ГИЛЬДА ПРЕМУДРЫЙ. DE EXCIDIO BRITANNIAE

ГИЛЬДА ПРЕМУДРЫЙ

О ПОГИБЕЛИ БРИТАНИИ²

DE EXCIDIO BRITANNIAE

1. [Предисловие] Что бы ни изложил я в сем пос лании, скорее рыдая, нежели упражняясь в красноречии, пусть в безыскусной, но доброжелательной манере, пусть никто не думает, что я [232] высказываю это, движимый чувством презрения ко всем и [считаю себя] лучше каждого, раз собираюсь оплакивать слезными жалобами всеобщую погибель Добра и скопление Зла, но, соболезнуя Родине в ее несчастьях и бедствиях, намерен предложить утешительные лекарства, так как я решил возвещать об опасностях страшной войны не столько отважнейшим воинам, сколько ленивейшим.

Признаюсь, что я молчал с огромной скорбью в сердце (и тому свидетель Господь, знающий внутренняя моя) ³ на протяжении десяти или более минувших лет ⁴. Моя неопытность вкупе с [233] ничтожными моими заслугами мешали мне написать хоть какое-нибудь увещаньице ⁵.

Все же я читал, что дивный законодатель из-за сомнения в одном слове не вошел в желанную землю ⁶; что сыновья священника, поднеся к алтарю чуждый огонь, погибли скорой смертью ⁷, что народ, исказитель Слова Божия, числом в шестьсот тысяч человек ⁸, не считая двух правдолюбцев ⁹, народ, некогда самый дорогой для Бога (раз ему проложен был легчайший путь по гальке в пучине Красного моря ¹⁰, пищей ему был хлеб небесный ¹¹, и новый напиток вышел из скалы ^11а, и оружие его стало непобедимым из-за одного лишь упорного поднятия рук! ¹² ) — погибал поодиночке от зверей ¹³, железа ¹⁴ и огня ¹⁵ в пустынях Аравии; что после подхода неведомыми (хотя бы и Иордана! ) вратами ¹⁶ и стены вражеского города были подорваны по воле Божией одним лишь звуком труб ¹⁷; что плащ и малое количество золота, будучи взяты из заклятого, погубили множество народу ¹⁸; что незаконный договор с жителями Гаваона, хотя и [234] вырванный хитростью ¹⁹, стал причиною смерти не одного человека ²⁰; и что по грехам людей жалостные голоса пророков, и более всего Иеремии, оплакивали разрушение града своего в четырех алфавитных песнях ²¹.

Да, видел я в наше время то, что и он мог бы оплакать: «Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! он стал, как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником» ²² — это о Церкви; «как потускнело золото, изменилось золото наилучшее! » ²³ — то есть сияние Слова Божьего. «Сыны Сиона» — то есть святой матери-Церкви — «драгоценные, равноценные чистейшему золоту» ²⁴ — «жмутся к навозу» ²⁵.

И так же было невыносимо, как и ему, человеку столь выдающемуся, — мне, пусть и презренному и, может быть, и он так же, поднимаясь до предела скорби, мог бы оплакать таких же живущих в [235] процветании знатных людей, говоря: «князья ее были в ней чище снега... они были телом краше коралла ²⁶, вид их был как сапфир» ²⁷.

Изумляясь в Ветхом Завете и этому, и многому другому, словно зеркалу нашей жизни, я обращался и к Новому, и здесь читал яснее то, что, может быть, раньше мне было непонятно; тени отступали, и истина сияла ярче.

Я читал, говорю, что Господь сказал: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» ²⁸. И наоборот: «а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов». ²⁹ И опять: «нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам» ³⁰ и то же: «горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры» ³¹. Я слышал: «многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном» ³². И из другого места: «говорю вам: [... ] отойдите от Меня, все делатели неправды» ³³. Я читал: «блаженны неплодные [... ] и сосцы непитавшие! » ³⁴ И наоборот: «и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились; после приходят и прочие девы и говорят: " Господи! Господи! отвори нам". Он же сказал им в ответ: истинно говорю вам: не знаю вас» ³⁵. И я, конечно, слышал: «кто будет веровать и креститься, спасен будет; и кто не будет веровать: осужден будет» ³⁶.

И я читал, как, по выражению апостола, дикую маслину привили к корню хорошей маслины, но, если она не боится, а превозносится, то от общения с этим корнем тучности ее следует отсечь ³⁷.

Я знал милосердие Божие, но и суда боялся; я восхвалял благодать, но страшился воздаяния каждому по делам его ³⁸; различая [236] несхожих овец из одной овчарни ³⁹, я по заслугам называл Петра блаженнейшим ради его простосердечного исповедания Христа ⁴⁰, а Иуду — несчастнейшим из-за любви к жадности ⁴¹; Стефана — славным ради его мученического венца ⁴², а Николая — жалким из-за печати его грязных ересей ⁴³. Разумеется, я читал: «все у них было [237] общее» ⁴⁴, но и вот что сказано: «что это согласились вы искусить Духа Господня? » ⁴⁵

Напротив, я видел, как возрастала беспечность людей нашего времени, если им нечего бояться.

Таким образом, перебирая в своем потрясенном уме это (и много большее, что мы решили опустить ради краткости), с такой болью в сердце, столько раз, — если, говорю я, народ, особенный из всех наций, семени царского и рода святого ⁴⁶, которому Он сказал: «Первенец мой Израиль» ⁴⁷ — и его священников, пророков, царей, за столько веков, апостола, служителя и членов Его первой Церкви Господь не пощадил, когда они отступали от праведного пути — что же Он сделает за такую черноту нашего времени?! Ведь ему — кроме тех нечестивых, огромных грехов, которые творит оно вместе со всеми злодеями мира, прибавилось и еще какое-то, словно врожденное ему неистребимое бремя глупости и непроходимого легкомыслия.

Ну что? Я говорю сам себе: «тебе ли, несчастный, доверена такая забота, словно выдающемуся и наилучшему ученому, так что ты противостоишь ударам такого мощного потока и вопреки этой цепи чудовищных преступлений, широко и беспрерывно протянувшейся на столько лет, бережешь тебе доверенное и молчишь? Это все равно, что сказать ноге — наблюдай и руке — иди. Есть в Британии правители, есть наблюдатели ⁴⁸. Что же ты там еще вознамерился лепетать какую-то чушь?! » — «Есть, говорю, есть, если не больше, чем нужно, то и не меньше. Но постольку поскольку они согнуты и задавлены таким весом, они и передохнуть не могут».

Стало быть, мои мысли были заняты такими вот (или еще того горше) соображениями. Они, словно должники, в течение, как я уже [238] сказал, долгого времени (пока я читал «есть время говорить и время молчать» ⁴⁹ ) — все время словно бы толкались в узком портике смущения ⁵⁰. Тем не менее однажды меня завоевал и победил Заимодавец, сказавший: «Если у тебя и нет той смелости, чтобы между способными изрекать правду созданиями, будучи вторым по разумному происхождению от ангелов ⁵¹, не бояться быть обожженным клеймом золотой вольности, не должно тебе бежать, по крайней мере, чувства понятливой (хотя и бессловесной) ослицы ⁵², охваченной Духом Божиим, которая не хотела быть средством передвижения для волхва ⁵³ в тиаре ⁵⁴, намеревавшегося проклясть народ Божий. Она [239] придавила к узкой стене виноградника его решительную ногу — хотя из-за этого и чувствовала враждебные удары — и указала ему, пусть неблагодарному и бешеному, словно указательным пальцем на небесного ангела (которого тот человек, охваченный грубой глупостью, не мог увидеть), обнажившего меч и преграждающего дорогу, и тому, кто бил ее против закона и природы, — на свои невредимые бока» ⁵⁵.

Таким образом, подвигнутый в ревности к священному закону дома Господа, или разумными доводами, или мольбами религиозных братьев, — теперь уплачиваю долг, взятый за много времени до того, — может быть, скромно, зато как мне кажется, благочестиво, и по-дружески по отношению к некоторым выдающимся новобранцам Христовым, но тяжко и невыносимо для глупых отступников. Из них первые (я не лгу) приняли это с обильными слезами, которые текут из любви к Богу, а вторые — также с грустью, но которая, однако, была вызвана негодованием и малодушием схваченной на месте преступления совести ⁵⁶.

2. Но до исполнения обещанного, если Богу будет угодно, попытаемся рассказать немного о местоположении, о строптивости, о [240] подчинении, о восстании, опять о подчинении жестокому рабству; о религии, о преследовании, о святых мучениках, о различных ересях, о тиранах, о двух опустошавших племенах, о защите и снова опустошении, о втором отмщении и третьем опустошении, о голоде, о послании к Агицию ⁵⁷, о победе, о преступлениях, о внезапной вести о приближении врагов, о пресловутой чуме, о совете, о враге, гораздо свирепее первого, о разрушении городов, об уцелевших, о последующей победе отчества, которая дана в наше время по воле Божией.

3 ⁵⁸ Британия — остров почти на крайней границе [земного] круга — выровнена от юго-запада в направлении запада и северо-западо-запада божественными, как говорят, весами, которые взвешивают всю землю, занимая место ближе к северному полюсу. Она занимает в длину восемьсот миль, в ширину двести, не считая разнообразных мысов- с протяженными косами, которые омываются изогнутыми изгибами океана. Она ограждена его весьма обширным и, скажу даже, непроходимым кругом отовсюду, за исключением пролива южного берега, которым плавают в Бельгийскую Галлию. Она орошается устьями двух благородных рек — Тамесиса ⁵⁹ и Сабрины ⁶⁰, словно рукавами, через которые некогда суденышки привозили заморские предметы роскоши, а также другими, меньшими [реками]. Она украшена дважды десятью и дважды четырьмя городами, и многими укреплениями, и полезными сооружениями — стенами, зубчатыми башнями, вратами домов, коньки крыш ⁶¹ которых грозными обрывами тянулись ввысь, скрепленные мощной скрепой. Она одарена широко протянувшимися полями и расположенными на живописном [241] месте холмами, пригодными для мощного земледелия, перемежающимися горами, в высшей степени пригодными для пастьбы животных; их цветы разноцветные, когда их колышут человеческие шаги, как бы изящно запечатлевали ту же картину, как избранная невеста, одаренная различными драгоценностями; светлыми источниками с частыми струями, играющими камушками, белыми словно снег, и ярко блестящими реками, змеящимися томным лепетом и дарящими тем, кто прилег на их берегах, залог сладкого сна; умытая и холодными озерами, бьющими через край потоком живой воды ⁶².

4. И она, высоко поднявшая голову и ум, с тех пор, как была заселена, неблагодарная, восставала — ныне против Бога, иногда против граждан, а подчас даже заморских царей и [их] подданных. Что же может быть отвратительнее и ниже людей, осмелившихся либо иметь, либо ввести такое положение вещей, чтобы отказывать Богу — в страхе, добрым согражданам — в любви, поставленным в высшее достоинство (если речь не идет об ущербе для веры), — в должном почете, ломать веру в Божественный и человеческий разум, и, отбросив страх неба и земли, руководствоваться собственными измышлениями и похотями?

