Вильям ДЖОНСТОН. ХРИСТИАНСКИЙ ДЗЕН. Путь медитации. Некоторые японские слова,. Предисловие ко второму изданию. ПУТЬ МЕДИТАЦИИ

Несколько людей просили меня написать книгу о том, как выполнять христианскую медитацию; кажется, такая книга действительно необходима в современном мире. Я все еще сомневаюсь в выполнимости этой задачи, поскольку знаю, что медитация все равно будет отличаться от идеальной, и ей может научить только такой великий учитель, кого Августин называл Magister Internus, Внутренний Мастер. Слушайте его голос, и узнаете, как медитировать.

Однако верно и то, что какое-то правильное направление может быть все же дано; итак, я предлагаю определиться в отношении некоторых принципов или указаний, которые могут быть использованы людьми при выполнении медитаций. Здесь я полагаюсь не на мой собственный опыт и мудрость, но на слова своего Мастера, кто говорил столь авторитетно, что обучающиеся были изумлены. И еще… я изначально был вдохновлен Нагорной проповедью, которая взывает не только к христианам и евреям, но также ко многим дзен-буддистам и пылким индусам. Впитывая в сердце и осуществляя выразительные указания Иисуса, записанные в пятой, шестой и седьмой главах от Св. Матфея, мы можем быть выведены на царскую дорогу медитации и приведены к глубокому просветлению.

Обратимся к словам Иисуса: «Посему говорю вам, не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться» (От Матфея; 6: 25).

Когда Вы садитесь медитировать, первым делом избавьтесь от всех ваших беспокойств. И когда я говорю «беспокойств», я имею здесь в виду и обсуждение, и размышление, и озабоченность, и планирование и т. д. Позвольте им идти своим путем, независимым от вас. Это не легко. Мы все знаем, сколь беспокоен человеческий ум. Он с опасением или с предвкушением смотрит в будущее; он с ностальгией или чувством вины смотрит в прошлое. Редко он пребывает в «здесь и сейчас». Еще Иисус ясно говорил нам, что следует отбросить беспокойство о будущем для того, чтобы остаться в настоящем. «Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (От Матфея, 6: 34).

Так что, первое — это отпустить все заботы. Конечно, беспокойства могут затопить весь ваш ум. Если так, послушайте практичный совет великого Мастера дзен: «Если вы хотите добиться необходимого спокойствия для медитации, вам не следует мешать различным образам, которые вы находите в своем уме. Позвольте им приходить, и позвольте им идти своим путем. Позже они станут контролируемыми. Но научиться управлению ими не очень легко. Это звучит легко, но требует некоторых специальных усилий. Метод осуществления этих усилий является секретом практики» («Дзен ума, ум начинающего», Ш. Судзуки; Токио, 1970, стр. 28, 30). И далее: «Когда вы практикуете дзадзен, не пытайтесь остановить ваше мышление. Позвольте ему остановиться самостоятельно. Если нечто приходит в ваш ум, позволяйте ему входить и позволяйте ему выходить. Так не будет продолжаться долго. Если вы пытаетесь перестать думать, значит, вы озабочены этим. Не будьте озабочены ничем». Да, не беспокойтесь ни о чем!

Если хотите, можете просто повторять про себя слова Господа: «Не заботься, не беспокойся…». А некоторые предпочитают повторять слова Петра при Преображении: «Господи! Хорошо нам здесь быть» (От Матфея, 17: 4). Любые слова Священного Писания, повторяемые снова и снова с устремленностью, могут быть прекрасной формой медитации; и они преуспеют в защите от всех беспокойств, ненужных мыслей и доводов. Кроме того, сам этот простой процесс возвращает нас к настоящему моменту.

Как я уже сказал, вы станете осознавать ваши мысли, и вы ощутите их пребывающими в вашем уме. Но не цепляйтесь за них. Этот процесс не сильно отличается от того, чему учил Карл Роджерс (он говорил в контексте межперсональных отношений): осознавайте ваш гнев, или расстройство, или скуку, или опасение, или затруднение. Будьте осознающими, и вы сможете держать их под контролем. Также вы можете быть осознающим течение мыслей в вашем уме во время медитации, без цепляния за них. Как говорил Мастер Судзуки, позвольте им приходить и позвольте им идти своим путем. Смотрите на них, как если бы они принадлежали кому-то другому. Эти слова просты; но как трудно им следовать! Мы любим наши беспокойства; мы цепляемся за них и купаемся в них. Мы нуждаемся в совете Иисуса: «Не заботьтесь…». Его слова постепенно научат нас тонкому искусству отпускания.

Избавление от беспокойства, однако, — довольно сложный аспект медитации. В том же позитивном духе Иисус продолжает: «Душа не больше ли пищи, а тело — одежды? » (От Матфея, 6: 25).

Эти слова преисполнены здравого смысла. Посмотрите в окно, и вы увидите мир, который сходит с ума, обеспокоенный прогрессом в сферах экономики, производства пищи, одежды, газа… Но все эти вещи, хотя и желательны и даже необходимы, — периферийны. Да, материя есть жизнь. Без тела, пульсирующего жизнью, зачем нам нефть и олово, и медь, и резина и другие вещи? В медитации же мы начинаем «переживать» нашу жизнь и наше тело. Мы приходим к себе домой и соприкасаемся с тем, что скрыто глубоко внутри нас. Но сначала позвольте мне поговорить о жизни.

