ОБРАЩЕНИЕ АВТОРА 3 страница

Я: Точно.

НН: как давно?

Я: семьсот шестьдесят пять дней, пять часов, двадцать две минуты. А у тебя?

НН: сто девяносто шесть дней, один час, три минуты.

Я: Тоже считаешь?

НН: я тоже считаю.

В голове мысли о сестре НН. Не знаю почему, но мне представляется она болезненной на вид двенадцатилетней девочкой с хвостиком. Естественно, это лишь плод моих фантазий. У меня слишком много вопросов: «Сколько ей было? », «Как она умерла? ». С другой стороны, ее больше нет. Вот что важно. «Как» – это просто детали.

Позже. Не сейчас. Возможно, потом.

НН: вчера я увидел радугу, а мой тупой телефон разрядился после переписки с тобой, и мне казалось, что этого не было, поскольку я не сфоткал ее. пожалуйста, скажи мне, что ты тоже ее видела.

НН: потому что иногда я себя чувствую так, будто схожу с ума. поэтому и хочу узнать, было ли это на самом деле. тебе знакомо это?

Я прерываюсь. Вчера, по дороге на работу, прошел дождь – не дольше тридцати секунд – первый дождик, который я увидела после того, как переехала сюда – а потом туча прошла мимо. Да, НН прав. Я увидела кусочек радуги, раскинувшийся на полнеба, и вот так, во всей этой радужности, я почувствовала себя так глупо, точно я персонаж мультфильма. И мне стыдно в этом признаться, но на секунду мне подумалось, что это было послание от мамы, словно каким-то образом это была она, хотя я и не могла бы этого объяснить: ни тогда, ни сейчас. Я сделала фото, но не выложила его в инстаграм. Не хочу, чтобы создавалось впечатление, будто я пытаюсь казаться этакой просветленной, коей я не являюсь. Ни в коей мере. Нужно ли мне послать фото НН?

Я: Я тоже ее видела.

Нахожу фото в телефоне. Оно не нуждается в обработке, потому что в отличие от всего остального, все идеально и так. Нажимаю «отправить».

• • •

У вас входящее сообщение от Лиама Сандлера.

Лиам: Сможешь поработать завтра после школы? Репетиция группы.

Я: Конечно.

Лиам: Ты мне жизнь спасла.

• • •

Я: Ты когда-нибудь задавался вопросом о том, как много мы упоминаем смерть в собственной речи? К примеру, мне только что мне сказали, что я жизнь спасла.

НН: да. знаешь… постоянно. мне крышка. мама меня убьет. я умер и попал на небеса. и знаешь, что самое плохое? стоит только сказать кому-то нечто подобное, как этот кто-то сразу смотрит на меня, извиняясь. будто после этих слов я выйду из себя, обижусь или еще что. так чью жизнь ты спасла?

Я: Да просто взяла дополнительные часы работы.

НН: как мило с твоей стороны.

Я: На самом деле я сделала это не по доброте душевной. Я сделаю что угодно ради дополнительных денег.

НН: хм… что угодно?

• • •

У вас входящее сообщение от Итана Маркса.

Итан: Согласно толковому словарю, клубень – это короткое утолщение стебля, который является частью некоторых растений (например, картофеля), растет под землей, и может дать новый побег.

Сообщение в мессенджере от Итана. Восемь вечера, четверг. Выходит, он думал обо мне, потому что вы не можете написать кому-то, не подумав о нем, так? А может, он рассуждал о «Бесплодной земле» – не совсем обо мне, но все равно близко. Я и поэма теперь в одной связке. Так что, принимается. Вот такое смехотворное рассуждение получается, только если вы до смешного на кого-то запали.

Но я-то нет.

Я: Уф. В этом есть смысл. Эта часть поэмы про новую жизнь.

Итан: но почему он сморщенный?

Я: Без понятия.

Итан: мне нравится слово «клубень». этакое изысканное оскорбление.

