ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Я выйду на минутку. Покурю, на крыльце? Вредно, но в принципе на самом деле, организм требует. Я вернусь, да? Нет, я серьезно вам говорю. (Забирает пистолет со стола и прячет в кобуру под мышку).. Темнота. Занавес. Конец первого дейст

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Я выйду на минутку. Покурю, на крыльце? Вредно, но в принципе на самом деле, организм требует. Я вернусь, да? Нет, я серьезно вам говорю. (Забирает пистолет со стола и прячет в кобуру под мышку).

АННА СТЕПАНОВНА. Да курите тут! Вы – дворянин?! Какая радость в городе!

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Как тут? Тут книги, тут дети приходят.

МАРИАННА. Да никто сюда не приходит.

АННА СТЕПАНОВНА. Нет, дети, да, инвалиды и ветераны, студенты и аспиранты! Они в очередь с утра до ночи, и потом там наверху читают, на ваших стульях сидя! Я с вами - выйду-ка я на крыльцо, подышу воздухом и выкурю папироску!

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. У меня сигареты.

АННА СТЕПАНОВНА. Мне надо с вами тет-а-тет переговорить, Владимир Николаевич, по поводу наших дел и планов, айдате! Вы такой прекрасный собеседник …

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Ольга, я сейчас, и потом в принципе …

АННА СТЕПАНОВНА. Вот ни на шаг, вот, следовать за вами по пятам, идти нога в ногу! Как в песне: «Я готов целовать песок, по которому ты ходила!». То есть – ходил!

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. В принципе, пошлите. А у вас там черный ход?

АННА СТЕПАНОВНА. Вот беда: там дверь от сырости перекосоёбило, то есть, перекосило и - не открывается. Мы на белый вход, на крыльцо наше заваливающееся. Вот вы на него посмотрите, у вас сердце разорвется, айдате! Тут купец жил, о, это старый особняк! Купец Авдеев, торговал водкой! Я иногда смотрю на наши наличники у дома, они ведь с тех времен, да! Смотрю и думаю: каждое утро алкаши подходили к дому и гладили наличники, стучали купцу в окно, чтобы он вынес им вина или водки! Какая-то череда, очередь алкашей у наших окон когда-то была! Но времена поменялись, и теперь сюда очередь не алкашей, а очередь за знаниями, за умом и душой! Тут вот в Новый год ёлка стояла, бегали дети купца, да? Представляете, как они жили?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Ну да, в принципе на самом деле …

АННА СТЕПАНОВНА. Ой, да! Я пьяная стала с одного стаканчика, потому что не пью! И кругом, как мальчики кровавые, Владимиры Владимировичи, Владимиры Николаевичи, Николаи Владимировичи – всё в голове пучком, дыбом, одуванчиком! Идемте, сделаем курь-курь на свежем воздухе! Я первая, прокладывая вам дорогу, а вы за мной!

Она хохочет. Вышли в центральную дверь.

Ольга, Марианна и Валентина сразу же достали мобильные телефоны, нажимают кнопочки.

Смотрят что-то в них. Долго сидят, молчат.

МАРИАННА. Ну, врушка. Какая врушка. Она не курит. И еще: она не пьет. Заливает каждый вечер. И курит тут. Даже к окну не подойдет. Провоняло всё дымом, невозможно.

ВАЛЕНТИНА. Пусть воняет. Кто сюда ходит? Платят деньги из бюджета, копейки эти – вот сиди и молчи, а так бы ты куда? На стройку к нему? А эта? Силиконовая долина. Вся поддутая. Такие деньги у людей, а? Ей 45 лет, а она … Как гриб сморщенный поддулась.

ОЛЬГА. К чему это?

МАРИАННА. А что? (Передразнивает). «Нет, я серьезно вам говорю!». У нее крышак поехал. Решила тебя подложить под него и срубить с бабла. Талант сутенерши открылся.

ОЛЬГА. Не надо меня подкладывать.

