Момент ясности

15.

" Момент ясности"

Мы с Йоханной (Yohanna) направились прямо на улицу Хэйт. Я даже не пытался маскироваться; просто старался держаться вне поля зрения всех белых ребят на улице. Мы нашли чернокожего дилера, у которого был кокаин, но не было героина, и подумали, что решим эту проблему позже. На пути обратно в отель, мы зашли в магазин спиртного, купили трубки, бутылку водки и бутылку клюквенного сока. Йоханна настояла на том, что ей нужен алкоголь. Если она отрывалась, то отрывалась на полную катушку. Бедный ребёнок, она не знала, во что себя втягивала. Мы, словно собаки Павлова, пускали слюни при мысли о том, что скоро будем под кайфом.

Вероятно, отчасти, моя заинтересованность в этом кайфе была вызвана тем, что Ультрам, фактически, являлся синтетическим наркотиком длительного действия. Несколько месяцев спустя, Луи (Louie) прочитал в прилагающейся к нему врачебной инструкции, что Ультрам не при каких условиях нельзя прописывать людям, ранее сидевшим на героине, потому что он вызывает острую жажду наркотиков. Я думаю, тот идиотский доктор из Новой Зеландии даже не читал эти правила.

Мы с Йоханной вошли в комнату и начали без остановки курить и пить, впервые увидев друг друга в состоянии получения кайфа со всеми сопутствующими наркоманскими штучками. Около пяти утра у нас закончился кокаин. Мы были не в состоянии снова идти на улицу, и у меня родилась гениальная идея. Я взял справочник Жёлтые Страницы и позвонил в службу эскорта, насколько мне было известно, у большинства девушек оттуда были связи с наркодилерами. Я нанял одну из них и попросил её найти нам наркотики. На этот раз Йоханна спокойно отнеслась к тому, что я разговаривал с другой особой противоположного пола. Девушка отправилась в Беркли, и, казалось, это длилось целую вечность. Наконец, она вернулась и принесла двадцать таблеток Валиума, немного кокаина, немного кристального метадрина, но никакого героина. Мы приняли кокаин, затем Валиум и полностью вырубились.

Всё же мы были вместе, поэтому просыпаться мне было не так ужасно, как в прошлом. Нас немного трясло, мы лежали в постели и задавали себе вопрос: “И о чём мы только думали? Это была очень плохая идея”. Мы поели, попили, посмотрели, лёжа в постели, фильм и попытались забыть обо всём. Но вдруг внутренний голос говорил нам: “Эй, вы же уже всё испортили. Какой теперь смысл останавливаться? ” Я вышел, купил шприцы, и мы приняли спидбол. Конечно, этого было мало, и Йоханна где-то на улицах нашла одноглазого водителя, который продал ей немного героина. Как ужасно с моей стороны было позволить своей девушке выходить на улицы Сан-Франциско в поисках наркотиков.

К тому времени мы уже должны были выезжать из отеля, но когда я сказал, что нам нужно остаться ещё на несколько дней, нас переселили в комнату побольше. Я взял телефон и снова провернул трюк с эскорт услугами. На этот раз девушка была отлично знакома с миром наркотиков и принесла нам всё, что нужно, включая пакет чистого порошкового кокаина. Моё тело уже в какой-то степени привыкло к кокаину; оно помнило случаи, когда приходили мысли: “О, да, вот как сердце переключается на пятую передачу”. Я начал вводить себе огромные дозы и нормально это переносил.

Йоханна приняла меньше, но что-то решительно пошло не так. Она за свою жизнь делала это миллион раз, но именно, в этот ей стало плохо. Она прилегла, стала резко бледнеть, полился пот, её начало неистово трясти, осложнилось дыхание. Она была уверена, что умирает. Это был самый страшный момент за весь мой наркоманский стаж. Даже страшнее чем тот, когда я вошёл в гостиную Хиллела (Hillel) и увидел Ким (Kim), с синим лицом лежащую в кресле. Я так сильно любил Йо, что приходил в ужас при мысли о том, что с ней могло что-то случиться.

Перед тем, как звонить 911, я помолился: “О'кей, вселенная, у нас проблема. Девушка, которую я люблю, возможно, сейчас умирает здесь на кровати. Окажи мне большую услугу, сделать так, чтобы она не умерла”. Она потеряла сознание и лежала в постели как маленькая замороженная рыбка. Но пока я разговаривал с 911, она снова начала дышать, встала и сказала, что чувствует себя нормально. Я сказал, что у нас ложная тревога и повесил трубку.

Затем зазвонил телефон. Это был администратор отеля. “Это вы только что звонили 911? ” - спросил он.

“Я? 911? Нет. Вы ошиблись комнатой. Сигналы, вероятно, пересеклись”.

Администратор засомневалась, но я не собирался признаваться, что звонил.

Повесив трубку, я снова вернулся к наркотикам. Из-за своего почти смертельного опыта, Йо категорически запретила себе их употреблять и пошла в спальню, чтобы попытаться привести себя в порядок. Я остался в гостиной наедине со столом, заваленным кокаином, таблетками, героином, шприцами и трубками. Вдруг, бум, бум, бум, кто-то постучал в дверь.

Я накинул на стол одеяло и открыл дверь. Это были люди из департамента полиции Сан-Франциско. Не скорая помощь, не спасатели, копы.

- Сэр, нам позвонили из 911 и сказали, что у кого-то в этой комнате передозировка героина. По законы в этой ситуации мы обязаны осмотреть помещение, - сказал коп. Они вели себя довольно прилично вместо того, чтобы просто сбить меня с ног и ворваться в комнату.

- Я не знаю, о каком звонке вы говорите, - ответил я, - здесь только я и моя девушка, мы оба в порядке.

Не сложно было догадаться, что я вру. Да ещё и под кайфом.

- Хорошо, тогда нам нужно увидеть эту девушку, - продолжил коп.

Я позвал Йоханну, она выглядела достаточно хорошо, чтобы они ничего не заподозрили. Затем копы ушли, она вернулась в постель, а продолжил принимать наркотики. Но вдруг снова, бам, бам, бам, стук в дверь. Я опять накрыл стол. На этот раз это был департамент шерифов.

- Нам сообщили, что в 911 поступил звонок о возможной передозировке, - сказал шериф.

- Нет, нет, только что здесь была полиция. Мы со всем разобрались, - ответил я.

Шериф узнал меня и ушёл, даже извинившись за беспокойство. Но я был измотан. Йоханне было нехорошо, копы продолжали приходить, работники отеля, очевидно, знали, что два наркомана отрывались у них на верхнем этаже. Вся ситуация становилась хуже и хуже.

Утром мы немного поели в ресторане, а потом полетели обратно в Лос-А. Мы оба выглядели развалинами. Но мне было этого мало. Как только мы приземлились, я решил поехать на окраину, чтобы купить много наркотиков, а затем попросил Йоханну отвезти меня в мотель и поехать домой. Это был запущенный мотель на Элварадо.

- Будь осторожен, не навреди себе. Я скоро буду дома, - сказала она.

- Прости меня, Йо, но я сделаю, то, что хочу, - ответил я.

Она ушла, а я начал принимать наркотики, улетая куда-то далеко-далеко. Но, бах, бах, бах. Снова стук в дверь. Мои нервы уже были напряжены в ожидании крэка, и я категорически не хотел никаких вторжений в свой маленький безумный мир. Затем я услышал голос.

- А. К., это я. Впусти.

Это была Йоханна.

- Я передумала, я хочу наркотиков, - сказала она.

