Стерлитамакская трагедия 4 страница

Здесь мы подходим к одному из самых чувствительных вопросов: кто виноват в том, что чехи так быстро и так легко овладели городом?

Авторы некоторых публикаций о стерлитамакской трагедии утверждают, что стерлитамакский отряд был слабо дисциплинированным. Якобы вместо того, чтобы организовать оборону, солдаты бестолково митинговали, командиры не справились со своими обязанностями, в решающий момент защитники дрогнули и побежали. Критика справедливая, но признать защитников города трусами, горлопанами и разгильдяями я не могу.

Работая над книгой, я вспоминал людей, с которыми жил, учился, работал бок о бок в Старом городе Стерлитамака в 1950-х-1970-х годах. Среди них были потомки тех самых защитников города, некоторые — их противников. Люди, родившиеся и выросшие в Стерлитамаке — народ особый. Вольнолюбивый, открытый, простодушный, безхитростный, цельный, упрямый, часто поперечный, независимый, знающий цену товариществу и дружбе, не пресмыкающийся пред начальством. Уважение таких людей заслужить не просто. Я размышлял над тем, что произошло в Стерлитамаке в июле 1918-го, старался почувствовать то, что чувствовали люди в те далёкие дни, понять мотивы их поступков.

Прежде чем оценивать действия защитников Стерлитамака, нужно вспомнить, как всё было на самом деле.

Во-первых, стерлитамакский отряд не являлся подразделением регулярной Красной Армии (она только начинала формироваться). Это был отряд самообороны, численностью не более 600 штыков. Основу его составляли бывшие солдаты разложившейся императорской армии. Кто-то из них побывал на фронте, многие не успели.

Русская императорская армия до самой революции оставалась чрезвычайно консервативной, с рудиментами крепостнических отношений. Даже на фронте нередко применялись телесные наказания перед строем. В порядке вещей было грубое отношение к подчинённым, рукоприкладство.

Февральскую революцию провели солдаты. После февраля 1917-го, Временное правительство столкнулось с проблемой: как успокоить и вернуть возбуждённые толпы солдат с улиц в казармы. С этой целью был принят самый необычный документ Февральской революции: «Приказ № 1». Он представлял собой список требований солдат к новой власти и их условий возвращения в казармы. Приказ закреплял то, что отныне солдаты подчиняются только Петроградскому Совету, в неслужебное время обладают всеми гражданскими правами, не обязаны отдавать честь кому бы то ни было. Грубость со стороны офицеров запрещалась, например: нельзя было обращаться к солдатам на «ты», распускать руки и т. д.

Этот приказ разрушил дисциплину в армии и в итоге привёл большевиков к власти. Тем не менее, солдаты очень дорожили своей свободой и считали её одним из главных завоеваний революции. Новой власти приходилось с этим считаться. На момент описываемых событий, продолжали действовать солдатские Советы и все важные решения выносились на общее собрание. Даже после создания Красной Армии, эта традиция сохранялась в соединениях, возникших на основе партизанских отрядов, например в полках дивизии Чапаева. Сами по себе митинги и общие собрания были даже полезны, так как сплачивали бойцов, давали им возможность лучше узнать друг друга.

В этих условиях командовать солдатскими массами по старому принципу субординации и железной дисциплины было невозможно. Командиром тогда мог быть только незаурядный, волевой, авторитетный человек, заслуживший уважение солдат на поле боя. Только такой командир был способен поднять боевой дух товарищей по оружию на должную высоту. Именно такими командирами были Чапаев и Блюхер.

Поскольку стерлитамакский отряд до 12 июля в боях не участвовал (короткая вылазка в Оренбург не в счёт), настоящие его командиры себя пока не проявили. Члены ревкома все были людьми сугубо гражданскими, невоенными.

Во-вторых, многочисленные случаи предательства со стороны кадровых офицеров и левых эсеров заставляли солдат с подозрением воспринимать их рекомендации. Да и что они могли предложить? Город был абсолютно неприспособлен для уличных боёв, да и не было у защитников необходимого опыта. Любая попытка преградить путь великолепно вооружённым, опытным и злым чешским отрядам закончилась бы побоищем и гибелью мирных жителей.

К моменту нападения, Стерлитамак был полностью отрезан от Советской России. Помощи ждать было неоткуда. Чехи же и воинство Комуча могли получить подкрепление из Уфы в случае необходимости.

