«Больше Бена». «Волапюк»

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 4Следующая ⇒

«Больше Бена»

А девы наблюдают оком Йоко Оно

Коконом локонов оплетая, как Лаокоона

«Волапюк»

Толмачи тут не переведут моих фраз

Не Aмур близорук, Демиург — (…)

…

Ты про грязь мою, снова про гнус

Будто снова погрязну тут и скоро прогнусь

Ты-то готова проклясть меня, то снова за грусть

В этот раз всё как раз, я не новый Прокруст

В первом случае, исполнитель отсылает к мифу о Лаокооне, который во время Троянской войны предостерегал сограждан не вводить троянского коня в город. Аполлон послал двух змей, которые переплыли море и поглотили сыновей Лаокоонта Антифанта и Фимбрея, а затем задушили самого Лаокоона. Соответственно, женские локоны как змеи «опутываю» главного героя и ведут его к гибели. Во второй песне мы сталкиваемся с уже знакомым образом Прокруста, но уже в совершенно другом контексте.

Наиболее интересной для анализа является песня «Ultima Tule». Название указывает на то, что в песни основе лежит образ загадочного острова Туле (Фуле), как известно, впервые описанного Пифеем в IV в. до н. э. и в римской литературе часто именовавшегося также, как называется данная композиция, — Ultima Thule, т. е. «Крайняя Туле». Сведения самого Пифея до нас не дошли и сохранились лишь в передаче более поздних авторов. Так, по словам Страбона, «Пифей из Массалии говорит, что Фула, самый северный из Бреттансккх островов, является наиболее отдаленной страной, расположенной там, где будто бы не было уже земли в отдельном существовании, не было ни моря, ни воздуха, но была какая-то смесь из всего этого, похожая на “морское легкое”; по его словам, в этой смеси земля, море и вся совокупность предметов находились в висячем положении, что эта смесь есть как бы связь всего мира, не переходимая ни посуху, ни по воде» (Strabo. II. 4. 1). При этом Страбон называл Пифея «отъявленным лгуном», поскольку «люди, видавшие Бреттанию и Иерну6, не упоминают о Фуле» (Strabo. I. 4. 3), и полагал, что «все рассказы Пифея о Фуле... являются измышлениями» (Strabo. IV. 5. 5).

Какой географический объект скрывается за названием «Туле», до сих пор точно не установлено. Не было это известно и в античности, в связи с чем Туле выступал в античной литературной традиции, как правило, не в качестве какого-то конкретного острова, а как условное обозначение «края света», т. е. территории, наиболее удаленной от центров цивилизации и совершенно неисследованной. Так, Аммиан Марцеллин (IV в. н. э. ) пишет о том, что даже «будь Урсицин где-нибудь на острове Фуле, его, ввиду серьезности положения, следовало бы вызвать как старого боевого командира, который лучше других... был знаком с военным искусством персов» (Amm. Marc. XVIII. 6. 1).

Именно в таком, символическом значении образ Ultima Thule и был использован Оксимироном при создании указанного произведения.

Ведь курс лежит туда, на край материков, за горы,

Где море, выгибая горб, шлет моряков к Дагону.

Кляня погоду, средь останков каравелл торговых

Меня встретит та, с лицом Мадонны и взглядом Горгоны.

На плоту, на плаву, на борту, но я путь к ней найду ли?

Ultima Thule!

Я плыву, как в бреду, я тону и бреду на ходулях к

Ultima Thule!

Через судьбы и бури, но я путь с ней найду ли

К своей неуловимой

Ultima Thule?

Трагический жизненный финал, на который обречен главный персонаж этой композиции («Нас на крюки нанижет фатум, перемкнет нейроны»), описывается с помощью фразы: «Сердце сгорит, как Рим Нерона», а чувство страха (судя по всему, панического), которое этот человек периодически испытывает на пути к Ultima Thule, Oxxxymiron уподобляет удушающему оружию — гарроте, сдавливающей горло «холодом Стикса с Хароном».

В таком же качестве остров Туле фигурирует и в уже упоминавшейся композиции 2015 г. «Башня из слоновой кости», вышедшей через три года после «Ultima Thule».

Я живой, спасибо Фортуне,

И балансирую через пропасти на ходулях.

Иду, сутулясь, и подпрыгиваю, как дурень,

Сквозь судьбы и бури к неуловимой Ultima Thule.

Альбом «горгород» 2015 г. особенно богат на античные мотивы. Отчетливо видны достаточно стандартные образы – Олимп, как вершина социальной лестницы («Кем ты стал? », «Всего лишь писатель»), или, например, отсылки к существам античной мифологии (Гидра, Цербер – «Слово мэра»). Вместе с тем, здесь Оксимирон снова отсылает к достаточно нетипичным для массовой культуры образам:

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