Она проехала несколько кварталов, но потом сдалась, припарковалась в каком-то ужасно страшном районе и с платиново-белыми волосами на высоких каблуках и в длинной винтажной куртке пошла пешком обратно в мотель.

Наш загул продолжался несколько дней. В конце концов, мы поехали домой и взяли с собой наркотики. Теперь наше любовное гнёздышко было загрязнено негативной энергией крэка и героина. Но мы не могли усмирить своё демоническое поведение. Единственным радостным моментом во всём этом опыте был тот, когда мы прекратили курить кокаин и принимать героин, а лежали в постели с обыкновенными сигаретами в руках и смотрели фильмы до шести утра.

Конечно, у нас были эти милые, вызванные героином, разговоры о том, как сильно мы любим друг друга. Я помню, как в один из таких моментов говорил Йоханне, что хочу быть с ней до конца наших жизней. Я также хотел быть уверенным в том, что после смерти наши души останутся вместе. Такое вот сумасшествие.

Чаще всего мы смотрели фильм, и она засыпала в середине, поэтому я досматривал его один. Однажды это был фильм “Меньше нуля” (Less than zero), в коротком эпизоде которого снимались Chili Peppers, играли Fight like a brave. Я не видел его раньше, и меня поразила удивительная игра Роберта Дауни младшего (Robert Downey Jr. ), его роль идеально отражала его собственную жизнь. В ней также было много общего с моей судьбой. Его персонаж трогательно вернул меня назад в 80-е. Я снова опустился на отметку ниже нуля. Что же меня ожидает, смерть в кабриолете по дороге в пустыню?

У меня родился новый план. Мы с Йо поедем на Гавайи и хорошо там отдохнём. Мы отлично проведём время на прекрасном острове Оаху. Мы заселились в отель с видом на пляж Уайкики и ели восхитительные жареные рёбрышки на закате (я снова начал есть мясо). Но затем мы решили продолжить наш загул. На Гавайях нельзя было достать героин на улице, поэтому я потащил свою возлюбленную в стрип бары Уайкики, где мы могли его принять. На всякий случай мы также решили сделать фальшивый рецепт, а Йоханна симулировала зубную боль, чтобы нам выдали кодеин.

В стрип клубах мы без проблем наладили контакты с людьми. Все стриптизёрши хотели тусоваться и вместе с нами принимать кокаин, а дилеры отчаянно хотели продать мне свой товар: “Чувак, я твою музыку слушаю со времён средней школы”. Мы регулярно ходили в клубы, покупали наркотики, возвращались в отель и до изнеможения накачивались ими. Затем мы просыпались и говорили: “Давай остановимся. Давай поплаваем в океане, съедим что-нибудь хорошее и восстановим своё здоровье”. Но к одиннадцати часам той же ночи мы уже искали наркотики. Я был ужасным подстрекателем. Йоханна же всегда умоляла меня остановиться и снова очиститься.

Спустя десять дней этого цикла, мы вернулись в Лос. -А. Приехав, мы тут же приняли наркотики у себя дома. Йо всем сердцем хотела очиститься, но мне было сложнее бросить. К сожалению, то, что мы употребляли наркотики вместе, определённо оказало влияние на наши отношения. Наша беззаботно чистая любовь была заражена и не могла выздороветь от налета нашей наркотической зависимости.

От продолжения этой наркотической гонки меня останавливало только то, что 23 марта 2000 года я должен был быть в самолёте, чтобы начать первую часть нашего американского тура в поддержку Californication. Я попросил Луи достать мне нужные средства для ускоренного лечения моей интоксикации - снотворное, лекарства для расслабления мышц и многое другое. Я был настолько слаб, не знаю, как я только смог отыграть то первое шоу в Миннеанаполисе. У меня не получилось полностью восстановиться, но я и не провалил всё. В этом туре мы впервые стали использовать два автобуса для группы. В одном ехали Джон и Фли, а в другом были мы с Чэдом. Мы начали наше путешествие и через несколько дней я стал чувствовать себя гораздо лучше.

Где-то спустя неделю, ко мне приехала Йоханна, это было хорошо, потому что нам, вероятно, нужно было быть вместе, чтобы поддерживать трезвое состояние. Но она была какой-то другой. Несмотря на то, что наше решение о наркотиках было согласованным, она реагировала на всё слишком раздражительно. Однажды мы вызвали такси и поехали провести время за городом недалеко от отеля, но когда мы захотели вернуться, началась гроза, и невозможно было найти ни одной машины. Йоханна была в ярости, сетуя на погоду и сервис такси. В итоге, она рванулась, сломя голову, в проливной дождь. Казалось, она думала, что погода хочет сломить её. Или это была моя вина. С ней было сложно общаться, но она, очевидно, страдала от боли, вызванной отсутствием в организме наркотиков.

К первому апреля, благодаря постоянному потоотделению и упражнениям, я снова чувствовал себя на миллион долларов. В этом туре мы работали как часы, постоянно куда-то ехали по шоссе, даже не понимая, где мы. Той весной мы побывали в Небраске, Айове, Миссури, Оклахоме, Арканзасе и Техасе. Мы с Чэдом всё ещё находились в одном автобусе, поэтому обстановка у нас была не особо весёлая, но идеально подходила для расслабления, чтения и разговоров с Йоханной по телефону.

В тот период жизни я был моногамен и определил для себя, что вести такой образ жизни в туре имеет много общего с путешествиями без наркотиков. Когда ты чист, тебя не трогают ни наркотики, ни дилеры, ни люди под кайфом, ни вечеринки. Ты практически ощущаешь защитное поле вокруг себя, и всё это даже не проникает в поле твоего зрения. Это же можно сказать и о женщинах. Я не поддавался соблазну. Если посмотреть на ситуацию объективно, то меня окружало много девушек, но я был недоступен их чарам. Я помню, как сидел в нашем сопровождающем автобусе с кучей девушек, которые определённо хотели поразвлечься. Это видно по тому, как они одеты, по тому, как они трясут перед тобой своей грудью и как сидят рядом с тобой. Они говорят: “Эй, ты же в городе. Давай веселиться”. Но я отвечал: “О'кей, всем спокойной ночи. Было приятно провести с вами время. Мне нужно позвонить своей девушке”.

В конце июня, группе сделали предложение, от которого мы не могли отказаться: сыграть для Пола Аллена (Paul Allen), одного из создателей Майкрософта, на открытии его Музея Рок'н'ролла в Сиэтле. Аллен нанял Фрэнка Гери (Frank Gehry), чтобы тот спроектировал дизайн этого удивительного нового здания. Мне это напоминало пивную банку стофутовой высоты, которую Гери смял и сделал фигуру женщины, а затем выстроил из неё здание. Оно было сексуальным, плавные металлические крепления, больше похоже на скульптуру, чем на здание.

В тот день мы неважно отыграли из-за какой-то технической путаницы, поэтому чтобы спасти это событие, мы вышли на бис в носках. Я испытывал ностальгические чувства, раздеваясь с Джоном. Мы не выходили на сцену в носках с ним со времён Mother's Milk. После этого в музее была вечеринка. Чэд первым решил испытать один из этих интерактивных экспонатов, но, оказалось, что он был сломан. Чэд же был весь вечер немного пьян, и до сих пор хранитель музея уверен в том, что Red Hot Chili Peppers напились и разрушили всё вокруг, хотя, конечно, мы этого не делали.

