Пейн и Элси

«В старое доброе время»

Элси

— Я не могу пошевелиться, — заявила я, падая спиной на кровать, все мое тело болело.

— Малышка, ты не спала целую неделю, — сказал мне Пейн, садясь рядом с мной. Честно говоря, он тоже почти не спал всю неделю. Сезон отпусков всегда был

сумасшедшим временем, между огнями, рождественскими вечеринками и шопингом. Но после рождения детей каникулы перешли на совершенно иной уровень ада без сна. Возьмите свой обычный список, добавьте школьные праздничные концерты и праздничные вечеринки, поездки, чтобы увидеть Санту, необходимость проносить подарки в дом, заворачивать под покровом темноты, находить укрытия, печь печенье, получить рождественский портрет, где у всех открыты глаза, их улыбки достаточно искренни, и никто не пытается сделать глупое лицо, подготовить открытки для всех ваших друзей и семьи и чудаков, которые посылают вам рождественские открытки, с которыми вы не думали, что вы были достаточно близки, чтобы отправлять рождественские открытки, и, наконец, потратить некоторое время на то, чтобы добровольно научить наших очень привилегированных детей тому, что не всем в мире повезло так, как им, и что важно осознавать и понимать этот факт и стараться помогать другим как можно больше.

Затем, после всего этого, был безумный бросок в три часа ночи вниз, чтобы спрятать этих проклятых эльфов. И я не могу просто сдвинуться с места. О, нет. Потому что все мамы из Pinterest в школе делали всякое сумасшедшее дерьмо, например, заставляли их устраивать вечеринки с Барби и Бэтменом, заставляя детей ожидать этих вау-моментов.

Кто бы ни придумал этих эльфов, он мог бы пойти и прыгнуть со скалы.

Это. Было. Изнурительным.

Но Пейн был рядом со мной, держал бумагу, чтобы я могла ее заклеить, снова наполнял мою чашку кофе, пока я писала рождественские открытки, занимался собственно выпечкой печенья, поэтому я не сожгла их, как я была склонна делать.

Мы только что закончили класть подарки под елку, ели печенье Санты и пили его молоко, а также убедились, что на верхней площадке лестницы установлена детская калитка, чтобы никто не мог спуститься без нашего ведома.

Было только после полуночи.

Нам придется встать через пять часов, чтобы начать открывать подарки, если мы хотим успеть добраться до дома Джины для приготовления еды, ужина и еще одной порции подарков.

После этого я планировала свернуться калачиком в ванне с бутылкой красного вина.

На целых два часа.

А потом я собиралась уложить Джексона и Уиллу в постель, и я собиралась проспать целых девять непрерывных часов. Потому что эти чертовы эльфы должны вернуться на северный полюс, где им самое место.

— Это марафон, а не спринт, — сказала я ему, как делала каждый раз, когда он говорил мне, что мне нужно отдохнуть. — К счастью, я тащу свою задницу на эту беговую дорожку четыре раза в неделю в течение всего года, чтобы подготовиться к этому.

— Чертово чудо, что ты можешь вместить это в свой день. Дети, работа, спортзал,

дом.

— Потому что ты прямо здесь, со мной, — сказала я, хлопнув рукой по его бедру. Мы научились как можно чаще менять смены, так что один из нас был рядом с Уиллой. В дни, когда он был занят, а я не могла работать из дома, у нас был длинный-длинный список людей, которые могли бы выручить нас.

Шотер и Амелия оба часто бывали дома, так как его работа была чрезвычайно прибыльной, но в то же время редкой. Алекс и Брейкер также были рады видеть ее, и Джексона на школьных каникулах, в своей спокойной жизни. Потом, конечно, были Кензи и Тиг, Риз и Сай, Джина, черт возьми… даже все женщины в клубе девочек.

И, конечно же, Роман.

Но, насколько это было возможно, мы старались играть как можно большую роль в жизни наших детей, даже если это было утомительно в лучшие дни.

Мы делали это. И хорошо.

Лучше, чем я предполагала.

Это было страшное решение — создать семью.

Особенно когда вы были женщиной, чья карьера была важна для нее, от чего вы не хотели отказываться, и вы знали, что для многих ваших знакомых женщин, которые пытались, было невозможно «иметь все», то что-то всегда страдало. Я была в ужасе от мысли, что пострадают мои дети.

