5 Месяцев Спустя 15 страница

По крайней мере, пока.

Я включил фары, в лучах которых кружился снег. Я включил передачу и тронулся. Прежде чем ехать прямиком домой, я отправлялся в другое здание. Я бы воспользовался смежными зданиями, чтобы дойти до другого, а затем сесть в другую машину и уехать с другого выхода. Я бы понял, если бы они следили за мной. Я отследил их всех на своих компьютерах.

Но даже компьютеры не внушали достаточного доверия. Вот почему моя жена оказалась в пожарной части. Даже если они взорвут другое здание, она будет в безопасности на другой стороне. Кроме того, весь квартал «принадлежал» Луке Фаусти, отцу Рокко. Никто его не трогал. Если бы они это сделали, то пожалели бы об этом.

Скарпоне даже не проехали бы этот квартал, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться пальцем к одному из его владений. Лука Фаусти не любил Артуро. Так было всегда. И после того, как Марцио рассказал ему о том, что случилось со мной, он был слишком нетерпелив, чтобы поставить свое имя на плаху в качестве прикрытия.

И все же. Я сделал еще один шаг, чтобы убедиться, что Марипоса в безопасности. На заброшенную пожарную часть даже не взглянешь.

Хотя мне чертовски не нравилось, что Скарпоне видят ее, приближаются к ней так близко, как это было в Италии. Они знали, что, если меня что-то и выманит, так это похороны деда. Я был в нескольких секундах от того, чтобы быть обнаруженным, когда Рокко - а на самом деле, моя жена, так как она искала меня - остановила их.

В то время мне было все равно. Легче было умереть, чем чувствовать боль от потери человека, который научил меня всему, и как жить. Потом mia farfalla привела меня обратно. Жизнь в ней снова заставила меня почувствовать настоящий голод.

Я ударил по тормозам, когда человек, бегущий по улице, решил перейти дорогу. Он бежал прямо перед моей машиной, притормозив, когда миновал капот. Он остановился на секунду, уперев руки в бока и тяжело дыша. Татуировка волка на его руке выделялась, свет моих ламп подчеркивал чернила. Он прищурился, пытаясь разглядеть машину сквозь тонированные стекла. Он не мог.

— Джокер. — Мой голос был низким, грубым. — Ты пытаешься увидеть того, кого больше не существует.

Я приветственно поднял руку. Он снова прищурился, но не двинулся с места. Я медленно тронулся с места, наблюдая за ним в зеркало заднего вида. Он отошел от тротуара и остановился посреди улицы, пытаясь разобрать номерной знак. Ради бога. Он получит какое-нибудь случайное имя и номер.

Он всегда был тупым ублюдком. Не мог видеть дальше того, что было прямо у него под носом.

Да, моя жена была защищена от них, от этой мстительной жизни, которую я выбрал. Присяжные все еще не определились с моей судьбой. Я не знал, кто для меня опаснее - Скарпоне или она.

МАРИПОСА

Капо опаздывал. Я тоже, но это к делу не относится.

С тех пор как мы вернулись из Греции, он все чаще «работал» допоздна. Капо не стал рассказывать о том, что случилось с его зданием, или о том, что еще там происходило, но назовите это интуицией жены — я знала, что он вел битву, которая держалась в секрете.

Я думала, что его дом или здание, разнесенное вдребезги, попало бы в новости, но этого не произошло. Я смотрела новости каждый вечер и... ничего. Предполагаемые «войны» между связанными семьями утихли, сообщили в новостях, и вскоре после того, как это было улажено, все снова было посвящено политике.

Обычно я не возражала, когда он опаздывал, но сегодняшний вечер был важен по двум причинам. Первая. Кили дебютировала на Бродвее. Она играла главную роль. Какую-то крутую шотландскую женщину-воина, которая к тому же была отличным лучником. Вторая. Мне не хотелось думать о второй причине. Она заставляла меня нервничать, продолжая зацикливаться на этом, поэтому, когда это произошло, это произошло.