Следовательно, я опускаю те старые и общие со всеми язычниками ошибки, которыми до прихода Христа во плоти был связан весь провинившийся человеческий род, и не перечисляю сами страшные диавольские знамения отечества, едва ли не превосходящие числом египетские, многочисленные уродливые очертания которых мы созерцаем и сегодня внутри или вне заброшенных стен, обычным образом застывшие ⁶³ [242] искаженными лицами ⁶⁴. И я не указываю по имени те самые горы или холмы или реки, некогда погибельные, а теперь поистине полезные для человеческого употребления, посредством которых слепой тогда народ приумножал божественное служение. Я умалчиваю о древних годах отвратительных тиранов, которые получили известность и в других, далеко расположенных областях, так что Порфирий, бешеный восточный (против церкви) пес к своему безумию и тщеславию добавил пером даже и следующее: «Британия, — пишет он, — плодородная провинция на тиранов» ⁶⁵. [243]

Я попытаюсь говорить в первую очередь только о тех злодеяниях, что она претерпела и нанесла другим — гражданам и далеко расположенным — во времена римских императоров. Однако насколько смогу, — не столько из документов отчизны и указаний писателей, поскольку, даже если таковые и существовали, они или сожжены огнем врагов, или увезены далеко флотом изгнания граждан и недоступны, — сколько из заморского рассказа, который, прерываемый частыми перерывами, недостаточно ясен.

5. Ведь когда цари римлян добились власти над миром и подчинили соседние области или острова по направлению на восток, они укрепили силами доброй славы первый мир с парфянами на границе индов.

Когда это свершилось, почти по всей земле прекратились войны, однако некий непреклонный ход к западу блеска пламени ⁶⁶ нельзя было остановить или погасить бурей голубого океана, — но, переправившись на остров для его обустроения, они привезли законы и подчинили народ, невредный, но неверный, не столько железом, огнем и машинами, как другие народы, как одними только угрозами или судебными преследованиями ⁶⁷, который только на поверхности, с [244] нерешительным видом и со скорбью в глубине сердца, показывал свою покорность приказам.

6. Но когда они почти немедленно отправились в Рим, как говорили, тоскуя по родине ⁶⁸, и нисколько не подозревая восстания, правителей, оставленных ими для возвещения или более полного утверждения римского правления, истребила коварная львица.

Когда сенату возвестили, что они сотворили такое, то он поторопился с соответствующим войском отомстить «хитрым лисичкам», как они их называли ⁶⁹. А те не подготовили в море флот, который мог бы мужественно сражаться за отечество, и не собрали на берегу какое-нибудь каре, правый фланг или другое военное построение, но вместо щитов в бегстве подставляли свои спины и шеи мечам, и «трепет холодный их пронизывал до костей» ⁷⁰ они по-женски протягивали руки (чтобы их связали), так что это разнеслось в поговорку и в насмешку далеко и надолго ⁷¹, что бритты ни в войне не сильны, ни в мире не верны ⁷². [245]

7. Таким образом, римляне, истребив многих предателей и многих обратив в рабство и сохранив в качестве зависимых, — дабы земля не обезлюдела совершенно, — покинув отечество, не ведающее о вине и оливках ⁷³, отбыли в Италию, оставив некоторых своих управителей, — [246] плети для спин туземцев и ярмо для их загривков, намереваясь прилепить к почве имя римского рабства и не столько военной силой, сколько плетью собирались укротить лукавое племя, и, если дело того требовало, как говорится, меч, опустошив ножны, привесить сбоку, чтобы считалась она не Британией, а Романией и сколько бы она не могла иметь меди, серебра или золота, отмечалось изображением Цезаря ⁷⁴. [247]

8. Между тем как остров оцепенел от ледяного холода и словно очень дальним удалением земель не был близок к видимому солнцу, воистину не временное солнце с небесного свода, но с самой вышины небесной тверди, превосходя все времена, представляя всему миру пресверкающее солнце ⁷⁵ во времена, как нам известно, Тиберия [248] Цезаря, при котором Его религия распространялась без всякого препятствия (принцепс при противлении сената угрожал смертью доносчикам на Его воинов) ⁷⁶, впервые пожертвовал Свои лучи, то есть Свои предписания, Христос.

9. Эти предписания, которые хотя и были приняты жителями без воодушевления, некоторыми, однако, полностью, а другими менее — до девятилетнего преследования Диоклетиана, во время которого церкви по всему миру были разрушены, и все Святые Писания, которые смогли найти, сожжены на улицах и избранные священники стада Господня перерезаны вместе с невинными овечками, чтобы, если можно так было сделать, даже и следа какого-нибудь в тех провинциях, где появилась христианская религия, ее не осталось ⁷⁷. Тогда, как рассказывает история Церкви ⁷⁸, — сколько было бегств, сколько убийств, сколько различных смертных казней, сколько падений [249] отступников, сколько славных венцов мучеников, сколько бешеного гнева преследователей, сколько, напротив, терпения у святых. Так что как будто вся церковь устремилась густою толпою, наперегонки, оставив потемки мирские за спиной, к прекрасным угодьям Царствия Небесного, словно к подобающему ей сиденью.

10. И так прославил свое милосердие к нам Господь, желающий спасти всех людей и зовущий не меньше грешников, чем тех, кто считает себя праведниками. Он, как мы понимаем, во время вышеуказанного преследования ⁷⁹, безвозмездным даром, дабы густая мгла черной ночи не охватила Британию совершенно, зажег нам светлейшие светильники святых мучеников, погребения тел которых и места страстей, если бы они не были отняты у граждан зловещим рубежом варваров, более всего из-за наших грехов, немало бы внушали теперь душам усердной горячности к божественной любви: святого Альбана Вероламского ⁸⁰, [250] Аарона и Юлия ⁸¹, граждан Города легионов и прочих обоих полов в разных местах с высочайшим мужеством, как я говорю, державшихся в строю Христовом. [251]

11. Из которых первый после того, как любви ради сначала спрятал дома исповедника, гонимого преследователями, и почти-почти уже схваченного, подражая и в этом Христу, положившему душу свою за овец, и, поменявшись с ним одеждой, в решительный момент в одеждах вышеупомянутого брата охотно предал себя гонителям. И так, угождая Богу в своем исповедании и казни в присутствии нечестивых, римские тогда знамена выставлявших с отвратительной роскошью ⁸², чудесно украсился знаками чудес, так как по горячей молитве те сухие и очень мало хоженые израильские пути, когда ковчег Завета долго стоял над речной галькой в середине русла Иордана ⁸³, подобным же образом он открыл путь неведомый через русло [252] благородной реки Тамесиса ⁸⁴, с тысячью людей перейдя посуху пешком, причем с обеих сторон речные водовороты висели [в воздухе] наподобие отрогов скал ⁸⁵, и превратил прежнего палача, зрящего столько чудес, в агнца из волка, и заставил один с собой триумфальный венец мученика жаждать более и искать сильнее.

Некоторые же воистину так были измучены разнообразными пытками и разодраны неслыханным растерзыванием членов, что без промедления прибили к высоким вратам [небесного] Иерусалима трофеи своего славного мученичества. А те, кто остались, прятались в лесах, пустынях и заброшенных пещерах, ожидая от справедливого правителя всех, Бога, когда-нибудь сурового осуждения палачей, себе же — защиты для души.

12. Таким образом, не прошли целиком еще десять лет вышеупомянутого волнения, как нечестивые эдикты завяли со смертью [253] своих творцов ⁸⁶. Все воины Христовы радостными глазами словно увидели после зимней и продолжительной ⁸⁷ ночи хорошую погоду и ясный свет небесного свода. Обновляют церкви, разрушенные почти до основания, базилики святых мучеников основывают, строят и завершают и, словно выставляя повсюду победные знамена, празднуют праздничные дни. Свершают таинства чистым сердцем и устами, ликуют все дети, словно согревшись в лоне святой матери-Церкви.

Это созвучие главы и членов Христовых оставалось сладкозвучным, покуда арианское предательство, словно жестокий змий, не заставило, излив свой заморский яд, пагубным образом разлучиться братьев, живших, как одно. И как будто дорога была проложена через океан, всякие всевозможные дикие звери каких угодно ересей изливали кошмарной пастью смертоносный яд, и наносили зубами смертельные раны отечеству, всегда желающему услышать что-нибудь новое и ни за что определенное крепко не держащемуся ⁸⁸.

13. Таким образом, пока росли чащи тиранов и почти что уже прорастали в огромный лес, остров, сохранивший имя римское, но не кровь и закон, вместо того чтобы отбросить семя своей горчайшей посадки, послал в Галлию Максима ⁸⁹ «впереди толпы многолюдной» [254] Сообщников ⁹⁰, украсив его даже знаками императорского достоинства, которые он носил не прилично, и не законным образом, но по тираническому обычаю и подучив бунтующее войско. Он, присоединив сначала хитростью, нежели добродетелью, к своему преступному царству некоторые пограничные районы или провинции против римского закона сетями клятвопреступления и лжи, и поставив одно крыло в Испании, другое в Италии, и установив престол своей нечестивейшей империи в Тревах ⁹¹, был охвачен такой маниакальной ненавистью к [своим] господам, что двух законных императоров лишил — одного Рима ⁹², а другого — и его благочестивейшей жизни ⁹³. И, оградившись не стеною, а смертельной наглостью, у города Аквилеи потерял свою злосчастную голову, которая лишила трона славных глав всего мира.

14. После чего Британия, лишившись всех вооруженных сил, военных гарнизонов, правителей, пусть и свирепых, " И могучего юношества, каковое, пойдя по следам вышеупомянутого тирана, никогда не вернулось домой, и не ведавшая почти ничего о военном искусстве, сначала от двух заморских племен, ужасно свирепых, — приходивших скоттов с запада, пиктов с севера, — много лет была в беспамятстве и стенала.

15. Из-за этих вражды и ужаснейшего угнетения она послала послов в Рим с письмом, слезными жалобами прося военной силы для [255] отмщения за себя, клянясь подчиняться римскому владычеству всей душою, если только врагов отгонят подальше. Как только это было решено, не помня о прошлом зле, легион, достойно снабженный оружием, прибыл на родину через океан на барках и, вступив в бой с жестокими врагами и повергнув огромное множество из них, изгнал их всех из границ и освободил порабощенных столь жестокой мукой граждан от угрозы рабства.

И [легион] приказал им построить между двумя морями через остров стену, которая могла бы служить для удерживания полчищ врагов и внушения им ужаса, а гражданам была бы защитой. Каковая тупым народом в отсутствии начальника была построена не столько из камней, сколько из дерна, и никакой пользы от нее не было.