Однако я обнаружила, что на самом деле все сводилось к тому, насколько сильно ты этого хотел. Я хотела всего этого достаточно, чтобы это сработало. И были дни, когда работа страдала, потому что дети нуждались во мне. И были дни, когда мне приходилось заставлять Пейна выполнять мою часть работы, потому что работа была сумасшедшей. И все получалось.

— Пододвинься сюда, — потребовал Пейн низким голосом, сбрасывая ботинки, и усаживаясь на край кровати.

— Я думаю, ты не расслышал, я не могу шевелиться.

Раздался низкий, рокочущий смешок, звук, который все еще заставлял дрожать мои внутренности, даже все эти годы спустя. — Хорошо, — сказал он, заползая на кровать ко мне, наклоняясь, чтобы посмотреть на меня долгим взглядом. — Я думаю, если ты не можешь двигаться, мы не сможем сделать то, что я имел в виду, — сказал он с ехидными глазами, делая колебательное движение в моем животе, и ниже, это напомнило мне, что все стало настолько сумасшедшим, что у нас не было секса, о Боже, это было со Дня Благодарения? Это было просто ужасно… нет, подождите, у нас был быстрый секс на кухне за две недели до этого, когда мы перепутали наши расписания, и оба вернулись домой, чтобы встретить автобус Джексона.

Это было не так уж ужасно.

Но, я имею в виду, никто не хотел «слишком ужасной» сексуальной жизни.

Или, может быть, некоторые люди так и жили.

Может быть, для них этого было достаточно.

Но, ну, не для нас с Пейном.

Даже на ранних стадиях, когда мы были постоянно измотаны и часто погрязали в работе, мы всегда находили время для близости, по крайней мере, раз в неделю, следя за тем, чтобы наши отношения по-прежнему оставались приоритетом.

— Это было слишком… — начала я говорить, но меня прервали, когда Пейн внезапно вскочил с кровати, поднялся на ноги и навис надо мной, в его светлых глазах все еще был тот же блеск. Увидев мой пристальный взгляд на нем, его губы изогнулись, когда его руки схватили пояс моих штанов для йоги и трусиков и дернули их вниз по моим ногам, что подтащило меня ближе к краю кровати. Где он хотел меня видеть.

Его руки скользнули вверх по моим ногам, чтобы погладить мои бедра, прежде чем снова двинуться вниз, прослеживая линии до моих коленей, где его пальцы погрузились внутрь и потянули, раздвигая их, прижимая мои бедра к матрасу, открывая меня ему и его жадному рту.

Внезапно весь стресс, вся парализующая усталость, которые были в промежутке между Днем Благодарения и Рождеством, ускользнули. Напряжение, которое скрутило мою спину, плечи и шею, ослабло, когда мышцы моих бедер напряглись, когда мои руки сжались, одна на простынях, другая на задней части шеи Пейна, прижимая его ко мне. Не то чтобы мне это было нужно. Пейн был не из тех, кто любит дурачиться. Когда он набросился на меня, он сделал это целенаправленно, имея в виду окончание игры.

Его язык прошелся по моему клитору, пока его пальцы двигались между нами у входа в мое тело в течение долгого момента, пока мои бедра не поднялись, умоляя о большем. Тогда и только тогда его пальцы проникли внутрь, погрузившись глубоко одним толчком, затем повернулись и изогнулись, чтобы упереться в мою верхнюю стенку, работая с моей точкой G с отработанной точностью.

— Пейн, я…

Я не успела закончить.

Оргазм яростно пронесся по моему организму, заставляя меня громко кричать, слишком громко, достаточно громко, чтобы беспокоиться о детях. Знаете, если бы я была способна на такие вещи, как рациональное мышление. Чего не было, когда я прижимала голову мужа к себе, а он продолжал пожирать меня, растягивать, доставлять мне каждую каплю удовольствия, какую только мог.

Закончив, он поцеловал внутреннюю поверхность моего бедра, затем нижнюю часть живота, пробежав губами по растяжкам, которые все еще выглядели заметными, растяжки, нанесенные двумя детьми, растягивающими слишком тугую кожу, растяжки, с которыми я была невероятно неуверенной, что-то, что я находила совершенно несексуальным.