— Марипоса, — позвал Капо, входя в спальню. Он нашел меня сидящей в ванной голой и поправляющей макияж.

Капо остановился, перекинув пиджак через руку, и оглядел меня.

— Именно так, как я хочу тебя, — произнес он низким голосом. — Встань.

Капо бросил пиджак на стойку и ослабил галстук, не сводя с меня глаз. Безумие, которое существовало между нами, что-то плотское, казалось, питало его желание так же, как и мое.

Долгое мгновение, казалось, растянулось, прежде чем что-то взорвалось внутри меня, прежде чем его тело создало физический эквивалент между его грудью и моей. Наши тела врезались друг в друга, мои пальцы жадно впивались в кожу Капо, его рот пожирал мой. Моя спина ударилась о душ, и без его наставлений мои ноги обхватили талию моего мужа, убеждая, умоляя, требуя, чтобы он унял возникшую боль.

Я поняла, что то, что было между нами, было первобытным, но основным, животным. И вот так мы рвали друг друга на части, как животные, которые не отличают добро от зла, у которых нет других мыслей и чувств, кроме этого здесь и сейчас. Прошло всего несколько часов, но боль пронзила... прямо сейчас!

Звуки, которые мы издавали, эхом разносились по огромной ванной, а звуки, которые издавал его рот от удовольствия, отражались во мне, достигая каждой впадинки, прокатываясь от кости к кости, проникая прямо в мою кровь.

Капо поднимал меня все выше и выше, моя спина скользила по дверям душа, его толчки были жесткими и безумными. Капо читал язык моего тела, может быть, то, как я начала дрожать, и какими громкими становились мои стоны - может быть, мольбы становились только хуже. Затем, в другом взрыве, мы кончили вместе, его гортанное рычание поглотило мое более мягкое, когда он пролился в меня с таким удовольствием, что я почувствовала себя самой сильной женщиной в мире.

Какое-то мгновение мы стояли рядом, наши дыхания слились, и когда я, наконец, нашла в себе силы открыть глаза, я улыбнулась Капо. Он наблюдал за мной.

— Добро пожаловать домой, Капо, — сказал я срывающимся голосом.

Он ухмыльнулся и поставил меня на ноги.

— Мое любимое время дня, — сказал Капо.

— Мое тоже, — ошеломленно прошептала я, когда он потащил меня в душ и намочил всю косметику, которую я нанесла, и мои волосы.

Мы собирались опоздать.

Я поспешно переделала то, что Капо испортил, нанесла косметику на лицо, и попыталась сделать что-нибудь с моими волосами, не слишком суетясь. Сегодня вечером был повод нарядиться, поэтому я надела сапфировый шелковый комбинезон и бриллиантовые, сапфировые и золотые браслеты на запястья, чтобы соответствовать.

— Синие, — ухмыльнулся Капо, выходя из гардеробной и протягивая мне пару туфель, которые я попросила его найти. Моему мужу потребовалось десять минут, чтобы одеться.

— Мой фирменный цвет, — сказала я.

Онкивнул.

— Sempre bella in blu. Всегда прекрасна в синем.

Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга. Напряженность в его глазах было трудно не заметить, особенно когда образы прошлой ночи, когда Капо принес зефир домой, накрыли меня, проделывая со мной вещи, которые заставляли мою кожу дрожать при одном лишь воспоминании о них. На людях он держался как можно сдержаннее, но за закрытыми дверями… он был ненасытным животным. А когда у него появлялось немного свободного времени... отсроченное удовольствие было его целью.

— Это действительно преступление для любого мужчины - выглядеть так хорошо, как ты, — сказала я, не в силах сдержаться.

— Вот почему я женился на самой красивой женщине. — Капо накинул мне на руки парадный френч, помогая надеть его. — Никто не будет смотреть на меня, когда ты рядом.

