Мы, наверное, и впрямь были хорошие

друзья...

Я смутился - как всегда бывает, если

начинаешь говорить с друзьями о дружбе. Это с

приятелями хорошо получается.

- Море в центре Москвы, Кымгым твой

гребаный...

- Кимгим!

- Кимгим, без разницы! Все это хорошо. С

тобой дружить и приятно, и выгодно. - Котя

ухмыльнулся. А потом очень серьезно продолжил: -

Только ты не из рядовых масонов... функционалов. С

тобой какая-то беда связана. И однажды, Кирилл, ты

не успеешь перехватить все ножики. Так что я

чувствую, для меня это все плохо закончится. Я

сегодня утром сел писать очередную халтурку, а

сам думаю - если Кирилл не позвонит до обеда, то я

все телефоны отключу и постараюсь себя убедить,

что мне все пригрезилось. Но ты успел. Урод.

Я смущенно посмотрел на Котю. Он был прав.

Я его втягивал в какие-то приключения, вроде бы и

интересные - и в то же время смертельно опасные. Но

при этом у меня были тузы в рукаве: способности

функционала.

- Котя...

- Ладно, проехали, это все лирика поганая. -Котя

махнул рукой. - Море офигенное. Пиво холодное.

Экология - убиться бумерангом! За это и помереть

можно... Ты учебник кымгымский прочитал?

- Пролистал, - признался я.

- Ну и что тебя особенно удивило?

- Отсутствие государств.

- Во! - Котя погрозил мне пальцем. - Городок

Кимгим на месте Калининграда - легко. Городок

Зархтан на месте Питера - да запросто! С фонетикой

им не повезло... Но если на весь земной шар ни одного

государства - а только города и ничейные территории...

это у нас что?

- Феодализм? - предположил я.

- Какой еще феодализм... - Котя сморщился. -

Феодализм - это войны, это борьба за власть, это интриги...

Нет, я не против, что никто в мире не воюет! Двумя

руками за! Вот только это все само по себе невозможно.

Искусственный мирок-то!

- Котя, у нас нет данных...

- У нас их вполне достаточно! - Котя встал с песка

и потряс тощим кулаком. - Все там четко видно! Я даже

точку бифуркации более-менее четко рассчитал...

И в этот момент со стороны башни донесся

монотонный стук. Мы синхронно повернулись к ней.

- Пусть стучат, - решил я. - Таможенник

имеет право отдохнуть?

- А ты не забыл, что у тебя сегодня комиссия

намечалась? - спросил Котя.

Я стал торопливо одеваться. Котя - тоже.

И по ходу размышлял:

- Имею я право находиться у тебя? Может

быть, мне спрятаться здесь?

- В Кимгиме в сугроб закопаешься! -

огрызнулся я. - Ничего. Я имею право позвать в

гости друзей. Наверное...

- Кирилл, ты сейчас тупи изо всех сил, -

вдруг сказал Котя. - У тебя это здорово получается.

Те, кто придет, - они не дураки будут.

12.

Как-то уж так сложилось, что мне никогда не

приходилось отчитываться перед комиссиями. В школе я

был, с одной стороны, слишком способным, а с другой -

слишком разболтанным, чтобы испугаться

какой-нибудь «комиссии из гороно». В институте я

учился в те годы, когда никаких комиссий попросту не

было, в стране царила полнейшая анархия. Ну а

работа менеджером в «Бите и Байте»... чего тут

проверять? Не стырил ли я новую видеокарту для

домашнего компьютера?

Нет, не стырил, взял протестировать, через

месяц верну, она как раз устареть успеет, а если вам

не нравится - увольняюсь, вон в «Макросхеме» на

полторы штуки больше платят!

И все-таки поневоле унаследованный страх

холодком елозил между лопатками.

Что поделать - непоротое поколение до сих пор

лежит поперек лавки.

Ждет, пока для него розгу срежут.

Отряхивая песок с рубашки, я зашел в башню

Мепькпм подумал, что у дверей надо положить

тряпочки... или специальные коврики, зелененькие такие,

вроде травки из пластика.

В московскую дверь снова постучали.

Котя, стараясь придать себе максимально

сосредоточенный вид (чему немного мешали две

выпитые бутылки украинского пива), встал возле

лестницы.

Я открыл дверь.

И уткнулся в три дружелюбные, хорошо

знакомые физиономии.

Первым стоял известный юморист, звезда

телеэкрана, щекастенький и морщинистый. Улыбка на

лице была приклеена так крепко, что ему, наверное,

приходилось напрягать мышцы, чтобы перестать

улыбаться.

Рядом - известный депутат

патриотически-оппозиционных убеждений. Он тоже

улыбался, но у него это получалось лучше.

Доверительнее. Даже хотелось вступить в одну с ним

партию и начать радеть о народе.

Эти двое - ладно. Чего-то подобного я и

ожидал.

А третьей была Наталья Иванова.

Живая и здоровая, приветливо кивнувшая мне.

Только взгляд не вязался с приветливой улыбкой.

Настороженный был взгляд.

Спасибо Коте, что так вовремя высказал свою

догадку!

- Привет, Наташа, - сказал я, потянулся к

девушке и чмокнул ее в щеку. - Рад видеть в добром

здравии.

Политику я протянул руку и обменялся с ним

крепким рукопожатием. Юмориста, если честно,

хотелось огреть надувным молотом или запустить ему в

лицо кремовый торт. Но я ограничился кивком и

максимально дружелюбной улыбкой.

Наталья пристально смотрела на меня. В

глазах ее что-то плавилось, перекладывалось,

переключалось. Вперед выплывало сплошное дружелюбие

и одобрение. Даже веселые морщинки побежали от уголков

глаз, хотя обычно такие появляются у очень умелых стерв

годам к тридцати -тридцати пяти.

А настороженность пряталась, уходила из глаз -

куда-то поближе к душе.

Идиот.

Ведь только что мне советовали - тупи! А я

проявил себя догадливым, не удивился тому, что Наталья

жива.

- Ты не в обиде на меня, Кирилл? - Наталья тоже

потянулась навстречу и коснулась меня сухими, горячими

губами. От ее приветливости веяло холодом.

- Да что ты! - Я заставил себя засмеяться и кивнул

юмористу, словно призывая его разделить мое веселье. -

Что ж я, идиот? От такого - кто откажется? Объяснила бы

сразу, разве я...

- Объяснить никогда и ничего нельзя. -

Наталья слегка убавила свою фальшивую приязнь. -

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