Я: Пример, пожалуйста???

Итан: Джем и Кристал? Полные клубни.

Хоть я и знаю, что Итан слышал, как Джем нагрубила мне в тот день – он присутствовал при этом «на что это ты уставилась? » фиаско, когда по какой-то причине та девица возненавидела меня – я не понимала, что он слышит все дерьмо, которое она бубнит себе под нос на английском. Круто. Одно дело подвергаться ежедневным насмешкам, и совсем другое, когда милый парень является тому свидетелем.

Сегодня под прицел попали мои наклейки на ноутбуке, украшающие заднюю крышку. Скарлетт сделала их для меня на день рождения в прошлом году, и я их обожаю. Все возможные татуировки, которые я бы сделала, если б у меня хватило смелости, которая у меня напрочь отсутствует. Однако, я такой человек, который с пеной у рта будет обсуждать татуировки, несмотря на наличие парализующего страха как игл, так и долгосрочных обязательств. Поэтому я предпочитаю безболезненные временные наклейки: два корейских иероглифа, что, по словам Скарлетт, означают «лучшие друзья», надпись готическим шрифтом «будь честен сам с собой» и последняя – змея, которых я не люблю, но Скарлетт все равно ее добавила, поскольку, по ее мнению, мне нужно стать более отвязной, пусть даже теоретически. Блестящим комментарием Джем был: «Наверно, это означает «неудачница» на японском».

Я: Законченные сморщенные клубни. И спасибо.

Итан: За что?

Я: Не знаю. За то, что защищаешь меня, наверно.

Итан: Я этого не делал.

Я: Тогда ладно.

Итан: Просто ты не кажешься той девушкой, которая нуждается в защите.

• • •

Дри поставила лайк на ваше фото в инстаграм.

Я кликаю. Мы с Дри за обеденным столом, Агнес не попала в кадр. Ее обрезали? Не помню. Возможно. Наверно. Думаю, да. От этого я не должна чувствовать себя счастливой, но это так.

• • •

Скарлетт: Ты не спрашивала, но платье на выпускной куплено. ФЛУОРЕСЦЕНТНО-ЖЕЛТОЕ.

Я: Ты произведешь фурор.

Скарлетт: Для этого мне не требуется платье.

Я: Как Адам? Взволнован?

Скарлетт: Думаю, да. У него серьезные проблемы с прыщами. И не маленькими прыщиками, а огромными, с большими белыми головками. С трудом сдерживаю себя, чтобы не наброситься и не выдавить их.

Я: Отстой.

Скарлетт: Жаль, что это не считается общественно-полезным занятием.

Мне так это нравится. Я делаю скриншот. Четыре беседы за раз. Четыре разных человека, которым есть, что мне сказать. Ну да, один говорит про работу, один о школьном задании, Скарлетт не считается, одного даже не знаю, но все равно, я засчитаю их всех. Как доказательство того, что, возможно, моя жизнь становится похожей на нормальную.

ГЛАВА 14

НН: три истории, чтобы задать твой день: 1) я ужасно боюсь летать. ненавижу каждую секунду полета. люди не должны уметь летать.

Я: Я не люблю летать, но ЛЮБЛЮ аэропорты. Великолепное место, где можно понаблюдать за людьми.

НН: лучшие приветствия и прощания.

Я: Именно.

НН: 2) я был вегетарианцем в восьмом и девятом классе, но перестал, потому что бекон.

Я: Ммм. Бекон.

НН: 3) я провожу слишком много времени, играя в видеоигры. и ты?

Я: Я не настолько сильно люблю видеоигры.

НН: твои три истории.

Я: Ах, точно. 1) Вообще-то я не люблю овощи, но в моем сердце отведен отдельный уголок для брюссельской капусты.

НН: ммм. с беконом.

Я: 2) Я сова. Утро – полный отстой. Почему занятия в школе начинаются так чертовски рано? ПОЧЕМУ?