Во всех основных культурах символом жизни является дыхание. И верно, осознавая ваше дыхание, вы полнее ощущаете свою жизнь. Так что, просто сядьте тихо с прямой спиной и сосредоточьтесь на своем дыхании. Сначала не изменяйте его преднамеренно. Не пытайтесь делать его коротким или длинным, или задерживайте его. В пранайяма-йоге такие дыхательные упражнения существуют; но я не рекомендую их здесь. Лишь отдавайте себе отчет о вашем дыхании, как оно есть; и если вы хотите, то можете повторять: «Вдох, выдох». Это все. Или вы можете повторять слова Господа: «Душа не больше ли пищи? ». Ударение, конечно, делается на слове «душа».

В этом контексте позвольте мне сослаться на классический буддийский текст, который очень полезен и для христиан, и для каждого, кто хочет узнать простую форму медитативного дыхания:

«Монах идет в лес или к дереву, или в пустынное место, садится, скрестив ноги, держа свою спину выпрямленной, и становится сосредоточенным. Внимательно он вдыхает, внимательно он выдыхает. Независимо от того, длинным или коротким является его дыхание, он осознает, длинными или короткими являются его вдохи, а также выдохи. Он направляет свои мысли: «Я вдохну, я выдохну, четко ощущая все мое тело; я буду вдыхать, выдыхать, успокаивая деятельность тела»... Вдыхая и выдыхая, независимо от того, длинно или коротко его дыхание, монах осознает, что он делает именно так... и он живет вне зависимости от мира и не размышляет о мире» («Буддийские тексты через века», под ред. Эдварда Конзе; Оксфорд, 1954; стр. 56, 57).

Здесь, что очевидно, человек просто осознает («внимательно» — важное слово для буддистов) естественный процесс дыхания: «Я вдохну, я выдохну». И это может выполняться в любое время. Сидя в автобусе, ожидая в очереди, слушая скучную лекцию, вы можете медитировать, просто вдыхая и дыша. Как просто! Однако эта практика даст вам внутреннее спокойствие, внутреннюю силу, внутреннее достоинство. Это позволит вам войти в соприкосновение с вашей глубинной самостью. Вы сможете ощутить в вашем теле слова Иисуса: «Душа не больше ли пищи? ».

Спустя некоторое время дыхание само собой становится глубоким и брюшным. Я не раз отмечал, что живот (или хара, как его называют японцы) считается жизненным центром тела во всех типах восточной медитации. И хотя кое-кто из западных писателей насмешливо прокатывается по поводу «восточных мистиков, разглядывающих свой пупок» — как если бы такое занятие было полным абсурдом, — это не делает его глупым. Восточные мистики вовсе не размышляют о своем пупке в субъектно-объектном значении; но китайско-японская традиция всегда учила, что жизнь и энергия исходит из тандена — точки, которая расположена на дюйм ниже пупка и выразительно названа кикаи или «океан энергии». И танден-дыхание является основным не только в медитации, но также в дзюдо, фехтовании, стрельбе из лука, цветочной аранжировке, чайной церемония, каллиграфии и т. д.

Позвольте сослаться на совет Мастера дзена относительно этой точки: «Сидите совсем тихо, дышите спокойно, выдыхайте медленно, сила внизу живота» («Хара», К. Граф Ван Дуркхейм; Лондон, 1962; стр. 178, 179). И далее: «Многие люди дышат ртом. Но все должны дышать носом и направлять воздух вниз в танден». Так что дыхание имеет очень важное значения в дзене. Начинают с танден-дыхания, но в конечном счете оно кажется распространяющимся на все тело. Вот почему некоторые Мастера говорят о «дыхании через каждую пору»; и китайская пословица уверяет, что мудрый человек дышит своими пятками. Наблюдение за дыханием является составляющей духовных практик. Хороший Мастер тщательно наблюдает за дыханием своего ученика (иногда его глаза при этом даже кажутся ястребиными) и по дыханию судит о духовном продвижении и степени просветления.

Нельзя многого достигнуть в освоении правильного дыхания за сутки. Это занимает какое-то время. Но если человек упорен, он постепенно приходит к пониманию того, что дыхание является не только жизнью, которая заполняет тело от головы до больших пальцев ног. Это нечто большее. Санскритская прана, подобно японскому ки, — это дыхание вселенной, космическая сила, которая проникает во все. Что касается евреев, они верили, что их дыхание было дыханием Бога, давщего им жизнь. Для христиан дыхание, подобно ветру, символизирует Святой Дух, заполняющий все своей любовью, давая мудрость, радость и мир.

Итак, при дыхании вы можете повторять слова: «Прииди, Святый Дух», «Прииди, Святый Дух», прося, чтобы дыхание Духа наполнило вас. И когда это случается, вы не только присутствуете здесь сами, вы также присутствуете в Боге и в мире, который заполнен Богом и в котором Бог — истинная реальность. Вы можете тихо пребывать в присутствии Бога, повторяя эти слова, или без слов вовсе. Ваше дыхание может замедлиться. Или может даже казаться прекращабщимся. Или может случиться, что, пребывая в Духе, вы вдруг восклицаете: «Господи Иисусе! ». Такие молитвы, вырывающиеся из глубин словно бы по указанию Духа, часто упоминаются в Новом Завете. Это «Авва, Отче! » и другие.