16. Когда легион вернулся домой с большим триумфом и радостью, эти прежние волки-враги (словно какие-то амброны ⁹⁴ ), взбешенные от ужасного голода, «с пересохшими глотками» ⁹⁵, врывающиеся в овчарню в отсутствие пастыря, прорывают границу, влекомые лопастями весел, руками гребцов и парусами, изогнутыми ветром, и нападают на всех, и что встречают в пути, словно созревшие хлеба, сжигают, топчут, уничтожают.

И опять посылаются жалостные посланники с разорванными, как говорится, одеждами и посыпанными песком головами, требуя от римлян помощи, словно робкие крошки, забивающиеся под надежнейшие крылья отцов, — чтобы уж совсем не уничтожилось бедное Отечество, а также имя римлян, которое звенело в их ушах одними словами и, опозоренное бранью иноземных племен, теряло цену. На что они, насколько это было вообще возможно человеческой природе, были подвигнуты историей таковой трагедии. [256]

И полетело, словно орлов войско на эту землю, ускоряя бег моряков в море, сперва неожиданно вонзают тогда в загривки врагов страшные острия когтей, и свершают резню их, которую следует уподобить падению листьев в определенное время, — как если горный поток ⁹⁶, вздуваясь от бурь частыми ручейками и выходя из берегов звучным движением и взбороздив сзади и спереди поля, воздвигая, как говорят, волны до туч — и когда стекаются они, то зеницы вежд, пречасто мигая ресницами, ослепляются сочетающимися очертаниями катящихся трещин ⁹⁷, — чудесно пенясь, и одною волной «одолел на пути стоящие дамбы» ⁹⁸.

И так войска противника от выдающихся помощников, как только могли вырваться, чрезвычайно поспешно убежали за моря, так как жадно ежегодную добычу безо всякого препятствия за морями нагромождали.

18. Стало быть, римляне, заявив родине, что ни под каким видом беспокоить себя столь трудоемкими экспедициями более не могут и из-за не воинственных бродячих воришек ⁹⁹ римские знамена, такое и толикое войско, землей и морем изматывать, но, убеждая, что лучше приучив лишь только себя к оружию и мужественно сражаясь, они [257] могли бы всеми силами защищать страну, жалкое имущество, супруг, детей и, что важнее всего этого, свободу и жизнь и, если только не расслабятся от вялости и окоченения, никогда бы племенам сильнее себя, протянут уже никоим образом не безоружные — чтобы их заковали в оковы — руки, но вооруженные щитами, мечами и копьями, готовые к убийству, сочли и что необходимо оставить нечто для увеличения удобства народу — стену не как другую — за счет общественный и частный ¹⁰⁰, взяв с собой злосчастных туземцев, протянули, построенную обычным образом прямым путем от моря и до моря между городами, которые были собраны здесь же (в основном из-за страха перед врагами), передали трусливому народу внушительные указания и оставили образцы оружия, которое надлежало завести ¹⁰¹. И на берегу [258] океана у южного берега, который был под властью их кораблей, — так как и отсюда надлежало бояться диких варварских зверей, — через определенные промежутки ввиду моря, — и попрощались, как бы люди, не намеренные более вернуться.

19. Таким образом, когда те уехали восвояси, возникли наперегонки из курахов ¹⁰², которыми они были перевезены через долину Тефии ¹⁰³, как будто грязные когорты червячков, когда Титан ¹⁰⁴ пылает зноем, из самых узеньких отверстий норок, — мерзейшие банды скоттов и пиктов, нравами отчасти разные, но согласные в одной и той же жажде [259] пролития крови колодники ¹⁰⁵, более покрывающие волосами лицо, нежели постыдные и к постыдным близкие части тела — одеждой.

Узнав о том, что покровители ¹⁰⁶ вернулись домой и наотрез отказались приходить опять, они увереннее, чем обычно, захватили у туземцев всю северную и крайнюю часть земли до самой стены. При этом в высокой крепости было поставлено войско, ленивое в битве и неловкое в бегстве, ни к чему не способное со своими дрожащими поджилками, которые днями и ночами ослабевали в дурацком сидении на месте.

Между тем не прекращали [действовать] крючковатые орудия обнаженных, которыми несчастнейшие граждане стаскивали со стен и сбрасывали на землю. Так, стало быть, наказание безвременной кончины приносило пользу тем, кого похищала такая погибель, ибо жалких и неминуемых страданий своих братьев и детей они избегали быстрой кончиною.

Чего же больше?! Города и высокая стена оставлены, — и опять бегство граждан, и опять рассеяния, более отчаянные, чем обычно, и опять преследования врагов, и опять умножаются еще более жестокие истребления; и, словно овечек — мясники раздирают бедных [260] граждан на части враги, так что в своем существовании они уподобилось диким зверям. Ибо, разбойничая, они уничтожали и друг друга, и запас очень маленького и краткого продовольствия несчастнейших граждан. И внешние несчастья усугубились домашними мятежами, поскольку, таким образом, из-за столь частых разорений весь народ лишился всей опоры съедобной ¹⁰⁷, так что спасало только одно — охотничье искусство.

20. Стало быть, опять посылают жалостные оставшиеся письма к Агицию ¹⁰⁸, римскому государственному мужу, говоря так: «Агицию трижды консулу — стон британцев», и, немного ниже, жалуясь: «варвары гонят нас к морю, гонит море к варварам; мы зарезаны или утоплены между этими двумя родами погибели! » Однако никакой помощи на это они не получили.

Между тем ужасный и позорнейший голод неотступно преследовал непостоянных и колеблющихся, так что многих из них вынудил безотлагательно отдать кровавым разбойникам побежденные руки, чтобы получить хоть немножечко еды для поддержания жизни. Другие же — никак, поскольку они предпочли из самих гор, пещер и ущелий, сплетенных терновников, продолжать сопротивляться. И тогда в первый раз врагам, которые многие годы совершали разбой ¹⁰⁹, нанесли поражение, веря не в человека, а в Бога, согласно тому, что сказал [261] Филон ¹¹⁰ «необходима помощь Божия, когда прекращается помощь людская». Наглость врагов на некоторое время утихла — но, однако, не порочность наших: отступили враги от граждан, а не граждане от своих преступлений.

21. Причем народ этот нравами был постоянен, как и теперь, — так что был нетверд при сдерживании оружия врагов, а силен был в гражданских войнах, и в несении бремени грехов, нетверд, говорю, при стремлении к миру и знаменам истины и силен в пороках и лжи.

Значит, вернулись бесстыдные ирландские бродяги домой, чтобы возвратиться спустя недолгое время. Пикты тогда — впервые и навсегда — успокоились в отдаленнейшей части острова, совершая иногда набеги и разрушения.

Во время такого перемирия у опустошенного народа зажила жестокая рана ¹¹¹. Но эта тишь проросла еще более свирепым голодом, потому что когда прекратились опустошения, остров затопило такое изобилие всего, что никогда прежде он не упомнит такого времени, и вместе со всем этим прирастала всевозможная роскошь. Она росла, таким образом, из могущественного семени, так что в то время с полным правом можно было бы сказать: «Есть верный слух, что у вас появилось блудодеяние, и притом такое блудодеяние, какого не слышно даже у язычников» ¹¹². [262]

И не только именно этот порок, но и все, чему свойственно случаться в человеческой натуре, и главным образом (что и теперь как-то в ней уничтожило положение всего хорошего) — ненависть к истине и исповедникам ее, и любовь ко лжи и делателям ее, принятие зла за добро, почитание подлости вместо благости, влечение к теням вместо солнца, принятие сатаны за ангела света ¹¹³.

Цари помазывались не от Бога, а те, кто выделялись жестокостью среди других, и немного позднее сами помазавшие убивали их без правильного следствия и избирали еще более убийственных. Если же кто-то из них был более кротким и, казалось, более благоволил к истине, то в него, как какого-то подрывателя Британии, без оглядки направлялись как всеобщая неприязнь, так и оружие всех. И все — что было неугодно Богу и что угодно, висело как бы наравне на чаше весов, если только неугодное [Богу] не получало лучший прием.

Так что по заслугам Отечеству могло бы подойти это объявленное тому древнему народу [слово] пророка, сказавшего, что вы, дети, незаконно оставили Бога и до раздражения довели Святого Израилева ¹¹⁴: «Во что вас бить еще, продолжающие свое упорство? Вся голова в язвах, и все сердце исчахло. От подошвы ноги до темени головы нет у него здорового места» ¹¹⁵.

Вот так они делали все, что было противно спасению, — как будто никакого лекарства не раздавал миру Истинный Врач всех ¹¹⁶. И не только люди века сего, но и само стадо Божие и пастыри его, которые должны бы быть примером всему народу, — большая часть их окоченели, расслабленные опьянением, словно от вина, и были уловлены [263] упрямой спесью, волокитой судебных тяжб, завистью загребущих коготков, неразборчивостью в суждениях о добре и зле, так что явно (так же, как и теперь), изливая, казалось, презрение на князей, были «совращены их идолами» ¹¹⁷ и блуждали «в пустыне, где нет путей» ¹¹⁸.

22. Между тем, поскольку Бог желал Свое семейство, зараженное пагубой стольких зол, очистить и улучшить лишь слухом о несчастье, «напряженный слух» ¹¹⁹ всех уловил как бы оперенный полет ¹²⁰ хорошо известной молвы, о том что вот-вот придет старый [враг], желая совершенно уничтожить и обычным способом захватить с рубежа и до границы всю область. Но, однако, никакой пользы от этого им не было, но, подобно глупым упряжным лошадям, которые, как говорится, крепкими укусами еще укрепляют узду разума, катили по широкой дороге различных пороков, ведущей к обрыву смерти, оставив спасительный, хотя и узкий путь ¹²¹.

Так что, следовательно, как говорит Соломон, «словами не научится раб < упрямый> » ¹²² (порют дурня, а он и не чует! ), и чумное поветрие смертоносным образом поразило глупый народ, которое в короткое время удаленным острием положило такое множество их, сколько живые не могли похоронить.

Однако народ не исправился, словно исполняя в этом слово пророка Исайи, сказавшего: «И Господь, Господь Саваоф, призывает вас в этот [264] день плакать и сетовать, и остричь волоса, и препоясаться вретищем. Но вот, веселье и радость! Убивают волов, и режут овец, едят мясо, и пьют вино, < и говорят>: " будем есть и пить, ибо завтра умрем! " » ¹²³

Приблизилось, однако, время, в которое его нечестие, как некогда амореев ¹²⁴, исполнилось. Ибо начинается тогда совет, которому надлежало определить, что будет лучше или безопаснее всего предпринять для отражения столь пагубных и столь частых вторжений и разбоя вышеуказанных племен.

23. Тогда были ослеплены все советники вместе с надменным тираном ¹²⁵ и избрали такую защиту — а скорее, погибель — отечества, так что эти дичайшие, нечестивого имени саксы, Богу и людям мерзкие, были [265] введены, словно волки в овчарню, на остров для сдерживания северных народов. Доселе, как бы то ни было, никогда не совершалось ничего более погибельного и горького. О, глубочайшее затемнение чувства! О, безнадежная и грубая тупость ума! Тех, кого пуще смерти боялись, когда их не было рядом, по доброй воле, если можно так сказать, пригласили с собой под одну крышу. «Обезумели князья Цоанские, как сказано, — совет мудрых советников фараоновых стал бессмысленным» ¹²⁶.