МАРИАННА. Ты это ей скажи. Не нам.

ОЛЬГА. Я уволюсь.

МАРИАННА. Уволься, кто тебе держит.

ОЛЬГА. А что он пристал?

ВАЛЕНТИНА. Рузанна - в любовницах. Старая. Он решил обновить репертуар. Ты видишь, как её надирает, как злится?

ОЛЬГА. У него же жена?

ВАЛЕНТИНА. И что?

МАРИАННА. Я удивляюсь, что она сорок лет в библиотеке, а не в другом месте. С такими талантами должен был быть свой публичный дом. Там бы она богатела.

ВАЛЕНТИНА. Я тут пятнадцать лет, меня она ни под кого не подкладывала. И тебя, насколько я знаю. Ты двадцать? Было с тобой похожее что-то?

МАРИАННА. Мы непорочны. А некоторые сразу раскрыли таланты.

ОЛЬГА. А я при чем?

ВАЛЕНТИНА. Да не при чем.

МАРИАННА. Мы с тобой, Валя-Вафлентина, страшилы были тогда. А сейчас и подавно. И не было таких богатеев, как этот: «В принципе, на самом деле, типа того, нет, я серьезно вам говорю». Ты посмотри, как он запал на нее, а? Месяц торчит тут, а?

ВАЛЕНТИНА. А кому мы нужны? Прыщавым юнцам? Сколько их? Пара ботанов и дрищей в месяц. Сюда приличные не ходят. И не заходили никогда. Только вонючки, как книги эти воняют, приходят сюда. Грязные бабки и бомжи греться приходят. Еще ненормальные поэтессы и писатели из клуба любителей литературы «Сбросимся!». Задрали. Они сбрасываются, чтоб книжки со своими стихами издавать и пить гурьбой.

МАРИАННА. Кому ты там пишешь?

ОЛЬГА. Никому. Отправила уже.

МАРИАННА. Ясно. Этому – армянину своему, что ли?

ОЛЬГА. Он не армянин, а дагестанец. Он гражданин России.

МАРИАННА. А этот козел плешивый месяц назад зашел посмотреть: «Кто, кто в теремочке живет? - Я мышка-норушка» … И вот.

ВАЛЕНТИНА. Он снести хотел этот дом, вместе с нами, с мышками-норушками.

ОЛЬГА. Это памятник. Тут лепнина охраняется государством.

ВАЛЕНТИНА. Глаза разуй, а? Он снести хотел и выстроить тут торговый центр.

МАРИАННА. И снесет.

ОЛЬГА. Это самый центр. Как снесет?

МАРИАННА. Снесет, ты где работу найдешь? Нигде. Твой хач тебя кормить будет?

ОЛЬГА. Не лезьте в мою личную жизнь.

МАРИАННА. Милая, твоя личная жизнь стала теперь общим достоянием.

ОЛЬГА. А что делать?

У Ольги звякнул телефон, пришла эсэмэска.

МАРИАННА. Ну, вот, тебе ответ – что тебе делать. Напиши, пусть приходит сюда со всем своим аулом и порешит его, зарежет. Только напомни ему, что у него – пистолет.

ОЛЬГА. Он у него на стройке работает.

МАРИАННА. Они же все в торговле всегда, а твой что? «А этот выпал из гнезда?».

ОЛЬГА. Ну, что делать?

МАРИАННА. Да не играй. Видно ведь, что не дура. Нашла стиль: казаться глупенькой.

ВАЛЕНТИНА. Ко мне никто никогда не приставал.

МАРИАННА.Гордись. Сидим, два синих чулка. Настоящие библиотекарши. Мне нажраться хочется. Выпьем. За вас, за нас, за Северный Кавказ. Бог троицу любит, а Ленин пятилетку.

ВАЛЕНТИНА. Кинь ты ару этого, зачем тебе этот черножопый абрек нужен?

ОЛЬГА. Он русский. И зовут его Андрей.