(Интересно отметить, что ученые различают произвольную (соматическая, или анимальная) и непроизвольную (вегетативная, или автономная) нервные системы. Есть телесные функции, которые подчинены нашей воле; и есть другие (как, например, пищеварение, сердечный ритм, метаболизм и так далее), которые непроизвольны или автоматичны. И дыхание принадлежит обеим. Для большинства людей оно непроизвольно, но может быть легко сделано сознательным, регулируемым и находящимся под контролем воли. Когда человек осваивает сознательное дыхание, он постепенно становится сознательным в отношении всего тела и даже учится управлять им. Дыхание является шлюзом в бессознательное.

Кроме того, тот, кто заполнен Духом, может и должен передавать этот Дух другим. Вспомните, как Иисус дунул на своих апостолов со словами: «Примите Духа Святого» (От Иоанна; 20: 22). А не можем ли и мы сидеть в медитации, при этом выдыхая добрую волю и исцеляющую мощь всем людям, посылая им Дух? Или мы можем выдыхать любовь нашим друзьям, представляя себе, что они присутствуют рядом и что мы возлагаем руки на них. Некоторым нравится представлять себе, что они дышат через свои руки, что они передают Святой Дух через это наиболее символическое действие.

Есть еще одна фраза, которая может повторяться снова и снова, это произнесенное Св. Павлом: «Для меня жизнь – Христос» (К Филиппийцам, 1: 21). Для Павла жизнь было Христом. И мы можем говорить то же. Глубинная тайна этих слова не ясна обычным ученым, но очевидна тем, кто просветлен мудростью извечного Духа. «Прииди, Святый Дух».

III

Иисус говорит не только о душе и жизни, но также и о теле: «И тело не больше ли одежды? » (От Матфея, 6: 25).

Да. Тело является вещью. Любой ученый скажет вам, что человеческое тело является ускользающей от изучения тайной, в которую человек не может проникнуть до конца. А любой теолог скажет вам, что тело Христа (тема, которая дорога сердцу Св. Павла) есть тайна тайн. И если даже китайско-японские учения не постигли этих тайн, они могут научить нас хотя бы приблизиться к ним; они могут научить нас ощущать и ценить этот драгоценный дар, который мы называем человеческим телом; они могут научить нас быть присутствующими в нас самих, и в реальности, и в Боге — через тело.

Осознание тела можно получить, как я уже сказал, «дыша пятками». Но его можно также достичь благодаря особым положениям тела. И это — одно из великих искусств восточного мира, имеющего корни в хатха-йоге с ее богатым рядом асан, или поз, с помощью которых можно приблизиться к просветлению. Главная среди них — лотос, она названа «великолепной позой» и широко используется в Азии с доисторического времени. Она, и в самом деле, великолепна, поскольку, правильно практикуемая, объединяет ум и тело, подобные двум сторонам одной монеты, и приводит их к состоянию тотального освобождения.

Сидение в лотосе есть искусство, следование которому требует времени, и терпения, и духовных упражнений. Но как только мы постигает искусство сидения, то обнаруживаем, что само положение является просветленным. Здесь мы говорим о виде просветления через тело. Послушайте снова д-ра Судзуки, говорящего о лотосе: «Научиться принимать эту позу — является целью нашей практики. Когда вы находитесь в этой позе, вы имеете и правильное состояние ума, так что нет необходимости стараться достигать некоторого специального состояния». И далее: «Состояние ума, которое наступает, когда вы сидите в правильном положении – само является просветлением» (Ш. Судзуки, стр. 22, 24). Это, и на самом деле, просветление — сидеть в лотосе и понимать, что тело является большим, чем одежда.

А теперь позвольте мне несколько отклониться от темы, чтобы поделиться наблюдением, имеющим кардинальное значение. Нам иногда говорят, что восточные «техники» являются отличным подспорьем для концентрации. В конце концов, нервному и взбалмошному Западу нужно сбросить напряжение, успокоиться, относиться к жизни проще. И как только это сделано, он может заняться реальной молитвенной практикой. Другими словами, восточное дыхание и позы считались «разогревающими» упражнениями, подготовкой для последующей работы.

Такое представление глубоко ошибочно. То, чему мы можем научиться от Востока, — не просто подготовительные упражнения, но само искусство молитвы. Восток может научить нас молиться вместе с нашим дыханием, молиться нашим телом, молиться всем нашим существом. В конце концов, Бог создавал именно цельного человека, а не ум; и он, должно быть, восхищался целым человеком, а не просто умом. На протяжении нескольких минувших столетий молитва на Западе становилась непростительно церебральной, умственной (хотя это было не так в средне-восточной церкви, где родился исихазм), но теперь наконец мы заново осваиваем искусство восхищения Богом — объединяя ум и тело, и дыхание. Мы позволяем вере заполнять не только наш ум, но также наше дыхание, и наш хара, и наше тело. И это — то, в чем Восток может помочь нам.

Как я уже говорил, в китайско-японских учениях центр тяжести тела — танден, точка в дюйме ниже пупка, эликсир жизни и море энергии. Следует дышать танденом. Это не значит, что воздух действительно проникает в эту часть тела. Следует лишь представлять себе, что так происходит. И постепенно можно получить ощущение тандена, вместе с равновесием и гармонией, и покоем, которые заполняют человека целиком. Старый Мастер дзена, утверждая, что танден – ковчег божественности, говорил и о том, что несчастья человечества вызваны утратой равновесия. А затем приводил разделение человечества на три класса.

К первому принадлежат те, которые видят главную ценность в головах. Такие люди развивают свои головы все больше и больше, пока они, огромные, не перевесят тела — подобно пирамиде, ставшей вверх дном. Такие люди, очевидно, имеют небольшую мощь или творческую силу. Возможно ли для них сохранение баланса?