Тогда, вырвавшись из логова варварской львицы, свора детенышей, на трех, как они на своем языке выражаются, киулах ¹²⁷, а по-нашему — на длинных кораблях ¹²⁸, при благоприятном ветре, обрядах и гаданиях, которыми они прорицали, надежным у них предзнаменованием, что три по сто лет Отечество, к которому они направили носы своих кораблей, заселят, а сто пятьдесят же (то есть половину этого времени) очень часто будут опустошать, — по приказу злополучного тирана, впустила ужасные свои когти сначала в восточную часть острова, якобы собираясь сражаться за Отечество, а на самом деле, скорее, намереваясь сражаться с ним. [266]

Вышеупомянутая же «родительница», узнав, что первое ее войско имело успех, подослала еще более обширную партию ¹²⁹ сообщников и псов, которая приплыла на барках с подложными «боевыми товарищами» ¹³⁰. И отсюда семя нечестия, корень горечи, ядовитая рассада, достойная наших заслуг, вытянулась на нашей почве дикими побегами и усиками.

Следовательно, варвары, допущенные на остров в качестве воинов, и собираясь, как они прикидывались, подвергнуться большой опасности ради добрых своих хозяев, потребовали выделить им съестные припасы. Таковые раздачи на долгое время заткнули, как говорится, глотку псам. Они же снова плачутся, что якобы их пайки ¹³¹ выдаются им не в изобилии, приукрашивая отдельные случаи своей хитростью, и торжественно заявляют, что если они не будут более щедро осыпаны дарами, то опустошат, разорвав договор, весь остров. И без задержки перешли от угроз к действиям.

24. Ибо вызревал повод для справедливой мести за предшествующие преступления, — и от моря и до моря пылание огня, поднятого рукою восточных святотатцев, опустошив некоторые пограничные города и поля, не утихло, покуда не слизало, выжигая жутким алым языком, почти что всю поверхность острова до западного океана. В этом набеге исполнилось на нас, согласно истории, нечто [267] подобное некогда с Ассирией в Иудее, что говорит, оплакивая, пророк: «предали огню святилище Твое; совсем осквернили жилище имени Твоего» ¹³² и еще — «Боже! язычники пришли в наследие Твое; осквернили святой Храм Твой» ¹³³ и т. д.

Так что частыми [ударами] таранов — все города, и отовсюду сверкающими остриями и трещащими огнями — все [их] обитатели, с предстоятелями Церкви, со священниками и народом, вместе простерты были на земле, и жалким видом посреди площадей основания башен, выкорчеванных с высокой оси, камни высоких стен, священные алтари, куски трупов, словно покрытые заледеневшей коркой багряной крови, казались смешаны словно в каком-то жутком прессе, и ничего не было вообще, кроме руин домов, погребений внутри чрев животных и пернатых и благочестивейшего почтения святых душ (если, однако, много таковых можно было найти! ), которых уносили в то время в вершины неба светлые ангелы. Ибо так выродился тогда сей виноградник добрый в горечь, что редко, согласно пророку, редко было видно за спиной виноградарей или жнецов виноградной грозди или колоска ¹³⁴.

25. Таким образом, многие из несчастных уцелевших, захваченные в горах, были массово уничтожены; другие, изнуренные голодом, подходили и протягивали руки врагам, чтобы навеки стать рабами, если, однако, их не убивали немедленно, что они считали за величайшую милость. Другие же стремились к заморским областям с великим рыданием и пели, словно вместо загребной песни, под развевающимися парусами: «Ты отдал нас, как овец, на съедение, и рассеял нас между народами» ¹³⁵. Другие же в гористых холмах, огражденные грозными обрывами и густейшими лесами, и морскими скалами, смотря на жизнь всегда недоверчивым умом, остались на родине, хотя и объятые страхом.

По прошествии некоторого времени, когда жесточайшие хищники отступили домой, уцелевшие, укрепленные Богом, к которым сбежались со всех сторон из разных мест несчастнейшие граждане, столь же стремительно, как пчелы в улей при надвигающейся буре, молясь вместе с тем Ему всем сердцем, и, как говорится, «эфир наполнив мольбами» ¹³⁶, чтобы их уже совершенно не истребили, собрали силы, [268] имея своим вождем Амвросия Аврелиана, человека законопослушного, который в такой буре и потрясении остался чуть ли не один из римского племени, причем были убиты его родители, одетые, бесспорно, в пурпур (потомство коего сейчас, в наше время по большей части выродилось от дедовой доброты), — бросили вызов на битву победителям, от которых, по воле Божией, победа отступила ¹³⁷.

26. С этого времени побеждали то граждане, то враги, так, чтобы в роде сем мог бы Господь испытать обычным образом нынешний Израиль, — любит ли он Его, или нет ¹³⁸; и до года осады Бадонской горы ¹³⁹, новейшей почти что и немалой резни преступников, с которой сорок [269] четвертый, как мне известно, начинается год, по прошествии, однако, одного месяца, когда и я родился.

Однако не заселены теперь города нашего Отечества, как раньше, но они до сих пор лежат в трауре, опустошенные и разрушенные, — хотя и прекратились внешние войны, но не гражданские.

Но еще держалось слово как об отчаянной погибели острова, так и о нечаянной помощи в памяти живых свидетелей обоих чудес, и потому цари, государственные и частные лица, священники, церковные деятели, служили каждый в своем чине. Однако когда те ушли из жизни и когда настала эпоха, не ведавшая той бури и испытавшая только нынешнее спокойствие, то все направляющие чувства правды и справедливости были подорваны и повержены, так что их не скажу — даже следа, но даже почти что напоминания какого-нибудь в вышеупомянутых чинах не было видно, за исключением немногих — и очень немногих! — которых из-за потери такого множества, которое ежедневно стремглав катится в преисподнюю, имеется столь малое число, что их, покоящихся в своем лоне, каким-то образом достопочтенная мать-Церковь и не может заметить, — тех, кто единственные являются ее истинными сынами.

Пусть никто не считает, что я порицаю их жизнь, возвышенную, для всех восхитительную и Богу любезную; (они, словно самые надежные колонны и подпорки, поддерживают нашу слабость в святых молитвах, чтобы она совершенно не обрушилась), — если я как-то вольнее, или даже мрачнее, стану, подвигнутый скоплением зол, не столько обсуждать, столько оплакивать тех, кто служат не только что чреву, а даже, скорее, диаволу, чем Христу, — Который есть благословенный во веки веков Бог! — потому что, что же скроют граждане, чего не только не узнали бы, но и не упрекнули бы в кругу народов?

[Обличение царей]. 27. Есть в Британии цари, но тираны; есть судьи, но неправедные. Они защищают и покровительствуют, но они — сутяги и разбойники. Они имеют огромное количество жен, но [их жены] — потаскухи и изменницы. Они часто клянутся, но становятся клятвопреступниками; они дают обеты, но почти постоянно при этом лгут. Они ведут войны, но войны гражданские и несправедливые. Они [270] по всей родине настойчиво преследуют воров, а тех [воров], кто сидит с ними за столом, не только любят, но и защищают. Они широко раздают милостыню, но в то же время нагромождают огромные горы преступлений. Они сидят в кресле судьи, но редко стремятся к соблюдению норм законного судопроизводства. Презирают безобидных и смиренных, а кровавых, гордых, отцеубийц, своих соратников и прелюбодеев, враждебных Богу (унес бы, как говорится, жребий ¹⁴⁰ тех, кого с самим их именем определенно следовало уничтожить! ), как только могут, возносят к звездам. Они держат в тюрьмах множество скованных людей, которых они, обременяя цепями, мучают скорее своей хитростью, нежели по заслугам. Они клянутся, стоя между алтарями, и чуть позже презирают их, словно грязные камни.

28. Какого же столь нечестивого преступления не ведает тиранический детеныш нечистой дамнонской ¹⁴¹ львицы ¹⁴² Константин ¹⁴³! В этом [271] году, после страшной клятвенной присяги, которой он обязался, в сопровождении доверившихся ему хоров святых и родительницы, поклявшись, в первую очередь, Богом, и потом по праву, что никогда больше не будет делать обманов гражданам, на лонах двух достопочтенных матерей — Церкви и плотской матери, под покровом святого аббата ¹⁴⁴, жестоко изодрал нечестивым лезвием и копьем вместо зубов [272] между теми же, как я сказал, святыми алтарями — нежнейшие бока — или грудь — царственных детей и двоих же — стольких же воспитателей, руки которых были протянуты отнюдь не к оружию, — которым в наше время почти никто из людей сильнее них не владел, но к Богу и к алтарям. В судный день ко вратам Твоего града, о Христос, они подвесили свои знамена терпения и веры — так что достигли трона небесной жертвы в пурпурных, словно от свернувшейся крови, покровах ¹⁴⁵.

И он сотворил это не после каких-нибудь похвальных заслуг, но многие годы до того, погрязший в частых и разнообразных тошнотворностях прелюбодеяний, выгнал законную супругу противу запрета Христова и апостола язычников ¹⁴⁶, сказавшего: «что Бог сочетал, того человек не разлучает» ¹⁴⁷ и «мужья, любите своих жен» ¹⁴⁸. В некую горчайшую почву в сердце своем, не приносящую доброго семени, он посадил какую-то рассаду неверия и глупости из виноградника Содомского. И когда он оросил ее, словно какими-то ядовитыми [273] дождями, всеми — как известными, так и домашними — своими нечестиями, то, еще более жадно стремясь оскорбить Бога, в середине вырастил преступление убийства родных и кощунства и, даже не выпутавшись из сетей прежних зол, старые преступления увеличил новыми.

29. Давай же (я разговариваю как бы с присутствующим, который, как я знаю, до сих пор существует) ¹⁴⁹, — что стоишь столбом, палач собственной души? Зачем ты зажигаешь по доброй воле то адское пламя, которое ты никогда не сможешь угасить? К чему ты, вместо врагов, по доброй воле протыкаешь себя собственными копьями и мечами? Или, насытив тебя, словно ядовитое вино, эти преступления не успокоили твое сердце? Покайся, прошу, и приди ко Христу, Который, как Он сказал, успокоит тебя, если ты трудишься и обременен ¹⁵⁰, приди к Тому, кто не хочет смерти грешника, но «чтобы грешник обратился от пути своего и жил бы» ¹⁵¹, и сними, согласно пророку, цепи с шеи твоей, сын Сиона ¹⁵², отступи, прошу тебя, и далеко, от при ютов грешников к благочестивейшему Отцу, который сыну, презревшему грязную пищу свиней и испугавшемуся мрачной смерти, радуясь его к себе возвращению, приказал заклать упитанного тельца и дать заблудшему лучшую одежду и царский перстень ¹⁵³.