МАРИАННА. Не включай блондинку. Я вижу: выбираешь - богатого и старого, или молодого с гор, «горняка». Кидайся этому на шею и благодари Бога, что выиграла счастье по трамвайному билету.

ОЛЬГА. Ему шестьдесят, у него пузо, у него волосы в ушах и в носу растут.

ВАЛЕНТИНА. У него четыре печатки золотых! И цепь золотая с килограмм! Ну и что, что с волосами? Знаешь, сколько у него денег?

ОЛЬГА. Тебе не стыдно?

ВАЛЕНТИНА. Не стыдно. Я пятнадцать лет в этой шараге. Цветочки на окнах, книги пыльные, тишина и покой. А мне секса и разврата хочется. Знаменитый Белинский, вон он висит. Чистенький. Чахоточный. А он писал: «Мне хочется оргий, самых буйных, самых бесчинных, самых гнусных, а мне говорят: сиди и пиши статьи про литературу!». Ботан и дрищ. А мечты какие были у него? Не хотел статьи, хотел оргий! Да все они были блядуны. Бабники. Развратники. А мы их вот читаем.

МАРИАННА. От статей к оргиям легко перейти. А вот от оргий к статьям – не сильно.

ВАЛЕНТИНА. Гнию в этих книгах. Задыхаюсь в пыли. Ничего не знаю про жизнь, только это вранье ихнее. Живу из копейки в копеечку с кошечкой и с собачкой. В магазинах на ценники смотрю всю жизнь. А мне рыдать хочется в этих «Пятерочках», в этих «Магнитах», в этих «Верных», и хочется взять самое дорогое и убежать из магазина.

МАРИАННА. Поймают, посадят.

ВАЛЕНТИНА. Пусть посадят, будут кормить хотя бы там, не надо будет рыться в гнилье. Кошечка и собачка встречают у порога. Я костей покупаю в магазине. А продавщица: «Для собачки берете?». Ага, для собачки. Куриные ножки, куриные лапки, куриные жопки, куриные сердца, куриная печень. Сварю себе суп и жрем втроем. Они на полу, а я за столом. А мне тоже на пол надо ставить тарелку, потому что я живу хуже собаки. Или смотришь на счет за электричество и вспоминаешь: «Я же гладила белье в этом месяце, вот почему больше нагорело!». И погладить-то не могу!

МАРИАННА. И погладить некому. Ну, разошлась.

ВАЛЕНТИНА. А вы, Марианна Михайловна, чем похвастаетесь? Посоветуйте жить.

МАРИАННА. Я тебе советую: залепи газетою.

ВАЛЕНТИНА. А, у вас в доме кошечка, собака и попугайчик! И у меня лет через десять прибавится попугайчик. Как нет-то, как без этой святой троицы для старой девы?!

МАРИАННА. Я живу по средствам. Но вот в отличие от тебя моё богатство: книги и великая русская литература девятнадцатого века. Ты видишь среди гениев того времени только развратников, потаскунов, а я вижу то, что выше этой пошлости, выше вашего желания, желания толпы и быдла залезть к гению в постель. Я живу в ней!

ВАЛЕНТИНА. В постели?

МАРИАННА. В литературе!

ВАЛЕНТИНА. «Молчи, скрывайся и таи, и чувства, и мечты свои!».

ОЛЬГА. Вдруг он услышит, хватит!

ВАЛЕНТИНА. Да и хрен на него. Пусть. «Нет, я серьёзно вам говорю!». Остонадоели вы мне все. Ольга, бери его за ноздри, за ноздри и веди, веди с собой!

ОЛЬГА. Кого за ноздри?

ВАЛЕНТИНА. Олигарха этого! Не нужен? Ну, отдай мне. У тебя же этот гастарбайтер, да? Я себе химию сделала. Я накрасилась сегодня. Вот, он придёт, а я верхнюю пуговку на кофточке расстегну и начну его тетешкать.