НН: значит, я удостоился чести беседовать с тобой раньше восьми утра.

Я: Три чашки кофе. Глория готовит крепкий. Я не рассказывала тебе про Глорию?

НН: ?

Я: Домоправительница в доме приемных родственников. Сначала я была настроена скептически. Странно, что кто-то занимается ВСЕМ для меня. Не рассказывай никому, но, кажется, мне это понравилось.

НН: независимость переоценена. То же, что и вносить стирку в список безумных навыков.

Я: 3) Я левша, но, будучи двенадцатилеткой, я решила, что хочу стать правшой, поэтому тренировалась владеть обеими руками. Сейчас же думаю, что круче быть левшой, так что эти три месяца больше никогда не повторятся.

НН: я правша во всем. ВО ВСЕМ.

Я: Это была инсинуация?

НН: то, что ты используешь слово «инсинуация», предполагает, что я дал маху.

Я: #провальнаяинсинуация

НН: я мысленно несколько раз произнес слово «инсинуация», и теперь его значение потерялось. инсинуация. инсинуация. инсинуация. инсинуация.

Я: Это слово теперь для меня под запретом.

НН: запретная инсинуация.

Я: Ты законченный ботаник.

НН: да, я такой. чудно, что ты наконец-то это поняла.

ГЛАВА 15

– Да это же просто секс. Не знаю, почему все придают ему большое значение, – говорит Агнес, переворачиваясь на спину на кровати Дри так, что ее голова свисает с края постели, а челка обнажает высокий лоб. Поэтому прическа, скорее всего, ловкий ход, нежели попытка выглядеть клевой хипстершей. Сейчас вечер пятницы, и вместо того, чтобы валяться дома с Гарри Поттером, я здесь, поедаю чипсы из огромной миски, листаю ежегодник Вуд-Вэлли и общаюсь с Дри и Агнес, будто именно так проходят мои типичные выходные. И я совсем не чувствую себя не в своей тарелке. Когда я начинаю нервничать, потому что Агнес мне не рада, то вспоминаю, что это Дри пригласила меня, добавив при этом: «Давай, неудачница», – когда я сказала, что мне нужно остаться дома и позаниматься. Я решила принять ее «неудачница» за ласковое прозвище.

– Когда это ты успела стать экспертом? – спрашивает Дри, бросая подушку в Агнес. – Меня не волнуют твои слова. Да ты технически до сих пор девственница.

– А вот и нет! Я полностью технически потеряла свою Д-карту, – отвечает Агнес с притворным возмущением. Они как старая женатая пара, которые ранее спорили на эту тему, и им уже наплевать во что эта ссора выльется. Им весело просто пререкаться.

– Технически? Да что это вообще значит? – спрашиваю я, глядя на Агнес. – Пожалуйста, только не говори, что ты из этих чудачек, которые, ну знаешь, засчитывают, эм, оральный секс.

– Нет, конечно. Был только небольшой прорыв, – отвечает Агнес, хихикая. – Но это считается. Определенно, считается.

Я тоже смеюсь, хоть и не понимаю сути.

– Что за…

– У Агнес было частичное проникновение. На полпалки.

– Полпалки, вот умора, – отвечает Агнес, и вскоре мы хохочем так сильно, что на глазах выступают слезы, стекая по щекам.

– Я буквально не понимаю, что это значит. Вы обязаны рассказать мне всю историю, – выдавливаю я.

– Ладно, вот как все вышло, – начинает Агнес.

– Без двусмысленностей, – прерываю я.

– Туше. Так вот, прошлым летом в театральном лагере – знаю, клише и бла-бла-бла, но, по крайней мере, то был не выпускной. В общем, мы с этим парнем Стилсом дурачились на моей кровати, и я подумала: «Окей, давайте сделаем это». Мне уже порядком надоела эта тема с девственностью, мы взяли презерватив, потому что, конечно же, безопасность превыше всего, и начали, ну, заниматься сексом, ммм, с проникновением, и тут внезапно он обезумел. По-видимому, Стилс проникся идеями своего, цитирую, «бро И. Х. » и решил подождать до свадьбы.