Ещё одним выступлением вне тура был благотворительный концерт для детей, который организовали Pearl Jam в Сиэтле в конце июня. Перед следующей частью тура был небольшой перерыв, я полностью потерял рассудок и ушёл в недельный наркотический загул. Никакое событие в наших планах не мешало этому, у меня было время, и я так и не начал работать над своим выздоровлением. Я тусовался, возвращался домой, даже и не думая о лечении. 27 июня пришло время отправляться в четвёртую часть тура, а я снова был худым и слабым.

Я продержался без наркотиков следующие три этапа тура. Мы закончили американскую его часть, я завершил свою работу, и пришло время снова копать себе могилу. Единственным обязательным событием были награды канала VH1 в ноябре, поэтому за несколько дней до шоу я прекратил принимать наркотики, два дня принимал Ультрам (то средство, которое вернуло меня к наркотикам) для лечения интоксикации и как-то еле-еле пережил этот концерт.

Йоханна с пониманием отнеслась к моей борьбе, но, слава Богу, она не собиралась сама идти этой дорогой, что говорило о её духовном пробуждении и стремлении к здравомыслию. Замечательно, что она не последовала за мной, потому что часто люди уходят вдвоём, а возвращается только один. Или не возвращаются оба.

В начале декабря Йоханне нужно было возвращаться к её бизнесу в Нью-Йорке, что явилось для меня абсолютным бедствием. Ни работы, ни девушки, никаких важных дел - я просто с ума сходил. Декабрь выдался довольно уродливый, потому что двадцать дней подряд я продолжал говорить себе: “Я буду делать это только сегодня, а завтра точно брошу”. Йоханна вернулась ко мне, и ей приходилось жить рядом с таким маньяком. Это было тяжёлым испытанием; я просто не мог опомниться. В один момент я ушёл из дома и нашёл новый мотель Рай на бульваре Сансет. Его фасад был увешан фиолетовыми неоновыми огнями, что делало его удивительно привлекательным таким вот примитивным способом.

Но снова отряды приступили к действиям. Луи и Боб Форест начали разыскивать меня во всех местах, где я обычно бывал. Ироничным было то, что Боб жил за пол квартала от мотеля Рай, поэтому в одну из своих разведывательных миссий они проехали мимо, и бинго! Они заметили мой мотоцикл. Мозг наркомана очень странно устроен. Позднее, Боб сказал мне, что, увидев припаркованный мотоцикл, тут же позавидовал его владельцу. Ведь он, Боб, миллион раз проезжал мимо этого мотеля и думал: “Я бы так хотел вселиться сюда и пару дней просто накачиваться спидболом”. Он уже долгие годы не принимал наркотики и жил с прекрасной девушкой, которая любила его. Он не лгал, не воровал, не был несчастным безумцем. Он был продуктивным, участливым, любящим и полезным членом общества, но когда он проезжал мимо, мысли уходили в другое направление: “Если бы я только мог въехать сюда. Этот фиолетовый свет такой манящий”.

Когда Луи постучал в дверь, я понял, что меня снова нашли. Я попросил у него полчаса, и он сказал, что будет ждать на парковке. Я прикончил весь героин и пришёл туда, готовый ко всему, что только мог услышать в такой ситуации. Я очень удивился, увидев там Джона в его чёрном Мерседесе. Он был таким любящим и внимательным.

“Мы едем домой к Луи поговорить”, - сказал он. Я сел на мотоцикл, и мы караваном поехали к дому Луи и Шерри (Sherry). К тому времени я употребил все свои наркотики и был готов к тому, чтобы закончить это. Я был под таким кайфом, что не особо удивлялся происходящему. Я хотел извиниться перед Йоханной, но она и слушать меня не хотела. Это был один из редких случаев, когда я действительно заслуживал такого к себе отношения.

Я провёл ночь у Луи, потому что они боялись, что я снова сорвусь. Я не очень-то любил принимать таблетки от интоксикации, но всё-таки попросил Луи позвонить докторам, чтобы те прописали мне какие-нибудь средства. Я не хотел трястись и страдать от боли в мышцах и бессонницы. В моих планах было съездить к маме на Рождество, а потом отправиться на остров Святого Варфоломея в Карибском море, чтобы восстановиться. Наш следующий концерт должен был быть на фестивале в Рио, но до 21 января оставалось ещё много времени. Я беззаботно мечтал о том, что поеду в тёплые края, восстановлюсь там, а потом вернусь к работе и буду выполнять все профессиональные обязательства. Но на самом деле мне не становилось лучше, и я был не в состоянии выполнять свои профессиональные обязательства. Ты не можешь просто начать, бросить и быть уверенным, что всё о'кей, потому что настанет день, когда у тебя не получится остановиться. Каждый рецидив ужасен, но этот был самым долгим из всех. И мысли о том, сколько эмоциональных мучений я причиняю Йо, тяжёлым грузом нависали надо мной, хотя я и пытался их игнорировать.

Наши отношения были неустойчивыми. Немного разнообразия и драматизма может быть только полезным и интересным для отношений, когда ты в любой момент ссоры можешь сказать: “Это ничего не значит. Я тебя люблю, и давай забудем об этом”. У нас этого быть не могло. Я очень хотел, чтобы наши отношения развивались в лучшую сторону, хотел меньше драмы, но мы так никогда и не пришли к этому. Быть рядом с Йоханной было сложно. Я любил её больше, чем всех моих прошлых девушек, но с ней также было сложнее всего найти общий язык. Если бы я приложил столько же усилий в других отношениях, я бы уже был женат и с пятью детьми.

Йоханна была слишком раздражена, чтобы поехать со мной в Мичиган. Меня это устраивало, потому что в ближайшие пару дней я всё ещё оставался безумным и потерянным существом под влиянием таблеток от интоксикации. Но моя мама была счастлива, что я приехал домой, и мне очень нравилось тусоваться с моей сестрой Дженни (Jenny) и её парнем Кевином (Kevin). К вечеру 23 декабря у меня закончилось снотворное и мышечные успокоительные. Меня это пугало, потому что без этих средств я не мог нормально спать.

На следующий вечер был Сочельник. Это может прозвучать как фраза из Диккенса, но именно тогда для меня наступил момент ясности относительно моей зависимости. Но это было не впервые. Много лет назад, когда я ещё жил в здании почты на Голливудском бульваре, несколько дней я употреблял кокаин и, пребывая в неком туманном состоянии, вышел в холл. Там было огромное окно от пола до потолка, я посмотрел в него и увидел часть неба над Голливудом. Первый раз в жизни в моей голове прозвучал голос: “Ты не можешь управлять своей жизнью. Твои действия продиктованы наркотиками. Ты бросил руль и идёшь туда, куда мир наркотиков ведёт тебя”.

Ситуация никогда не менялась. Это чувство процветало внутри меня, и не важно, насколько сильно я любил свою девушку, группу, друзей или семью, когда эта песня сирен “Иди и получи кайф” начинала играть у меня в голове, я тут же срывался.

Наступил Сочельник, я был разбит, не имея ни капли лекарств внутри себя. Я решил поехать в Грэнд Рэпидс на собрание в центр лечения наркоманов. Перед тем, как войти в здание, я остановился и поразмыслил над вариантами. Я мог развернуться и поехать в гетто. Я знал нужный угол, я видел дилеров, мне ничего не стоило пойти туда и за считанные минуты достать героин и получить кайф. Или я мог войти в эти двери и повернуть свою жизнь в сторону силы, которая была выше меня, начать выбираться из леса своей зависимости.

Я понимал, что делаю, где нахожусь, и не хотел больше подчиняться этой энергии. Сдаться высшей силе всегда проще, у меня было много опытов по всему миру, когда я имел дело с силой, намного величественней себя.