МАРИАННА. «Последний промысел: отдавать пса в женихи». Это про тебя сейчас.

ВАЛЕНТИНА. Да! Последний мой промысел!

ОЛЬГА. У меня парень есть.

МАРИАННА. Эта ара?

ОЛЬГА. Он дагестанец, еще раз говорю, а не ара.

МАРИАННА. Говорит, Андрей, на деле Абдулла. С гастарбайтером жить, это ж надо, а?!

ОЛЬГА. Он – не человек?

ВАЛЕНТИНА. Правильно, давай, с Андреем-Абдуллой, а я сейчас этого раскочегарю. Мне уже выть по ночам хочется. Я на всё готова. Только чтоб вырваться …

МАРИАННА. Кудри взбивай, кофточку расстёгивай. Некоторые любят погорячее, как говорится. Но ты - уже не горячее, а просто – кипяток.

ВАЛЕНТИНА. Я вот ему про твою Абдуллу скажу …

МАРИАННА. Нарываешься? Подгонит бульдозер, нас снесут к едрене фене!

ВАЛЕНТИНА. Вы с Анной Степановной мне про этот бульдозер уже месяц говорите. Пусть сносят. Это не жизнь.

МАРИАННА. Застегни скворечник, красными пятнами пошла, у тебя припадок.

ВАЛЕНТИНА. Это от вина от вашего говенного аллергия пошла. Пьете вино из коробок!

МАРИАННА. А ты из чего пьешь? Из бутылок?

ВАЛЕНТИНА. Буду пить из бочек на пляжах Доминиканы, поняла?!

МАРИАННА. Я молчу, я вот сяду в угол и ни слова. Посмотри на себя: ты как сетка с картошкой, со всех сторон выпирает, прёт отовсюду! А туда же!

ВАЛЕНТИНА. Неправда. Не прёт.

МАРИАННА. Ну, тряхни своей стариной, может, она и отвалится.

В дверь входят Анна Степановна и Владимир Николаевич.

Идут к столу, садятся, смеются. Владимир Николаевич снова положил на стол пистолет.

АННА СТЕПАНОВНА. Ой, заболтались мы! Девушки, Владимир Николаевич увидел наш сад, и беседку гнилую, и сказал – восстановит! Это просто нет слов!

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Нет, я серьезно вам говорю.

АННА СТЕПАНОВНА. Еще бы вот подпол вычистить. Там, говорят, закопаны покойники. Купец убивал домочадцев и в погребе закапывал. Я серьезно вам говорю.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Понимаю. Шутка.

АННА СТЕПАНОВНА. Нет, я серьезно говорю. А в саду мы сделаем летний театр, в беседке, да? И на свежем воздухе - концерты, спектакли, встречи с благодарной публикой, да? О, мы так подымем уровень культуры в городе, что он просто зашкаливать будет!

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Да, культурки-то надо. Нет, серьезно. Не хватает. Даже вот у меня на стройке. Слушайте, ну в принципе, конечно – матерятся люди на стройке.

АННА СТЕПАНОВНА. Какой ужас! Матом?! На стройке?! Кошмар!

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Да! Я серьезно вам говорю. Матерятся. А культурки-то бы вот тут и добавить, и внепдюрить бы по самые гыгышары, как вы говорите.

АННА СТЕПАНОВНА. Ну, у вас же в основном, гастарбайтеры? Боже! Неужели они выучили самое плохое в русском языке? Вот, почему бы им не привить основы культуры? Им надо привить любовь к поэзии, к прозе, к Пушкину, Гоголю, Шолохову …

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Какой там к Пушкину-Гоголю-Шолохову. Не хочут. Их не победишь, этот народ. Особый и странный народ – мусульмане. Нет. Их не победить.