– Да ладно, – выпаливаю я. – Он так и сказал: «Мой бро И. Х. »?

– Ага. Оскорбительно во всех смыслах. Вот так я и потеряла свою девственность. Это же считается, верно? – спрашивает меня Агнес, и я прихожу к выводу, что, возможно, поторопилась с выводом о ней. Она забавная и суперчестная, и может посмеяться над собой. Теперь я понимаю, почему они с Дри лучшие подруги.

– Голосую «за», – отвечаю я, потому что это чертовски ближе к проникновению пениса, чем когда-либо было у меня.

– Но и Дри права тоже. Всего на полпалки. А как насчет тебя? – спрашивает Агнес так непринужденно, точно интересуется о том, какой у меня любимый предмет в школе.

– Еще нет. То есть, я не жду свадьбы или нечто подобного, просто пока не представлялось реальной возможности, – говорю я правду. О чем умалчиваю, так о том, что я не против, что бы это произошло с кем-то, кто мне нравится, и кого нахожу симпатичным, а так же кому я нравлюсь не меньше. Полагаю, я не потеряю девственность до колледжа, потому что, кажется, у девушек моего типа всегда так происходит.

– У меня тоже, – соглашается Дри. – И, возвращаясь к тому, что сказала, я не считаю секс таким важным событием, однако это не пустяк.

– Моя сестра учится в КУЛА[21], и она типа шалавы там. Говорит, якобы все эти случайные связи проявление ее сексуальности, – говорит Агнес. Сейчас она сидит лицом ко мне и Дри, челка снова на законном месте. – Сестричка даже ведет дневник, куда заносит заметки о половых партнерах.

– Наверное, тебе следует восхищаться ее целеустремленностью, – замечает Дри. – Секс ради феминизма.

Мы снова хохочем, и я думаю о Скар, и о том, почувствовала бы она себя здесь в своей тарелке. Продолжаю листать ежегодник, разыскивая, но не находя НН.

– Эй, девчонки, могу задать вам вопрос? – спрашиваю я.

– Конечно, – хором отвечают Дри и Агнесс. Мы со Скарлетт тоже так делали. Называли такие моменты слиянием разумов.

– Знаете ли вы кого-то из нашего класса, у кого умерла сестра? – Понимаю, мне не обязательно предпринимать попытки выяснить, кто такой НН, потому что правда может похоронить самое лучшее, что у меня было, но остановить себя я не в силах. У меня есть эта крохотная зацепка, и я хочу ее использовать.

– Не думаю. Зачем тебе? – спрашивает Дри.

– В общем, есть один парень… – начинаю я и задумываюсь о том, как рассказать им всю историю так, чтобы она не прозвучала странно. НН и я, наша постоянная переписка, несмотря на его анонимность. О том, как у меня появляется такое чувство, будто он начинает узнавать меня по-настоящему, хотя мы никогда и не встречались.

– Как много интересных историй начинается с «есть один парень», – хихикает Агнес.

– Заткнись, – говорит Дри. – Дай девочке рассказать.

И я рассказываю. Чувствую себя в безопасности, несмотря на поддразнивания Агнес, а может даже из-за них. Эти двое если не уже, то скоро станут моими лучшими друзьями. Я не упоминаю новые подробности: нашу игру в три истории или то, что он посоветовал мне в первую очередь подружиться с Дри. Первое, по крайней мере, принадлежит только нам. Но я признаюсь в том, что он мне нравится, чтобы это не значило, когда общаешься с кем-то лишь онлайн.

– Ты определенно хочешь, чтоб он вставил тебе на полпалки, – заявляет Агнес.

