5 Месяцев Спустя 3 страница

В комнате воцарилась тишина. Через некоторое время он попросил меня объяснить.

— Не знаю! — сказала я чуть громче. — Когда мне было шестнадцать, меня взяла на воспитание семья богатеев. Политик. Он... прикасался ко мне. Но до секса не дошло, потому что я смогла убежать от них до того, как это произошло. Я отказалась позволить ему сделать это со мной. Кили помогла мне получить поддельное удостоверение личности, и я подрабатывала, где только могла. Спала в приютах. Иногда у Кили, когда ее мать позволяла мне это.

— Я не высовывалась, чтобы меня не отправили обратно в приемную семью. Избегала копов, пока не стала достаточно взрослой, чтобы жить самостоятельно на законных основаниях. Но он делал со мной вещи, которые я предпочла бы не обсуждать. Я уверена, что вы оба достаточно умны, чтобы понять, почему я действительно... не знаю, девственница я или нет. Но я чиста. Ни один мужчина не прикасался ко мне ни до, ни после. У меня никогда не было времени беспокоиться об отношениях, но даже если бы и было, я никогда не думала, что захочу, чтобы ко мне снова прикасались.

— Или быть кому-то обязанной, — тихо сказал Капо, но в его словах было двойное дно, которое я ощущала прямо с того места, где стояла. От его слов пробежал холодок по спине.

Он понял, почему я терпеть не могу принимать доброту, не давая ничего взамен. Приемный папаша сказал мне, что сделал мне одолжение, взяв меня к себе, и я в долгу перед ним за его доброту. Сначала я поверила ему и сделала все, чтобы чувствовать себя как дома. Дом. Но когда я поняла, чего он на самом деле от меня ждет, доброта никогда не казалась мне настолько грязной.

Мне было стыдно. Каждую ночь я знала, что он все ближе и ближе подходит к тому, чтобы сделать со мной что-то такое, чего уже никогда не исправить. Пальцы - это одно, а его мерзкий член - совсем другое. Поэтому я спрятала нож в сумку, а когда он попытался, сказала, что закричу и порежу его, если он меня тронет. Жить на улице было лучше, чем жить в том месте, которое было для меня клеткой. У него были жена и дети, и все они спали в соседних комнатах.

— Доброта, — сказала я. — Я никогда не хочу быть у кого-то в долгу.

— Ты хочешь близости со мной, Марипоса?

— Здесь действуют и другие факторы, Капо. — Повторила я его слова, только заменив его имя своим. — Прошу тебя дать мне время лечь с тобой в постель.

— Concordata^{^[9]}, — тихо произнес он. И я знала из предыдущих разговоров, что это означает «согласен» по-итальянски.

Я так долго стояла у окна, что, обернувшись, увидела, что Капо сидит за столом один и смотрит на меня.

— Встреча окончена? — спросила я, внезапно испугавшись, что мое признание могло заставить его отказаться от своих намерений. Была ли я второсортным товаром? Я никогда не признавалась в этом вслух, даже Кили. Я только рассказала ей, что этот придурочный политик был груб со мной, почти оскорбителен, но никогда не вдавалась в подробности. Думаю, она понимала, но не давила на меня, только сказала, что, если я когда-нибудь захочу пойти в полицию, она будет там рядом со мной.

— Нет, — его голос был очень хриплым. — Всего лишь перерыв. — Я кивнула, снова отвернувшись. — Присядь, Марипоса.

Полагая, что мы сейчас поедим и скоро начнем снова, я сделала, как он сказал. Указания от Капо легко было выполнять. Он действительно держал себя в руках.

Капо поднялся со стула, его фигура была внушительных размеров, это я успела оценить, пока он приближался ко мне, прежде чем опустился передо мной на колено. Он положил руку мне на колено.

— Ты не надела новые тенниски, которые я тебе прислал, — сказал он.

Свет ударил ему в глаза, и я подумала об океане, о глубинах, которые хотела бы исследовать. Нельзя было отрицать, что за пределами света было что-то темное, но каким-то странным образом я хотела исследовать и эти темные глубины. Хотела знать, что то, что я сделала из страха, из отчаяния, не было настолько плохо, как я чувствовала - хотела бы не кричать, когда политическая задница коснулся меня в первый раз. Хотела знать, что у других людей тоже есть секреты, которые трудно раскрыть. Просто надеялась, что я не единственная в истории, кто променял бы свой рассказ на шанс выжить.