И тогда ты, словно бы заранее вкусив сладости небесной надежды, почувствуешь, как сладок Господь ¹⁵⁴. Но если ты презришь это, то знай, что уже вот-вот вихри адского пламени, из которых тебе не выбраться, готовы крутить и жечь тебя.

30. А ты что творишь, «молодой лев» ¹⁵⁵, как выразился пророк, Аврелий Канин? Разве не та же, что и вышеупомянутого, если не более [274] пагубная тина братоубийств, прелюбодеяний, неверности, словно нахлынувший прилив, смертельно затягивает тебя? Разве не ты, ненавидя мир в Отечестве, как злобный аспид, охваченный жаждой гражданских войн и частых и несправедливых разбоев, закрываешь душе своей небесные врата мира и отдохновения?

Ведь остался ты, скажу я, один, словно засыхающее деревце посреди поля, напоминая о тщетных мечтаниях ¹⁵⁶ своих родителей и братьев и об их ранней и безвременной смерти. И что же ты — один, безо всякого потомства сохранишься столетним или ровесником Мафусаила по заслугам благочестия? Никоим образом. Но если ты, как говорит псалмопевец, не обратишься к Богу, то вскоре изощрит для тебя Свой меч тот Царь ¹⁵⁷, который глаголет через пророков: «Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю, и никто не избавит от руки Моей» ¹⁵⁸. И поэтому ты «отряси с себя прах» ¹⁵⁹ твой и обратись к Нему всем сердцем, к Тому, кто сотворил тебя, ибо «гнев Его возгорится вскоре. Блаженны все, уповающие на Него» ¹⁶⁰. Но если нет, то тебе остаются вечные муки, так что пасть ада будет перемалывать тебя, но никогда не истребит.

31. А ты что, похожий на барса ¹⁶¹ нравами и пестрый от нечестии, с седеющей уже головой, на троне, полном коварств, и с ног до головы опозоренный различными братоубийствами и прелюбодеяниями, негодный сын доброго короля ¹⁶², как у Езекии Манассия ¹⁶³, о тиран де-метов ¹⁶⁴, Вортипор ¹⁶⁵ — тупо оцепенел? Что, тебя не удовлетворяют [275] сильнейшие водовороты грехов, которые ты поглощаешь, как наилучшее вино, или даже нет, — они тебя пожирают, а жизни твоей потихоньку уже близится конец? Что же ты, в качестве позора, увенчивающего все прочие, удалив собственную твою супругу, после ее честной смерти, бесстыдной дочерью, словно неотвязным грузом, обременил свою жалкую душонку?!

Не заканчивай, прошу тебя, оставшихся дней во вражде к Богу, ибо «теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения» ¹⁶⁶ светит в лица кающихся, и здесь ты можешь хорошо потрудиться, «чтобы не случилось бегство» твое «зимою или в субботу» ¹⁶⁷. «Уклоняйся, — согласно псалмопевцу, — от зла и делай добро, ищи мира и следуй за ним. Очи Господни обращены на праведников и уши Его — к воплю [276] их. Но лице Господне против делающих зло, чтобы истребить с земли память о них. Взывают [праведные], и Господь слышит и от всех скорбей избавляет их» ¹⁶⁸. Таким образом, сердце, сокрушенное и смиренное страхом Его, никогда Христос не отвергает ¹⁶⁹. Иначе червь твой не умрет и огонь не угаснет ¹⁷⁰.

32. А что валяешься в старой грязи твоего нечестия и ты, от юношеских лет — о Медведь ¹⁷¹, наездник многих возничий колесницы — прибежища Медведя, пренебрегающий Богом и противящийся Его решениям, о Кунеглас, а на римском языке — рыжий мясник?! ¹⁷² Почему же в таком споре состоишь с людьми, так и с Богом? С людьми — то есть с [277] гражданами — особым оружием ¹⁷³, а с Богом — бесконечными преступлениями? Зачем, кроме бесчисленных проступков, изгнав собственную супругу, ты возжелал ее преступницу-сестру, которая от всего благочестия души (или скорее, по бабьей глупости) обещала Богу вечную чистоту вдовства, как говорит поэт, словно высшую нежность небожителей — против запрета апостола, отрицавшего, что прелюбодеи наследуют Царствие Божие? Почему ты стоны и вздохи святых, проливаемые из-за тебя во плоти, когда словно зубы мерзкой львицы ломают тебе кости, — подстегиваешь частыми оскорблениями?

Перестань, прошу тебя, как говорит пророк, гневаться и оставь ярость ¹⁷⁴, которая разрушает тебя же самого, которой ты дышишь на небо и землю, — то есть на Бога и стадо Его. Лучше измени нрав и заставь молиться за себя тех, кто имеет власть связывать в мире, когда связывают в мире виновных и разрешать, когда разрешают кающихся ¹⁷⁵. Не думай, как говорит апостол, высоко о себе и не уповай на богатство неверное, но на Бога, дающего нам все обильно для наслаждения ¹⁷⁶, чтобы ты, улучшив нрав, собрал себе сокровище, доброе основание для будущего, чтобы достигнуть вечной жизни, воистину вечнозеленой и не опадающей. Иначе ты узнаешь и увидишь даже в веке сем, «как худо и горько то, что ты оставил Господа Бога своего и страха Его нет на тебе» ¹⁷⁷, и в будущем ужасный шар вечных огней будет сожигать тебя, но, однако, никоим образом не умертвит. Потому что так же бессмертны вечные огни преступников, как и радости святых.

33. А что же ты, о Маглокун ¹⁷⁸, островной дракон ¹⁷⁹, изгнатель многих из вышеупомянутых тиранов как из царства, так даже из жизни, [278] о новейший суждением, первый во зле, превосходящий многих могуществом и столько же — коварством, великий щедростью, изобильнейший грехом, мощный оружием, но более сильный пагубами души, — глупо суетишься в такой старой черноте преступлений ¹⁸⁰, словно опьяненный вином, выжатым из Содомской лозы? Почему ты сплетаешь, по воле царской своей выи, такие, если можно так выразиться, непроходимые, высокие как горы, груды грехов? Почему ты тому Царю всех царей, который сделал тебя выше почти всех вождей Британии как царством, так и очертаниями роста ¹⁸¹, не представляешь себя лучше всех нравами, но, напротив, худшим? Выслушанное в какой-то степени беспристрастно, несомненное доказательство этих позорных дел (опуская домашние и незначительные — если, однако, хоть какие-нибудь были незначительны! ), разнесенное долго и широко устами по воздуху, будет засвидетельствовано.

Разве в первые годы твоего подросткового возраста ты не уничтожил яростнейшим мечом, копьем и огнем своего дядю-короля ¹⁸² с почти что сильнейшими воинами, обличье которых в строю, казалось, не слишком отличалось от молодых львов, мало беспокоясь о речении пророка: «< мужи>, — говорит он, — кровожадные и коварные не доживут и до половины дней своих» ¹⁸³. Какого же за это одно воздаяния ты ожидаешь от праведного Судии — даже если бы позднее не [279] последовало то, что последовало, что тоже предсказано пророком: «горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя» ¹⁸⁴.

34. Разве потом, когда тебе, как ты и хотел, досталась роскошь неистового царствования, — ты, охваченный страстным желанием вернуться на путь истинный, днями и ночами в то время сильно терзаясь совестью о грехах, сначала много и тщательно размышляя о божественном пути и заповедях монахов и, наконец, оповестив народную молву ¹⁸⁵, безо всякой неверности, как ты говорил, не принес постоянный [обет] монаха из почтения ко Всемогущему Богу, перед лицом людей и ангелов, порвав, как думали, сети, наиболее вместительные из тех, в которые обычно очертя голову запутываются упитанные тельцы твоего размера, порвав со всем золотом и серебром царства и, что важнее этого, с искривлениями собственной совести. И как будто голубку, сильно рассекая свистящим скольжением пустой воздух и, ускользая извилистыми изгибами от свирепых когтей хищной птицы к в высшей степени безопасным для тебя пещерам ¹⁸⁶ и убежищам святых, ты сам себя спасительно похитил у ворона.

О, какая радость матери-Церкви была бы, если бы тебя из лона ее не унес плачевным образом враг всех смертных! О, сколь щедрое побуждение к небесной надежде воспылало бы для сердец отчаявшихся, если бы ты остался среди добрых [людей]! О, сколько и каких наград досталось бы душе твоей в царствии Христовом в день судный, если бы тот коварный волк тебя, ставшего из волка — агнцем, не похитил (не очень-то отбивавшегося) из овчарни Божией, желая сделать из агнца себе подобного волка! О, каким прославлением [280] милостивого отца всех святых — Бога, стало бы сохранение твоего спасения, если бы демон, нечестивый отец всех пропащих, не похитил бы тебя, словно великий крыльями и когтями орел, [чтобы присоединить] к несчастной стае своих сынов против права и совести! Едва ли не больше, сколько тогда было радости и сладости на небе и земле при твоем обращении к доброму плоду, сколько теперь скорби и печали при твоем возвращении, как у больного пса, на ужасную блевотину свою ¹⁸⁷.

Когда это свершилось, члены каковые, по здравому смыслу, надлежало бы пламенно предоставить в орудия праведности предались в орудия неправды греху и диаволу ¹⁸⁸. И [ты], напрягая слух, навострив уши, слышишь не сладкозвучные хвалы Богу гласом сладко поющих новобранцев Христовых, и распевы ¹⁸⁹ церковной мелодии, — но [281] хвалы самому себе, которые суть ничто, наполненными ложью устами колодников, обрызгивающих при этом тех, кто стоит рядом, пенящейся жидкостью ¹⁹⁰, и «зычных глашатаев» ¹⁹¹, визжащих вакхантским обычаем ¹⁹², и — так, как будто сосуд, некогда приготовленный для служения Богу, обращают в инструмент диавола и, то, что считалось достойным небесной почести, заслуженно бросают в пропасть ада ¹⁹³.

35. Однако твой ум, в высшей степени притуплённый глупостью, не был ослаблен такими помехами, словно замком, но пылкий, словно жеребенок, думающий о неких не обеганных красивых местах, увлекается через широкие поля преступлений необузданной яростью, усугубляя старые новыми преступлениями ¹⁹⁴.

Презирается, хотя пусть и незаконный после недействительного монашеского обета первый самонадеянный брак с подобающей, однако, супругой, и желается другой, и не с какой-нибудь брошенной, [282] но при живом муже, и не чужого человека, а сына брата — возлюбленной [женой]. Из-за этого эта жесткая выя, уже отягченная многими грузами прегрешений, сгибается от низшего к нижайшему из-за бесстыдного двойного убийства родича, и убийством вышеупомянутой твоей жены (с которой ты прожил довольно долго! ), словно высочайшим венцом твоего кощунства. А потом принял ту, по сговору перед тем с которой и наущению, взвалены на себя такие горы грехов, публично, и, — как возглашают лживые языки твоих параситов, однако только кончиками губ, а не из глубины сердца, — законно, словно овдовевшую, а по нашему [мнению], в преступный брак ¹⁹⁵.