– Мечтать не вредно, – отвечаю я.

e f

Вернувшись позднее в дом Рейчел, я застаю Тео, который ошивается возле спальни наших родителей и, очевидно, подслушивает.

– Только не говори, что ты слушаешь, как они занимаются сексом. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, скажи, это не то, что там происходит, – умоляю я.

– Фу! Гадость какая. Нет. И на полтона тише. Они ругаются, – отвечает он и притягивает меня к себе, поближе к двери, чтобы я смогла их услышать. Хотя можно было обойтись и без этого, они кричат так громко, что, уверена, соседи выключили реалити-шоу, которые смотрели, лишь бы наших предков послушать. – Думаю, они могут расстаться, и тогда этот долгий кошмар национального масштаба может закончиться.

– «Долгий кошмар национального масштаба»? Серьезно? – спрашиваю я.

– Какого черта, Рейчел? Это просто гребаный ужин, – восклицает отец, и тогда я понимаю всю серьезность ситуации. Мой отец редко матерится, вместо этого пуская в ход подставные словечки, которые используют только десятилетки, южанки и Дри: закрой варежку, елки-палки, мать твою за ногу. – Мне нужно заниматься.

– Это важный деловой ужин, и мне не просто так в голову взбрело, чтобы мой муж был там. Мы женаты, не забыл? Это важно для меня, – отвечает Рейчел, и мне жаль, что я не вижу сквозь стены. Они стоят или сидят? Рейчел бросается тысячедолларовыми безделушками, разбросанными по всему дому? Да и вообще, кому нужен шестифутовый белый фарфоровый жираф? – Забудь. Может, даже так лучше, если ты не пойдешь.

– Как это понимать?

– Никак. Это ничего не значит. – О! Пассивно-агрессивная стратегия! Что-то подразумеваем, но не озвучиваем. Агнес бы ее возненавидела. – Мы оба знаем, дело не в том, что тебе нужно заниматься. Как-то ты ляпнул, что можешь сдать этот тест даже во сне.

– Прекрасно. Признаюсь. Я хочу один вечер провести в одиночестве. Один вечер, когда меня не будут оценивать все твои друзья. Думаешь, я не вижу, как они смотрят на меня? Как ты смотришь на меня, когда они рядом? Я даже позволяю тебе покупать мне шмотки, лишь бы соответствовать дресс-коду, но все! С меня хватит! – заявляет отец, и мои щеки пылают.

Без сомнения, в Вуд-Вэлли я чувствую себя не в своей тарелке, но мне никогда даже в голову не приходило, что у отца тоже могут быть проблемы с адаптацией к жизни в ЛА, что проблемы с соответствием не заканчиваются в старшем классе.

– Никто не осуждает тебя, – говорит Рейчел, и в ее голосе появляются обходительные, успокаивающие нотки. – Ты всем нравишься.

– Давай, осуди меня за то, что я не хочу смотреть инди-фильмы о каком-то прокаженном бенгальце, который играет на арфе пальцами ног. И ты еще смеешь следить за напитками, которые я заказываю во время вечера, будто я ребенок. Мне хочется пива со стейком. А не стакан дорогущего каберне. Прошу прощения, если это оскорбляет твои высокопарные чувства. Это все не для меня.

– Я стараюсь уберечь тебя от позора, – отвечает Рейчел, и ее голос звенит от надвигающихся слез. Но мне ее не жаль. – В подобных местах ты не должен заказывать пиво. Так не делают. Я пыталась намекнуть тебе об этом…

– Мне не нужны намеки. Я взрослый мужчина, и только то, что я предпочитаю бургеры и пиво, а не модную рыбу из органического водоема, не делает из меня варвара. Ты прекрасно знала, за кого выходила замуж. Я никогда не притворялся кем-то другим. В любом случае, мне показалось, было бы прикольно побыть там другим. Разве не для этого ты купила мне те смехотворные кеды? Будто собачку дрессируешь.