— Нет, — я слегка усмехнулась. — Тогда ты не был моим официальным капо.

Он улыбнулся в ответ. Затем потянулся к моей сумке. Когда я вздрогнула и схватила ее, Капо не спеша вырвал сумку из моих рук. Он открыл ее и достал новые тенниски, как будто знал, что я их упаковала. Что я и сделала. Он медленно потянулся за одним из потертых пластиковых шлепанцев.

Я хотела отодвинуться, но Капо крепко удерживал меня.

— Они такие грязные, — прошептала я.

— Я касался настоящей грязи, и она касалась меня.

Я позволила Капо взять мои ноги, наблюдая, как он меняет мои старые шлепанцы на новые тенниски. Они сели идеально. У меня не было пары обуви, которая бы принадлежала исключительно мне, с тех пор как мне исполнилось десять.

— Твоя сумка, — сказал он. — Она принадлежала твоей матери.

Мне потребовалась секунда.

— Моей матери? Ты имеешь в виду Джослин?

— Нет, — сказал он. — Джослин Флорес была той женщиной, которая приняла тебя и любила как родную. «Черт бы меня побрал», так говаривал старик Джанелли, ее отец, когда его раздражали насекомые в саду, поедающие его урожай. Сицилийцы любят свои сады.

— Ты знал мою... Джослин? Папашу? Папаша был отцом Джослин, моим приемным дедушкой. Я не была знакома с мужем Джослин, Хулио Флоресом. Он умер еще до того, как меня удочерили, но мне дали его фамилию.

Он кивнул.

— Я хорошо их знал.

— Папаша умер первым, — сказала я, желая рассказать ему. — Джослин умерла через год.

— Сердечный приступ, — сказал Капо. — Рак.

— Верно, — только и могла ответить я. Их дом был единственным стабильным местом, который я когда-либо знала.

— Ты все равно вернешься на Стейтен-Айленд, чтобы еще раз осмотреть дом.

— Правда.

— Я дал им достаточно денег, чтобы они могли позаботиться о тебе.

— Ты... что?

— Что случилось с домом, Марипоса?

Я встала, стараясь держаться на некотором расстоянии.

— Она была так больна. Мы использовали его для того, чтобы покрыть расходы на ее лечение. Потом они забрали дом. Денег не осталось. Некому было обо мне позаботиться. — Я прикусила губу. — Откуда тебе все это известно?

Капо все еще стоял на одном колене, грязные шлепанцы болтались у него меж пальцев.

— Я знал твоих родителей, твоих биологических родителей, Коррадо и Марию. Тебя звали Мариетта Палермо.

— Мариетта Палермо, — я попробовала это имя на вкус. Оно казалось чужим. Неправильным. — Мне было пять лет, когда... ты ведь имел какое-то отношение к тому, что я осталась жить с ними, не так ли?

— Ага. Я привез тебя, чтобы ты жила с ними. Я сменил твое имя.

— Марипоса, — произнес он испанское имя с итальянским акцентом. — Я буду звать тебя Марипоса. Бабочка.

Этот ублюдок дал мне это имя.

— Почему? — Я сжала руки в кулаки.

— Мариетта означает «море горечи» или что-то в этом роде. Я хотел, чтобы у тебя было что-то получше, что давало надежду. Я хотел, чтобы ты стала той, кого любишь больше всего. Бабочкой. Ты заслужила этот шанс. Оба имени начинались с Мари, как тебя называла твоя мать. Я хотел, чтобы ты сохранила и эту часть в память о ней. И знал, что так тебе будет легче. Будучи маленьким ребенком, ты всегда могла сказать окружающим тебя людям, что тебя зовут Мари. Это была не такая уж большая проблема.

— Я не это имела в виду. Зачем ты привел меня, чтобы жить с ними? Что случилось с моими мамой и папой? — Эти два простых слова чуть не разорвали меня надвое, но я сдержалась.

— Погибли, — сказал он.

— В автомобильной катастрофе? Так мне сказали Папаша и Джослин.

Капо благоговейно поставил старые шлёпки на пол и встал лицом ко мне.

— Их убила Семья Скарпоне.

— Это... — даже не могла произнести это слово. Мафия.

— Они потребовали и твоей крови.

