Тот же день, вечер

Окончательно проснувшись от марева и немного придя в себя, накатило вдруг так много энергии, точно что-то сломалось и начало работать наоборот – точно ещё чьё-то всеблагое влияние свалилось на мою голову. Но на сей раз хорошее.

Подаренных сил хватило, чтобы сделать хороший чай, сготовить ужин, сесть и спокойно подумать. Перед закрытыми глазами тотчас пронесся ответ. Я сначала ошибся и не понял, что видение являлось продолжением показанной недавно картины. Потому что привиделась только рука. Бледные крепкие пальцы, однозначно, сотворившие очень много за свою жизнь, и искры горящего пламени. Потом были слёзы и боль. И только увидев всё, сопоставив, стало ясно, что случилось на самом деле.

Это существо было отчасти фениксом. Забавно, если Депрессия показала его мне, желая сказать: «Вот, посмотри! Даже такие, как он, умирают! Даже по нём придётся нести вечный траур. Куда там ты? » Конечно, она всё знала. Но, может, не понимала сама до конца? …Огненные искры начинали плясать вокруг пальцев ещё сильнее. Огня становилось всё больше, но он не жрал, он наоборот согревал многорукое тело. И когда я понял, что огонь служит ему, как мысль, и по сути является наглядным олицетворением его мысли, всё стало ещё интересней.

Феникс фениксом, а этот таинственный муз скорее был повелителем самой опасной стихии, она была в нём, жила и горела, она выходила, просачиваясь сквозь пальцы, не от большой печали, а от большой любви. Это была его особенность – выпускать пламя вместе с сильными чувствами, но, возможно, порой чувства брали вверх, он не мог до конца контролировать силу, вот тогда огонь обжигал тело человекоподобного феникса.

Может, чувства брали верх, и когда их становилось совсем много, он покрывался весь огнём, как порой мы, болея, покрываемся липким потом. Но это было не в первый раз, и на самом деле Он уж давно привык. Он знал эту боль, привык к ней как бы даже сроднился. Он умел справляться с ней, знал, как быстрее заживить раны. А чёрная дамочка лишь представляла всё в выгодной ей манере, в таком свете, что человеку, не знавшему правды, по-настоящему стало бы страшно.

И мне стало немного не по себе от этой картины ожогов и стонов. С трудом представлялась сила, с помощью которой было возможно такое явление и в целом подобное существо. Возможно, его огонь – это кровь, или огромная жажда, стремление и всемогущество мысли. Деятельность, сопровождаемая таким трепетным отношением и желанием, и человека способна убить. Особенно человека… кризис…

Пока я пил чай и был поглощён новыми мыслями часа полтора или два, и даже не заметил, как пронеслось время, мысли о таинственном существе давали надежду на будущее. С ними стало намного теплей и спокойней, точно гора упала с плеч и расцвела опавшая пелена яркими и большими цветами.

Точно! А ведь всё так и есть! Мысли продолжали идти, наперебой показывая уже совершенно новые картины истории. …Вот, он, действительно, упал, покрывшись огненными языками, но затем встал. Вот он, весь объятый пламенем, лежит, еле дыша, но затем снова встаёт. Снова. Снова. И снова! Конечно, он давно научился управлять этим огнём, и вряд ли найдётся причина, способная превратить огонь в неконтролируемое убийственное создание. Ведь эта сила, хоть и таит в себе смерть, она же смерть отвергает. Не выйдет сжечь того, кто сам огонь.

Перед глазами пронеслось ещё одно цветное виденье.

Опять это многорукое существо, только уже без огня. Счастливое красное лицо и загадочная полуулыбка. Он выжил. Он снова ожил. Выжил назло, вопреки.

2 декабря

Я, наверное, так много думал над этой историей, что она приснилась и в третий раз, точнее не сама история, а только он – персонаж. Ничего не сказал, однако даже присутствия было больше, чем много. Посидел, хлопнул по плечу, улыбнулся, ушёл.

Я окликнул его:

- Эй! Ты куда?

Нечеловечески огромные голубо-зелёные глаза внимательно остановились, они изучали. Зелёно-оранжевые крылья развивались, как плащ, за спиной.

- Ты намного сильнее, чем она говорит! Не слушай её! – зачем-то крикнул вдогонку, хотя знал, что он уже не услышит. – Намного…

И так много всего хотелось сказать! Уже не вспомнить все подготовленные для записи фразы; поверьте, их были тысячи. Ещё никогда никому не хотелось так много сказать.

***

Я очень торопился и не мог точно понять, почему. Солнце светило в глаза то огненной, то белоснежно-молочной точкой. Затянутые облака оставались на редкость светлыми. И, нет, так и не настал холод, промозглая погода расступилась, немного уступив место нам, людям.

Я вышел, потому что было настолько светло, настолько радостно и приятно, что не хватало слов; такого давно не бывало. Пожалуйста, только вроде вчера съедал себя мыслями и беспочвенными фантазиями, думал, перебирал и крутил по десять раз всё в голове, только вчера (дурак, знаю! ) опять достал из кладовки верёвку, правда, так и не завязал её: набросил на плечо, а потом кинул обратно, но всё же. Только вчера не мог дышать от сдавливающей ужасающей боли, которая в мыслях казалась последней агонией, когда только лежишь, и шевелиться, и даже думать тебе тяжело. Лежишь с закрытыми глазами, сжавшись в клубок, и ждёшь гибели… А она не пришла, какая большая потеря!

Только вчера…

А теперь снег, такая красота везде! Точно белый фон – белый мир, белая жизнь – с чистого листа жизнь! Так постаралась природа, украсила за ночь городок. И хотя снег давно не лежит на настоящих деревьях, в мыслях и на бумаге они навечно. Пляшет хоровод ветер и дождь, и снежинки несутся в рот каждому из проходящих знакомых… А потом такая красота, тишь, снега становится больше – идёт в основном снег, а не дождь.

И такое солнце, огромное! То золотое, то снова белое, солнце на весь горизонт. Зашёл, вернулся домой, а оно в окно – стучится, надоедает с лучами, слепит, не даёт побыть в радостном настроении, не оставляет и дома.

Ослепило снегом хорошо так: круги в глазах начались, снова иллюзии. Я помотал головой. «Её, определённо, здесь нет, она мне кажется!.. » Ещё раз помотал головой. «Это только видение! Успокойся! » На пару секунд показалось, что в ванне мелькнула тень. Вот она пошла туда, вот она там, а затем не выходит – долго.

Ещё на секунду показалось, что тень болтается на верёвке, которая так же иллюзия. В третий раз помотав головой, я понял, что, наконец, один, нет рядом этой чёрной чертовки и бестии! Нет, слышите, нет! Зима – чистый лист, новый лист… С трудом верилось, что такая малость, как белый снег, снег, настоящий, пушистый, охапками выпавший на всё вокруг, может стать ключиком и столько всего открыть.

«Не верю. Не ве-рю…»

В ванне кроме меня, удивлённого, с большими от недоверия глазами, больше никого не было…

Севастополь, ноябрь 2021 – июнь 2022, 516

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 56