Учитывая сложившуюся ситуацию, было ясно, что Стерлитамак обречён.

Да, митинги и собрания проходили бурно и слишком часто, но ведь боевые действия ещё не начинались! Все надеялись на конную разведку, а в глубине души на русский авось: а вдруг пронесёт! Не пронесло...

Чехи начали продвигаться в сторону Стерлитамака заблаговременно, обстоятельно, без спешки. Задерживали всех встречных, чтобы они не оповестили защитников города о появлении врага и отправляли их в обоз. Двигались максимально скрытно, собирали данные разведки об обстановке в городе. Недостатка в доносчиках не было. Возможно, чехи надеялись, что защитники города уйдут, как первоначально планировали, тогда можно было занять город и взять добычу без всякого риска и без потерь.

Ориентир держали на колокольню Казанского собора, реку Стерлю перешли по мосту. Время атаки выбрали грамотно: обеденное. Полдневный зной загонял людей в тень, по домам. (Лето 1918-го было необычно жарким, с повышенной солнечной активностью, такое же, как лето 2018-го). Солнце было в зените и не слепило глаза наступавшим с севера и запада чехам. Несомненно, они учли старинный русский обычай " покемарить после обеда" и то, что семейные бойцы разойдутся перекусить по домам.

Когда чехи столкнулись на подходе к Стерлитамаку с кавалерийскими разъездами защитников, завязался скоротечный, но жестокий бой. Вряд ли подробности его когда-нибудь станут известными. Звуки выстрелов были хорошо слышны в Стерлитамаке. Впоследствии закрепилось мнение, что разведка подвела.
Несомненно, какой-то план обороны города существовал. К сожалению, фактор внезапного нападения во все времена, во всех войнах присутствовал и будет присутствовать в будущем. Самые лучшие планы войсковых операций всегда рассыпаются при первом боевом столкновении.

Большим упущением было то, что не были оборудованы пулемётные гнёзда, а господствующая высотная позиция на колокольне Казанского собора не охранялась. В лобовом столкновении с матёрым противником проявились все слабые места защитников города. В первую очередь -- отсутствие настоящего, сильного духом командира -- ещё один из многочисленных примеров несостоятельности политического руководства эсеров в армии того времени. Необстрелянные мальчишки растерялись, засуетились, эмоции захлестнули рассудок. Чехи живьём оказались страшнее, чем они представлялись по рассказам: чужие, в непривычной серовато-зелёной, некоторые в синей форме, на головах -- кепи лодочкой, действовали молниеносно, эффективно, как хорошо отлаженная машина. Вооружены они были австрийскими винтовками системы «Маузер», в умелых руках отличное оружие, прекрасно обмундированы в английскую форму, в новых высоких сапогах, крепкие, упитанные парни. Грамотно разместили пулемёты – на колокольне собора и на чердаках самых высоких домов.

В город чехи и подручное разношёрстное воинство Комуча вошли с двух сторон: с северной и западной. По численности враги превышали защитников примерно наполовину. Внутри города ориентировались быстро, значит имели провожатых. Шли, стреляя на ходу, развернувшись цепями, быстро продвигались к наиболее важным зданиям. Молниеносно взяли под свой контроль мост через Стерлю, Соборную площадь с Казанским собором, перекрёсток улиц Соборной и Большой Заводской (ныне Садовой и Карла Маркса).

Отряд защитников, располагавшийся в здании магазина купчихи Сухоруковой, где размещался штаб Красной гвардии (нынешний адрес: улица Карла Маркса, 124), отступил по Большой Заводской к Земской управе (нынешний адрес: улица Карла Маркса, 103). К этому времени чехи уже обошли защитников города с фланга и часть их двигалась к Земской управе с юга, чтобы перекрыть подъезд к Ашкадарскому мосту. Сухой треск, характерный для работающих винтовок системы «Маузер», доносился со всех сторон.

Последним узлом обороны стал Дом Патрикеева (нынешний адрес: улица Карла Маркса, 89), где квартировал отряд самообороны. Оттуда, по Уральской улице (нынешней улице Богдана Хмельницкого), защитники отходили и бежали мелкими группами к деревянному Ашкадарскому мосту и переходили по нему на правый берег. Пытались подорвать мост, но не удачно. Те, кто отстал от основного отряда, пробивались к Ашкадару самостоятельно, переправлялись вплавь и вброд.