Иногда я забывала, насколько Капо был затворником. Несмотря на то, что женщины пялились на него, куда бы мы ни шли, он, казалось, ничего не замечал. Чем скорее Капо окажется за закрытыми дверьми, тем скорее откроется мне.

Со дня похорон его деда, после того, что случилось в церкви, между нами что-то изменилось. Нонно говорил мне, что все перемены в жизни начинаются с главного. Он объяснил мне, что это такое - решающий или самый важный момент в споре, его сердце, - и когда оно менялось, менялся ход вещей.

— Сравни это с тем, как если бы ты решила пойти другим путем, — сказал Капо. — Иногда мы делаем это случайно, иногда мы делаем это по своей воле, но это меняет все за пределами этой точки. Это меняет историю, которая еще не произошла.

Греция только помогла. Капо был более расслаблен, более спокоен, хотя я знала, что он скорбит. Каким-то образом, однако, я знала, что Капо учил меня, как жить (пройдя через смерть), и казалось, что это было в честь чего-то. Хотя и не знала точно, чего именно. Может быть, того факта, что он спас мне жизнь? И чего-то значимого для него, потому что я знала, что цена должна быть, иначе все будет напрасно, если я не проведу здесь большую часть своего времени.

Нонно был философом. И его внук тоже. Я старалась не отставать.

Джованни отвез нас на Бродвей. На шоу был аншлаг, все билеты распроданы. Я помахала семье Кили, когда заняла свое место. Я так нервничала за нее, что моя нога все время постукивала по полу.

Капо сжал мое бедро, останавливая.

— Dov'è il tuo rosario? Где твои четки? — спросил он по-итальянски.

Я порылась в своем клатче и вытащила их. Мягкий свет заставил жемчужины мерцать на фоне темноты моих ногтей, когда я потерла бусину между пальцами. Ему редко приходилось напоминать мне, чтобы я воспользовалась четками, чтобы облегчить свою тревогу, но сегодня мой разум бежал в слишком разных направлениях, разрывая меня на части.

Свет полностью погас, занавес поднялся, и представление началось. Капо взял меня за руку, и мы стали наблюдать.

Сказать, что я была горда, было бы преуменьшением. Если бы Кили не попала в новостной раздел со своим выступлением, все бродвейское сообщество могло бы заполучить ее, - вот как я была обеспокоена. После представления нас пригласили за кулисы. Я протянула ей цветы, которые принесла, и обняла Кили дольше, чем это было необходимо. Она пригласила Капо и меня поужинать с ней и ее семьей, но я отказалась. Это было неловко, и чем меньше времени мы проводили вместе, тем лучше.

Я заметила, что парень, который был на вечеринке в доме Харрисона, тот, который пошел за Кили, был там. Кэш. Не похоже, чтобы Кили хотела быть рядом с ним. Он что-то ей говорил, а она игнорировала его слова. Когда ей приходилось отвечать ему, Кили отвечала отрывисто.

Все это время Капо держал свою руку, ту, что с татуировкой, на моей шее, и мои волосы прикрывали ее. Казалось, он делал это нарочно, но я не была уверена.

Я не могла вздохнуть спокойно, пока мы не вышли из театра. Ночь выдалась холодная, и снег валил как из ведра. На самом деле это было приятно, и мне не хотелось идти прямо домой. Это была первая зима, когда я не боялась, что буду стучать зубами от холода всю ночь.

Чтобы выиграть время, я предложила перекусить. Капо согласился. Мы шли по улицам, его рука все еще лежала на моей шее. Город был украшен праздничными украшениями. Тысячи огней были развешаны, Санта-Клаусы махали колокольчиками на углах улиц, а окна были украшены красивыми вещами, умолявшими, чтобы их купили.

Капо молчал почти весь вечер. Интересно, о чем он думает?

Я взглянула на Капо.

— Ты что-то притих.