Ко второму классу относятся те, кто наибольшее значение придает грудной клетке. Это тип военных, которые кажутся аскетами и людьми дисциплины, но, фактически, их легко одолеть.

К третьему классу принадлежат те, для кого наибольшей ценностью представляется живот или хара, и средоточие их энергии находится там. Это люди спокойствия, мира и силы (древний восточный идеал). Они – те, кто следует своим естественным склонностям, не нарушая закона. Сидеть, сосредоточив силу в хара – то же самое, что и сидеть в дзене.

Мужчины и женщины, которые практикуют такое воинственное искусство, как, например, дзюдо, стрельбу из лука, фехтование и тому подобное, учатся удерживать свое внимание в тандене, чтобы стоять с твердостью и мощью. Они, подобно практикующим дзен, носят традиционный хакама – пояс, имеющий узел точно в тандене. Существуют различные формы «танден-практики». Из них интересно простое искусство «шлифовки доски» — с большими круговыми размахами; при этом внимание сосредоточивается не в руке, а в тандене, и человек постепенно осознает все тело, начинает ощущать всю полноту жизни.

Итак, человек осознает тело и его положение: как следует сидеть, стоять, ходить, дышать, как сбрасывать напряжение. Воспринимается действие целого тела. Разумеется, это прерогатива не только Востока. Я знаю западных пианистов, художников и писателей, которые действуют словно бы из тандена, исходя из всего тела, а не просто из головы. Но если Запад с сомнением относился к огромному значению тела в сфере духовности, то Восток усердно культивировал такое представление столетиями.

В танден-практике существует некий парадокс — при особом внимании к телу, кульминация достигается, когда человек, забывая и тело, и самость, позволяет вселенной действовать через себя. В традиционной стрельбе из лука есть такая поговорка: «Пуск стрелы должен быть действием не личности, но вселенной». И так же тот, кто долго практикует дзен, приходит к моменту, когда он не заботится о тандене или о дыхании, о теле или о самости. Он начинает чувствовать: не «я дышу», но «вселенная дышит». Самость исчезает.

Еще один результат такой подготовки состоит в том, что человек начинает ощущать великую мудрость тела. Тот, чей ум живет в согласии с его телом, находит, что тело сообщает ему, когда есть и когда поститься, когда спать и бодрствовать, когда работать и когда медитировать. Тело – это загадочный и чудесный инструмент; оно имеет такие силы и возможности, о наличии которых западная наука и не представляет (хотя теперь и начинает подозревать об их существовании), силы, которыми никакой компьютер не может обладать. Но мы должны подготовить это тело, быть сонастроенным с ним, слушать его мудрость. «И тело не больше ли одежды? »

Фактически, один из путей медитации состоит в том, чтобы принять определенное положение тела, которое я описал в этой книге. Это путь осознания тела. Станьте осознающим ваши руки и ваши ноги, и все ваше тело, тихо повторяя слово Иисуса: «И тело не больше ли одежды? ». Не думайте и не рассуждайте об этих словах. Просто прочувствуйте, вкушайте их, пока не ощутите, что тело, действительно, является чем-то большим, чем одежда. То, что вы повторяете слова Евангелия, устанавливает вашу связь с Христом и придает вашей молитве больше веры. Кроме того, слово «тело» можно произносить все с большим усилением, если вы понимаете (но снова – не логическим путем) мистерию тела Христа. Это тело, которое стало единым с моим телом. «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (От Иоанна, 6: 56). В этом теле «полнота Его, кто полон всем во всем». Подобно тому, как дыхание Иисуса является дыханием вселенной, тело Иисуса едино со вселенной. «И тело не больше ли одежды? ». Может наступить время, когда тело и дыхание, и эго забыты, и наша истинная самость восклицает вместе со Св. Павлом: «Не я живу, но живет во мне Христос» (К Галатам, 2: 20).

Я говорил, что первый шаг при медитации состоит в освобождении от беспокойств, страхов и в осознании разного рода. И я ссылался на слова Иисуса: «Посему говорю вам, не заботьтесь для души вашей…». В ответ на это я могу услышать: «Очень хорошо! Это звучит прекрасно. Но возможно ли? Могу ли я избавиться от страхов и беспокойств? В конце концов, любой психолог скажет вам, что беспокойство глубоко укоренилось в человеческой душе, пропитало память, при каждом удобном случае возвращая ее к первому крику, который мы издали, едва появившись из чрева. А когда мы проходим через слои сознания при медитации, новое беспокойство, или старое – подавленное, — поднимется к поверхности ума… И вы говорите мне, что надо просто сидеть и отпускать его! Так ли уж это просто? »

Тоже правильное возражение. И в ответ на него я должен снова сослаться на Нагорную проповедь, которая подчеркивает один очень важный момент: веру. «… кольми паче вас, маловеры! … Отец ваш небесный знает, что вы имеете нужду…» (От Матфея, 6: 30, 32). Иисус говорит здесь о вере, о том, что ваш Отец заботится о вас, что он защищает вас, что вы любимы. Да, вы можете быть величайшим грешником в мире. Вы можете совершить самые гнусные преступления; но вы все-таки любимы вашим Отцом, кто «повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (От Матфея, 5: 45). И я могу отпустить беспокойство, как и сознание своей греховности, будучи любимым, расти, приобретать большую глубину и становиться непоколебимым источником силы.