Пока Пейн, казалось, не почувствовал неуверенность, когда однажды ночью провел по ним пальцами в постели. И спросил меня прямо, как это было в его стиле, что я всегда ценила, за исключением тех случаев, когда это ставило меня в затруднительное положение.

— Несексуальные? — спросил он, сдвинув брови, когда посмотрел на них сверху вниз, затем снова на меня, положив руку на самые новые, которые оставила Уилла,

которая стремилась оставить свой след в мире, и у ее мамы, у которой когда-то была очень красивая, без отметин кожа. — Это часть тех жизней, которые ты мне дала, Элс. Нет ничего сексуальнее в мире, чем то, что у нас есть.

Конечно, это заставило мой живот, и сердце, растаять, но это было не совсем чудодейственное лекарство. Я все еще пробовала на них кучу кремов и даже оценила лазерные процедуры.

Мне просто казалось, что у меня больше никогда не было такого желания пройти через это.

— Пейн, — позвала я, проводя рукой по его коротко остриженным волосам.

— Ммм? — спросил он, поднимая голову, глаза все еще были отяжелевшими.

— Я больше не так устала, — сказала я ему, сильнее приподнимаясь на кровати, вторая волна желания уже разворачивалась во мне.

Его улыбка была чистым грехом, когда он опустился на колени между моими раздвинутыми ногами, потянулся за спину, чтобы снять футболку, открывая мне вид, который никогда не переставал вызывать у меня благоговейный трепет. Вся эта красивая, татуированная кожа, натянутая на крепкие мышцы.

Его глаза оставались на моем лице, когда его руки скользнули ниже, расстегивая пуговицу и молнию. Мои глаза, ну, у них был свой собственный разум, они с жадным предвкушением наблюдали, как он встал с кровати, стягивая пояс штанов и боксеров, выпуская свой твердый, напряженный член на свободу.

Мои стенки инстинктивно напряглись, предвкушая полноту, восхитительное растягивающее вторжение.

Но сначала — главное.

Мое тело согнулось, мои ноги свесились с края кровати, мои ступни коснулись пола, сев вертикально, когда мои руки скользнули за него, схватив его за задницу, притягивая его ближе. Одна рука осталась там, погрузившись в твердые мышцы. Другая схватила его член у основания, крепко держа, пока мой язык двигался по головке, затем поглаживала, когда втягивала его, работая с ним, пока его руки не зарылись в мои волосы, сильно дергая, слишком сильно, когда он начал терять контроль.

И вышедший из-под контроля Пейн был именно тем, что я получила, когда его рука сжалась и резко дернулась назад, заставляя его член покинуть мой рот.

Его руки двинулись вниз, хватая меня за бедра, рывком поднимая на ноги. Он схватил мою рубашку, рванув ее вверх так сильно, что я услышала, как рвется ткань, прежде чем он отбросил ее в сторону, затем потянулся за моим лифчиком, избавился и от него, и повернул меня и упер в кровать на четвереньках.

Одна рука оставалась на моем бедре, когда он взял свой член в другую руку и погладил им мою промежность, постукивая по клитору в течение долгого времени, пока мои стенки не стали болезненно тугими. Затем он скользнул вниз и вошел в меня. Тяжело. Глубоко. Принимая каждый дюйм меня как свою собственность.

— Черт возьми, да, — прорычал он, устраиваясь поглубже, оставаясь неподвижным на минуту, пока его рука скользила вверх по моему позвоночнику, затем погрузилась в мои волосы у основания, обвивая их вокруг своей широкой ладони и оттягивая назад до идеальной боли.

— Пейн, пожалуйста, — умоляла я, бесстыдно толкая свою задницу упирая в него, нуждаясь в движении, освобождении.

Это было все, что ему было нужно, толчок, который порвал тонкую нить контроля, которую он держал над собой.

Его рука дернулась сильнее, когда он начал трахать меня. Тяжело.

Грубо.

Каждый толчок заставил бы меня упасть на кровать, если бы он не держал меня за волосы и бедро, впиваясь пальцами.

— Поработай со своим клитором для меня, малышка, — потребовал он грубым голосом, приближаясь.

Моя рука скользнула между бедер, лаская клитор, в то время как его член продолжал входить глубоко, так глубоко, что каждый раз стенки восхитительно сжимались вокруг него, когда мое тело приближалось.