– Одно дело, обладать простым вкусом. А другое – быть совершенно неинтеллигентным. Тебе что, сложно хоть изредка брать в руки книгу? – спрашивает Рейчел. Я ошибалась. Она не собирается расплакаться. Она собирается с силами. И бьет в отместку.

– Серьезно? Теперь оскорбляешь мою интеллигентность? Я никогда не видел, чтобы ты читала книгу. Все, что лежит на твоем ночном столике, этомодные журналы. На самом деле, единственный человек, кто здесь читает, это Джесси. Она – единственный здравомыслящий человек в этом доме.

– Джесси – единственный здравомыслящий человек в этом доме? Проснись, Билл! У нее нет друзей. Никого. Я переживала, когда отправила ее в Вуд-Вэлли, но ты совсем за нее не волнуешься? Подростки должны выходить из дома и веселиться, – кричит Рейчел.

О, таким образом, я буду той, кто закончит слезами. Конечно же, в последнее время такое происходит постоянно. Мне хочется закричать в ответ, прямо за дверью. Я завела друзей! Я делаю все возможное. И мне не нужна помощь. Не моя вина в том, что умерла мама, в том, что мы переехали сюда. Я вынуждена была начать с нуля все, что имеет значение. Мой отец выбрал ее, и, что еще необъяснимее, она выбрала моего отца. Я же не выбирала ни одного из них. Конечно, мой отец – никому не известный фармацевт из Чикаго, но он умный, черт подери. Даже гениальный. Ну и что, если ему нравится реслинг и боевики? Моя мать любила поэзию, а отец никогда ее не любил, но они справились. Она позволяла ему быть собой.

Моя жизнь похожа на сэндвич из дерьма, а иногда попадается кусок веганского бургера. У меня не хватает сил. Все расплывается из-за слез, я сползаю вниз по стене на пол. Тео смотрит на меня.

– Она болтает чушь, когда в ярости. Не слушай ее, – шепчет Тео. – Она просто любит стоять на своем.

– И ты та, кто смеет говорить мне о воспитании, – восклицает отец. – Моя дочь удивительная, так что даже не думай. Ты давно на своего сына смотрела? Тео жеманничает, как… – Слава богу, отец замолкает. Ох, папа, пожалуйста, не говори этого.

– Как кто? – спрашивает Рейчел. – Мой сын гей. Так какого хрена?

Теперь Рейчел подстрекает его. Будто хочет продолжения борьбы. На мгновение мне кажется, было бы лучше слушать, как они занимаются сексом. Это же как-то более интимно, намного больнее. Хуже даже, чем быть свидетелем ее полуночного плача. Не хочу быть настолько близко ко всем этим взрослым проблемам. Это полный провал.

Вдруг в голове всплывает вопрос: «А всегда ли такое происходит между людьми, которые познакомились в интернете? ». Связь вне окружения. Гораздо легче произвести хорошее первое впечатление, потому что им можно управлять. Но они познакомились онлайн в группе по преодолению тяжелой утраты, а не в нормальном месте, где знакомятся обычные люди. Сложно представить кого-то вроде Рейчел, обращающегося к интернету в попытке преодолеть горе. Она всегда такая собранная. Прямая противоположность нуждающегося в эмоциональной поддержке.

Хоть я и не большой ее фанат, но начинаю понимать, что именно привлекло в ней отца. Несмотря на то, что она стала вдовой, у Рейчел отличная жизнь. Она успешна, достаточно привлекательна и богата. Но почему она вышла за отца? Папа не урод, думаю, обычный мужчина среднего возраста, и он добрый – мама говорила, она была самой счастливой женщиной на свете, так как встретила его, и в ее жизни появился прочный фундамент – но, полагаю, в ЛА есть миллион мужчин, похожих на него, у которых меньше проблем и больше денег. Почему ей надо было выбрать моего отца?