— Во время бродвейского шоу многого не скажешь. — Дыхание вырвалось у него изо рта облачком.

Я слегка улыбнулась, и Капо притянул меня ближе. После того, как он это сделал, я почувствовала, как его хватка сжалась на моей шее, как будто Капо увидел кого-то, кого знал в прошлой жизни, кого он хотел избежать. Но когда я снова подняла на него глаза, он смотрел на меня.

Замедляя шаг, я остановилась у витрины. В витрине была кучка фарфоровых зверюшек. В центре сцены вращалось целое колесо обозрения, заполненное счастливыми маленькими животными на своих местах. Еще несколько маленьких фигурок двигались, вращаясь по кругу на земле, как на карнавале.

Слон держал голубой воздушный шар. Два жирафа летели на воздушном шаре. Тигр летел на самолете с шарфом на шее. Бегемот в балетной пачке держал розовую сахарную вату. Колотушка: Черный Волк с запрокинутой головой и синей бабочкой на носу.

Маленькие фигурки выглядели как антиквариат. Может быть, французский. Я могла бы поклясться, что слышала доносящуюся из-за стекла звенящую музыку.

Я отвернулась от витрины и посмотрела на мужчину рядом со мной. Снег падал ему на волосы, на ресницы, а глаза казались еще голубее.

— Я говорю это не только потому, что ты мой муж. Ты действительно самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела. — Капо выходил за рамки привлекательности, но я не хотела показаться слишком наивной, называя его красивым.

Его глаза метнулись ко мне.

— Ты уже достаточно похвалила меня сегодня. — Его голос был хриплым, как будто холод цеплялся за его шрам и мешал ему говорить.

Я посмотрела вниз, пуговицы на пальто Капо внезапно привлекли мое внимание. Я поиграла с одной из них, потирая ее между пальцами.

— Я беременна, Капо.

Трудно было смотреть ему в глаза. Рассердится ли он? Он сказал, что выбор за мной. Если я хотела ребенка от него. Отлично. Если я не хотела иметь от него ребенка. Хорошо.

Капо молчал так долго, что я глубоко-глубоко вздохнула и, наконец, подняла глаза. Я не знала, чего ожидать, но чего я не ожидала, так это того, как он внезапно побледнел. Руки Капо задрожали, когда он коснулся моего лица. Взгляд его глаз казался таким... неуверенным. Я никогда не видела у него такого выражения раньше.

Это меня напугало, но я не хотела, чтобы Капо видел, поэтому продолжала говорить.

— Ребенок должен родиться в августе. Доктор сказал, что все хорошо. Я ждала подходящего момента, чтобы рассказать тебе, но я слишком нервничала, так что...

Капо приподнял мой подбородок, заставляя посмотреть на него. Не говоря ни слова, он медленно подошел и поцеловал меня в губы.

Вот оно. Поцелуй.

Может быть, он был ошеломлен? Даже когда мы снова двинулись в путь, он ничего не сказал. Это меня радует. Это отстой. Ничего.

Когда мы подошли к дорогому итальянскому ресторану «Дольче», я остановилась. То, что они готовили внутри, пахло очень, очень хорошо. У меня не было утренней тошноты или чего-то еще, поэтому, когда врач подтвердил, что я беременна, в это было трудно поверить. Я беспокоилась, что отсутствие симптомов означает, что что-то не так. Она уверяла меня, что беременность так же уникальна, как и женщины, которые ее переживали.

Хотя у меня были некоторые симптомы. Чувствительная грудь. Более чувствительная Уна. Я нуждалась в сексе чаще, чтобы утолить потребность, что о чем-то говорило, потому что, казалось, это было все, чем мы с Капо занимались. Постоянная усталость, которая, как я думала, была вызвана сексом, была еще одним симптомом. О, и некоторые продукты пахли так вкусно, что от них невозможно было отказаться.