— Понимаю, — я осела под тяжестью собственного веса. Я не могла стоять, хотя и потянулась к сумке, чтобы прижать ее к себе. Это было единственное, что, как мне сказала Джослин, было при мне, когда я подошла к ее двери. В сумке лежали две книжки-раскраски. Одна была заполнена изображениями бабочек, а другая - принцесс. Коробка цветных карандашей. Заколка для волос в виде бабочки.

— Едва ли, — ответил он.

Услышав односложный ответ, я подняла глаза, чтобы посмотреть в глаза Капо. Он смотрел на меня, всегда смотрел с такой силой, что я не могла оторваться, но чувствовала, что могу летать.

— Ты же знал, что я люблю бабочек. Раскраски.

Марипоса. Бабочка.

— Ты сама мне говорила, — сказал Капо. — Ты просила пораскрашивать вместе с тобой. Голубой был твоим любимым цветом.

— И остается таким до сих пор, — сказала я, думая о цвете его глаз.

Меня сейчас стошнит. Я закрыла глаза, делая глубокие вдохи и выдохи.

— Ты… — мне пришлось сделать еще один вдох. — Ты следил за мной.

— Нет, — сказал Капо. — После того как я оставил тебя с Джослин и стариком Джианелли, я разорвал все связи. Так было безопаснее. Я планировал, что кто-то из приближенных ко мне людей будет проверять тебя время от времени, чтобы убедиться, что деньги все еще там и что о тебе заботятся, но потом что-то случилось, и жизнь потекла своим чередом. Когда ты в первый раз появилась у «Маккиавелло», мне показалось, что ты мне знакома. Когда ты появилась в клубе, я уже знал наверняка. Пакет со льдом, который ты оставила, подтвердил это. Проверил по ДНК крови на пакете.

— Ты спас меня. Спас меня от этих людей.

«Твоих людей? » вопрос обжег кончик моего языка. Я хотела получить ответы, но мы говорили о семье Скарпоне - в последнее время они, похоже, часто попадали в список обсуждаемых мной персон. Любой знал, кто такие Скарпоне. Они ни в коем случае не были похожи на Фаусти, но были известны своей безжалостностью до глубины души.

Пять семей правили Нью-Йорком, и семья Скарпоне была одной из них. Они были вожаками. Из-за таких людей, как они, я рано научилась держать голову опущенной и отводить глаза. Это была одна из причин, почему я не настучала на Квиллона Замбони, человека, который прикасался ко мне, когда я находилась в приемной семье. Любопытство шло вразрез со всем, что я знала, как обезопасить себя, но я выходила замуж за этого человека. По крайней мере, я должна была знать наверняка.

— Ты один из них.

Капо смотрел на меня с минуту, его лицо ничего не выражало.

— Я был одним из стаи.

— А теперь?

— Я одинокий волк.

— Почему? Почему ты спас меня?

— Ты была самым красивым существом, которое я когда-либо видел. Такой невинной, что это разбивало мне сердце. У тебя была заколка в виде бабочки в волосах, и все, что ты хотела делать, это раскрашивать картинки. Я никогда не испытывал такого раньше, чего-то достаточно мощного, способного изменить мою жизнь. Ты заставила меня увидеть нечто другое. Я увидел тебя, Марипоса. Я хотел, чтобы твоя детская непосредственность осталась жива.

Он произнес эти сильные слова без тени эмоций. Как будто говорил о том, что надеть, чтобы выйти на улицу - и если было достаточно холодно, нужно было надеть куртку.

— Какой ценой? — Его или моей, я не была уверена, о чем именно спрашивала у него?

— Мотивы, — сказал он. — В другой раз.

— И это все, что ты готов мне дать? — вот что я сказала.

— На сегодня.

Я знала, что Капо нарушает сделку. Он мне ничего не сказал. И действительно ли я хотела знать эти подробности? Изменит ли это исход соглашения? Как только я вошла, я подписалась на все. Без права покинуть его. Капо уже предупредил меня. Не было никаких сомнений, что он собирается действовать. Было в нем что-то такое, что заставляло тебя переходить ему дорогу, но останавливало прежде, чем ты делал последний решающий шаг. Заставляло подумать дважды.

Хотя я была совершенно уверена, что, может, Капо и был одним из них, он, должно быть, считался человеком, которого можно было пустить в расход, раз он сумел выжить в таком месте, где у клана Скарпоне были везде свои люди. Не был тем, кто входил во внутренний круг, иначе его бы сейчас передо мной не было.