Когда мои родители ругались, я пряталась в своей комнате и слушала музыку. Я прислушивалась к их ссорам, в основном, потому что знала, они будут ругаться несколько дней – не меньше двух или трех – и каждый из них будет использовать меня, чтобы поговорить друг с другом – один из недостатков, если вы единственный ребенок в семье: «Джесси, скажи своему отцу, что ему нужно забрать тебя из школы завтра», «Джесси, скажи своей матери, что молоко закончилось». Они ругались редко, но если ругались, то это было неприятно и взрывоопасно.

«Все проходит, Джесси. Помни это. Что сегодня кажется большим, завтра покажется незначительным», – однажды сказала мама сразу после крупной ссоры с отцом. Забыла, из-за чего они тогда поссорились – может из-за денег – но помню, что закончилось все внезапно, спустя четыре дня, когда они посмотрели друг на друга и разразились смехом. Часто думаю об этом – не только о том, как закончилась эта ссора, но и о словах мамы. Потому что я абсолютно уверена в том, что она ошибалась. Не все проходит.

– Позволь мне кое-что уточнить. – Голос отца ворчливый и тихий. Папа спокоен, и даже слишком, что бывает только тогда, когда он действительно зол. Холоден. – Я не какой-то невежественный провинциал-гомофоб, так что перестань разговаривать со мной таким тоном.

– Билл!

– Забудь. Пойду, прогуляюсь. Мне нужен свежий воздух и возможность убраться от тебя подальше, – заявляет отец, и мы с Тео быстро спускаемся вниз по лестнице. Конечно, отец знает, что они кричали, но лучше ему не знать о наших местах в первом ряду.

– Отлично. Проваливай! – кричит Рейчел. – И не возвращайся!

e f

Теперь я в комнате Тео. Мне довелось побывать тут лишь однажды, когда я рассказывала о своей новой работе, поэтому использую возможность получше осмотреться. Стены голые, ни единой фотографии в рамке на его столе. Посмотреть не на что. Очевидно, он минималист, как и его мать.

– Думаешь, они подадут на развод? – спрашивает Тео, и, к моему удивлению, от этой мысли мое сердце обрывается. Не потому, что мне практически нравится жить здесь, а потому, что нам некуда возвращаться. Нашего дома больше нет. Также как и нашей жизни в Чикаго. И если мы останемся в ЛА и переедем в какую-нибудь печальную маленькую квартиру, отец не сможет позволить себе мое обучение в Вуд-Вэлли. Я вынуждена буду начать снова где-то еще. Я должна буду попрощаться со своей глупой влюбленностью в Итана, дружбой с Дри и Агнес и с тем, что у нас с НН. Когда Рейчел сказала отцу не возвращаться, ожидала ли она, что я тоже уйду? Нас вышвырнули?

– Не знаю, – отвечаю я.

– Все будет гораздо проще, – говорит Тео.

– Для тебя, может быть. Но мне некуда пойти.

– Не моя проблема.

– Нет, не твоя, – говорю я и встаю, намереваясь уйти. Хватит с меня этих людей.

– Прости, я не это имел в виду. Твой отец собирался назвать меня… Неважно.

– Папа бы не стал. Он не такой.

– Плевать. Хочешь курнуть? – Тео тянется за самокруткой.

– Неа, спасибо. И, на самом деле, он бы не сказал о тебе ничего дурного.

– Я так не уверен.

– Я прекрасно знаю своего отца. Он собирался назвать тебя экстравагантным. Каковым ты и являешься, – оправдываюсь я и задаюсь вопросом: не перегнула ли я палку. Встречаюсь взглядом с Тео, давая ему понять, что не хочу его оскорбить, просто говорю откровенно.

– Я с самых малых лет понимал, что я гей, поэтому решил использовать это, понимаешь? Давать людям то, чего они ожидают, – говорит Тео и начинает копаться в ящиках. – Ни от кого не укроется моя легендарность.