Иисус выразил это очень поэтически. «Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры? » (От Матфея, 6: 30). Ваш Отец, который защищает птиц небесных, не более ли защитит вас, поскольку вы имеете большее значение, чем они. Вы — безмерны.

Я любим. Я безмерен. Чтобы принимать это, надо быть глубоко верующим. Всем известно, что многие, слишком многие люди презирают себя, ощущают сверлящее чувство вины и болезненное — недостойности. И им Иисус говорит: «Не беспокойтесь. Вы важны. Вы ценны. Если цветы и птицы ценны, то сколь более ценны вы! »

Вышесказанное имеет величайшее практическое значение. Когда вы сидите в медитации, восстановите свое персональное достоинство, помните, что вы — величайшая ценность. «Со мной и с вами все в полном порядке». Достижению такого состояния сознания в медитации будет способствовать окружение, создающее атмосферу внутренней безопасности. Этому поможет выбор спокойного места, соответствующей одежды. Этому поможет положение тела, которое выражает ваше достоинство и дает вам ощущение того, что все хорошо. А затем вы можете тихо повторять слова Иисуса, о которых я уже писал. Или – слова Иеремии: «Любовью вечною Я возлюбил тебя» (Иеремия, 31: 3). Или слова Иисуса: «Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Меня веруйте» (От Иоанна, 14: 1). Святое Священное писание изобилует фразами, которые велят нам иметь веру и не бояться. «Но Он сказал им: это Я, не бойтесь» (От Иоанна, 6: 20). «Бог есть любовь».

И с тонким вкусом этих слов вера входит в ум и сердце, тело и дыхание, становясь единой с вашим существом. Иногда могут случаться моменты огромной радости и освобождения, когда избавленные от беспокойства вы можете воскликнуть с Павлом: «Живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (К Галатам, 2: 20).

Позвольте мне повториться, я не говорю, что следует рассуждать и думать о вере. Всего лишь следует сесть молча, впитывая любовь Бога в глубину своего существа. «А молясь, не говорите лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны» (От Матфея, 6: 7). Вере не нужно много слов. Подобно тому, как мужчина знает, что он любим женщиной, или женщина знает, что она любима мужчиной, постоянно пребывает в этом убеждении, не рассуждая, так и тому, кто верит, что любим Богом, не нужно думать об этом много. Важно получать и продолжать получать огромную любовь, которая снисходит, которая затопляет нас и от которой мы взлетаем, как птицы небесные.

Возможно, мы даже могли бы сказать, что в основе христианской медитации лежит искусство быть любимым. Если кто-то написал книгу под названием «Искусство любви», то, возможно, кто-нибудь еще мог бы написать «Искусство быть любимым». Можно научить людей открывать свои сердца любви, как человеческой, так и божественной; не ставьте препятствий на этом пути. «Песня Песен» рассказывает о раскрытии двери Возлюбленному. И Иисус говорит: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною». (Откровение, 3: 20). Если мы хотим медитировать, мы должно узнать искусство сидения в безмолвии с открытой дверью.

Так давайте вспомним, что любовь Бога, обретенная в медитации, делает нас все больше и больше находящимся «в порядке». Она очищает; она реализует; она оправдывает (если я могу использовать термин Павла) и делает нас святыми. Мистики, подобные автору «Облака», говорят нам, что созерцание делает нас красивым не только на взгляд Бога, но и на взгляд мужчин и женщин, которые имеют глаза, чтобы узреть такой тип красоты. И Павел называет братьев «святыми».

Я говорил о христианской вере. Но какова роль веры в медитации буддистов? Какова роль веры в дзене?

Несомненно, некоторые мои читатели думают, что не существует вообще веры в дзене и весьма небольшая вера присутствует в любой форме буддизма. Такое впечатление создает популярная литература по предмету, предпочитающая подчеркивать в буддизме человеческий фактор, а не веру, искомую Западом. К тому же, человеческий фактор продается нынче лучше, чем вера.

Но, в действительности, буддизм основан на вере. Это особенно истинно для буддизма Чистой Земли, который возник в Северной Индии в начале христианской эры и стал чрезвычайно популярен в Азии. Чистая Земля – это религия веры, чистой веры, в которой Амида Будда дал обет охранять всех существ, призывающих его по имени с верой. Другими словами, тот, кто поизносит имя Амиды Будды с верой в него (и это повторение имени называется нембутсу), освобождается от плохой кармы и получает возрождение на Чистой Земле. Среди буддистов этого направления существует форма медитации, состоящая просто в повторении имени, снова и снова, и снова с преданностью и доверием, с верой в милосердие Амиды и в действенность его клятвы. Сходство с христианской «Иисусовой молитвой» столь очевидно, что на этом здесь можно и не останавливаться.

В дзене тоже мастера постоянно настаивают на необходимости пребывания в большой вере. Она утверждается в словах «Трех прибежищ», которые постоянно читаются в храмах и звучат следующим образом:

Я верую в Будду.

Я верую в дхарму.

Я верую в сангху.

(или

Я иду в поисках прибежища к Будде.

Я иду в поисках прибежища к дхарме.

Я иду в поисках прибежища к сангхе).

Здесь дхарма означает закон; а сангха — религиозное общество. Это тройное утверждение могло бы стать параллельной молитвой для христианина:

Я верую в Иисуса.

Я верую в Библию.

Я верую в Церковь.

Думаю, что без трех названных элементов основной веры подлинная религиозная медитация невозможна.