На кону стояли деньги, жизнь, но для меня это было гораздо большее. Что именно, я понятия не имела, но это было опасно. Не то, к чему можно относиться легкомысленно. Все мои годы я жаждала жить, и вот когда мне выпал шанс, он подобно сердцебиению оказался с отягчающими последствиями. С нездоровыми мотивами.

— Какое имя будет указано в документах? — спросил Капо, не давая мне времени подумать.

— Я в опасности? — Это был первый раз, когда мне пришло в голову спросить. Я была так занята, ослеплена возможностью жить, что позабыла о тусклой завесе смерти.

— Да, — ответил он без колебаний. — Ты всегда была в опасности. Я сделал все, что мог в то время. Ты, находясь на улице, не привлекая к себе внимания, не давала им, так сказать, возможности напасть на твой след. Есть и другие факторы. Например, Фаусти. Никто не прикасается к тому, что принадлежит им, если у них нет желания умереть. Как видишь, я считаю их семьей. Я доверяю им настолько, насколько могу. Однако это не меняет действительности. Я не могу обещать полной твоей защиты. Но я клянусь, что сохраню тебя в безопасности ценой своей собственной жизни.

— Ты уже это сделал, не так ли?

На минуту он замолчал. Потом повторил:

—Что будет указано в документах?

— Марипоса, — без колебаний ответила я.

— Марипоса, — он кивнул, собираясь пойти к двери за Рокко. Я могла сказать, что он был готов двинуться дальше.

— Капо?

Он остановился, но не обернулся.

— Какой... Какая у меня будет фамилия?

— Маккиавелло, — выдохнул он. — Марипоса Маккиавелло, — голос его при этом звучал удовлетворенно. — Это не то имя, которое мне нравится. Дело в том, что независимо от того, откуда оно взялось, оно досталось тебе от меня, и ты будешь носить его, как чертово кольцо на пальце.

Капо оставил меня одну и с тихим щелчком закрыл за собой дверь.

Оставшись одна, я поникла на сиденье. Внезапно я поняла, что он был единственным человеком, которому я когда-либо была обязана. И он знал это. Капо знал это с самого начала.

Он хотел преданности и добивался этого любой ценой.

Но никогда больше никто, включая человека, который намеревался стать моим мужем - Капо Маккиавелло, не убьет меня своей добротой. Потому что доброта не убивает быстро. Она пожирает тебя медленно, разъедает подобно кислоте, пока ты не начинаешь призывать смерть.

МАРИПОСА

Через пару недель Капо отвез нас на Стейтен-Айленд на одной из своих многочисленных скоростных машин. У этого человека был настоящий фетиш на автомобили. Мое первоначальное предположение о том, что он подбирает марку машины в тон галстуку, было ошибочным, но недалеко от истины. Казалось, у него имелась любая машина на все случаи жизни.

Та, за рулем которой он сейчас был, казалась немного пафосной для того места, куда мы направлялись, а именно на вечеринку, которую Харрисон устраивал по случаю большого бродвейского прорыва Кили. Когда я спросила Капо, что это за марка, он ответил: «Бугатти Вейрон». Я была полной невеждой, когда дело касалось автомобилей, поэтому просто отметила ее для себя как матово-черное чудовище, которое, вероятно, можно было бы использовать на ипподроме.

С тех пор как мы познакомились, он постоянно возил меня на «свидания». После того, как я прояснила ситуацию Кили, она, казалось, приняла это как данность, но я могла сказать, что при этом у нее остались подозрения. Тем не менее, это не помешало ей сделать замечание о том, каким прекрасным был Капо, когда она впервые с ним познакомилась.

— Черт, — сказала она. — Эта певица - как ее зовут? Та, которая всегда поет о своих парнях? - понятия не имеет, чего ей здесь не хватает в последнее время. Много-много-много творческого вдохновения. Эта татуировка на его руке вызывает у меня желание облизать ее, не говоря уже об этом идеальном лице и этом подтянутом теле. Ты уверена, что он настоящий, Мари? У этого человека нет ни одного гребаного недостатка.

Я еще не нашла ни одного, если не считать его холодности. Не похоже, чтобы он был таким на самом деле, но в нем всегда было что-то настороженное. Казалось, ему требовалось некоторое усилие, чтобы убрать настороженность, когда мы оставались с ним наедине. В клубе, в темноте, он был теплым, осмелюсь сказать, открытым, но при дневном свете он был сдержанным, как ледяная волна.