Я пришёл на собрание и, представившись новичком, получил тёплый приём. Я всерьёз занялся своим выздоровлением, как тогда, первого августа 1988, когда я лёг в свою первую лечебницу. Я полностью отдался восстановлению, никаких ожиданий лучшего момента, никаких “ну, а если мне что-то не понравится”, никаких лазеек. 24 декабря 2000 - день, когда я навсегда перестал употреблять наркотики, это настоящий праздник, что между тем очень необычно. Большинство наркоманов накачиваются все праздники напролёт, а уже после Нового Года окончательно бросают.

За день до этого я позвонил Йоханне и пригласил её приехать на Рождество, а потом вместе полететь на остров Святого Варфоломея. Она согласилась, несмотря на то, что всё ещё злилась на меня. Она приземлилась в Грэнд Рэпидс, и я поехал в аэропорт забрать её. Мне не только было стыдно за то, что я сделал и причинил ей, но я также был неуверен во всём происходящем на данный момент из-за своей полной разбитости. Она была дико раздражена. Мы не смогли даже выйти из аэропорта, не загнав себя в тупик разбирательств. Мы не ругались, но очень злились друг на друга. В итоге, мы пришли в зал ожидания и сели на две противоположные скамейки.

- Ты вообще уверена, что хотела приехать сюда? - спросил я.

- Нет, не уверена, и была бы счастлива сесть на следующий же самолёт и улететь обратно домой, - ответила она.

- Ну, улетай.

- Улечу.

- Отлично, возьми свой билет, договорись с девушкой на паспортном контроле, и прощай.

Мы сидели там час, постоянно меняя решения. Но я бы ни за что не позволил бы ей сесть на самолёт и улететь. Я и не думаю, что она бы сделала это, но просто мы так себя вели. Вдобавок ко всему этому абсурду, я случайно принял большую дозу Ниацина, перепутав его с очищающей печень травой, и моё лицо было свекольно-красного цвета. Наконец, мы прекратили заниматься глупостями и пошли домой. Мы провели несколько дней в Мичигане, пытаясь вновь наладить нормальные отношения, но это было сложно. Между нами было много напряжения и нерешённых вопросов. Хотя я был рядом, когда она употребляла наркотики, прощал её, и мы двигались дальше, она всё же говорила мне: “О'кей, ты, больной засранец, теперь ты хочешь очиститься, так пусть тогда обоим будет хорошо”. Она всё ещё была настроена против меня.

Мы полетели на остров Святого Варфоломея, где нам предстояло добираться до места на корабле в компании ещё десяти человек. Сейчас я бы никому не посоветовал поступать также, особенно если ты находишься не в лучшей форме. На острове дела тоже пошли не очень хорошо. У меня в сознании произошли изменения, и теперь я хотел двигаться в позитивном направлении, ценя ту энергию, которую источаю, но Йоханна постоянно была всем раздражена. Однажды я что-то не то съел или какие-то остаточные токсины выходили из меня; я чувствовал себя отвратительно и прилёг на кровать в нашей каюте. В этот день все собирались на день сойти на сушу и погулять, но я не мог встать с постели, не мог есть, поэтому попросил Йоханну побыть рядом, остаться со мной и вместе посмотреть фильмы, лёжа в кровати.

“Нет, я хочу пойти и провести время с остальными пассажирами”, - сказала она и ушла.

Для меня ещё раз настал момент ясности: “Мне всё равно, через какие странности мы прошли. Я старался всегда хорошо относиться к ней. Я, как только мог, заботился о ней, но она не может позаботиться обо мне, когда я нуждаюсь в этом. Она не способна дарить свои эмоции другому человеку и не может быть моей девушкой”. Я принял решение положить всему этому конец. Но я не хотел злить её или портить отдых, поэтому не сказал ей об этом, просто дал понять, что не был счастлив. Я также хотел, чтобы она разрушила все мои сомнения.

В канун Нового Года мы пошли на вечеринку, проходившую на яхте, там Йоханна всю ночь парила мне мозг. В интерьере лодки была картина Баска, я стоял и наслаждался ей, как вдруг две девушки подошли ко мне. Они были плоховато одеты, как-то по-домашнему, и стали флиртовать со мной. Мне это было совершенно неинтересно, так что я где-то с минуту немного подтрунивал над ними, ничего особенного. Но Йоханна видела это и напала на меня, как только они ушли. “Почему ты флиртовал с теми девушками? ”

“Я рассматривал картину, и эти две распутные девки просто подошли и оторвали меня от этого, поэтому я просто отшутился, и они пошли своей дорогой. Это не флирт”, - объяснил я.

Но не тут то было. Она не разговаривала со мной весь остаток ночи. Мы были под звёздами на прекрасном острове, а она всё не прекращала свой воображаемый бой. Это только подкрепило моё решение.

На следующий день мы полетели домой. Было тяжело, потому я любил её до безумия, и меня расстраивала мысль о предстоящем одиночестве. Плюс, меня абсолютно не интересовали другие девушки. Но я не мирился с постоянными недовольствами. Поэтому я повернулся к ней и сказал: “Йо, между нами всё кончено. Так не может продолжаться. Я больше не хочу этого, тебе придётся уехать”.

Она вообще не хотела хоть как-то обсудить ситуацию. Её просто интересовало то, где она будет жить. Я предложил ей переехать к её спонсору, и когда мы прилетели в Лос. -А., она так и сделала.

Меня пугала перспектива начинать всё заново без этой девушки, которой я посвятил свою жизнь. Но я также испытал облегчение оттого, что мне не нужно было больше ходить на цыпочках по яичной скорлупе и бояться всякий раз, когда какая-то девушка подходила ко мне поговорить. И хотя Йоханна знала, что я никогда не изменял ей, мне приходилось долго расплачиваться, если я любезно говорил с другой девушкой.

Вернувшись, я посвятил себя выздоровлению, начал посещать собрания, открываться людям. Я уже полторы недели не принимал наркотики, когда мне позвонили и сказали, что один мой друг, который до этого был чист, снова вышел на улице, потерял жильё, надежду, был беспомощным и всякий раз проигрывал в своей борьбе со сложившейся ситуацией. Все безуспешно пытались связаться с ним, и я позвонил и оставил ему сообщение на мобильном телефоне: “Эй, жизнь полна веселья, а ты всё это упускаешь. Возвращайся и позвони мне”. Он перезвонил на следующий же день, я взял его с собой на собрание, и мы вместе стали освобождаться от наркотиков. Ему показалось, что мой голос был таким счастливым и свежим, будто я уже не первый год чист. Он был в шоке, когда узнал, что за плечами у меня было всего две недели.

Я отдал Йоханне нашу машину, поэтому купил себе новую. Затем я выехал из нашей квартиры. Любое место, где вы долгое время жили со своей девушкой, наполнено разнообразной, не всегда положительной энергией. Мне повезло, и я снял самый клёвый дом в мире. Это был старый дом Дика Ван Паттена (Dick Van Patten) высоко на Голливудских холмах, это был дом-мастерская, первая постройка, появившаяся на холмах очень давно в безумных 20-х. Там жил человек, который следил за пожарами, потому что из дома открывался широкий вид от ущелья Кауэнга до Долины, от окраины Лос. -А. прямо до океана. Это самая восхитительная панорама. А всё место было прекрасным, освежающим и отлично подходило для того, чтобы начать новую жизнь.

