|
|||
КАРТИНА 7Кира лежит на своей раскладушке, смотрит в потолок. РУСЛАН. Светлеет. Утро скоро. Последний день Помпеи. Руслан молчит. КИРА. Ты любил меня, Русь? Чуточек? Руслан подходит, присаживается к ней. РУСЛАН. Так страшно. Твои волосы. Их хочется прощипать, проредить. Как лошадям ты делаешь: наматываешь прядь на грешок, наматываешь. И дергаешь. Вырываешь. Кира не отвечает. РУСЛАН. Кожа на шее у тебя… Мятая вся. (трогает ее шею) Тянется, как пластилин кожа. Грязь под ногтями серая. Мне неприятно. Мне стыдно. Отпусти меня. Пауза. Руслан прячет лицо в ладонях, тянет себя за волосы. РУСЛАН. Отпусти меня. Отпусти, отпусти! Не могу больше, отпусти, прошу. Кира задумалась. КИРА. Можно. Для меня сделай только одно кое-что. И иди. Я ворота отопру. Кира встает, подходит к вешалке у двери. Среди грязных рабочих курток она находит чехол для одежды, а в нем, на плечиках – парадная форма для всадника. Черный фрак, рубашка белоснежная с твердым воротничком, перчатки из белой кожи. Все отглажено бережно, блестят пуговки. КИРА. Надень. Руслан встает в центре комнаты, висят руки вдоль тела безвольно. Кира снимает с него куртку. РУСЛАН. Здесь нельзя жить. Не могу терпеть. Каждый день я думал, что уйду, каждый день, каждый день. На меня не смотрит никто, со мной не говорят. Люди приезжают и уезжают, и даже глазами с тобой никто не встретится, никто. У них медали, кубки, золото… Приезжают и уезжают. Мы невидимые, всегда по углам. А я больше этого, Кира, я же только денег чуть-чуть, я же не знал… Даже лошадей я не люблю, мне на них тяжело смотреть. Потому что видел, как они хромают, болеют и умирают. Молча. Всегда молча, всегда… Кира снимает с него свитер. РУСЛАН. Каждый день, каждый день, я думал, что уйду. Работать пришел из-за лекарств, хороший план, здесь все, что надо, так все просто, дурак, никто ничего не заметит, если брать по чуть-чуть. Махай себе лопатой, ставь укольчики, подрезай копыта… Хороший план. Но тут страшно. Ночью никого нет…Тут только ты и я, Валькирия. Мы, и лошади, которые хромают, болеют и умирают молча, и всё, всё, всё… Ты по ночам ходишь, проверяешь своё, по конюшням ходишь. Страшно. Кира снимает с него майку. РУСЛАН. Вспомни, вспомни, пожалуйста, я собирался на свадьбу к другу. Я тогда решил не вернуться. Сколько влезло в сумку сложил – дизепам, трамадол, - на первое время. Оно дорого стоит, если в порошок перетереть и продать. На первое время… А потом пожар. И после этого я почему-то уже не смог уйти. Кира бережно берет белую рубашку, продевает в рукава его безвольные руки. Застёгивает рубашку сверху вниз. РУСЛАН. Как-то раз ты белила стены в конюшне, я смотрел на тебя, слышишь, смотрел внимательно, очень-очень внимательно. Кончики пальцев были белые, и полоска известки на щеке, тоже белая, от виска до уголка рта, белая полоска. Так запомнил ее. И я подумал, раз мы одни, раз никто нас не видит, человек ведь должен к кому-то прислониться, к кому-то прижаться… Я тогда подумал это. И я перестал говорить тебе «вы», потому что так запомнил эту полоску. Нет, Кира, у тебя теплые руки, и сейчас тоже. Я, наверное, любил тебя, Кира, потому что мы совсем одни. Но теперь стыдно, стыдно. Кира надевает на Руслана фрак, расправляет полы. Застегивает пуговицы. РУСЛАН. А когда я был маленький, мы жили в большой квартире, очень богато жили. Была библиотека папина – книги до потолка, узкая комната, высокий потолок… Мне подвесили качели в дверном проёме, Кира, и я летал мимо книг, всё вверх, вверх, вверх. Я доставал пальцами до потолка, а он был беленый, и пальцы становились белыми, и я рисовал себе такие белые полоски на лице, как у тебя тогда, у меня была игра в индейцев... Я же не знал, что будет так. Лекарства, отчисление, мусоровоз, торты, конюшни, лекарства… Отпусти меня, Кира. Пожалуйста. Я исправлюсь. Кира осторожно на его руки надевает белые перчатки. РУСЛАН. Я хочу жить там, за воротами. Мне же мало лет, я же еще могу, там, за воротами, я хочу летать на качелях, мимо книг, я хочу в Ригу. Я брошу лекарства. Забуду, что спал с тобой. Ты пьешь, в опиле валяешься, разговариваешь с Феней со своим, по ночам даже. Знаешь, знаешь ты, что с Феней будет? У него больные ноги, он уже всё, его потом в газель и на мыло, за ворота. Тебя все за дуру держат, привыкли. Ты старая. А я не могу! Не могу терпеть! Мутит в голове…Я больше этого, я больше, больше! Я боюсь стать тобой, Кира. Нужно уйти, отпусти меня? Здесь везде – ты. (пауза) Ты правду сказала, что молния ударит, да? Нет, что я говорю, нет, нет… Кира отходит в сторону и смотрит. Руслан красивый, совсем другой. РУСЛАН. Зачем? Молчат. Кира дышать боится – смотрит. КИРА. Теперь иди. Можешь снимать. Собирай вещи. Я отопру ворота. Кира выходит из комнаты, мягко закрывает за собой дверь.
|
|||
|