— Вот и все, сожми мой член, Элси, — прорычал он, его рука использовала мое бедро, чтобы прижать меня к себе, чтобы он мог проникнуть глубже. Мои стоны превратились в отчаянные вздохи, когда я подошла ближе, моя одна рука так сильно вцепилась в простыни, что я могла бы разорвать их. — Ты собираешься обхватить мой член? — спросил он, ожидая ответа.

— Да, — захныкала я, моя рука опустилась на клитор, когда я почувствовала, что меня подтолкнули к краю, зная, что как только он снова толкнется вперед, я рухну в оргазм.

Буквально через секунду я это сделала, и мир, казалось, стал белым. Его рука отпустила мои волосы, оставив меня падать вперед на матрас, когда его теперь свободная рука шлепнула меня по заднице, заставляя мои бедра сжаться и приподняться, когда еще одна волна пронеслась через меня.

Я была полностью и абсолютно истощена, когда он глубоко зарылся и кончил с моим именем на губах, что-то, что все еще заставляло мои внутренности сжиматься, независимо от того, сколько раз это случалось.

Он рухнул на кровать позади меня, потянувшись, чтобы перевернуть меня на бок, и он мог укутать меня.

Его руки лениво двигались по мне, обводя мою шею, ключицы, грудь, живот, бедра. Снова и снова, пока наши тела спускались с высоты.

— Надо вставать, малышка, — сказал он мне своим глубоким урчанием, вытаскивая меня из состояния сна, в котором я так отчаянно нуждалась.

— Не могу, — проворчала я, качая головой, чувствуя, как его подбородок скользит по моей макушке при этом движении.

— Надо надеть футболку и трусики, — напомнил он мне раздражающе рационально. Я точно знала, что происходило, когда я засыпала голой.

Кто-то из детей врывался внутрь.

Это случалось слишком часто. И в то время как Уилла все еще была довольно

несведуща во всем этом, Джексон становился слишком большим, чтобы вмешиваться в подобные вещи.

— Брр, — прорычала я, отстраняясь от него, заставляя свои ленивые конечности нести меня в ванную, где я привела себя в порядок и надела одну из футболок Пейна. Когда я вышла, чтобы взять трусики, Пейн уже был в штанах и футболке и ждал меня под одеялом.

— Финишная прямая, — напомнил он мне, когда я придвинулась, чтобы прижаться

к его груди, делая это всем своим весом, не заботясь о том, чтобы врезаться в него. Его рука двигалась вверх и вниз по моему позвоночнику, что всегда успокаивало меня и почти сразу же усыпляло.

— Ммм, — согласилась я, медленно погружаясь в сон.

Мы не получили четырех часов сна, потеряли один из-за секса, от чего я была не против отказаться ради этих оргазмов, которые думали, что получим.

Потому что дети, все еще думая, что всю работу выполняет Санта, а не их бедные, лишенные сна родители, ворвались в четыре утра и запрыгнули на кровать.

Я проснулась со стоном, потеряв прекрасное забвение сна.

— Мама! — Уилла пискнула, заставив меня оторвать голову от груди Пейна, чтобы увидеть ее в фланелевой ночной рубашке длиной до пола, ее красивые волосы среднего оттенка между каштановым и светлым лежали на плечах, и были чем-то между волнистыми и вьющимися. Четыре года, и она слишком, слишком хорошенькая и умная для блага своих бедных родителей.

Рядом с ней Джексон был в одинаковых клетчатых брюках и рубашке, его глаза были так широко раскрыты, что я задалась вопросом, спал ли он вообще или просто притворялся, когда я проверяла его. Почему-то мне было даже все равно. Ему было восемь. Я знала, что у нас с ним осталось не так уж много лет Санты, если таковые вообще остались, поэтому я была счастлива, что он был так взволнован.

Он превращался в своего папочку. Этого нельзя было отрицать. Он был высоким и широкоплечим для своего возраста, с ногами, которые отказывались прекращать расти. Его кожа была чуть-чуть, совсем чуть-чуть светлее, чем у его отца. У него были такие же красивые зеленые глаза и идеальная структура костей, которые, как я знала, будут расти и расти, когда он будет подростком, разбивая сердца отсюда до Луны.