У меня был новый дом, новая машина, но не было девушки. С той недели, когда я переехал, мои очистившиеся друзья решили собираться каждую среду и проводить время вместе. Поначалу мы встречались в Муссо и Франк'с, отличном старом ресторане на Голливудском бульваре, в когда погода улучшилась, перебрались в кафе Джозеф'с. Мы сидели на свежем воздухе и разговаривали о баскетболе, музыке, политике, девушках и жизни без наркотиков. Затем мы все шли на проходящее неподалёку собрание. К нам присоединялись Пит Уайс (Pete Weiss) и Дик Руд (Dick Rude). Фли также приходил к нам в кафе, но не посещал занятия. Эта группа среды стала важной частью моего стремления к чистоте. Когда наступал конец недели, и мной мог овладеть соблазн получить кайф, я вспоминал: “Нет, в среду я должен быть в Джозеф'с. Эти парни рассчитывают на меня”.

Наши собрания проходили на пересечении улиц Юкка и Гоуэр, на них присутствовала эклектичная смесь бездомных людей, трансвеститов и голливудских безумцев. Я взял на себя обязательство расставлять перед собраниями стулья, поэтому приезжал на полчаса раньше. Я занимался этим в течение года, что также помогало мне оставаться чистым, потому что, если бы я сорвался и принял наркотики, то кто бы тогда готовил место к собранию?

Та первая неделя в январе 2001 была также ознаменована другим обновлением в моей жизни. Ещё в ноябре, на моём дне рождения Гай О (Guy O), который любит делать неожиданные сюрпризы, услышал, что я говорил о своём желании завести себе на долгое время собаку. Он знал, что мне нравятся родезийские риджбэки. В тот день я пришёл домой и увидел на своём пороге маленький красный фургон с сидящим внутри игрушечным животным и фотографией самого красивого в мире родезийского риджбэка. На прикреплённой к нему записке было написано: “Твой щенок будет у тебя в первую неделю января”.

Гай отыскал лучших в Калифорнии заводчиков, живших в маленьком горном городке Джулиан, в часе езды вглубь материка от Сан-Диего. Мы с Диком Рудом поехали туда за моей собакой. Я одним из последних в очереди за щенками, но хозяева оставили для меня первого в помёте, самого большого и сильного самца. Он был рождён на первой неделе ноября и, прожив тут уже пару месяцев, привык к женщине, которая управляла фермой. Когда я вошёл, мой пёс посмотрел на меня так, будто думал: “О нет, что ты здесь делаешь? Я живу с этой женщиной и надеюсь, ты не думаешь, что заберёшь меня отсюда”.

Он настолько боялся покидать свой безопасный дом и эту большую, любящую женщину, которая заботилась о нём, что выглядел просто разбитым. Я взял его на руки и сказал: “Чувак, мы переезжаем в Голливуд. Теперь ты мой друг”. Дик отвёз меня домой, а я всю дорогу держал щенка на коленях. Я пытался успокоить его, но он был так напуган этим большим широким миром, с которым он сталкивался, особенно, когда мы выехали на заполненное машинами шоссе 405.

Мы вместе приехали домой, и теперь мне предстояло пройти через большое испытание, обучить его всему с нуля. Риджбек самая вольнолюбивая порода, и мне было порой нелегко тренировать его. Я обучил его ходить в туалет в дозволенных местах, поумерил его лай, также три раза серьёзно наказывал его на заднем дворе. Воспитание этого сумасшедшего щенка требовало постоянных усилий, но мы отлично проводили время, играли на траве у дома, вместе нюхали цветы, гонялись за насекомыми и играли палками. Я назвал его Бастер (Buster), в честь Бастера Китона (Buster Keaton), одного из моих самых любимых комиков.

Где-то в середине января я встретил новую девушку. У меня было не то настроение и состояние, чтобы охотиться за женщинами, но однажды вечером я вместе с Гайем пошёл в клуб и в противоположном конце комнаты увидел эту удивительно прекрасную девушку. Очередь парней выстроилась, чтобы поговорить с ней, но я просто прорвался к ней, забрал её и усадил рядом с собой на диван. Та очередь простояла всю ночь, так и не получив ни секунды на разговор с ней, особенно после того, как она сказала, что мечтала встретиться и провести время со мной. Её звали Кэмми (Cammie). Она была актрисой и жила в доме в Каньоне Лорэл вместе с моделью с обложки Playboy, которая была лесбиянкой, и с Пэрис Хилтон (Paris Hilton). Она была замечательной, красивой, умной и весёлой. Начав много времени проводить у меня дома, она вскоре стала моей девушкой.

Примерно через месяц, одним воскресным утром я отправился на собрание в западный Голливуд. Позднее я должен был встретиться на ленч с Кэмми. Но на собрании я случайно увидел Йоханну. Я не встречал её коло месяца, а последний раз, когда мы общались, был отнюдь не самым приятным. Тогда я поехал в дом её друга, чтобы навестить её. Я знал, что у неё не было работы, поэтому в качестве дружеского жеста я предложил ей немного денег. Довольно неплохую дружескую сумму денег (мне никто никогда не давал такую просто так) для того, чтобы она смогла оплатить аренду, другие свои счета и, возможно, купить небольшую машину.

- Я думаю, мне лучше встретиться с юристом, - сказала она.

- Зачем?

- Мне кажется, так я смогу получить больше денег, - ответила она.

- О чём ты говоришь, получить больше денег? Это подарок. Между нами никогда не было тесной связи. Ты не вкладывалась в отношения. Я всегда помогал тебе, а ты никогда не делала этого взамен, - сказал я.

- Мой друг сказал, что я могу достать немного денег, если найму юриста, - объяснила она.

Я был разбит. В итоге, мне пришлось иметь дело с каким-то юристом, который предложил мне дать ей определённую сумму денег, но я сказал, чтобы он забыл об этом. Это было отвратительная, дерьмовая попытка надавить на того, кто хотел помочь. Она руководствовалась безумным аргументом, вроде: “Я выехала и оставила тебе дом”.

“Что? Ты спала на кушетке в чёртовом гетто. Я отправил тебя учиться, а потом ты переехала со своей кушетки прямо в пентхаус”. Я не поддавался её провокации. Но Йоханна казалась напуганной и запутавшейся, поэтому я простил её и продолжил жить своей жизнью.

Или я просто так думал. Я был очень рад видеть её на собрании и в перерыве, когда все вышли из комнаты, рванулся к ней, сел рядом и начал целовать её в щёку. Это была импульсивная реакция, вызванная тем, что я увидел её, её улыбку, глаза и гладкие белые щёки. Мы стали целоваться, обниматься и разговаривать, а через пять минут я уже целовал её в губы.

Все закрытые шлюзы внезапно разом открылись. У меня была новая девушка, моя жизнь изменилась, а эта девушка была частью прошлого. Но сейчас мы были вместе и планировали увидеться позже этим же днём.

Меня переполняли чувства. Я поехал прямо к дому Кэмми, потому что не хотел ей врать или оставлять её в неведении.

“Мне действительно очень, очень жаль, но, чёрт возьми, кое-что абсолютно неожиданное случилось со мной сегодня. Это связано с моей прошлой девушкой. Думаю, мы вновь начнём встречаться, поэтому нам с тобой нужно расстаться”, - сказал я.