Мой читатель может отмечать наличие большого религиозного напряжения в святых книгах — сутрах, Библии. И серьезно медитирующие христиане, и буддисты должны постоянно читать свои святые книги с любовью и преданностью. Подобное напряжение может присутствовать и в весьма небольшом содружестве (даже состоящем из мужа и жены), которое является составляющей частью большей группы, то есть Церкви. Без этого медитация легко убредает в туманы иллюзии.

Конечно, при поверхностном взгляде, слова буддистов о вере часто сбивают с толку. Шунрю Судзуки, например, может написать: «Я обнаружил, что необходимо, совершенно необходимо верить в «ничто». То есть, мы должны верить во что-то, не имеющее ни формы, ни цвета — что-то, существовавшее прежде, чем все формы и цвета появились» (Ш. Судзуки, стр. 112). Под словами о необходимости верить в «ничто», Судзуки имеет в виду (что ясно из его последующих страниц) необходимость придерживаться этого «ничто», а не высказывать какие-либо идеи о Боге, или размышлять о нем. Необходимо верить во что-то без формы. Здесь он предлагает нечто очень близкое к чистой, или обнаженной вере Св. Иоанна Креста. Но я не могу останавливаться на этой теме, поскольку дискуссия о буддийской без-вещности слишком далеко увела бы нас в сторону.

Понятно, что вера буддиста отличается от веры христианина, как Будда отличается от Иисуса и дхарма от Евангелия. Тем не менее, у них есть и что-то общее. Каков же общий знаменатель?

Я сам верю в существование внутреннего убеждения: «все хорошо». Ясно, что никакой подлинный буддист не скажет, что «все хорошо, поскольку Бог любит мир»; но и ему требуется состояние внутренней безопасности, основанное на убеждении, что все хорошо — внутренней безопасности при пребывании среди страданий, землетрясений, потопов, голода и войн. Все это выглядит абсолютно неправильным, плохим, но, фактически, — «все хорошо». «Все будет хорошо, и все будет хорошим, и все возможное будет хорошим», — писала Джулиана Норвич; и ее рефрен подхватывал Т. С. Элиот в «Четырех Квартетах». Этот рефрен одинаково пульсирует в медитации и христианина, и буддиста.

Итак, я предлагаю христианину, который хочет медитировать, постоянно пребывать в медитации с убеждением, что все хорошо, что он любим Богом. Дайте ему продвигаться в чистой, обнаженной и молчаливой вере, которая освобождает от беспокойств.

Я пытаюсь сказать, что, когда мы читаем Нагорную проповедь, нужно следовать указаниям Иисуса, а не размышлять о значении его слов. Просто последуйте его советам! Вспомните, что он говорит: «Взгляните на птиц небесных…» и «Посмотрите на полевые лилии…» (От Матфея, 6: 26, 28). Ну, давайте воспримем это буквально. Посмотрите на траву; посмотрите на цветы; посмотрите на птиц. Просто рассмотрите их. Многие люди никогда, в действительности, не рассматривали ничего подобного. Глядя на вещи, они думают о чем-то другом. В результате они не видят красоты, которая лежит вокруг — красоты природы и красоты лиц.

Дзен же говорит о том, что следует «просто смотреть», «просто слушать», «просто сидеть». Это значит, что вы тотально смотрите, или слушаете, или сидите, и не делаете ничего кроме этого. Возможно, мы могли бы назвать это «чистым смотрением». Или дзен говорит нам, чтобы просто слушать — звук реки, или водопада, или дождя… Просто слушайте и не делайте ничего больше, лишь слушайте. И делая так, вы остаетесь наедине с объектом: вы сливаетесь с ним: вы теряете ваше маленькое эго и обнаруживаете вашу истинную самость.

Я иногда практиковал этот тип медитации со студентами. Туманный Токио — не лучшее место в мире, чтобы смотреть на птиц или наслаждаться красотой цветов. Но к счастью, Софийский университет имеет небольшой сад. Мы приходили туда в тишине, и каждый просто выбирал камень или цветок, или некоторый объект природы – и, разглядывая его, касаясь его, ощущая его запах, становился им. «Взгляните на птиц небесных…». Греческое слово emblepo, которое использовано в тексте Евангелия, не означает «смотреть мимолетным или рассеянным взглядом», оно означает «смотреть внимательно», чтобы проникать внутрь, чтобы видеть сердце вещи. Это напоминает мне способ, которым мастер дзена советует ученику смотреть на коан — смотреть на него умом и телом, сливаться с ним, становиться с ним единым. Таким образом открывается внутреннее зрение и наступает самореализация.

Говорят, бодхисаттва Каннон получил просветление, просто слушая каждый звук. Имя «Канон», в оригинале «Канзе-он», буквально означает: «тот, кто слушает звуки мира». И Каннон просто слушал, тотально присутствуя в реальности и ее звуках. Какая огромная пробужденность, или осознанность, была здесь! Но есть другой перевод имени, который даже более замечателен. Вместо «тот, кто слушает звуки мира», иногда переводят — «тот, кто слушает крики мира». Другими словами, Каннон слушаетл крики бедного и больного, и умирающего. Он вбирал эти крики в свою глубину и отождествлялся с ними. Это — сострадание; и это — просветление. Если бы мы могли подобно Каннону слышать крики бедного в наши дни, как приблизились бы мы к царству Бога!