Там, где Уилла, казалось, черпала в себя много от женщин в своей жизни, а именно Кензи и Алекс, со всей их язвительностью, дерзостью и уверенностью, даже в ее юном возрасте, что мне нравилось, зная, что моя маленькая девочка вырастет сильной и уверенной в себе, Джексон был идеальным сочетанием мужчин в нем. У него был творческий подход Пейна, спокойная уверенность Энцо, склонность Романа к грандиозным идеям, обаяние Шотера, сарказм Брейкера, нежность Тига и игривая мальчишеская натура Сайруса.

У нас была такая удивительная, заботливая семья. В такие моменты меня поражало, когда я смотрела на наших детей, на то, кем они станут благодаря людям, которыми мы их окружали, людям, которых я бы никогда не узнала, если бы не Пейн. Нестандартная семья, конечно, но настолько полная любви и верности, что ваше сердце может почувствовать, что оно настолько полно, что временами может разорваться в груди. Я никогда не знала ничего даже отдаленно похожего в своей собственной жизни.

Моя сестра так и не появилась после того, как все рухнуло. Мой отец снова женился

и переехал на север штата. Мы встречались с ним для небольшого обмена подарками где-

нибудь между Рождеством и Новым годом, когда у него было свободное время. Он действительно пытался, и в основном преуспевал, быть лучшим дедушкой, чем отцом для меня, хотя он все еще оставался тем, кем был, человеком, который думал, что деньги всегда были решением.

— Они никогда ни в чем не будут нуждаться в жизни, — сказал он нам, когда усадил Пейна и меня, чтобы показать нам свое завещание, в котором он отдал треть своей жене, как это было предусмотрено их брачным договором, а остальное нашим детям.

Он не понимал этого, когда я настаивала, что хочу, чтобы они зарабатывали то, что они получат, что делала я. Конечно, было приятно жить легкой жизнью со всеми деньгами, которые ты хотел, но это не укрепляло характер; это не позволяло тебе ценить уроки, извлеченные в некоторых трудностях.

В конце концов, на самом деле именно Пейн уговорил меня принять это. Просто на других условиях. Они могли бы использовать любую часть, которая им была нужна для учебы в колледже, если они захотят учиться, но и тогда они не получали бы фактической единовременной суммы денег, пока им не исполнилось тридцать, когда, как мы надеемся, им нужно будет сначала наладить свою собственную жизнь.

— Мы с Ромом говорили об этом, — добавил он, заставив мое сердце немного сжаться. Им было нелегко научиться любить, доверять и полагаться друг на друга, но за эти годы Роман стал таким же близким доверенным лицом Пейна, каким он всегда был для меня. — Он говорил, что думает, что после того, как они получат хорошее образование и некоторый жизненный опыт, получение этих денег может позволить им совершать большие, великие дела в своей жизни, прежде чем они станут слишком старыми и измученными, чтобы перестать думать о сумасшедших, нереальных мыслях.

Итак, однажды моим детям придет неприличная сумма денег в надежде, что они сделают с ними что-то хорошее. И с тем набором персонажей, которыми мы их окружили, все из разных слоев общества, с разными, но одинаково хорошими, взглядами, я была почти уверена, что они сделают именно то, что предсказал Роман.

— Можем мы пойти проверить, не приходил ли Санта? — спросил Джексон, пытаясь скрыть, насколько он взволнован, на случай, если я скажу ему «нет», что им нужно еще немного поспать.

И как бы ни хотелось поспать подольше, наблюдать за Рождеством их глазами было чертовски заманчиво.

— Я думаю, мы могли бы посмотреть, — сказала я, кивая. — Я имею в виду, еще рано, приятель, — добавила я, делая свой голос неуверенным, желая сохранить хотя бы толику сомнения, чтобы не испортить сюрприз.

— Пусть они посмотрят, я пойду приготовлю кофе. Тогда мы сможем посмотреть, как они ворвутся, — прошептал Пейн мне на ухо, целуя меня в висок.

Я уже упоминала, как сильно я люблю своего мужа?

Затем, десять минут спустя, с кофе в руках, обнявшись на диване, мы наблюдали Рождество глазами наших детей.

— Это все из-за тебя, — сказал он мне, когда Уилла вцепилась в подарок, как дикий зверь, всеми когтями. — Постоянно что-то придумываешь. Лучшая гребаная ночь в моей жизни.

Более правдивых слов еще никто не произносил.

— И моя тоже, — согласилась я, прижимаясь ближе и целуя его в шею. Все до единого были счастливы.

⇐ Предыдущая 1 2 34