|
|||
Закон колеблющихся ощущений93. Закон "колеблющихся ощущений" Наши представления о действительности (т. е. о процессах и свойствах вещей) не есть ее отражение, а, напротив, она, действительность, существует в нашем восприятии как отражение состояния нашего настроения и чувств, от него зависимых или им обусловленных. В этом смысле правильным будет считать, что мы видим не сам мир, не непосредственно его, а его через себя в нем. Говоря по-другому, любая объективность всего лишь та или иная мера субьективности. Присущие нам эмоции представляют собой колебательный процесс с периодом, зависящим от нас, и амплитудой, диктуемой извне. Внешний мир как внешний, конечно же, вне нас, но как мир он не существует без единения с нами, без сродненности, без взаимообусловленности. Это очень походит на — я бы назвал это так — "эффект сахара", предметность куска которого для нас, безусловно, внешня, а сладость — (кто рискнет всерьез оспорить?) исключительно внутренняя. В подтверждение — небольшая подборка общеизвестных положений. Совет, полученный от видного лица, имеет больший вес; тот же совет, исходящий от человека низкого положения, бывает оставлен без внимания; отважный склонен преуменьшить опасность; ленивому малейшее препятствие кажется неодолимым. Приятные страсти располагают нас в пользу своих объектов, а неприятные не менее сильно настраивают против них; в глазах влюбленного женщина предстает совершенством, тогда как сопернице она видится неуклюжей и непривлекательной; едва лишь гаснет любовное влечение, как исчезает красота его объекта; не остается и следа от легких движений, живой речи и бесчисленных прелестей, которые прежде, по мнению влюбленного, пленяли все вокруг. Фанатику каждый член его секты представляется святым, тогда как самые праведные члены другой секты кажутся исчадиями ада. Красноречие друга ценится выше, нежели благоразумие кого-либо другого. Мысли, которые созвучны нашему настроению, являются по малейшему поводу, доводы в пользу наших излюбленных взглядов всегда наготове, а те, что им противоречат, мы часто отыскиваем тщетно. Восхищенные приятными для нас обстоятельствами или аргументами, мы глубже их воспринимаем, тогда как на неприятных мы не задерживаемся, и они почти не оставляют в уме следа: один и тот же довод, смотря по тому, приятен он нам или нет, имеет настолько различный вес, что убеждение и впрямь зависит более от чувств, чем от рассуждения. Человек, которого дурная весть всего ближе коснулась, дает убедить себя доводами, которые не кажутся убедительными никому из его окружения. В неверности жен мужья уверяются по доказательствам, которые для менее заинтересованных лиц были бы недостаточны. Толпа жадно верит в чудеса, довольствуясь доказательствами, которых было бы мало даже для событий наиболее обычных. Для разлучившихся влюбленных время тянется нескончаемо; каждая минута словно час, а каждый день словно год. То же кажется нам, когда мы чего-либо с нетерпением ждем. Осужденному преступнику время между приговором и казнью кажется плачевно коротким, как и всякому, кто ожидает чего-либо со страхом; это может подтвердить даже школьник: время отдыха, как ему кажется, пролетает очень быстро; не успевает он разыграться, как час уже минул. Каждый знает, сколь томительна неизвестность; мы хотим избавиться от нее хотя бы ценой дурных вестей. То есть плохое может выступать своеобразным благом. В бесплодной и безлюдной местности дорога всегда кажется длиннее, но вот в воспоминаниях такая поездка представляется короткой. Путь, проделанный с приятным спутником, кажется недлинным, и по времени, и по расстоянию; особенно если мало что привлекает при этом наше внимание или если все это уже нам знакомо; так же чувствует себя молодежь на танцевальном вечере или веселая компания за бутылкой; предметы при этом обсуждаются несерьезные и скоро исчезают из памяти; когда приятный путь или веселое настолько уже позади, участники помнят только, что было очень весело, но едва ли помнят, что именно их веселило. Место отведенное под постройку дома, кажется больше, будучи поделено на части. Земельный участок кажется обширнее, когда обнесен изгородью, и еще больше, если на нем разбит сад, поделенный на несколько частей. Комната средних размеров кажется больше, когда она обставлена. Но если обставить очень большое помещение, оно, пожалуй, может показаться меньше. Комната средних размеров представляется нам меньше, если потолок ее ниже обычного. Но тот же низкий потолок в очень большом помещении заставляет его казаться больше, чем в действительности. Колонна, покоящаяся на основании, выглядит устойчивее, чем подымающаяся прямо с земли, и поэтому более приятна взору; и хотя цилиндр по форме красивее, мы предпочитаем в качестве такого основания куб, ибо углы его граней дальше отстоят от центра, нежели окружность сечения цилиндра. Изображенная художником напряженная поза, неудобная самому человеку, неприятна и для зрителя; отсюда правило живописи, чтобы складки одежды не прилегали к телу, ниспадали свободно, а нарисованные фигуры не казались стесненными в движениях. Долгое и утомительное путешествие заставляет нас радоваться даже плохому пристанищу, а в пути, если дорога хороша и нам комфортно, ненастный день может показаться приятным, ибо сильнее дает ощутить тепло и уют. Вид судна, застигнутого бурей, заставляет сильнее почувствовать собственную безопасность. Человек в горести не выносит чужого веселья; оно дает ему сильнее почувствовать его беду и делает еще несчастнее. Вид опасности иногда приятен, иногда мучителен. На верху высокой башни робкий человек бывает охвачен страхом, которого не может рассеять даже сознание безопасности. Но на человека, нелегко теряющего голову, это оказывает противоположное действие; близость опасности усиливает в нем по контрасту ощущение безопасности и то удовлетворение, какое она приносит. Ощущение бедственного положения усиливается при сопоставлении с утраченным счастьем. Человек высокого ранга внушает окружающим робость, вплоть до того, что совершенно уничтожает их в их собственных глазах. Очень богатого человека считают еще богаче, чем он есть.
|
|||
|