Его сдержанность не умаляла того, насколько хорошо он, казалось, уже знал меня, потому что Капо уже давал мне те вещи и переживания, о которых я писала только в «Путешествии». Наши свидания, казалось, были подогнаны под меня.

После очередной нашей встречи он выдал мне карточку с установленной суммой денег. Капо сказал мне, что я должна пользоваться ей, иначе он решит, что я нарушаю свою часть сделки. В конце концов, это было соглашение с условиями.

Мне нужен был новый гардероб. Я работала над этим.

Мне нужно было начать лучше питаться. Я погрузилась во все это.

Мне нужно было кое с кем поговорить о наших двух свадьбах. Что я и сделала.

Секретарша Рокко, Джада, сделала замечание по поводу моих волос, когда я отправилась на встречу с организатором свадеб, который занимался этими вопросами в Италии. Большинство моих встреч проходило в офисе Рокко. Я по-прежнему понятия не имела, где живет Капо.

В тот же день Джада устроила мне встречу с одним из самых лучших парикмахеров Нью-Йорка, Сойером Филлипсом. У Фаусти был настоящий талант. Однако Сойер был добр ко мне, и после того, как мы закончили, мои волосы были насыщенного каштанового цвета с завитками карамельного оттенка. Перемена была почти шокирующей.

Мои глаза стали более яркими, а кожа светилась, буквально светилась изнутри. Возможно, я также хорошо питалась и не так переживала из-за того, где буду спать и что буду есть. И я получила постоянную бронь у Сойера на неопределенный срок после первого сеанса, а также у двух мастеров маникюра, которые занимались моими руками.

Еще у меня был человек по имени Джованни, который ходил за мной повсюду, когда рядом не было il capo. Я видела Капо только по вечерам, когда мы встречались, поэтому больше времени проводила с Джованни. Он был хорошим парнем, и я обычно не возражала, чтобы он следовал за мной. Я не могла не заметить, насколько... он отличался от Капо и людей, которые работали на Фаусти или были с ними как-то связаны.

Джованни был не так привлекателен, что не имело для меня никакого значения, но мне показалось, что Капо нанял его намеренно. А у нас с Джованни не было ничего общего. Ничего, кроме разговоров о погоде и того, что ему нравилось и не нравилось в Нью-Йорке. Он был родом из Италии.

Капо. Моя внешность. Даже Джованни.

За такой короткий промежуток времени произошло так много перемен. Просыпалась, зная, что какая-то часть моей жизни изменится. А после свадьбы чувствовала, что все изменится еще больше. Капо, казалось, выжидал, когда наступит подходящее время для «свиданий». Он хотел, чтобы все было официально. И все же я не ожидала одного: я все еще чувствовала себя... собой, но без давления разных стрессовых факторов.

Меня беспокоила цена одежды, которую я покупала. Количество продуктов в моей продуктовой корзине в супермаркете. Поэтому я торговалась, почти боясь, что деньги кончатся, и я снова останусь голодной и бездомной, хотя я все еще оставалась с Кили, пока не закончится срок ее аренды, и я не выйду замуж.

Некоторые вещи никогда не изменятся, догадывалась я. Во мне всегда будет присутствовать некая доля страха. Определенную сумму я могу себе позволить, но как насчет этого? Можно ли мне напиток и картошку-фри?

Однако все эти перемены нужно было объяснить Кили, чтобы она не слишком заподозрила неладное. Поэтому я сказала ей, что, хотя Капо не дал мне работу, Рокко предложил мне ее. Я работала в его офисе девочкой на побегушках. Чтобы это казалось правдой, потому что я чувствовала себя виноватой за то, что лгала ей, я приносила Джаде кофе всякий раз, когда заезжала в офис к Рокко.

Капо кивнул и сказал: «Bene^{^[10]}», когда я рассказала ему о том, что сказала Кили. Мы с ним должны были придерживаться одной линии.

Я вздохнула, и Капо накрыл ладонью мою руку.

— Перестань беспокоиться. Это заставляет тебя выглядеть нервно.

— Да, — ответила я. — Нервничаю.

Я вертела на пальце подаренное им обручальное кольцо. Это была старинная увесистая штуковина с бриллиантом в четыре карата. Бриллиант в центре был овальной формы. От центра по кругу шла еще одна алмазная дорожка. И венчали все бриллианты по бокам. Это было действительно вычурно, женственно, и я могла бы поклясться, что боковые завитки и бриллианты создавали абстрактных бабочек.