— Что это за место? — я ткнула в сторону ресторана большим пальцем. — Они известны тем, что...

— Телятина по-пармезански.

Я пристальнее вгляделась в его лицо. Капо вспотел? И это в снег-то? Его голос был ниже, даже грубее.

— Капо, — прошептала я. Я шагнула ближе к нему, и Капо сделал шаг назад, его глаза повернулись к переулку, который шел вдоль стены ресторана. Он прищурился, словно мог видеть сквозь темноту. Может, и мог.

Что-то было не так, но я понятия не имела, что именно.

— Мы можем пойти куда-нибудь еще, — сказала я. — Нам не обязательно есть здесь.

Из переулка донеслись голоса. Мужчины. Может быть, пьяные. Они были очень громкими. Неприятными. Прежде чем я успела среагировать, Капо прижал меня к стене ресторана, прикрывая своим телом. Он делал мне больно, почти прижимая меня к стене, но я не издала ни звука. Вместо этого я подняла руки и обвила их вокруг его шеи, пытаясь заслонить его.

— Ох! — Один из мужчин завизжал, как женщина. — Я не могу поверить, что ты сделал это со мной!

— После того, как она пыталась разыграть тебя и его? — Другой мужчина усмехнулся. — Она заслужила все, что получила.

— Бобби, у тебя есть сигареты?

Когда мужчины подошли ближе, Капо прижался еще сильнее, а потом подошел и поцеловал меня, держа руку с татуировкой в волосах. Когда они проходили мимо, я почувствовал в воздухе запах виски, похожий на запах огня.

Все тело Капо дрожало под моими руками. Он весь вспотел. И когда мужчины ушли, я действительно заметила его глаза. Зрачки Капо были расширены, все голубое вытеснено черным, и он выглядел... безумным. Не злой, но почти безумный.

Еще четверо мужчин вышли из переулка секундой позже, и мне показалось, что мое сердце застряло в горле. Кирпич впился мне в спину от давления.

Эти ребята были моложе и даже не потрудились взглянуть на нас. Хотя один из них показался мне знакомым. Он напоминал мне Армино Скарпоне. Я попыталась разглядеть, нет ли у кого-нибудь из них татуировки волка, но они двигались слишком быстро, оставляя за собой сильные запахи из ресторана.

Мне до сих пор не было ясно, откуда мой муж знал Скарпоне, или что он сделал для них, и почему спас меня от них, кроме того факта, что он считал меня невиновной в той войне, в которую ввязался мой отец. Это Капо мне уже говорил. Действия моего отца навели Скарпоне на нас с матерью. Мы должны были заплатить за его грехи.

Даже после того, как мужчины ушли, Капо все еще прижимал меня к стене, не двигаясь. Мне стало трудно дышать.

— Капо, — прошептала я, просовывая руки ему под мышки. — Все в порядке. Давай. Давай найдем место, где можно перекусить.

Он не ответил мне. Это выводило меня из себя. Капо никогда раньше так себя не вел.

— Капо, — повторила я. — Мне холодно. Мы можем поесть дома. — Я сжала его пальто, положив голову ему на грудь. Я поцеловала его там, надеясь, что он это почувствует. — У нас есть остатки лазаньи аль форно. Давай просто пойдем домой. Позвони Джованни, пусть заедет за нами. Я нажму кнопку на часах.

Наконец, его руки накрыли мои. Капо притянул меня к себе, почти заставив споткнуться, и прежде чем я успела сказать еще хоть слово, он заставил меня идти. Ему больше было по душе, чтобы я шла в ногу с ним. Когда мы миновали переулок, Капо повел меня быстрее. Но не настолько быстро, чтобы мои глаза не заметили его. Здесь, казалось, стало холоднее, и пар поднимался из кухни белыми призрачными фигурами. Я вздрогнула, и мурашки побежали по моим рукам.

Я понятия не имела, почему это все напугало меня, но в ту ночь мне приснился кошмар.