АННА СТЕПАНОВНА. Вы – победите. Я верю. Ведь вы – Владимир. А Владимир Красно Солнышко, значит – победитель. Вообще, конечно, у русских удивительные имена. Всё со смыслом и с подтекстом. Вот Марианна – значит, печальная красавица и горькая благодать! Соединение «Мария» и «Анна». Со мной, значит. Валентина – это значит, здоровая и сильная. Как Терешкова. Валя. А эти все нацмены – ну их …

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Знаете, я наполовину чуваш, хоть и Владимир. Да.

АННА СТЕПАНОВНА. Ну, что вы такое, Владимир Николаевич?! Я же в хорошем смысле про имена. И среди чувашей есть люди. А во мне вообще намешано столько крови разной: и еврейской, и польской, и немецкой, и даже цыганской. Вы не поверите, у нас был корпоратив на Новый год, так я танцевала цыганочку, у меня была юбка, черный парик! Так было прикольно, да, девочки, вы помните?

ВАЛЕНТИНА. Помним.

АННА СТЕПАНОВНА. Вот – Ольга. Это значит «святая», «ясная», «мудрая», «роковая».

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Вы вообще, Анна Степановна. Нет, я серьезно.

АННА СТЕПАНОВНА. Ну, я ведь среди книг всю жизнь! Всем лучшим во мне я обязана книгам. Книга – источник знания. В доме ни одной книжки — плохи у хозяина детишки. Дом без книги – день без солнца. Золото добывают из земли, а знания из книг. Иная книга обогащает, а иная – с пути совращает.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Стоп. Я всё понял.

АННА СТЕПАНОВНА. Мы недавно проводили вечер, посвященный книгам, вот я и запомнила поговорки … Да, мы проводим огромное количество тематических вечеров. И для ваших гастарбайтеров можем сделать! Например, цикл вечеров о жизни и деятельности одного человека называется «чтением». Вечера, посвященные проблемам науки и техники, называются «лекториями». Возможны также вечера, темами которых являются проблемы общественно-политической жизни общества …

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Тогда я вас оставлю. С вами, Ольга, до вечера, да?

АННА СТЕПАНОВНА. Стойте! Наиболее распространены вечера художественной литературы. Тематика литературных вечеров разнообразна. Литературные вечера организуются в связи с датами, например: «Абаю - 100 лет».

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Стоп.

АННА СТЕПАНОВНА. Идея! А если рассказать гастарбайтерам про Абая, а?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Не надо.

АННА СТЕПАНОВНА. У нас особое место занимают литературно-музыкальные вечера. А что, если им рассказать о Мусе Джалиле, скажем, а? Ну да, татарин был, но ведь тоже человек. Так вот, Муса Джалиль родился в …

ВАЛЕНТИНА. Владимир Николаевич, Оля сейчас сказала мне, что занята будет вечером. Не может. А я на том корпоративе танцевала чувашский танец, девочки, помните?

МАРИАННА. Нет.

ВАЛЕНТИНА. Было! Ну вот. Я могла бы сходить сегодня в ресторан вечером вместо неё.

МАРИАННА. Резко.

ВАЛЕНТИНА. Да. Чувашский танец. Знаете, сколько во мне замешано крови? Вам и не снилось! Я вам так станцую, я так станцую …

Входит Андрей.

АНДРЕЙ. Здрасьте.

АННА СТЕПАНОВНА. Это что такое? Тут закрытое мероприятие.

АНДРЕЙ. Дайте мне страшную книгу. Дайте мне самую страшную!

АННА СТЕПАНОВНА. Ах, Владимир Николаевич, мы забыли дверь запереть изнутри. Молодой человек? Мы закрыты на переучет, у нас банный день, рыбный день, короче – мы не работаем. И не орите, тут тихо всегда, тут библиотека!

АНДРЕЙ. Мне страшную самую книгу!

АННА СТЕПАНОВНА. Я могу вам дать книгу. Называется «Что люди говорили перед смертью». Последние, предсмертные слова. Ступайте.

ВАЛЕНТИНА. Про Кавказ, что ли, тебе надо?