Но давайте вернемся к Нагорной проповеди. Иисус советует нам взглянуть на полевые лилии, а затем подумать о нашей собственной ценности и достоинстве. «Вы не гораздо ли лучше их? » (От Матфея, 6: 26). Мы могли бы посмотреть на эти слова с позиции логики, сравнивая себя с лилиями и птицами. Мы могли бы сказать, что по шкале эволюции мы стоим на ступеньку выше и, значит, представляем б о льшую ценность. Затем мы могли бы поразмышлять о великой любви и заботе Бога о нас, таким образом осознавая наши достоинства в качестве мужчины или женщины. Это дискурсивный подход к тексту.

Но не можем ли мы постичь тот же текст методом созерцательности? И когда поступаем так, понимаем, что, созерцая лилию, мы становимся лилией и реализуем наше истинное значение; глядя на птицу, мы становимся птицей и реализуем нашу истинную ценность. И снова позвольте мне вернуться к дзену. Слушая шум водопада, я могу получить луч просветления: не о красоте водопада, как таковой, идет речь, но обо мне, слушающем и сливающемся с ним. Слушание, подобно созерцанию, ведет к самореализации. И Иисус говорит именно это: глядя на лилию, становясь лилией, я реализую свою истинную самость, я осознаю, что любим своим Отцом и что имею большое значение.

Все, что я сказал пока, ведет в одном направлении: а именно — к созерцательной молитве. На этом сходятся все пути христианина. И разрешите мне напомнить то, что я сказал в начале «Постскриптума», когда утверждал, что главным учителем в молитве являлся Magister Internus или Внутренний Мастер. Это особенно истинно в отношении созерцательной молитвы. Причем сие касается не только обучения человека. Здесь — зов, призвание, приглашение подняться на пьедестал в празднестве любви.

Более ранние этапы созерцательной молитвы характеризуются наличием ощущения высшего присутствия — Бог рядом, он любит, «Ибо Им мы живем и движемся и существуем» (Деяния 17: 28). Автор «Облака» говорит о невидящем движении любви, которое возникает в сердце и ведет к облаку незнаемого — за все мысли и образы, и логические рассуждения. Человека поддерживает это невидящее движение любви (Св. Иоанн Креста называет его еще «живым пламенем любви»), подобное молчанию возлюбленных, не нуждающихся в словах, поскольку они объединены интуитивной интимностью. И в этом движении любви рождается мудрость, которая ведет нас, просвещает, советует нам, что делать или не делать. Направляемый любовью, человек интуитивно знает, что следует делать в определенных обстоятельствах.

Когда движение невидящей любви возникает в сердце, нужно следовать за ним с великой свободой. И тогда можно забыть о дыхании и упражнениях на осознание, подобно тому, как человек забывает об аргументации и размышлении с помощью логики и интеллекта. Они скрываются под облаком забвения. Теперь он с полной свободой следует за внутренним светом. Об этой ступени Св. Иоанн Креста пишет:

Здесь кончается долгий путь —

Для праведного кончается.

Он сам для себя закон.

Здесь нет дальнейшего пути! Цепляние за пути и методы — всегда западня. Когда время приходит, когда мы слышим голос Мастера, который стучит у дверей, мы должны отставить все методологии, чтобы открыть дверь тому, кто входит и пребывает с нами, а мы с ним.

Внутреннее движение любви может отчетливо проявляться в действиях хвалы или благодарения, или молитвы, прошения, или доверия, или любви… В иных же случаях оно может быть совершенно тихим и бессловесным. Оно может состоять в преображении любовью, которое старые авторы называют «слияние с Богом»; или это может быть безмолвное чувство: «я обнажен и одет Христом», отдаю себя Отцу для спасения рода человеческого.

И хотя подобные переживания любящего созерцания или любящего знания имеют много общего с дзеном, не думаю, что это одно и то же. Другими словами, я не думаю, что созерцание в христианстве и дзене – то же самое, и полагаю, что люди, наиболее продвинутые в дзене (и, возможно, все подлинные Мастера дзена), согласятся со мной. Прежде всего, дзен никогда не говорит о любви. Некоторые христианские писатели, и это так, говорят, что хотя в дзене нет разговора о любви, умиротворенный дзен заполнен любовью и просто использует другую терминологию. Одно время я и сам думал так же. Но когда углубился в эту теорию, то не обнаружил ни одного человека, принадлежащего дзену, который поддержал бы ее. Для них чувство любви к Богу, даже к Богу, который является моей глубочайшей, истинной самостью, — вид иллюзии или макио. Уверен, что то же проявилось и в интервью с Роши, о котором я писал в первой главе.

И еще верно, что когда христианская созерцательность развивается, чувство присутствия может стать чувством отсутствия, свет может стать тьмой, и чувство любви может увянуть и иссохнуть, достигая предела, когда Он восклицает: «Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил? » (От Матфея, 27: 46). Здесь Он в пустоте и темноте, в без-вещности и одиночестве. Все восточные мистики пишут о подобном состоянии. Но здесь еще остается вера, глубокая вера в Бога, который, хотя и кажется отсутствующим, должен присутствовать. Здесь невидящее движение любви стало совсем слепым, в самом деле, и очень темным. Но любовь все еще там. И 110-й псалом свидетельствует об этом с возгласом радости, хвалы, и благодарения:

«Славлю Тебя, Господи, всем сердцем моим

В совете праведных и в собрании».

(Псалом 110: 1)

Это слова того, кто прошел через пустыню и снова обрел глубокие переживания близости и присутствия Бога.

Так что для меня величайшее практическое различие между дзеном и христианским созерцанием состоит в том, что если дзен видит в чувствах и любовном устремлении к Богу всего лишь макио и иллюзию, я считаю эти чувства — да, несовершенным и неточно выражающим действительность, но тем не менее — истинным, правильным и ценным религиозным переживанием.