Какого же святого внутренности, возбужденные такой историей, не разразятся немедленно плачем и рыданиями? Какой священник, чье праведное сердце открыто Богу, не скажет немедленно, услыша это, такие слова пророка: «о, кто даст голове моей воду и глазам моим — источник слез! Я плакал бы день и ночь о пораженных [дщери] народа моего» ¹⁹⁶. Увы! Если бы только ты хоть краем уха слышал пророческое прорицание, так говорящее: «Горе вам, люди нечестивые, которые оставили закон Бога Всевышнего! Когда вы рождаетесь, то рождаетесь на проклятие; и когда умираете, то получаете в удел свое проклятие. Все, что из земли, возвратится в землю: так нечестивые — от проклятия в погибель» ¹⁹⁷. Пусть же будет еще услышано, если не возвращаются к Богу, по крайней мере, такое увещание: «Сын мой! Если ты согрешил, не прилагай более грехов и о прежних молись» ¹⁹⁸ и еще: «Не медли обратиться к Господу, и не откладывай со дня на день: ибо внезапно найдет гнев Господа» ¹⁹⁹. Поскольку, как говорит Писание, «если правитель слушает ложные речи, то и все служащие у него нечестивы» ²⁰⁰. Бесспорно, «царь, — как сказал пророк, — правосудием утверждает землю» ²⁰¹.

36. Однако, разумеется, тебе не недоставало указаний, ибо ты имел своим наставником изящного учителя всей Британии. Берегись, [283] однако, чтобы с тобой не случилось то, о чем говорит Соломон: «Рассказывающий что-либо глупому — то же, что рассказывающий дремлющему, который по окончании спрашивает: что? » ²⁰².

«Смой злое с сердца твоего, — как сказано, — Иерусалим, чтобы спастись тебе» ²⁰³. Не презирай же, прошу тебя, неизъяснимого милосердия Божьего, которое так зовет от нечестивых грехов через пророков: «Иногда Я скажу о каком-либо народе и царстве, что искореню, сокрушу и погублю его» ²⁰⁴, так деятельно побуждая грешника к покаянию: «но если народ [на который Я это изрек], обратится от своих злых дел, Я отлагаю то зло, которое помыслил сделать ему» ²⁰⁵. И еще: «И дам им одно сердце < и один путь>, чтобы боялись Меня во все дни жизни ко благу своему» ²⁰⁶. И то же в книге Второзакония: «Ибо они народ, — говорит Он, — потерявший рассудок, и нет в них смысла. О, если бы они рассудили, подумали о сем, уразумели, что с ними будет! Как бы мог один преследовать тысячу и двое прогонять тьму» ²⁰⁷. И опять Господь в Евангелии: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» ²⁰⁸.

Ибо если ты это слушаешь глухими ушами, пророками пренебрегаешь, Христа презираешь, да и нас, хотя мы и весьма ничтожного свойства, считаешь не имеющими никакого значения, нас, служащих вот так, по-пророчески, от искреннего душевного благочестия: «А я исполнен силы Духа Господня, правоты и твердости, чтобы высказать Иакову преступление его и Израилю грех его» ²⁰⁹, чтобы не были мы «немыми псами, не могущими лаять» ²¹⁰. И Соломон говорит это так: «Кто говорит виновному: " Ты прав", того будут проклинать народы, того будут ненавидеть племена, а обличающие будут любимы, и на них придет благословение» ²¹¹, и еще: «не стыдись ко вреду твоему. Не удерживай слова, когда оно может помочь» ²¹², и также: «Спасай взятых [284] на смерть, и неужели откажешься от обреченных на убиение? » ²¹³ — поскольку «не поможет, — как говорит тот же пророк, — богатство в день гнева, правда же спасет от смерти» ²¹⁴. «И если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный где явится? » ²¹⁵

Конечно, этот мрачный водоворот тартара свирепым кружением и такими горчайшими волнами закрутит тебя, и ты всегда будешь мучиться и никогда не будешь пожран, будет уже поздно бесполезное сознание вины, и прозрение, и раскаяние тому, от которого в это время принятого и в день спасения на путь праведной жизни отложено обращение.

37. Конечно, здесь или ранее надо бы закончить, дабы уста наши больше не говорили о делах людей, и о столь слезной и жалостной истории злодеяний века сего. Однако пусть нас не считают боязливыми или уставшими, чтобы мы не остерегались неутомимо этого [слова] Исайи: «Горе, — говорит он, — тем, которые зло называют добром, и добро — злом, тьму почитают светом и свет — тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое — горьким! » ²¹⁶, которые «видя не видят и слыша не слышат» ²¹⁷, «ибо огрубело сердце народа сего» ²¹⁸, или что-то и сколько-то пусть возгласят пророческие оракулы угроз, дабы кратко объявить этим вышеупомянутым разнузданным и безумным из спутников фараона, которые проворно звали его осужденное на погибель войско к Красному морю, и подобным им пяти коням ²¹⁹, и ими, словно красивой крышей, покроется вернейшим образом здание нашего сочиненьица, чтобы оно не стало протекать от ворвавшихся внутрь бешеных ливней завистников.

Пусть же за нас святые пророки, уста которых теперь, как и раньше, каким-то образом будучи орудием Бога и Духа Святого, [285] запрещая смертным дурное, благожелательно покровительствуя добрым, ответят непослушным и гордым князьям века сего, чтобы не говорили, что мы из нашего собственного изобретения и только из болтливого легкомыслия внушаем им такие угрозы и столько ужасов. Ибо нет никакого сомнения для мудрого, что грехи сего времени намного тяжелее, чем древнего, как говорит апостол: «Еслиотвергшийся закона Моисеева, при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью, то сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия? » ²²⁰

38. И первым попался нам Самуил, по велению Бога — зиждитель законного царства, посвященный Богу еще до того, как родился ²²¹, от Дана до Вирсавии истинный пророк ²²², несомненно отмеченный восхитительными знаками, из уст которого Святой Дух гремел всем владетелям мира, обличив у евреев первого царя, не более как Саула за то, что что-то из повелений Господа не исполнил, сказав: «Худо поступил ты, что не исполнил повеления Господа, Бога твоего, которое дано было тебе, ибо ныне упрочил бы Господь царствование твое над Израилем навсегда; но теперь не устоять царствованию твоему» ²²³.

Что же в этом подобного преступлениям нашего времени? Разве он совершил прелюбодеяние или убил своего родственника? Никоим образом; но частично изменил указанию, где, как хорошо выразился один из наших, речь идет не о природе греха, а о преступлении повеления ²²⁴. И также он, очистившись, как он считал, от того, в чем его [286] упрекали, и проницательно присоединив извинения, как в обычае у человеческого рода: «Я послушал гласа Господа и пошел в путь, куда послал меня Господь» ²²⁵, — таким замечанием наказал: «Неужели всесожжения и жертвы, — сказал, — столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов; ибо непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление — то же, что идолопоклонство; за то, что ты отверг слово Господа, и он отверг тебя, чтобы ты не был царем» ²²⁶. И немного дальше: «Ныне отторг, — сказал он, — Господь царство Израильское от тебя и отдал его ближнему твоему, лучшему тебя; и не скажет неправды и не раскается Верный Израилев; ибо не человек Он, чтобы раскаяться Ему» ²²⁷ — имеется в виду над жестокими сердцами злых.

Следует обратить внимание на то, что он сказал, что противление Богу — то же, что идолопоклонство. И пусть не рукоплещут себе те преступные идолопоклонники, пока они не совершают откровенно возлияний языческим богам, если при этом они свинским обычаем топчут драгоценнейшие Христовы жемчужины.

39. Но пусть даже этого единого примера, как некоего непобедимого свидетеля, для исправления нечестивых было бы вполне достаточно, однако, чтобы все зло Британии было бы удостоверено устами многих свидетелей, перейдем к прочему. Что случилось с Давидом при исчислении народа? Сказал ему пророк Гад: «Так говорит Господь: три наказания предлагаю я тебе; выбери себе одно из них, которое совершилось бы над тобою [... ] быть ли голоду в стране твоей семь лет, или чтобы ты три месяца бегал от неприятелей твоих, и они преследовали тебя, или чтобы в продолжение трех дней была моровая язва в стране твоей» ²²⁸. И вот, скованный таким условием и желая больше попасть в милосердные руки Господа, чем людей, усмиренный гибелью семидесяти тысяч человек из народа своего и охваченный чувством апостольской любви к соплеменникам, чтобы чума не тронула их, пожелал смерти, сказав: «Вот, я согрешил, я поступил беззаконно; а эти овцы, что сделали они? Пусть же рука Твоя обратится на меня и на дом отца моего» ²²⁹, — дабы искупить безрассудную гордость сердца собственной смертью. [287]

А что же вслед за этим Писание говорит о его сыне? «И делал, — говорит, — Соломон неугодное перед очами Господа и не вполне последовал Господу, как Давид, отец его» ²³⁰. «И сказал Господь Соломону: за то, что так у тебя делается, и ты не сохранил Завета моего и уставов моих, которые Я заповедал тебе, Я отторгну от тебя царство и отдам его рабу твоему» ²³¹.

40. Что случилось с двумя святотатцами (такими же, как и эти), царями Израиля Иеровоамом и Ваасой ²³², послушайте: им был направлен приговор Господень через пророка, так сказавшего: «За то, что Я поднял тебя из праха и сделал вождем народа Моего, Израиля [... ], чтобы он прогневлял меня грехами своими. Вот, я отвергну дом Ваасы и дом потомства его и сделаю с домом твоим то же, что с домом Иеровоама, сына Наватова; кто умрет у Ваасы в городе, того съедят псы; а кто умрет у него на поле, того склюют птицы небесные» ²³³. Что они, как бы соратники этих преступному царю Израиля ²³⁴, из-за заговора которых и хитрости жены ²³⁵ невинный Навуфей был уничтожен из-за отцовского виноградника, которым произносились угрозы святыми и наделенными огненной речью Господа устами Илии, так сказавшего: «Ты убил и еще вступаешь в наследство? » и скажи ему: «так говорит Господь: на том месте, где псы лизали кровь Навуфея, псы будут лизать и твою кровь» ²³⁶. И что это было сделано, вернейшим образом известно.

Однако пусть не обольстит вас, как у вышеупомянутого Ахава, «дух лживый в устах пророков ваших» ²³⁷, чтобы не прислушались вы к речи пророка Михея: «теперь попустил Господь духа лживого в [288] уста всех пророков твоих; но Господь изрек о тебе недоброе» ²³⁸. И теперь определенно имеются некоторые ученые, наполненные духом противления и больше преданные извращенной страсти, нежели правде, у которых «слова [... ] нежнее елея, но они суть обнаженные мечи» ²³⁹, «говоря " мир! мир! ", а мира нет» ²⁴⁰, во грехах оставаясь — «мир! » — как сказал другой пророк: «нечестивым же нет мира, говорит Господь» ²⁴¹.