Тем вечером мы с Йоханной встретились на праздновании одного года без наркотиков её друга в Эль Чоло, мексиканском ресторане в западной части города. Мне казалось, что я влюбился, и это моё первое свидание с девушкой. Я вёл себя лучшим образом, и каждый её взгляд заставлял моё сердце биться быстрее от счастья. Происходило что-то необычное: я не только снова влюбился в эту девушку, но вся жизнь будто опять началась сначала. Мы оба чувствовали это, и Йоханна переехала жить ко мне. В моём доме было три этажа, и я перенёс все свои вещи на самый верх, предложив ей разместить свои на первом этаже, где была большая спальня, ванная и огромные туалеты с гардеробными. Здесь было намного лучше, чем наверху. Но рай был не вечен. Она тут же начала жаловаться: “Почему мой гардероб должен быть внизу? Почему не наверху? ” Не было никакой разницы. Дайте ей целый континент, она захочет всё полушарие.

Но главное то, что наша любовь была в самом расцвете. В марте 2001 группа начала работать над новым альбомом. В том же месяце я организовал семейную поездку на Гавайи. Я взял на Кауаи маму, обеих сестёр, их мужей и своего восхитительного племянника Джексона (Jackson). Я хотел, чтобы и Йо тоже поехала, но она была занята на работе. Мои чувства к ней вдохновили меня на написание песни Body of water, которая была посвящена её духу, внутренней энергии, которая всегда очаровывала меня.

В марте нас потрясли трагические известия. У одной из моих лучших друзей и наставников Глории Скотт (Gloria Scott) был обнаружен рак лёгкого. Вокруг неё тут же собрались друзья, которые пытались найти любой способ лечения, чтобы помочь ей, но сильно не хватало денег, а у неё их и вовсе не было. Поэтому мы сыграли для неё благотворительный концерт (а также во благо изучения болезни Хантингтона, несчастья, поразившего семью бывшей девушки Фли) и собрали нужные деньги. Так как Глория всегда в шутку называла Нила Янга (Neil Young) своей высшей силой, я позвонил ему и, рассчитывая на безумный счастливый случай, спросил, может ли он принять участие в концерте.

“Скажи мне, когда, и я приеду вместе с Crazy Horse”, - сказал он.

К вечеру концерта состояние Глории ухудшилось, но она смогла приехать на концерт, и я с огромным восторгом представил её Нилу. Знакомство этих двух людей было действительно магическим моментом.

Мы сняли для Глории маленький домик прямо над водой на пляже Венеции, потому что она всегда душой была с океаном, но тридцать лет прожила в городской черте. Мы наняли медсестру и оплатили лечение, но доктора нашли рак слишком поздно. Я успел приехать в госпиталь и сказать болезненные слова: “Я знаю, то ты умираешь, поэтому просто хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя”. Она не хотела умирать в больнице, поэтому её отвезли обратно в дом на пляже, где она и угасла.

Из Venice queen:

And now it's time for you to go

You taught me most of what I know

Where would 1 be without you Glo

G-L-O-R-l-A

Is love my friend, my friend, my friend

I see you standing by the sea

The waves you made will always be

A kiss goodbye before you leave

G-L-O-R-l-A

Is love my friend, my friend, my friend

перевод:

Теперь тебе пора уходить

Ты научила меня большинству из того, что я знаю

Где я буду без тебя, Гло

Г-Л-О-Р-И-Я

Это любовь, мой друг, мой друг

Я видел, как ты стоишь у моря

Твои волны останутся здесь навсегда

Поцелуй на прощание до того, как ты уйдёшь

Г-Л-О-Р-И-Я

Это любовь, мой друг, мой друг

Процесс создания By the way, нашего следующего альбома, кардинально отличался от Californication. Джон снова стал собой и наполнился уверенностью. Мы сделали всё, как и прежде. Вернувшись в Свинг Хаус, четыре парня собрались в комнате с гитарами, барабанами, микрофонами и часами играли каждый день. Мы понемногу начали находить магию, музыку, какие-то рифы, ритмы, джемы и грувы. Мы записывали всё это, что-то добавляли, выделяли, включали треки и добавляли к ним мелодии. Я тут же начал писать слова, слушая и вдохновляясь тем, что играли парни.

Всё это время я также пытался наладить отношения с Йоханной. Она запустила свою линию одежды, была продуктивна и креативна, но мы не могли существовать друг с другом как единое целое. Мы даже ходили к семейному психологу, практичной, умной женщине без каких-либо предубеждений, которая дала пару рекомендаций. Но из этого ничего не вышло; необходимые перемены не происходили.

Однажды тем летом мы едва не расстались. Йоханна переехала в спальню на первый этаж, на время, пока не найдёт себе жильё. Я не собирался снова выгонять её. Но, конечно, это привело к ночным визитам друг к другу. Запретный плод наших связей в спальне на первом этаже на разбросанной одежде некоторое время делал чудеса в нашей сексуальной жизни. Но, в итоге, мы всё же расстались, и я снял для неё небольшое бунгало на Беверли Хиллз. Я позволил ей пользоваться машиной, пока не истечёт срок аренды, а после она вернула её мне без дверных ручек, стерео и даже без ковриков. Это было символично для наших отношений. Я хотел помочь ей, а она возвратила мне её в разрушенном состоянии, сказав, что страховка покроет расходы.

Даже после того, как она выехала из моего дома, наша связь продолжалась. Раньше я возвращался к наркотикам, теперь их место заняла Йоханна. После Рождества 2001 мы снова отправились на остров Святого Варфоломея и сняли домик на пляже. В один из дней она захотела научиться сёрфингу, мы прошли около четверти мили пешком, пока не обнаружили обрыв, но волны там были величиной с дом, слишком большие, чтобы учиться на них. Мы оказались в опасной зоне, где волны накатывали прямо на нас, и, задержав дыхание, ждали, пока они не утихнут. Наконец, мы начали кататься, но в водовороте ремешок на доске Йоханны порвался, я подплыл к ней и дал свою. Мы вместе выбрались на берег. Но в замешательстве от бушующих волн мы совершили ошибку, возвращаясь чрез коралловые рифы вместо того, чтобы выбрать канал. Нам повезло, что мы остались живы, но, с другой стороны, нам пришлось идти через эти рифы, которые были покрыты моллюсками и морскими ежами. Даже маленькой волны хватило бы, чтобы сбить нас с ног, которые были исколоты камнями и причиняющими огромный дискомфорт иголками морских ежей, которые было очень сложно удалить.

Йоханна начала истерично кричать на меня, как будто это я хотел, чтобы её искололи ежи. Следующие два дня я провёл в поисках докторов и в разъездах по аптекам, пытаясь хоть чем-то помочь ей, но она не успокаивалась. Она очень плохо относилась ко мне во время всей нашей поездки, и я снова осознал, что эта девушка не для меня.

Мы всё ещё были на острове, когда я дошёл до предела. “Йо, ты должна поехать домой, - сказал я ей, - я не хочу сидеть тут и слушать твои крики. Я сделал всё, что мог, чтобы тебе понравилось это путешествие, хотел впустить тебя в свою жизнь, но быть рядом с тобой невыносимо”. Я отправил её домой, и мы снова расстались. В следующем же году вновь случился рецидив. Я возвращался к ней, потому что скучал по её дружбе, но это всегда заканчивалось одинаково, никакого прогресса. Наши отношения длились четыре года, и всё это время её одинаково сильно бесили всякие несущественные мелочи. Она лежала в кровати, вскипая от какой-то ссоры, которая не стоила и выеденного яйца. Я извинялся и говорил: “Давай забудем об этом, я виноват. Я люблю тебя, забочусь о тебе, хочу, чтобы ты была счастлива. Давай наслаждаться нашей любовью и жизнью”. Но она не прекращала, не хотела идти счастливым путём.