Кровь Капо собиралась на цементе прямо перед кухней в большие темные лужи. В воздухе стоял густой запах железа. Его глаза были слишком голубыми для бледного лица. Его губы были почти бескровными. Четки, которые я ему дала, он сжимал в окровавленных руках. Его теплое дыхание в холодной ночи создавало туман.

Один раз. Другой. Затем он сделал последний вдох.

Его третий вздох. Дьявол приходит трижды.

Мои конечности были слишком тяжелы, чтобы двигаться. Замерзла. Я не смогла спасти его и закричала в агонии — тот же самый звук, который я слышала от одной из zia^{^[53]}, когда они закрывали гроб Нонно. Кто-то отнял у меня Капо и разорвал мою душу надвое.

Заставив себя открыть глаза, я потянулась к Капо одной рукой, а другой - к четкам на прикроватном столике. Когда я включила лампу возле кровати, мой взгляд упал на пятно на четках, которое было покрыто чем-то похожим на ржавчину. На его старых часах были пятна того же цвета.

Рыдание почти вырвалось из моего горла, когда я поняла, что это не ржавчина, а кровь.

МАРИПОСА

Февраль выдался чертовски холодным. Независимо от того, сколько слоев одежды я надевала, я все еще ощущала холод. Но я часто задавалась вопросом, было ли это связано с погодой или с морозом, который опустился на нас после того, что случилось в декабре, после бродвейского дебюта Кили.

Капо никогда не был столь отстраненным от меня. Он работал больше, чем когда-либо, и ни разу не поднимал вопрос о ребенке. Я знала, что это мое решение. Этот ребенок был моей ответственностью в прямом смысле слова, но я надеялась, что Капо, по крайней мере, проявит хоть какие-то эмоции по поводу рождения сына. Я надеялась, что когда-нибудь он посмотрит на него, думая о чем-то большем, чем о том, как Рокко однажды обозначил его во время одной из встреч... как финансовую ответственность Капо.

Сын. Он. Специалист по УЗИ сказала, что, хотя есть вероятность, что она может ошибаться... у нас все еще предстояло расширенное УЗИ обследование, чтобы подтвердить это наверняка, но врач была уверена, что будущий ребенок будет мальчиком. Его крошечные части уже были видны ей. Капо пришел со мной на этот прием, и впервые после того вечера у «Дольче» я увидела, как на его лице промелькнули какие-то эмоции. Но они испарились, как только мы с ним покинули кабинет доктора.

Я пыталась поговорить с Капо об этом, обо всем, но он всегда менял тему. Я не была ближе к сердцу и венам, которые он обещал мне во время нашей встречи.

Когда? Я часто задавалась этим вопросом. Когда же он доверится мне настолько, чтобы поделиться своими секретами?

Что бы ни случилось тем вечером напротив входа в «Дольче», это ожесточило его, и я снова оказалась за бортом. Капо провел четкую линию, не дав мне никаких объяснений, отбросив нас назад. Его требования ко мне также стали жестче. Места, куда я могла беспрепятственно пойти, были ограничены. Фаусти прислали еще больше подкрепления, чтобы следить за нашим домом. И Джованни все время был начеку до такой степени, что я чувствовала себя заключенной.

Я больше не могла этого выносить, поэтому решила позвонить Кили и спросить, не хочет ли она перекусить. Мы договорились пообедать в «Маккиавелло». Джованни считал, что это безопасно, так как это было указано в его списке под названием «Разрешенные места для посещения».

— Я поведу, — сказала я Джованни. Капо подарил мне на Рождество красный «Феррари-Портофино» цвета сладкого спелого яблока. В нем была коробка-автомат, так что у меня не возникало проблем с переключением передач. Капо научил меня водить машину в Италии. Он даже пошутил насчет того, чтобы держать меня подальше от главных дорог, пока я не стану достаточно безопасным водителем, чтобы не столкнуть какую-нибудь бедную трехколесную машину с горного склона. Я еще не ездила на Феррари, а мне очень этого хотелось. Казалось, это было идеальное время.