Единственная причина, по которой я знала, сколько там каратов, заключалась в том, что Капо сам сказал мне. Он не хотел, чтобы я беспокоилась о том, что кольцо будет с бриллиантом в три карата. По-моему, он мог бы подарить мне простое золотое кольцо. Кольцо было увесистым, и иногда я побаивалась того, что кто-нибудь отрубит мне за него палец.

Но Капо сделал этот момент особенным. В полночь он взял меня с собой на вертолете в Нью-Йорк, а после приземления велел проверить сумку. Внутри я нашла новую книжку-раскраску. Надпись на ней гласила: «Принцесса Марипоса». Я улыбнулась, когда открыла ее. Это была толстая книга, и первая половина ее была заполнена моими портретами в самых разных позах.

Он велел мне смотреть дальше и остановиться только на полпути. Вторая половина книги была вырезана, но кольцо располагалось точно в центре, и оно смотрелось так, как будто было на моем левом пальце. Внизу страницы изящным почерком было написано: «Когда знаешь, то знаешь». Я сунула книжку-раскраску обратно в сумку, думая, что она ценнее кольца.

— Так у нас будет настоящая история, — сказал он. — Никакой лжи, которую нужно будет помнить. — Он надел кольцо мне на палец, и с тех пор мы не говорили об этом.

Я же рассказала об этом Кили в тот же день. Я не хотела, чтобы ее застали врасплох во время вечеринки, и не хотела объявлять это в присутствии всей ее семьи. Это был ее день. Я сказала Кили, чтобы она рассказала им, если захочет, но я собиралась молчать об этом.

Но она не сдержалась, когда я рассказала ей обо всем.

— Еще слишком рано! Ты его едва знаешь. Он связан с одной из самых влиятельных криминальных семей в истории. И знаешь, что это значит? Возможно, именно из-за них его богатство грязное!

Он был богаче греха.

Когда мы обсуждали финансовую сторону дела во время нашей встречи, мне было ясно все, чем владел Капо. Он владел не только одним из самых преуспевающих ресторанов, но и одним из самых преуспевающих клубов и целой вереницей шикарных отелей. Я знала о его активах больше, чем о нем, как о человеке. А если он вел криминальные делишки? Капо не говорил о них при нашей встрече. А я и не спрашивала.

Не желая слушать Кили, пока она продолжала гнуть свою линию, я достала книжку-раскраску, которую он мне дал, кольцо и показала их ей. Кили прочитала вслух надпись внизу страницы.

«Когда знаешь, то знаешь».

— Ты действительно хочешь этого, Мари? — спросила она, глядя мне в глаза. — Если ты скажешь «да», я отступлю.

Я усмехнулась.

— Да, Ки, — сказала я. — Я действительно этого хочу. Но мы обе знаем, что ты не отступишься.

Она рассмеялась, крепко обняла меня и поцеловала в лоб.

— Тебе ведь это известно. Я твоя старшая сестра. Я всегда буду заботиться о тебе.

— Через две недели, Ки!

— Италия. Моя сестра выходит замуж в Италии!

У меня было такое чувство, что наша свадьба будет считаться большой новостью на этой вечеринке. Осознание этого заставляло меня нервничать. Я не была уверена, как отреагирует Харрисон. Узнав о его чувствах ко мне… Я надеялась, что мой брак с Капо не сделает наши отношения неловкими.

Капо согласился, что я могу рассказать Кили пораньше, но я не была уверена, как он отреагирует на Харрисона. Я все думала о том, как он сказал: «Никто не тронет мою жену, кроме меня». С нажимом. Властно. Судя по тону голоса Капо, он все еще бегал с волками. Это было так же ясно, как татуировка на его руке.

— Ты бросила колледж.

Эти слова вытащили меня из нервного тумана, в котором я пребывала.

— Откуда... — я хотела спросить, откуда он это знает, но остановилась. Когда Капо сказал, что знает все, так и было. — Ага. Из этой затеи ничего не вышло.

Мы все еще держались за руки, и как бы я ни была погружена в свои мысли, я поняла, что большим пальцем руки он вырисовывал на моей коже сложный узор. Капо часто держал меня за руку на публике, это была единственная близость между нами с той ночи в Клубе, но он вырисовывал узор инициала его имени у меня на коже только тогда, когда мы были в машине. Это помогало, особенно, когда я понимала, насколько мы уже приблизились к цели.