Даже все наши проблемы с Йоханной не могли вернуть меня к наркотикам. Мои собрания за завтраком по средам были обязательными, всем нам нравилось быть полезными друг другу. Мы помогали людям, приводили их на собрания, находили новых людей в наш особенный круг, чтобы они могли увидеть, что жизнь без наркотиков не означает отсутствие вечеринок. У нас были новые, нормальные вечеринки. Но момент ясности это ещё не всё; такое случалось со мной и раньше. Его должны сопровождать усиленные ежедневные упражнения. Это банальная аксиома, но практика действительно основа совершенства. Если ты хочешь стать сильным пловцом или опытным музыкантом, то нужно практиковаться. То же самое и с трезвостью, но только тут ставки выше. Если ты не следуешь своей программе каждый день, то ставишь себя в положение, когда ты в любой момент можешь слететь с орбиты.

У меня процесс выздоровления вызывал восторг. Мне нравилось ходить на собрания, нравилось слушать других людей. Некоторые выступавшие всё же были скучными старыми пустословами, но некоторые были настоящими ангелами. На одном из собраний я увидел большого мексиканского транссексуала в женской одежде, который рассказывал свою историю жизни. Она шутила, пела и, источая положительную энергию, говорила о том, как важно быть полезным. Когда она, ушла я понял, что видел ангела. То же самое чувство посещало меня, когда я смотрел на ковбоев из Монтаны, проповедников с юга, всех этих людей, которые были на пороге смерти, а сейчас несут послание света, любви и выздоровления. Собрания - это смесь различных форм: свободного семинара, лекции и общественной деятельности. Иногда на них даже можно было повстречать сексуальных девушек. Все люди тут забавные, творческие и весёлые. Как сказано в книге: “Мы не из мрачной компании”.

Все те годы, когда я метался из стороны в сторону, я врал себе: “Это всего лишь рецидив, ты не навсегда возвращаешься к наркотикам. Это временная ситуация”. Но я всегда делал это дольше, чем планировал. Я мог снова бросить, но это всегда было для чего-то, а не из-за того, что я пересилил зависимость. Просто что-то где-то хотело, чтобы я жил, помогал другим и был частью создания чего-то прекрасного.

Я много раз принимал решения бросить наркотики, но никогда не следовал ежедневным правилам построения пути к своему духовному пробуждению. Я думаю, каждый, кто тщательно прорабатывает все шаги, ходит на собрания, источает любовь и заботу обязательно останется чистым. Но если кто-то поступает так, как я в прошлом, сомневается, выбирает, думает: “Я буду делать это всего несколько дней, и всё. Я буду следовать этим предписаниям, а этим нет. Я буду иногда отвечать на звонки, но порой буду слишком занят”, обречён на провал. Нельзя вкладываться в программу на семь десятых и ожидать семь десятых пользы; ты не получишь ничего, пока полностью не отдашься делу.

Я думаю, гениальность этой программы состоит также в понимании того, что нельзя проповедовать чистоту и делать праведников из алкоголиков. Важно, что каждый заботился о себе и своих делах, так программа становится привлекательной, а не навязываемой. Когда ты говоришь: “Эй, вот, чем нужно заниматься с алкоголиком или наркоманом”, в итоге, ничего не получается. Если же ты просто делаешь то, что нужно, то кто-то посмотрит и подумает: “Этого парня раньше тошнило прямо на штаны, а теперь он, похоже, наслаждается жизнью”. В мире нет ни одного алкоголика, который бы хотел, чтобы ему говорили, что делать. Алкоголиков иногда описывают как эгоманьяков с комплексами неполноценности. Или, грубее, как кусок дерьма, вращающийся в круговороте вселенной.

Но это ещё не конец, потому что есть способ решить проблему. Чувствуешь себя дерьмом? Заканчивай думать только о себе, иди и сделай что-нибудь для других. Вуаля, ты больше не чувствуешь себя дерьмом. Ты в замешательстве и сводишь себя с ума? Иди и позвони другому парню, который уже три дня трезв и не знает, чем заняться. Ты тут же освобождаешься от собственной боли, когда выходишь из состояния сосредоточенности только на себе самом. Секрет сохранения трезвости в том, чтобы постоянно помогать другому алкоголику. Это как бесконечное движение. Все эти люди бескорыстно передали тебе всё, что когда-то получили сами, и теперь уже тебе пришло время отдавать это другим. Это постоянный источник энергии, как подзарядка батареи, только без загрязнения токсичными отходами.

Причина такого успеха программы заключается в том, что алкоголики сами помогают другим алкоголикам. Я никогда не встречал Норми (так мы на своём жаргоне называем человека, у которого нет проблем с наркотиками или алкоголем), который мог хотя бы задуматься, каково это быть алкоголиком. Норми всегда говорят: “Ты всегда можешь принять таблетку и больше не захочешь принимать героин”. Это фундаментальное непонимание проблемы алкоголизма и наркозависимости. Это не просто физическая аллергия, это навязчивые идеи и болезни духа. Тут присутствуют три составляющие. И если частично это болезнь духа, то есть и лекарство для духа.

Когда я говорю о духовности, я не имею в виду молитвы или чтение книг по восточной философии. Для меня это расставить стулья для собрания, найти какого-нибудь алкоголика и привести его сюда через весь город. Жить духовно значит, хотеть признать то, что знаешь далеко не всё, и что ты в чём-то ошибался. Это составление списка людей, которым ты причинил вред, эмоциональный, физический или финансовый, чтобы затем оглянуться назад и искупить свою вину. Вот, в чём заключается духовность. Это не просто пустое воздушное понятие.

Мой друг Боб Форрест (Bob Forrest) духовный человек. Он не ходит в церковь, не разговаривает о Боге, не посещает благотворительные мероприятия по выходным, но может часами сидеть и говорить с парнем-заключённым, который не в состоянии бросить курить крэк. Это вылечивает Боба от его духовной болезни, потому что он хочет делать что-то не для себя, а для другого человека. Делая это, он не ожидает получить что-то для себя, но косвенно, конечно, получает.

В песне Otherside с альбома Californication я написал: “Сколько, сколько я ещё буду скользить/Отделись от меня/Я не верю, не верю, что это плохо”. Я не верю, что наркозависимость имеет исключительно отрицательные черты. Это действительно тёмный, тяжёлый и разрушительный опыт, но променял бы я его на жизнь нормального человека? Чёрт возьми, нет. Это было отвратительно, и ничто не ранит так сильно, но я бы ни на минуту не усомнился в своём выборе. Всё дело в том, чтобы ценить каждую эмоцию в спектре чувств и жить для неё. Я не пытался сам создавать эти ощущения, но нашёл способ охватывать их все. Несмотря на то, что я уже прожил его и четыре года чист, я не пытаюсь забыть о своём прошлом опыте, потому что в моём положении могу сотням страдающих людей. Все рецидивы и возвращения, кажущиеся ненужными дополнениями к уже вымученному опыту, в итоге, станут значимыми. Я могу встретить человека, который раньше был чист, но не в состоянии снова бросить, и сказать ему: “Я был в таком же положении, годами делал это, качался из стороны в сторону, но теперь…”

Однажды вечером я вместе с Гайем О пошёл на курс каббалы, урок был о четырёх аспектах человеческого эго, которые символизируют огонь, вода, воздух и земля. Вода означает чрезмерное желание удовольствия, я водный знак, и в этом вся моя жизнь. Я хотел ощущать наслаждение до безумия. Это так и называется getting high (получить кайф или дословно, подняться высоко), потому что ты хочешь познать высший божественный уровень. Ты хочешь дотронуться до небес, чувствовать славу и эйфорию, но достижение этого требует усилий. Это нельзя купить, достать это на каком-нибудь углу, украсть, ввести в себя или запихать в задницу, нужно это заработать. Когда я был тинэйджером и принимал спидбол, я не думал: “Я хочу познать Бога”. Но глубоко внутри себя, возможно, я и хотел этого. Может быть, я и хотел узнать, что значит весь этот свет, но пытался сократить путь. В этом вся история моей жизни, даже в детстве в Мичигане я возвращался из школы через соседский задний двор и перелезал через забор. Не важно, был ли я искусан собакой, рвал штаны о сук или натыкался глазом на ветку дерева, по которой переползал, главным было сократить путь. Всю свою жизнь я сокращал, и, в итоге, потерялся.

