|
|||
Явление четырнадцатоеОгудалова, Карандышев, Иван, потом Евфросинья Потаповна. Карандышев. Я, господа... (Оглядывает комнату. ) Где ж они? Уехали? Вот это учтиво, нечего сказать! Ну, да тем лучше! Однако когда ж они успели? И вы, пожалуй, уедете? Нет, уж вы-то с Ларисой Дмитриевной погодите! Обиделись? — понимаю! Ну, и прекрасно. И мы останемся в тесном семейном кругу... А где же Лариса Дмитриевна? (У двери направо. ) Тетенька, у вас Лариса Дмитриевна? Евфросинья Потаповна(входя). Никакой у меня твоей Ларисы Дмитриевны нет. Карандышев. Однако что ж это такое, в самом деле! Иван, куда девались все господа и Лариса Дмитриевна? Иван. Лариса Дмитриевна, надо полагать, с господами вместе уехали... Потому как господа за Волгу сбирались, вроде как пикник у них. Карандышев. Как за Волгу? Иван. На катерах-с. И посуда, и вина, все от нас пошло-с; еще давеча отправили; ну, и прислуга — всё как следует-с. Карандышев(садится и хватается за голову). Ах, что же это, что же это! Иван. И цыгане, и музыка с ними — всё как следует. Карандышев(с горячностью). Харита Игнатьевна, где ваша дочь? Отвечайте мне, где ваша дочь? Огудалова. Я к вам привезла дочь, Юлий Капитоныч; вы мне скажите, где моя дочь! Карандышев. И все это преднамеренно, умышленно — все вы вперед сговорились... (Со слезами. ) Жестоко, бесчеловечно жестоко! Огудалова. Рано было торжествовать-то! Карандышев. Да, это смешно... Я смешной человек... Я знаю сам, что я смешной человек. Да разве людей казнят за то, что они смешны? Я смешон — ну, смейся надо мной, смейся в глаза! Приходите ко мне обедать, пейте мое вино и ругайтесь, смейтесь надо мной — я того стою. Но разломать грудь у смешного человека, вырвать сердце, бросить под ноги и растоптать его! Ох, ох! Как мне жить! Как мне жить! Евфросинья Потаповна. Да полно ты, перестань! Не о чем сокрушаться-то! Карандышев. И ведь это не разбойники, это почетные люди... Это всё приятели Хариты Игнатьевны. Огудалова. Я ничего не знаю. Карандышев. Нет, у вас одна шайка, вы все заодно. Но знайте, Харита Игнатьевна, что и самого кроткого человека можно довести до бешенства. Не все преступники — злодеи, и смирный человек решится на преступление, когда ему другого выхода нет. Если мне на белом свете остается только или повеситься от стыда и отчаяния, или мстить, так уж я буду мстить. Для меня нет теперь ни страха, ни закона, ни жалости; только злоба лютая и жажда мести душат меня. Я буду мстить каждому из них, каждому, пока не убьют меня самого. (Схватывает со стола пистолет и убегает. ) Огудалова. Что он взял-то? Иван. Пистолет. Огудалова. Беги, беги за ним, кричи, чтоб остановили.
|
|||
|