— Работа мешала, а потом тебя уволили.

— Да, если обобщить.

— Тебе следует подумать о возвращении в колледж. У тебя будет полно свободного времени, когда меня не будет рядом с тобой. Рокко предложил право.

— Право? — Я рассмеялась, но он серьезно посмотрел на меня, и я сменила тему. — Почему именно право?

— Он был впечатлен тем, как ты вела себя во время нашей встречи. Ты отстаивала свои интересы. Ты была готова подчиниться условиям, которые не считала важными, но те, которые предложила сама, — Капо пожал плечами, — ты предпочла снять перчатки и драться голыми руками. Ты отличный переговорщик, Марипоса.

На них произвело впечатление, что я смогла отстоять свою точку зрения. Не похоже, чтобы многие так поступали. Мужчины или женщины. Мне нечего было терять, когда я вошла в этот офис, и как только я узнала, что Капо интересуется мной, мне было, о чем торговаться. Думаю, он это знал. Думаю, именно этого Капо и хотел от меня. Что заставило меня уважать его еще больше. Капо знал, что я иду туда с сумкой, полной старых воспоминаний, дневником и буханкой черствого хлеба. Он дал мне козырь. Мне.

— Я подумаю об этом. — Мне и в голову не приходило, что это может быть право. Это казалось мне настолько недостижимым, тем, что удавалось достигать только богатым людям со связями. Может быть, я спрошу мнение Харрисона по этому поводу… При мысли о Харрисоне у меня вспотели ладони, и я сменила тему. — Ты собирался выбрать Сьерру?

— Что заставило тебя вспомнить о ней?

Я пожала плечами, стараясь не юлить.

— Рокко. Договоренность. — Мысль о ней всплыла у меня в голове.

Мы ехали минут пять, прежде чем он ответил.

— Она была одним из моих лучших вариантов.

— Потому что она была красива?

— Нет, потому что она была одной из самых голодных.

Ах. Было похоже на правду. Она голодала и в прямом, и в переносном смысле. Он искал самую голодную из них, женщину, которая поддалась бы головокружительным чарам его магнетической силы. У него было все, о чем только может мечтать девушка. Внешность. Очарование. Деньги. И он дарил чувство стабильности, такое, которое говорит: «Я всегда буду заботиться о тебе, если назову своей». Возьмите такую девушку, как Сьерра, как я, и верность к кому-то вроде него будет максимально высокой. Нам редко выпадали такие шансы, как он.

— А... связь имеет к этому какое-то отношение?

— Зависит от того, что ты подразумеваешь под словом «связь». Если имеешь в виду сексуальную совместимость, сильное физическое влечение, то да.

Мои щеки вспыхнули, и не от смущения. Я немного завидовала, что он так относится к Сьерре. Его влекло к ней в сексуальном плане. Мне было интересно, занимались ли они сексом, поскольку она работала в его клубе, но вместе с тем мне не хотелось поднимать эту тему.

— Ты собирался подарить ей это кольцо, если бы выбрал ее? — Я подняла руку с кольцом, и он искоса взглянул на нее.

— Нет, — Капо плавно перестроился в другую полосу и придерживался выбранного курса. Я уставилась на него, надеясь, что он даст мне немного больше информации, но, похоже, Капо закрылся. Я вздохнула и отвернулась к окну. Мир пронесся мимо, как в тумане. Мы ехали слишком быстро, чтобы я могла что-то уловить.

Тишина в машине внезапно начала угнетать меня. Наклонилась вперед и впервые за все время поиграла с какими-то кнопками. Видела, что Капо наблюдает за мной из-под очков, но ничего не сказал. Наконец, я нашла управление стереосистемой. Я усмехнулась, услышав последний трек, который он слушал. Продолжала нажимать на стрелку вперед, чтобы посмотреть, что у него в плейлисте.

Bee Gees. 2Pac. АндреаБочелли. White Snake. Sam The Sham и The Pharaohs. Staind. Seven Mary Three. Фрэнк Синатра. Nazareth. Его модная машина показывала мне имена артистов и их песни. Я понятия не имела, кто из них кто, но все они были такими разными. Его музыкальные вкусы не давали мне никакого представления о том, какой он. «Он чрезвычайно загадочный парень», - саркастически подумала я. И остальная часть его списка представляла собой жанровую мешанину.

— Ты смеешься надо мной, — сказал он. — Над моими музыкальными пристрастиями.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