Мне нужен был какой-то контроль в моей жизни. Мне нужно было... просто обойтись без разрешения человека, который напоминал мне итальянскую версию Шрека. Кили вбила мне эту мысль в голову после того, как увидела Джованни. Она хотела знать, почему мне достался гоблин, когда у всех остальных были итальянские боги, призванные охранять их.

Джованни действительно не был похож на Шрека. Я склонила голову набок. Нисколечки.

— Не сегодня, Миссис Маккиавелло. — Джованни выхватил ключи из моей руки так быстро, что я даже не успела отдернуть руку. — Приказ Мистера Мака.

Забудь о внешности. Он больше походил на Шрека в начале первого фильма. Только вместо того, чтобы говорить мне: «Проваливай с моего болота! » он произнес: «Отдайте мне ключи! »

Я позвонила Маку.

— Почему я не могу сесть за руль?

Он вздохнул. Нетерпеливо.

— Это небезопасно. Увидимся вечером.

Я посмотрела на свой телефон. Он повесил трубку.

— Uomo scortese. — Я показала язык его фото на экране своего телефона. Я сделала ее в Греции, он бросал на воду вызывающий взгляд, соревнуясь с ней по насыщенности голубого пигмента.

Губы Джованни дрогнули. Ему не хотелось открыто смеяться. Я назвала его босса грубияном.

Мы обогнали большую часть машин и добрались до ресторана одновременно с Кили. Бруно оторвался от уборки стола. Его взгляд вернулся к грязной тарелке, которую он ставил на поднос, когда Бруно понял, что это была я - маленькая букашка.

Нас отвели в отдельную комнату. Человек, который обычно прислуживал Капо, Сильвестр, вошел, принимая наши заказы. Мы с Кили ели бифштекс. На улице было холодно, и, кроме того, блюдо с крабами было сезонным. Когда Сильвестр вернулся с бокалом Кили, она остановила его, прежде чем он ушел.

— Подождите. Что ты хочешь выпить, Мари?

Я подняла стакан с водой:

— Вот это.

Она сощурилась.

— Ты не возьмешь коктейль? Они такие... — ее глаза расширились.

Сильвестр ушел, не издав ни звука. Так тихо по сравнению с последовавшим за этим визгом Кили.

Она хлопнула ладонью по столу.

— Ты беременна!

Я улыбнулась и рассказала ей все подробности.

— Я собираюсь стать тетей! — Кили подняла свой бокал, поднимая тост за меня, обращая взгляд на каждый стул вдоль стола, делая вид, что на каждом из них сидят люди. — Этот ребенок будет самым хорошеньким. — Она сделала глоток своего напитка. — Почему ты не сказала мне раньше?

Я пожала плечами, заправляя прядь волос за ухо.

— Дело в Харрисоне... я не хотела, чтобы все стало еще более неловко. Я... держалась подальше. Я не хочу потерять тебя. И я не хочу, чтобы он чувствовал себя паршиво.

Кили с минуту смотрела на меня, потом взяла за руку.

— Все было бы по-другому, верно? Я дала ему время. И ты тоже. Но, несмотря ни на что, ты моя сестра до конца.

Я сжала руку Кили, и мы обе улыбнулись.

После сытного обеда беседа наша текла легко и непринужденно, как никогда раньше. На этот раз, однако, обе наши жизни, казалось, двигались в правильном направлении, и было весело говорить обо всех положительных вещах вместо обсуждения советов по выживанию. Мы смеялись намного больше, чем раньше.

Я расспрашивала ее о Бродвее. Она расспрашивала меня о Капо и ребенке.

— Он взволнован?

Я пожала плечами.

— Трудно сказать. Он много работает.