И здесь мы добрались до сути: одно — говорить, что чувства и мысли о Боге не соответствуют строго действительности; и другое — говорить, что они иллюзорны. Одно — говорить, что мысли и чувства должны быть превзойдены; и другое – говорить, что они должны быть отвергнуты. И из-за этого деликатного, но столь важного различия для меня оказалось невозможным практиковать подлинный «чистый дзен» или «дзен-буддизм». Из дзена я могу, и буду продолжать, узнавать многое. Но я убежден, что он не то же самое, что христианская созерцательность, к которой я чувствую призвание. (Св. Иоанн Креста подчеркивает, что мысли о Боге не есть Бог; чувства и ощущения Бога не есть Бог; образы Бога не есть Бог. Все они несовершенны и должны быть превзойдены. Но говорить, что они несовершенны, совсем не то, что называть их ложными или иллюзорными).

В одном месте, где автор «Облака» делает это тонкое различие, он предостерегает: «Будьте осторожны и не ошибитесь здесь, я прошу вас. Помните, что чем ближе человек подходит к истине, тем более чувствительным к ошибкам он должен быть. » («Облако Незнаемого», под ред. В. Джонстона, Нью-Йорк, 1973). Я отношу это также к созерцательности в дзене и христианстве. И поскольку различия здесь столь тонки, едва уловимы, мы должны особенно беречься от ошибок.

VII

В Нагорной проповеди Иисус торжественно предупреждает: «Смотрите, не творите милостыни вашей перед людьми с тем, чтобы они видели вас…» (От Матфея, 6: 1). Он говорит, конечно, о лицемерах, кто напоказ молится в синагоге или на углу улицы, ожидая похвалы и внимания. «Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою» (От Матфея, 6: 5).

Стараться быть замеченным и хвалимым, искать успеха, добиваться славы – это очень естественные человеческие потребности. Но они представляют собой большую западню на духовном пути. И здесь лежит искушение, которое преграждает дорогу «движению медитации», распространяющемуся сегодня по всему миру. Так много медитаций разных типов используется для всевозможных достижений — при развитии человеческого потенциала, для успеха в межперсональных отношениях, при стремлении к просветлению или просвещению, что существует большое искушение — объявить во всеуслышание в церкви или на уличном углу: «Я получил просветление. Я имею степень. Вот мой диплом». И на это Иисус отвечает: «Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою». В конце концов, вы теперь признаны людьми, так вы хотите быть замечены и Богом?

С другой стороны, чистота намерения — достоинство, которое азиатская духовность выделяет со времени «Бхагавад-Гиты». Одно из основных положений «Гиты» (и положение, которое было дорого сердцу Ганди): мы должны работать, не ожидая плодов нашего труда. Другими словами, мы посвящаем свою жизнь праведным делам, не заботясь о конечном успехе или неудаче; и эта непривязка дает нам радость и свободу, которая сама по себе являются непредвиденным вознаграждением. И то, что «Гита» говорит о деятельности, верно, или даже более истинно, в отношении медитации. Вы не стараетесь получить чего-то; вы не ждете результатов. И вы совсем не добиваетесь осознания. Вы занимаетесь прекрасной деятельностью, которая сама и есть вознаграждение. В общем, безупречное действие при тотальной свободе есть великий идеал.

И тот же идеал присутствует в традиционном воинском искусстве Китая и Японии — стрельбе из лука, фехтовании, дзюдо… Наши современники, естественно, думают, что цель его в том, чтобы поразить глаз быка или победить врага. Отнюдь нет. Цель – безупречное действие, тотальная свобода, потеря эго. Стрела полетит прямо к нужной точке; но это — не цель. Здесь, как и в подлинном дзене, никогда не следует ожидать результатов. Существует древняя проповедь, призывающая монахов специально заниматься добрыми делами, которые никогда не будут замечены или признаны кем-либо. И это весьма напоминает следующее: «когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая». (От Матфея, 6: 3).

Как я уже говорил, христианские учителя тоже выделяют чистоту намерения, как качество, имеющее огромную важность. Дело в том, что христианская медитация является, в конце концов, выражением любви, а ее наивысший вид — чистая любовь, незаинтересованная любовь. Если я люблю из какой-то выгоды или для пользы, моя любовь пока еще несовершенна. В одном из своих маленьких трактатов автор «Облака» говорит о женщине, которая не является целомудренной, поскольку любит мужа за его имущество, а не его самого, как такового. Подобно этому, если мы любим Бога за предполагаемое развитие наших способностей, или ради внутреннего утешения, наша любовь не целомудренна.

Совершенная любовь, подобно совершенному действию, где ценен сам процесс, — собственно, и есть вознаграждение. Вот почему Бернард Клервосский, великий «трубадур Девы Марии» (Св. Бернард Клервосский (1090-1153), аббат монастыря Клерво, приложил много усилий к организации второго крестового похода. Известен своими многочисленными богословскими трудами, имеющими глубокий мистический характер – Пер. ), мог воскликнуть: «Я люблю, поскольку я люблю; я люблю для того, чтобы любить…». Как отличаются его слова от заявления: «Я люблю, поскольку понимаю, что любить — это хорошо для меня»! И в самом деле, нет причин для любви. Любовь не ищет ничего. Вот почему чистота намерений является основой христианской молитвы, которая учит и вдохновляет любить Бога всем сердцем и душой, и любить соседа как самого себя.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 78