– Повезло нам, – замечаю я с улыбкой. У меня формируется новая оценка Тео. Он подходит к жизни с маниакальным энтузиазмом, словно антидот для большинства лаконичных подростков из Вуд-Вэлли. Под его сногсшибательным внешним слоем кроется доброта.

– Так кому ты все время строчишь смски? – спрашивает он, и мне снова кажется, что он может быть НН. Возможно, он хочет помочь мне, невзирая на нашу странную ситуацию в семье. Быть может, я просто неправильно поняла, вероятно, флирт НН на самом деле являлся энтузиазмом Тео. Надеюсь, что нет.

– Не твое дело, – отвечаю я, что, кажется, совсем его не задевает.

– Раз ты не куришь, не хочешь заесть стресс? Тут где-то у меня припасена спасительная «Godiva», – говорит он и находит то, что ищет – огромную плитку шоколада.

– В деле, – заявляю я.

– Как думаешь, твой отец подписывал брачный контракт? – спрашивает Тео, и я снова начинаю его ненавидеть.

ГЛАВА 16

НН: три истории: 1) позавтракал вафлями этим утром в твою честь. 2) когда закончу учебу, хочу разрушить всю индустрию напитков. я о воде, кофе, чае, соке, содовой и паре странных гибридных напитков. МЫ МОЖЕМ ДЕЛАТЬ ЛУЧШЕ. 3) раньше мне постоянно снилась сестра, и когда я просыпался, меня трясло, то был полный отстой, но теперь она совсем мне не снится. оказывается, это еще хуже.

Я: Мне тоже уже не снится мама, хотя иногда я совершенно забываю, что ее больше нет. Могу подумать: «О! Ей понравится эта история, расскажу ей, когда приду домой», а потом все вспоминаю. Это самое худшее. 2) Я не ела вафли на завтрак. У меня были какие-то органические пшенично-ягодные мюсли из магазина здорового питания, которые так любит мачеха, и хотя они были вкусными, я все еще не понимаю, что значит «пшенично-ягодные». 3) Никогда не использовала слово «разрушить» применимо к какой-либо индустрии. Что это вообще значит? Ты уверен, что тебе шестнадцать?

НН: семнадцать, вообще-то. и у меня появилась идея на миллиард долларов: пшенично-ягодный сок!

Я: В тебе так много Вуд-Вэлли. Что? Идеи на МИЛЛИОН долларов тебе недостаточно?

e f

Сразу после школы я отправляюсь на работу. Я вовсе не избегаю дома. Серьезно. Но что, если мои вещи уже упаковали в спортивные сумки – Глория уложила все бережно и почтительно, уделила время, чтобы сложить мое нижнее белье, закрыть крышки на бутылках с шампунем – и весь эксперимент Рейчел-Отец закончился вот так? Фу. Что со мной будет?

За завтраком я была единственной, кто сидел за столом, и когда Тео проходил мимо, чтобы захватить сок, он лишь выгнул бровь и пожал плечами. Очевидно, он в такой же неизвестности, как и я. Через пару минут вошла Рейчел и снова развела кипучую деятельность, громко разговаривая, ни к кому конкретно не обращаясь, разве что к себе, точно у нее шило в заднице из нервозности и риторических вопросов.

– Кофе! Где кофе? – спросила она, хотя он был там же, где и всегда. В кофеварке, сваренный Глорией или автоматическим утренним таймером – не знаю, кем конкретно, хотя ставлю на первую. Глория удивительным образом делает работу так, что ее даже не видно, а еще занимается всеми вещами, о которых вы даже не задумывались, что они необходимы вам в первую очередь. Если нам нужно будет уехать, я, наверное, буду больше всего скучать по Глории. Она зовет меня Есси, кладет мою пижаму под подушку и настаивает на том, чтобы я жевала витаминные шоколадные пастилки. – А ключи. Ключи, где вы? В моей сумке. Черт возьми, где моя сумка?

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