В те времена Ашкадар был полноводной, быстрой рекой и переправиться через него было не просто. В пределах города существовал единственный брод: в створе улицы Соборной (ныне Садовая). На реке были лодки, их использовали для переправки раненых. Отступали поспешно, но это не было паническим бегством. Оружие и боеприпасы не бросили, раненых забирали с собой, вывезли городскую кассу, которая хранилась в сейфе в здании Земской управы.

Очевидец событий, директор средней школы № 3 города Стерлитамака, выпускником которой я являюсь, Семёнов Николай Павлович, вспоминал, как пули свистели со всех сторон, захватчики врывались в дома, искали раненых защитников города, которых прятали жители. Кто-то, пользуясь моментом, стрелял в спины отходящим защитникам из-за угла, с балконов, из подворотен.

Уютный, сонный, мирный город, состоявший из нарядных, украшенных фигурным кирпичным декором каменных и затейливой резьбой деревянных домов, с распахнутыми окнами с занавесками и горшками с геранью на подоконниках, в одно мгновение обратился в грохочущий, враждебный адский котёл, в котором смерть грозила со всех сторон. Из тех, кто находился на переднем крае столкновения, выжили немногие.

Случаи сдачи в плен, капитуляции или перехода на сторону врага среди защитников города не известны. Точное число погибших также не установлено. В различных источниках приводятся цифры 200–300 человек. Полагаю, что потерь было меньше и определённо они не были напрасными. Если бы стерлитамаковцы без боя сдали город, это имело бы самые тяжёлые последствия. Окрылённый успехом, поверивший в свои силы отряд Народной армии Комуча с ходу переправился бы на правый берег Ашкадара и преследовал бы стерлитамаковцев, в надежде уничтожить деморализованный отряд и захватить обоз. В этом случае погибли бы все ополченцы и члены их семей.

Защитники города, которые успели переправиться на противоположный, правый берег Ашкадара, занимали огневые позиции на берегу под прикрытием кирпичных бараков. Чехи с подельниками не рискнули и остались на левом, высоком берегу, отказавшись от преследования. Значит, отпор они получили. Жаркая перестрелка продолжалась до наступления темноты. Особенно безпокоил ополченцев пулемёт, установленный на колокольне Казанского собора.

Ночью ополченцы, оставив тяжелораненых на попечении заашкадарцев, отошли к реке Белой.

На привале стали известны масштабы поражения. Время митингов и споров закончилось. Бойцы стягивались к своим новым командирам, показавшим себя в бою. Их кандидатуры утвердили на общем собрании, все новые командиры — только коммунисты. Подавленные случившимся, полные горечи от гибели товарищей и переживаний за оставленных родных и близких, стерлитамаковцы многое передумали и поняли в ту ночь.

Через Ашкадар переправлялась слабоуправляемая толпа, а через Белую — уже сплочённый, полный решимости воевать до победы боевой отряд, ведомый признанными, теперь уже проверенными в деле командирами. Им предстоял дальний путь и новые сражения. Не все из них вернутся в родной город.

***
Итак, 12 июля 1918 года солдаты Чешского легиона и разношёрстное воинство Комуча напали на Стерлитамак и заняли город. В самом городе их поддержали антисоветские элементы и городское отребье.

Центром сбора всех вышедших из Стерлитамака было назначено село Петровское.
Отступивший в Петровское Стерлитамакский отряд 20 июля прибыл в Белорецк и был включен в состав Белорецкого полка партизанской армии Блюхера.

Антисоветские отряды из числа местных жителей и частей «Народной армии» Комуча двигались по следам красных. В августе 1918-го они развернули наступление с юга на Усольскую Советскую Республику (центр — населённый пункт Богоявленский Завод), захватили поселения Буруновка, Петровское, Ирныкши, Шареево, вели бои за село Зилим.

В Стерлитамаке и уезде тем временем начались массовые аресты, погромы и грабежи.
После эвакуации из Стерлитамака, семья Ивлевых, вместе с находившимися под их опекой детьми героя революции П. П. Шепелюка, передвигалась в обозе боевых отрядов, которые стали частью партизанской армии Блюхера. В населённом пункте Богоявленский Завод (ныне Красноусольское) семья разделилась.

Августа Ивлева с командиром Трофимом Уткиным пошли к местному директору народного училища К. Д. Шишову и объявили ему, что дети остаются на его попечении, под его личную ответственность. Сыновей Шепелюка, Валентина и Анатолия, Августа забрала с собой.