41. Азария же, сын Одедов, изрек Асе, возвращавшемуся от истребления десятижды ста тысяч войска эфиоплян, сказав так: «Господь с вами, когда вы с Ним; и если будете искать Его, Он будет найден вами; если же оставите Его, Он оставит вас» ²⁴².

Так и Иосафат, несший защиту нечестивого царя, получил упреки от пророка Ииуя, сына Анании, сказав: «следовало ли тебе помогать нечестивцу и любить ненавидящих Господа? За это на тебя гнев от лица Господня» ²⁴³. А что же будет с теми, кто связаны собственными волосками своих преступлений? Нам необходимо, если мы желаем сражаться в строю Господнем, ненавидеть грехи, а не души, как сказал псалмопевец: «Любящие Господа, ненавидьте зло! » ²⁴⁴

Что сыну вышеупомянутого Иосафата — то есть Иораму, братоубийце, который своих выдающихся братьев убил, чтобы сам он, незаконнорожденный ²⁴⁵, вместо них царствовал, сказал «колесница Израиля и конница Его» ²⁴⁶, — пророк Илия? «Так говорит, — сказал он, — Господь, Бог Давида, отца твоего: за то, что ты не пошел путями Иосафата, отца твоего, и путями Асы, царя Иудейского, а пошел путем Царей израильских и ввел в блужение [... ] как вводил в блужение дом Ахавов, еще же и братьев твоих, дом отца твоего, которые лучше тебя, ты умертвил, за то Господь поразит поражением великим народ твой и сыновей твоих» ²⁴⁷; и немного далее: «Тебя же самого — болезнью [289] сильною, болезнью внутренностей твоих до того, что будут выпадать внутренности твои от болезни со дня на день» ²⁴⁸.

И Иоасу, царю Израиля, который, как вы, оставил Господа, как Захария, сын Иодая священника, сильно угрожал, послушайте, который, восстав пред народом, сказал: «так говорит Господь: для чего вы преступаете повеления Господни? не будет успеха вам и как вы оставили Господа, то и Он оставит вас» ²⁴⁹.

42. Что я скажу из свидетельства пророчества Исайи? Он во вступлении к своему пророчеству (или видению) так подходит к делу, сказав: «Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня. Вол знает владетеля своего, и осел — ясли господина своего; а Израиль не знает Меня, народ Мой не разумеет» ²⁵⁰. И немного дальше, прилагая угрозы, достойные такой глупости, «и осталась, — говорит, — дщерь Сиона, как шатер в винограднике, как шалаш в огороде, как осажденный город» ²⁵¹. И князьям особо подобающее говорит: «Слушайте слово Господне, князья Содомские; внимай закону Бога нашего, народ Гоморрский! » ²⁵² — следует, разумеется, заметить, что нечестивые цари именуются «князьями Содомскими». Ибо Господь, запрещая таким подносить ему жертвы и дары (а мы, рот разинув, перенимаем неугодные Богу мерзости ²⁵³, и точно так же мы не позволяем, в нашей погибели, распределять нуждающимся и почти ничего не имеющим, будучи обремененными обширными богатствами), говорит этой грязной разновидности грешников: «не носите больше даров тщетных; курение отвратительно для Меня» ²⁵⁴, и также угрожает: «и когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу», — и разъясняет, почему Он так поступает — «Ваши, — говорит, — руки полны крови» ²⁵⁵. [290]

И также разъясняет, как они могли бы стать угодными [Ему]: «Омойтесь, очиститесь, удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту» и, как бы присоединяя смену привлекательности, говорит: «если будут грехи ваши как багряное, — как снег убелю; если будут красны как пурпур, — как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас» ²⁵⁶.

43. Примите правдивого и официального свидетеля, свидетельствующего о воздаянии за ваше добро и зло безо всякой прикрасы лести, а не так, как свистят вам в уши почтительно-ядовитые уста параситов. Он также направляет свой приговор против хищных судей, говоря так: «князья твои — законопреступники и сообщники воров; все они любят подарки и гоняются за мздою; не защищают сироты, и дело вдовы не доходит до них. Посему говорит Господь, Господь Саваоф, Сильный Израилев: о, удовлетворю Я себя над противниками Моими и отомщу врагам Моим! » ²⁵⁷ «Всем же отступникам и грешникам — погибель, и оставившие Господа истребятся» ²⁵⁸, и ниже: «поникнут гордые взгляды человека, и высокое людское унизится» ²⁵⁹, и опять: «А беззаконнику — горе, ибо будет ему возмездие за дела рук его» ²⁶⁰, и немного дальше: «Горе тем, которые с раннего утра ищут сикеры и до позднего вечера разгорячают себя вином; и цитра, и гусли, тимпан и свирель, и вино, на пиршествах их; а на дела Господа они не взирают и о деяниях рук Его не помышляют. За то народ мой пойдет в плен непредвиденно, и вельможи его будут голодать, и богачи его будут томиться жаждою, за то преисподняя расширилась и без меры раскрыла пасть свою: и сойдет туда слава их и богатство их, и шум их и все, что веселит их» ²⁶¹. И ниже: «горе тем, которые храбры пить вино и сильны приготовлять крепкий напиток, которые за подарки виновного и правых лишают законного! За то, как огонь съедает солому и пламя истребляет сено, так истлеет корень их, и цвет их разнесется, как прах; потому что они отвергли Закон [291] Господа Саваофа и презрели слово Святого Израилева. За то возгорится гнев Господа на народ Его, и прострет Он руку Свою на него» ²⁶².

44. И несколько дальше говорит о Судном дне и неизреченном ужасе грешников: «рыдайте, ибо день Господа близок», — если уж тогда он был близок, что же мы должны думать теперь?! — «идет как разрушительная сила от Всемогущего. Оттого руки у всех опустились, и сердце у каждого человека растаяло. Ужаснулись, судороги и боли схватили их; мучатся, как рождающая, с изумлением смотрят друг на друга, лица у них разгорелись. Вот, приходит день Господа лютый, с гневом и пылающею яростью, чтобы сделать землю пустынею и истребить с нее грешников ее. Звезды небесные и светила не дают от себя света: солнце меркнет при восходе своем, и луна не сияет светом своим. Я накажу мир за зло, и нечестивых — за беззакония их, и положу конец высокоумию гордых, и уничижу надменность притеснителей» ²⁶³. И опять: «Вот, Господь опустошает землю и делает ее бесплодною; изменяет вид ее и рассевает живущих на ней. И что будет с народом, то и со священником; что со слугою, то и с господином его; что со служанкою, то и с госпожою ее; что с покупающим, то и с продающим; что с заемщиком, то и с заимодавцем, что с ростовщиком, то и с дающим в рост. Земля опустошена вконец и совершенно разграблена, ибо Господь изрек слово сие. Сетует, уныла земля; поникла, уныла вселенная; поникли возвышающиеся над народом земли, И земля осквернена под живущими на ней, ибо они преступили законы, изменили устав, нарушили вечный завет» ²⁶⁴.

45. «За то проклятие поедает землю» ²⁶⁵. И ниже: «воздыхают все, веселившиеся сердцем. Прекратилось веселье с тимпанами; умолк шум веселящихся; затихли звуки гуслей; уже не пьют вина с песнями; горька сикера для пьющих ее. Разрушен опустевший город, все дома заперты, нельзя войти. Плачут о вине на улицах; помрачилась всякая радость; изгнано всякое веселие земли. В городе осталось запустение, и ворота развалились. А посреди земли, между народами, будет то же» ²⁶⁶. И немного далее: «Злодеи злодействуют, и злодействуют злодеи злодейски. Ужас и яма и петля для тебя, житель земли! [292]

Тогда побежавший от крика ужаса упадет в яму; и кто выйдет из ямы, попадет в петлю; ибо окна с небесной высоты растворятся и основания земли потрясутся. Земля сокрушается, земля распадается, земля сильно потрясена; шатается земля, как пьяный, и качается, как колыбель, и беззаконие ее тяготеет на ней; она упадет, и уже не встанет. И будет в тот день: посетит Господь воинство выспреннее на высоте и царей земных на земле. И будут собраны вместе, как узники, в ров, и будут заключены в темницу, и после многих дней будут наказаны. И покраснеет луна, и устыдится солнце, когда Господь Саваоф воцарится на горе Сионе и в Иерусалиме, и пред старейшинами его будет слава» ²⁶⁷.

46. И через некоторое время, давая причину, почему такое угрожается, говорит так: «вот, рука Господа не сократилась на то, чтобы спасать, и ухо Его не отяжелело для того, чтобы слышать. Но беззакония ваши произвели разделение между вами и Богом вашим, и грехи ваши отвращают лицо Его от вас, чтобы не слышать. Ибо руки ваши осквернены кровью и персты ваши — беззаконием; уста ваши говорят ложь, язык ваш произносит неправду. Никто не возвышает голоса за правду, и никто не вступается за истину; надеются на пустое и говорят ложь, зачинают зло и рождают злодейство» ²⁶⁸. И ниже: «дела их — дела неправедные, и насилие в руках их. Ноги их бегут ко злу, и они спешат на пролитие невинной крови; мысли их — мысли нечестивые, опустошение и гибель на стезях их. Пути мира они не знают, и нет суда на стезях их; пути их искривлены, и никто, идущий по ним, не знает мира. Потому-то и далек от нас суд, и правосудие не достигает до нас» ²⁶⁹. И немного далее: «И суд отступил назад, и правда стала вдали, ибо истина преткнулась на площади, и честность не может войти. И не стало истины, и удаляющийся от зла подвергается оскорблению. И Господь увидел это, и противно было очам Его, что нет суда» ²⁷⁰.

47. Досюда Исайи пророка — малое о многом — сказано достаточно. Теперь же послушайте, слегка прислушавшись, того, кто прежде нежели образовался во чреве, был познан, и прежде, нежели вышел из утробы, был освящен и пророком для всех народов поставлен ²⁷¹ [293] то есть Иеремию, который возвещал о глупом народе и жестоких царях, так мягко начиная слова: «И было слово Господне ко мне: Иди и возгласи в уши дщери Иерусалима» ²⁷²: «Выслушайте слово Господне, дом Иаковлев и все роды дома Израилева! Так говорит Господь: какую неправду нашли во Мне отцы ваши, что удалились от Меня и пошли за суетою, и осуетились, и не сказали: где Господь, который вывел нас из земли Египетской» ²⁷³. И немного далее: «Ибо издавна Я сокрушил ярмо твое, разорвал узы твои и ты говорил: не буду служить идолам» ²⁷⁴ . «Я насадил тебя как благородную лозу, — самое чистое семя; как же ты превратилась у Меня в дикую отрасль чужой лозы? Посему, хотя бы ты умылся мылом и много употребил на себя щелоку, нечестие твое отмечено предо Мною, говорит Господь Бог» ²⁷⁵. И ниже: «Для чего вам состязаться со Мною? — все вы согрешили против Меня, говорит Господь. Вотще поражал Я детей ваших: они не приняли вразумления [... ] внемлите вы слову Господню: был ли Я пустынею для Израиля? Был ли Я страною мрака? Зачем же народ Мой говорит: " мы сами себе господа; мы уже не придем к Тебе"? Забывает ли девица украшение свое и невеста — наряд свой? а народ Мой забыл Меня, — нет числа дням» ²⁷⁶. «Это оттого, что народ Мой глуп, не знает Меня: неразумные они дети, и нет у них смысла; они умны на зло, но добра делать не умеют».