АНДРЕЙ. Про Кавказ! Где кавказцы убивают всех и режут!

МАРИАННА. Спокойнее. Сейчас найдем. «Хаджи-Мурат» пойдет?

АННА СТЕПАНОВНА. Ладно, дай ты ему, что ему надо. Есть у нас ваша карточка в нашей библиотеке? Как ваше имя, фамилия?

АНДРЕЙ. «Андрей» по-русски. А по-нашему моя фамилия Мирзабеков, а зовут меня – Абдулфаттах. Абдулфаттах – значит: раб победителя! Раз стоим, смотрю, он обостряет, я его нежданул, он по мелочи потерялся… Бах-бух, зарубились, короче, мы с ним… Я раз его на обратку кинул…

АННА СТЕПАНОВНА. Вы по-каковски, товарищ? Я рада, гражданин Абдулла. Вы только так вот не кричите и не вращайте глазами, мы не боимся. И помните, молодой человек, что вы в этой стране – гость.

АНДРЕЙ. Я гражданин России!

АННА СТЕПАНОВНА. Давайте отсюда. Моментом – в море.

АНДРЕЙ. Оля, молчишь? Она мне эсэмэс прислала, что тут опять …

ОЛЬГА. Анна Степановна, Марианна Михайловна, Валентина Петровна, Владимир Николаевич, позвольте … Хорошо, что Андрей … Я позвала его … Я хочу вас с ним познакомить. Андрей – мой жених. У нас свадьба через месяц. Познакомьтесь.

Молчание.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Нет, вы это серьёзно?

МАРИАННА. Они сошлись, вода и пламень, стихи и проза…

АННА СТЕПАНОВНА. Это что еще? Это просто - капец. Молодой человек, освободите.

АНДРЕЙ. Оля, пойдем. Она прислала мне эсэмэс. Вы, Аннета Степановна, нехороший человек. Вы хотели тут - шпили-вили.

АННА СТЕПАНОВНА. Владимир Николаевич, не обращайте на него. Он почему меня Аннетой называет? Ты что тут своё звякало разнуздал, клюв раззявил, Абдулла?

АНДРЕЙ. Это харам. Вы тут придумываете всякое, если чё, да?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Я так понял, ты на меня ишачишь, э, ты, Максуд?

АНДРЕЙ. На вас. Нормально говорите, да? Стыдно вам. Я не Максуд.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Ты кто такой, пацан?

АНДРЕЙ. У вас много наших. Там брат мой. И еще брат. Нормально разговариваю, нет?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Послушай, ты, раб. Какая-то чурка приходит и права качает? Ты бессмертный, да?

АННА СТЕПАНОВНА. Что? Не можете защитить?! Я работу даю, я помру сейчас!

Анна Степановна толкнула тарелки со стола, завыла и упала на диванчик, так что облачко пыли поднялось в воздух и скрипнули старые пружины.

Божечки! Владимир Николаевич, не слушайте его, их, её, а только меня слушайте!

АНДРЕЙ. Вы знаете, что вы ей деньги даете, а она их себе на карман поклала! Она ездила в Турцию, а врала, что огород у сестры садила! Нормально говорю!

АННА СТЕПАНОВНА. А ты что хотел, чтобы я к тебе в Дагестан поехала?!

Владимир Николаевич берет пистолет со стола.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. А ну молчать всем. Я сейчас ваше кубло спалю … Нет, я его бульдозером … Нет, я его танком … Нет, я его гранатомётом … Постойте …

Владимир Николаевич выходит.

АННА СТЕПАНОВНА. Господи, он в кого там стрелять будет?!

ВАЛЕНТИНА. Он застрелится?!

МАРИАННА. Нет, в воздух будет!

ОЛЬГА. Андрей, он убьет сейчас тебя!

Все визжат, стонут.

Темнота

Занавес

Конец первого действия.

⇐ Предыдущая 1 234 5 Следующая ⇒