* * *
Августа Александровна Ивлева стала полноценным бойцом партизанской армии Блюхера, прошла с боями весь знаменитый рейд и вышла замуж за фельдшера отряда Н. В. Воскресенского (фамилию отца сохранила). Была на фронте до самого окончания гражданской войны. Вернувшись в Стерлитамак, работала в детских учреждениях, возглавляла городской женотдел. Упокоилась в 1939 году, погребена на городском кладбище города Стерлитамака. Воспоминания Августы Ивлевой хранятся в Центральном Государственном историческом архиве РБ (Уфа), Фонд Р-713, личные дела красноармейцев-блюхеровцев.

* * *
К. Д. Шишов был человеком порядочным и благоразумным. Беженцев он не обидел, хотя и не совсем безкорыстно. Барыня Бронислава Яковлевна Шишова, дама дородная и с причудами, большая любительница котов и кошек (которые у неё жили гораздо сытнее и устроеннее, чем многие их соседи, обедали за одним столом с хозяевами, у каждого своя тарелка), с большим трудом засыпала. Она заставляла Любовь Александровну перед сном рассказывать ей сказки и чесать пятки, без этого ей не засыпалось. Всё это происходило на территории только что провозглашённой Усольской Советской Республики. Такой был очень интересный, но короткий период народной демократии, когда любая деревня могла установить полную независимость от центральной власти.

Уже в Богоявленском Ивлевы узнали, что глава семьи, Александр Александрович Ивлев, схвачен и томится в тюрьме. Любовь Ивлева решила вернуться в город, чтобы быть рядом с мужем.

С точки зрения наших современников, это решение может показаться необдуманным, ведь в этом случае почти вся семья могла оказаться в руках врагов (так оно и случилось). Нужно помнить, что, во-первых, для стерлитамаковцев это было самое начало гражданской войны, до сих пор они ещё не сталкивались с актами массового террора и жестокости братоубийственной войны и питали большие надежды на то, что чехи, «цивилизованные европейцы», недавние союзники русских на полях 1-й мiровой, не будут воевать с женщинами и детьми.

Во-вторых, Стерлитамакский ревком и Совнарком были законной властью, и их представители никаких уголовных преступлений не совершали, никакого «красного террора» при них не было, ни один человек расстрелян не был. Все купцы, заводчики и прочие «буржуи» со своими семьями жили в Стерлитамаке при советской власти безопасно до июля 1918-го, правда платили контрибуции, делились богачеством. Такие были формы налогообложения, установленные центральным правительством.

Все храмы и мечети были открыты, священнослужители работали без всяких ограничений. Офицеры бывшей императорской армии, члены партии кадетов, правые эсеры, меньшевики, ультранационалисты не скрывались. Никаких погромов, поджогов и прочих массовых бесчинств в городе не было. Члены ревкома были людьми невоенными, ходили без оружия.

Конкретно мой прадед, Александр Александрович Ивлев, был народным комиссаром социального обеспечения, человеком сугубо штатским, уже давно не молодым, оружия никогда не носил.

В 21-м веке, после всего того, через что прошла Россия после 1917 года, нам трудно понять поступки наших предков, обусловленные моралью, давно в современном обществе отвергнутой и забытой. В случае, если бы ревкомовцы ушли вместе с богатым обозом, вывезшим ценности и деньги из Стерлитамака, общественное мнение горожан, с помощью антисоветских сил, быстро причислило бы их к проходимцам, воспользовавшимся моментом для личного обогащения. Это подорвало бы авторитет советской власти первого призыва и поставило бы под удар родственников активистов, рядовой состав органов управления и помогавших им горожан. Вполне возможно, что решение остаться с народом было принято ревкомом втайне, во всяком случае разговоры о создании подполья велись. С момента захвата города врагом, каждый член ревкома в сложившейся чрезвычайной обстановке действовал самостоятельно.

Вернувшись из села Петровское в Стерлитамак, А. А. Ивлев не прятался по погребам, а продолжил свою работу – раздачу материальной помощи тем горожанам, которые в ней остро нуждались. Арестован он был в своём доме, встретил незваных гостей достойно, как хозяин и представитель законной власти.

Любовь Александровна Ивлева была из числа тех русских женщин, которые остаются с мужем до конца, несмотря ни на что.