Кили все еще не знала о нашей договоренности, поэтому мне было трудно ей открыться. Я не могла рассказать ей ничего, пока она не знает правды.

— Хм, — она сделала еще глоток. — Ты не совсем честна со мной. — Я достаточно долго молчала. — Я знаю, что он любит тебя, Мари, но ты что-то скрываешь от меня.

Моя вилка с громким лязгом ударилась о тарелку, выпав из моих пальцев.

— Он любит меня.

Кили запрокинула голову и рассмеялась.

— Да. Ты дурочка. Он твой муж. Конечно, он любит тебя. По крайней мере, я на это надеюсь. Или зачем ему жениться на тебе? Только ради твоего тела? Да, оно отличное, но в Нью-Йорке для него тел пруд пруди. Должно быть что-то еще. Животное влечение. Настоящая любовь. Я вижу и чувствую и то, и другое.

Я не хотела казаться слишком взволнованной, поэтому старалась говорить ровным тоном.

— Правда?

— Действия, Мари. Не слова. Я могу судить по его действиям. Я видела выражение лица Капо, когда Харрисон признался тебе в вечной любви на кухне. Ревность - подлая сука, и она зажала Капо со всех сторон. Потом в Италии. То, как он смотрел на тебя, когда ты не видела. Когда вы шли к алтарю? Сомневаюсь, что в тот момент существовал кто-то еще. Я могла бы сказать, что ожидание убивало его. Одному из его великолепных друзей... Рокко?... пришлось положить руку ему на плечо, чтобы удержать на месте. — она вздохнула. — Твой первый танец. Как он растирал твои ноги в беседке.

— Ты это видела?

— Ага. Я послала фотографа сделать снимок. Я не хотела, чтобы вы видели. Это было так... трогательно.

— Это один из моих любимых снимков, — произнесла я.

Кили улыбнулась мне.

— Я никогда не видела тебя такой счастливой, Мари. И честно признаться... — она огляделась. — Я знаю, что это не имеет никакого отношения... ко всему этому. Деньги кажутся ответом на все, когда у тебя их нет, но когда ты жаждешь большего, - таких вещей, как страсть и любовь, даже безопасность, - ты обнаруживаешь, чего ты на самом деле жаждала, когда получаешь то, чего никогда не знала, чего хотела или в чем нуждалась.

Кили была права. Я не могла измерить свою жажду любви и страсти, когда она была омрачена элементарной необходимостью выжить. Страх высасывал жизнь из всего.

Страх быть слишком холодной или слишком горячей.

Страх быть атакованной на улице и не иметь никого рядом, способного защитить тебя.

Страх оголодать настолько, что единственным вариантом станет копание в мусорных баках.

Страх умереть прежде, чем по-настоящему ощутишь вкус жизни.

Я сделала глоток воды и выглянула в окно. Мое дыхание перехватило. Ахилл Скарпоне сидел рядом с зеркальной поверхностью стены и смеялся с одним из молодых парней из переулка. У молодого парня на руке тоже была татуировка волка.

Кили повернулась, чтобы посмотреть, на что я смотрю.

— Это как-то жутковато. — Она сморщила нос. — Это не так плохо, как, например, зеркало в ванной комнате или гардеробной, но все же, я бы не хотела, чтобы я ела, и кто-то, кого я не знаю, наблюдал за мной без моего ведома.

— Тебе бы это не понравилось, — произнесла я. — Но ты бы все равно этого не узнала.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — она прищурилась. — У Капо такая же тату. Интересно, знают ли они друг друга? Что это значит?

— Не знаю, — прошептала я, словно Ахилл мог меня услышать. — Но он не выглядит дружелюбным.

Через минуту молодой человек положил локоть на стол, и Ахилл тоже. Парень помоложе встал после того, как они пожали друг другу руки, и отошел от оконной рамы. Может быть, он ушел? Ахилл задержался, заказывая официантке еще выпивку.

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