48. Тогда пророк высказывается от своего лица, говоря: «О, Господи! очи Твои не к истине ли обращены? Ты поражаешь их, а они не чувствуют боли; Ты истребляешь их, а они не хотят понять вразумления; лица свои сделали они крепче камня, не хотят обратиться» ²⁷⁷. И то же Господь: «Объявите это в доме Иакова и возвестите в Иудее, говоря: выслушай это, народ глупый и неразумный, у которого есть глаза, а не видит, у которого есть уши, а не слышит: Меня ли вы не боитесь, говорит Господь, передо Мною ли не трепещете? Я положил песок границею морю, вечным пределом, которого не перейдет; и хотя волны его устремляются, но превозмочь не могут; хотя они бушуют, но преступить его не могут. А у народа сего сердце буйное и [294] мятежное; они отступили и пошли; и не сказали в сердце своем: " убоимся Господа Бога нашего" » ²⁷⁸. И опять: «ибо между народом Моим находятся нечестивые: сторожат, как птицеловы, припадают к земле, ставят ловушки и уловляют людей. Как клетка, наполненная птицами, дома их полны обмана; чрез это они и возвысились и разбогатели, сделались тучны, жирны, преступили даже всякую меру во зле, не разбирают судебных дел, дел сирот; благоденствуют и справедливому делу нищих не дают суда. Неужели Я не накажу за это? говорит Господь; и не отомстит ли душа Моя такому народу, как этот? » ²⁷⁹

49. Однако не было бы, чтобы с вами случилось следующее: «И когда ты будешь говорить им все эти слова, они тебя не послушают; и когда будешь звать их, они тебе не ответят. Тогда скажи им: вот народ, который не слушает гласа Господа Бога своего и не принимает наставления! Не стало у них истины, она отнята от уст их! » ²⁸⁰ И некоторое время спустя: «Разве, упав, не встают и, совратившись с дороги, не возвращаются? Для чего народ этот, Иерусалим, находится в упорном отступничестве? Они крепко держатся обмана и не хотят обратиться. Я наблюдал и слушал: не говорят они правды, никто не раскаивается в своем нечестии, никто не говорит: " что я сделал? "; каждый обращается на свой путь, как конь, бросающийся в сражение. И аист под небом знает свои определенные времена, и горлица, и ласточка, и журавль наблюдают время, когда им прилететь; а народ Мой не знает определения Господня» ²⁸¹.

И пророк, измученный такой ужасной слепотою нечестивцев и несказанным опьянением, оплакивая тех, которые сами себя не оплакивают (как и теперь поступают несчастные тираны! ), желал, чтобы Бог даровал ему усиление плача, говоря так: «О сокрушении дщери народа моего я сокрушаюсь, хожу мрачен, ужас объял меня. Разве нет бальзама в Галааде? Разве нет там врача? Отчего же нет исцеления дщери народа моего? О, кто даст голове моей воду и глазам моим — источник слез! я плакал бы день и ночь о пораженных дщери народа моего. О, кто дал бы мне в пустыне пристанище путников! оставил бы я народ мой и ушел бы от них: ибо все они прелюбодеи, скопище вероломных. Как лук, напрягают язык свой для лжи, усиливаются на [295] земле неправдою; ибо переходят от одного зла к другому и Меня не знают, говорит Господь» ²⁸². И снова: «И сказал Господь: за то, что огни оставили Закон Мой, который Я постановил для них, и не слушали гласа Моего и не поступали по нему: а ходили по упорству сердца своего [... ] Посему так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: вот, Я накормлю их, этот народ, полынью, и напою их водою с желчью» ²⁸³. И немного дальше, что даже чаще пером пророк присоединяет, говорит от лица Бога: «Ты же не проси за этот народ и не возноси за них молитвы и прошений; ибо Я не услышу, когда они будут взывать ко Мне в бедствии своем» ²⁸⁴.

50. Что же, значит, делают теперь несчастные вожди? Те немногие, кто нашел путь узкий и оставил широкий, который запретил Бог, чтобы они за вас, упорствующих в грехах и настолько усиливающих, не изливали молитвы; те, кто, напротив, от сердца возвращается к Богу, так как Бог не хочет погибели человеческой души, но, отрекаясь, чтобы совсем не погиб тот, кто отброшен, месть не могут ввести, так как и Иона пророк ниневийцам, хотя и очень желал того. Однако, опустив наше, послушаем лучше, что гремит пророческая труба: «Если скажешь, — говорит, — в сердце твоем: " за что постигло меня это? " — за множество беззаконий твоих [... ] Может ли Ефиоплянин переменить кожу свою и барс — пятна свои? так и вы можете ли делать доброе, привыкнув делать злое? » ²⁸⁵ — Послушайте, хотя и не хотите!

И ниже: «Так говорит Господь народу сему: за то, что они любят бродить, не удерживают ног своих, за то Господь не благоволит к ним, припоминает ныне беззакония их и наказывает грехи их. И сказал мне Господь: ты не молись о народе сем во благо ему. Если они будут поститься, Я не услышу вопля их; и если вознесут всесожжение и дар, не приму их» ²⁸⁶. И опять: «И сказал мне Господь: хотя бы предстали пред лицо Мое Моисей и Самуил, душа Моя не приклонится к народу сему; отгони их от лица Моего, пусть они отойдут» ²⁸⁷. И немного дальше: «Ибо кто пожалеет о тебе, Иерусалим? и кто окажет [296] сострадание к тебе? и кто зайдет к тебе спросить о твоем благосостоянии? Ты оставил Меня, говорит Господь, отступил назад; поэтому Я простру на тебя руку Мою и погублю тебя» ²⁸⁸. И несколько далее: «так говорит Господь: вот, Я готовлю вас зло и замышляю против вас; итак, обратитесь каждый от злого пути своего и исправьте пути ваши и поступки ваши. Но они говорят: " не надейся; мы будем жить по своим помыслам и будем поступать каждый по упорству злого своего сердца". Посему так говорит Господь: спросите между народами, слыхал ли кто подобное сему? крайне гнусные дела совершила дева Израилева. Оставляет ли снег Ливанский скалу горы? и иссякают ли из других мест текущие холодные воды? А народ Мой оставил Меня» ²⁸⁹.

И потом, предоставив некоторый выбор, сказал, говоря: «Так говорит Господь: производите суд и правду и спасайте обижаемого от руки притеснителя, не обижайте и не тесните пришельца, сироты и вдовы и невинной крови не проливайте на месте сем. Ибо если вы будете исполнять слово сие, то будут входить воротами дома сего цари, сидящие вместо Давида на престоле его [... ] А если не послушаете слов сих, то Мною клянусь, говорит Господь, что дом сей сделается пустым» ²⁹⁰.

И опять говорит о Царе Небесном: «Живу Я, сказал Господь: если бы Иехония [... ] был перстнем на правой руке Моей, то и отсюда я сорву тебя и отдам тебя в руки ищущих души твоей» ²⁹¹.

51. Святой же Аввакум провозглашает, говоря: «Горе строящему город на крови и созидающему крепости неправдою! Вот, не от Господа ли Саваофа это, что народы трудятся для огня и племена мучат себя напрасно? » ²⁹² И так он начинает пророческую жалобу: «Доколе, Господи, я буду взывать, и Ты не слышишь, буду вопиять к Тебе [... ] Для чего даешь мне видеть злодейство и смотреть на бедствия? [... ] и восстает вражда, и поднимается раздор. От этого закон потерял силу, и суда правильного нет: так как нечестивый одолевает праведного, то, и суд происходит превратный» ²⁹³. [297]

52. Но и блаженного Осию пророка послушайте, который речет о князьях, говоря: «... за то, что они нарушили завет Мой и преступили закон Мой! Ко Мне будут взывать: " Боже мой! мы познали тебя, мы — Израиль". Отверг Израиль доброе; враг будет преследовать его. Поставляли царей сами, без Меня; ставили князей, но без Моего ведома» ²⁹⁴.

53. Однако и святого Амоса пророка ²⁹⁵, так угрожающего, послушайте: «за три преступления Иуды и за четыре не пощажу его, потому что отвергла закон Господень и постановлений Его не сохранили, и идолы их [... ] совратили их с пути. И пошлю огонь на Иуду, и пожрет чертоги Иерусалима. Так говорит Господь: за три преступления Израиля и за четыре не пощажу его, потому что продают правого за серебро и бедного — за пару сандалий. Жаждут, чтобы прах земной был на голове бедных, и путь кротких извращают» ²⁹⁶. И немного дальше: «Взыщите Господа — и будете живы, чтобы Он не устремился на дом Иосифов как огонь, который пожрет его, и немому будет погасить его» ²⁹⁷, «А они ненавидят обличающего в воротах и гнушаются тем, кто говорит правду» ²⁹⁸.

Каковой Амос, когда ему запретили проповедовать в Израиле, отвечал без тепла лести: «Я не пророк, — сказал он, — и не сын пророка; я был пастух и собирал сикоморы. Но Господь взял от овец, и сказал мне Господь: " иди, пророчествуй к народу Моему, Израилю". Теперь выслушай слово Господне — ибо он говорил с царем. «Ты говоришь: " не пророчествуй на Израиля и не произноси слов на дом Исааков". За это вот что говорит Господь: жена твоя будет обесчещена в городе, сыновья и дочери надут от меча, земля твоя будет разделена межевою вервью, а ты умрешь в земле нечистой, и Израиль непременно выведен будет из земли своей» ²⁹⁹. И ниже: «Выслушайте это, алчущие поглотить бедных и погубить нищих, — вы, которые говорите: " когда-то пройдет новолуние, чтобы нам продавать хлеб, и суббота, чтобы открыть житницы" » ³⁰⁰. И немного ниже: «клялся Господь [298] славою Иакова: поистине вовеки не забуду ни одного из дел их! Не поколеблется ли от этого земля, и не восплачет ли каждый, живущий на ней? Взволнуется вся она, как река» ³⁰¹. «И обращу праздники ваши в сетования и все песни ваши в плач, и возложу на все чресла вретище и плешь на всякую голову; и произведу в стране плач, как о единственном сыне, и конец ее будет — как горький день» ³⁰². И опять: «От меча умрут все грешники из народа Моего, которые говорят: " не постигнет нас и не придет к нам это бедствие" » ³⁰³.

54. Однако послушайте и святого Михея пророка, который говорит так: «слушайте жезл и Того, Кто поставил его. Не находится ли и теперь в доме нечестивого сокровища нечестия и уменьшенная мера, отвратительная. Могу ли я быть чистым с весами неверными и с обманчивыми гирями в суме? Так как богачи его — исполнены неправды» ³⁰⁴.

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