На повозке с кучером, предоставленной Шишовым, Любовь Александровна с двумя дочерьми и дочкой Шепелюка вернулись домой.

В Стерлитамаке Любовь Александровну и среднюю дочь Тоню (будущую мою бабушку) тут же арестовали и бросили в узилище, устроенное в Народном доме (бывшее здание Городской думы), что стоял на улице Соборной (ныне Садовой). Любовь Александровну допрашивали, зверски избивали, выхлестнули нагайкой глаз. Выпытывали, где находятся сыновья Шепелюка, их обязательно хотели найти, чтобы убить.

Младшая дочь Клава (ей тогда было 9 лет) осталась ночью одна в семейном доме на улице Набережной (ныне улица Пушкина), с маленькой Ниночкой, дочкой Шепелюка. Электрического освещения тогда ещё не было, пользовались керосиновыми лампами и масляными светильниками. Спичек девочки не нашли и сидели в темноте. Всё более-менее ценное — утварь, обстановка, мебелишка были конфискованы или просто растащены. Еды никакой не было. Перепуганные соседи помочь отказались, чрез закрытые ставни посоветовали девочкам убираться подобру-поздорову.
Испуганные, голодные девочки на следующее утро пошли к тогдашнему коменданту города Горбунову, за помощью. Тот распорядился отправить Ниночку в приют, а Клаву — в узилище, к матери.

Когда импровизированная каталажка в Народном доме окончательно переполнилась, начали выпускать женщин с детьми «под домашний арест». Перед самым бегством вражеских сил из Стерлитамака, специальная команда разыскивала Любовь Александровну с дочерьми, чтобы взять в заложники, но они успели спрятаться в яме под Колояровскими банями, что были недалеко от нашего дома, на улице Набережной (Пушкина), у пересечения с улицей Соборной (Садовой).

В здании пересыльной тюрьмы, куда бросили членов ревкома, тем временем текла обыденная тюремная жизнь. Скудное питание, по воскресеньям передачи от родных. Время коротали игрой в шашки и шахматы, (фигуры лепили из плохо пропечённого чёрного хлеба), охотой на наглых крыс и чтением журналов и книг: Горького, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Некрасова и других), которые брали у священника. Александр Александрович Ивлев содержался в кандалах, как и многие другие ревкомовцы. Проявил стойкость на допросах и пытках, подбадривал других заключённых.

По воскресеньям заключённых заводили боковой лестницей в церковь, на литургию. Размещали их отдельно на хорах, а среди молящихся в общем зале внизу всегда ждали их родственники. Это была единственная возможность обменяться хотя бы взглядами, жестами. Разговаривать было запрещено. Там в последний раз младшая дочь Клавдия Ивлева видела отца.

Кое-какие новости заключённым приносили охранники. Красная Армия приближалась, все ожидали освобождения.

Чехи, как истинные «цивилизованные европейцы», скинули всю грязную работу на местных «отморозков» — Саньку Пылаева и его подручных, настоящих психопатов, которым было всё равно, кого убивать. Оккупационные власти распространяли обещания отнестись снисходительно к тем советским активистам, кто сдастся добровольно. Таковых не нашлось.

Поначалу чехам стоять в Стерлитамаке было необременительно, прибыльно и весело. Время коротали в тёплых компаниях с местной буржуазией. Горячительных напитков в Стерлитамаке во все времена было предостаточно. Жрали стерлитамакский хлеб, пили знаменитое стерлитамакское пиво. Гужевались в основном на Базарной площади (нынешний сквер перед кинотеатром " Салават" ), в злачных местах. Одним из самых популярных заведений была чайная «Биржа». Её хозяин, Абдрахман Азильгареев, потчевал чехов и местных упырей «безплатным чаем с сахаром». Шумное веселье продолжалось ночи напролёт.

Оккупанты купались и загорали, ловили рыбу на Ашкадаре, любовались шиханами, за Ашкадар переправляться не рисковали. Заигрывали с местными. Известны случаи, когда чехи даже урезонивали зарвавшихся «контрразведчиков» и не давали им открыто расстреливать мирных жителей.

До середины августа 1918-го, чехам нечего и некого было бояться. Южное Предуралье для Комуча и Народной армии было глубоким тылом. Хлебный город Стерлитамак всё ещё был в состоянии прокормить непрошенных гостей. Количество награбленных «трофеев» росло. Вскоре, однако, чехи осознали, что общая ситуация быстро меняется и не в их пользу. Они понимали, что оставаться в России становится опасно.