Сейчас всё хорошо. Мы с Бастером живём в отличном доме. Меня окружают удивительные, готовые прийти на помощь друзья. А когда приходит время ехать в тур, я оказываюсь в кругу других любящих людей. Одна из моих самых близких друзей Сат Хари (Sat Hari). Она вошла в мой мир в мае 2000 года, когда Фли взял её в тур для проведения внутривенного лечения озоном. Сат Хари медсестра, американский сикх, милая, защищённая от внешнего мира молодая девушка в тюрбане. Она выглядит как женская версия Фли, улыбка с такими же щёлками между зубов, такая же форма лица, такой же цвет глаз, такой же маленький короткий нос. Она источает материнскую любовь, тепло, заботу, скромность, словно глубокий вдох свежего воздуха и женской энергии. Я не имею в виду сексуальную энергию, по крайней мере, не для меня. Мне она как сестра, мать, заботливый друг и врач одновременно.

Вся наша группа и команда сопровождения буквально влюбилась в Сат Хари, она стала матерью-самкой для всей нашей стаи. Все исповедовались ей, днями и ночами раскрывая перед ней свои самые глубокие, тёмные и потаённые секреты. Но и мы также влияли на неё. Она была подконтрольным и подчиняющимся сикхом, которой говорили, что можно делать, а что нет, с кем можно говорить, а с кем нет. Мы познакомили её с новым миром свободно мыслящих людей, которые просто танцевали и наслаждались жизнью. Она расцвела как личность и вышла из своей раковины. В туре By the Way она жила в одном автобусе вместе со мной и Джоном, это был уютный кокон счастью на колёсах.

Мы передавали эту энергетику всем аренам, на которых играли. После нескольких первых туров мы также поняли, что все закулисные помещения больше похожи на холодные могилы с флуоресцентным светом, где не хотелось проводить и двух минут. Поэтому на тур Califonication мы наняли женщину по имени Лиза Блум (Lisa Bloom), которая умело украшала эти комнаты. Она раскладывала там коврики, развешивала гобелены, гасила флуоресцентное освещение, приносила стерео систему, а стол накрывала свежими фруктами, овощами, орехами, заваривала чай.

Мы тусовались там перед концертом, и Джон, который стал нашим официальным ди-джеем, выбирал музыку. Они с Фли брали гитары и разогревались, а я распевался. Затем я готовил всем чай и писал сетлист. Сат Хари приходила и давала нам озон, а потом мы растягивались на полу и немного медитировали. Мы сохраняем все эти основополагающие ритуалы, которые развиваются и становятся всё лучше и лучше.

Перед выходом на сцену мы собираемся в круг души. Забавно как он эволюционировал с годами. Когда мы были нахальной молодой группой голливудских парней, мы собирались в круг и шлёпали друг друга по лицу перед выходом. Это, как следует, разогревало нас. Сейчас мы собираемся, берём друг друга за руки и медитируем вместе, вдумываясь в то, зачем мы здесь, и что нам необходимо, чтобы быть вместе. Кто-то может вставить фразу “Давайте посвятим этот концерт Гипперу (Gipper)” или “Там, снаружи гроза, давайте насладимся этим”. Иногда Фли говорит эти слова поддержки. Иногда я могу пошутить или придумать какую-нибудь рифму. С недавних пор, Джон стал говорить больше остальных в нашем круге. Чэд обычно отмалчивается, но он всегда внимательно слушает.

Все эти ритуалы дают мне опору. Но, как бы иронично это не прозвучало, меня также постоянно поддерживает моя одержимость наркотиками. Забавно, в эти первые пять с половиной лет моей трезвости у меня никогда не возникало желания принять наркотики. Бесконтрольная зависимость, которая управляла мой с одиннадцати лет, впервые бесследно исчезла. Это было настоящее чудо. Когда вышел из своей первой реабилитационной клиники, идея пойти и снова принять наркотики казалась мне чуждой. Я мог сидеть и смотреть в упор на гору кокаина, она ничего не значила для меня; а ещё месяц назад я был, трясся и истекал потом от физической реакции. Обычно такие трусливые негодяи снова возвращаются к наркотиками через употребление прописанных им болеутоляющих.

Когда у меня случались рецидивы, я не видел для себя шансов, снова освободить от своей зависимости. Это может показаться трагическим проклятием, но я вижу в этом и светлую сторону: теперь мне нужно усиленно работать над своей трезвостью. Раньше, когда я освобождался от этой одержимости, я мало работал над собой. Теперь мне нужно быть ещё более дающим, прилежным и участливым человеком, потому что не проходит и недели без того, чтобы я снова подумал о принятии наркотиков.

В первый год моей трезвости, весь 2001, желание получить кайф посещало меня каждый день. Особенно в конце года, когда Йохана выехала, оно было таким сильным, что я не мог спать. Однажды ночью я вплотную приблизился к тому, чтобы сделать это снова. Я был дома один, на небе была полная луна. Я писал песни для By the Way, всё шло хорошо, я ощущал вдохновение. Я вышел прогуляться, ночь была ясной, и можно было увидеть очаровательные огни окраинных районов города.

Я был готов бросить всё ещё раз, собрал маленький выходной рюкзак с вещами и оставил записку своему ассистенту, чтобы тот присмотрел за Бастером. Я взял ключи от машины и вышел из дома. Но на крыльце я остановился, посмотрел на луну, на город, затем на машину, на свой рюкзак и подумал: “Я не могу. Я не должен снова пускать всё под откос”, и вернулся в дом.

В прошлом эти колёса были в движении: забыть обо всём, наводнения, землетрясения, голод, нашествия саранчи, ничто не остановило бы меня на моём отвратительном пути. Но сейчас я доказал самому себе, что могу жить со своей одержимостью, пока она полностью не уйдёт. Я принял тот факт, что регулярно думал о наркотиках, что мог смотреть рекламу пива, где с запотевшей бутылки слетает пробка, и хотеть его выпить (но сдерживать себя от этого).

Меня обрадовало то, что на второй год моя тяга сократилась вдвое, и ещё вдвое в третий. Я всё ещё немного избит и измучен, но по большому счёту, мне не на что жаловаться. Спустя все эти годы, когда я многим злоупотреблял, врезался в деревья на скорости восемьдесят миль в час, прыгал с домов, переживал передозировки и инфекции печени, я чувствую себя лучше, чем десять лет назад. Возможно, у меня остались какие-то старые раны, но это ничего, я всё ещё прогрессирую. И когда меня всё-таки посещают мысли вроде: “Чувак, чёртов номер в мотеле с наркотиками на пару тысяч долларов приведут тебя в порядок”, я просто смотрю на свою собаку и вспоминаю, что Бастер никогда не видел меня под кайфом.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 16 17 1819