Чехи ждали окончания уборки урожая, чтобы запастить зерном и мукой на долгую дорогу домой. Дисциплина падала. К августу 1918-го разложение в частях «Чешско-словацкого революционного войска» зашло слишком далеко. В разгар массовых репрессий и расстрелов, чехи в Стерлитамаке уже деградировали до уровня банды и не препятствовали безчинствам, которые развязали подонки из так называемой «Народной армии» Комуча и бандиты из числа местных жителей. Вероятно, именно поэтому каких-либо внятных упоминаний о похождениях Чешского легиона в Стерлитамаке в западных источниках обнаружить не удалось. Все документы, имеющие к этому отношение, либо уничтожены, либо засекречены.

Комуч позиционировал себя как демократическое правительство. В нём заправляли правые эсеры (социал-революционеры). Их лозунгом было «восстановление демократии». При этом они считали, что народ ещё не готов принять социализм и не признавали власть Советов. Декларируя «политический нейтралитет», Комуч внешне восстановил свободу голоса, печати и собраний, но на деле проводил антинародную политику. Втянувшись в ожесточённую борьбу за власть, а в итоге за спасение собственной шкуры, бывшие «борцы за счастье народа» деградировали и забыли свои высокие идеалы. Попытки Комуча вернуть розданную крестьянам землю прежним землевладельцам, чтобы заручиться преданностью богатеев и получить от них финансовую поддержку, натолкнулись на ожесточённое сопротивление крестьян. Тогда «демократы» превратились в карателей.

19–24 августа карательные отряды и части гарнизона уже вели бои с красными партизанами под Стерлитамаком. Час расплаты за преступления против мирного населения приближался.

После того как Комуч самораспустился, в Стерлитамаке начался период неразберихи и безконтрольного произвола. В безсильной злобе бандиты обрушились на тех, кто не мог дать сдачи.

Целью любого террора является подчинение людей. Причиной террора всегда является страх. Любой террор — это ненужные зверства, совершаемые напуганными людьми.
Жертвами «контрразведчиков» становились самые беззащитные: дети, женщины, старики, больные и раненые. Пытки и убийства совершались изощрёнными, максимально жестокими способами, вплоть до четвертования и отрубания головы. Обычным делом были изнасилования, в том числе и девочек, иногда на глазах у родителей. Раненых советских бойцов резали и закалывали прямо на больничных койках.

Стерлитамакская трагедия 1918 года была тщательно расследована и задокументирована в ходе судебного процесса над главным палачом и бандитом — Александром Пылаевым.

САНЬКА ПЫЛАЕВ И АНТОНИЙ ГАРБУЗ

Александр (Санька) Пылаев, «рыжий чёрт», как его часто называли, уроженец Стерлитамака, сын лесопромышленника Пылаева, вечно пьяный драчун и бездельник, был призван рядовым в самом начале 1-й мiровой. Уже 14 августа 1914 года он был демобилизован по ранению и вернулся в Стерлитамак, где болтался без дела и дебоширил до июля 1918-го. Пылаев, по рассказам современников, был рыжеволосым, крепкого телосложения, среднего роста молодым человеком. Нрав имел неукротимый, мог легко вспылить, нашуметь, оскорбить и даже ударить обидчика. Есть письменные свидетельства того, как в пьяном виде он не раз устраивал дебоши в забегаловках и на базарных площадях города. В минуты гнева был совершенно неуправляем.
Компаньонами и собутыльниками Пылаева были такие же «отморозки»: Штамберг, Харитонов, Биряев, Шнейдерман, Кусакин и другие. Ни с одной женщиной Санька Пылаев ужиться не смог, таскался и безобразничал.

С появлением чехов и воинства Комуча, настал Санькин «звёздный час». Он возглавил не более и не менее как «контрразведку» в Стерлитамаке. Вся деятельность этого органа свелась к измывательствам над жителями города и окрестностей, грабежам и зверским убийствам безоружных и беззащитных людей.

Все лукавые попытки современных неолибералов оправдать действия палачей Стерлитамака идеологическими разногласиями с «красными» не выдерживают критики. В первый же день оккупации города Александр Пылаев на глазах многих свидетелей догнал безобидного заведующего столовой Нигматуллина и отрубил ему шашкой голову. Просто так. А затем, ворвавшись в больницу, где лежали трое раненых бойцов, исколол их штыком, убил с особым цинизмом. Пылаев, несомненно, был психопатом и садистом. Он истязал и убивал людей изощрёнными способами для своего удовольствия, в пьяном угаре, с тяжелейшего похмелья, в припадках безумия. Не щадил никого, даже своих близких родственников, стариков, женщин, детей, включая грудных младенцев.

Руками Пылаева и его подельников замучено и расстреляно не менее 80 первых организаторов советской власти в городе. Общее число убиенных подсчитать не удалось, сотни жертв. Для города с населением примерно 18 тысяч человек это были огромные потери. Все боеспособные граждане с оружием в руках покинули город в июле и влились в ряды регулярной Красной Армии. Бандиты убивали людей безоружных, включая рабочих и крестьян, занятых обеспечением жизнедеятельности мирного населения, не щадили безпомощных, которым идти было некуда: стариков, детей, калек, сирых и убогих. Убивали целенаправленно грамотных, социально активных, занятых созидательным трудом, выделявшихся своим авторитетом и свободолюбием. Убивали членов их семей, родственников. Умиравшее Прошлое пыталось остановить уже победившее Будущее.

В 1919 году, когда части армии Колчака окончательно были выбиты из города, исчез и Пылаев. Где-то на советско-китайской границе он был наконец выловлен бойцами Красной Армии, сумел скрыть своё прошлое и был приговорен к трём годам заключения, как участник мелкой банды. Выпущенный досрочно, Пылаев остался в Сибири, работал лесником. Он знал, что на родине его ждет расстрел, поэтому жил «тише воды, ниже травы». В 1925 году Пылаев был случайно опознан, арестован и доставлен в Стерлитамак.

По итогам следствия, на основании показаний сотен свидетелей, стали ясны масштабы сопротивления жителей Стерлитамака и окрестностей непрошенным гостям и размах антисоветского террора захватчиков. Стало очевидно, что чехи и воинство Комуча были напуганы возможностью активного противостояния и старались действовать на упреждение, уничтожая наиболее активных, авторитетных жителей и запугивая остальных.

Массовые убийства активистов города и уезда начались с конца сентября и закончились в октябре 1918-го. Только немногим из них удалось спастись. Среди оставшихся в живых в то время был Фазыл Шамсутдинов. Около трёх месяцев просидел бывший заместитель комиссара труда и промышленности в тюрьме вместе с остальными членами Совнаркома. Почти каждую ночь выводили кого-нибудь на допросы и пытки. В этих пытках участвовали Шнейдерман, Абдрахман Валитов и Александр Пылаев.

Неолиберальные историки не оставляют попыток «примирения» враждующих сторон конфликта столетней давности, по принципу «виноваты все». В частности, были опубликованы статьи, в которых из палача и садиста Саньки Пылаева пытаются сделать чуть ли не «благородного мстителя», а уголовный сброд, глумившийся над жителями Стерлитамака, называют «повстанцами». В этих целях используется один эпизод, никак не связанный с деятельностью стерлитамакского ревкома, а именно действительно отвратительные деяния, учинённые известной в то время в Стерлитамаке личностью — Антоном (Антонием) Гарбузом.

Антоний Никитин Гарбуз родился в 1890 году в селе Гельмязов Золотоношского уезда Полтавской губернии. В самом начале 20-го века, его отец, Никита Васильевич, с женой и двумя сыновьями, Антонием и Яковом, как и многие другие его земляки, переехал в Уфимскую губернию, на тучные башкирские чернозёмы. Здесь, в Стерлитамакском уезде Карагушевской волости, они основали село Золотоношка и еще ряд украинских деревень. В одной из таких деревень — Вознесенке -- и обосновался Гарбуз-старший.

Село было зажиточным, но Антоний Гарбуз был бедняком — безлошадный, две коровы, поросенок, из сельхозинвентаря всего один плуг. И это на фоне многоземельных односельчан, владевших сотнями десятин земли, десятками лошадей, коров, овец. Понятно, что Антоний Гарбуз испытывал к ним лютую зависть и ненависть. Участие в 1-й мiровой войне, тяжелое ранение ещё больше озлобили Гарбуза.

⇐ Предыдущая 1 2 345 Следующая ⇒