Случай Уильяма

Существует интерактивное поле, в котором правит бог Сон. Иногда случается так, что в процессе анализа человек оказывается в этом поле. Там воздух тяжелеет от " летейской росы", а " стигийская сила" смыкает ему веки. Подобно Палинуру, несчастному кормчему корабля Энея, " без вины обреченному" на смерть богом Сном и упавшему во сне с корабля в " глубь голубую" моря после божественного взмаха над его головой гипнотической ветвью, - аналитик может отважно, но безуспешно бороться, сопротивляясь неодолимой силе дремоты.

Когда Уильям впервые вошел в мой кабинет, он был похож на большого сонного ребенка. По его словам, ему было двадцать с лишним лет, но, на мой взгляд, с точки зрения психологического развития, это был семилетний ребенок-переросток. Он был среднего роста, с избыточным весом, ибо контуры его тела можно было угадать с большим трудом. Его круглое лицо не обладало никакими признаками взрослости. Его коротко остриженные волосы придавали ему внешнее сходство с ангельским ребенком, находящимся на латентной стадии развития.

Он легко улыбался, мог казаться задумчивым и рассудительным, но в основном казался " отсутствующим", глядя куда-то вдаль и углубившись в свой внутренний мир. Он был неразборчив в своей одежде, и весь последний год он приходил на анализ в теннисных кроссовках на тонкой подошве, несмотря на суровую чикагскую зиму.

С самого начала во время аналитических сессий с Уильямом я стал бороться с одолевавшим меня сном. Следует признаться, что подобные вещи могли у меня случаться и на индивидуальных сессиях почти со всеми моими пациентами. (Я обсуждал эту проблему наступления сонливости с многими другими аналитиками, и те подтвердили, что с ними иногда происходило нечто похожее. ) Что же касается меня лично, то наступление сонливости зависело от того, как я спал предыдущую ночь, или от времени суток (например, сонливость чаще наступала вскоре после ланча или в середине дня), а также от эмоционального состояния пациента, его подверженности терапевтическим интервенциям на данной сессии или, наоборот, от его сопротивления болезненным ощущениям при его раскрытии в процессе анализа. Но редко бывало так, что человек мог регулярно производить на меня сильное гипнотическое воздействие в любое время суток благодаря какому-то иному фактору. Уильям обладал силой гипнотического воздействия, и начиная прямо с первой аналитической сессии я должен был быть бдительным и крепко держать в руках управление аналитическим процессом.

Как правило, Уильям не входил, а вплывал в кабинет танцующей походкой, занимал свое место на кушетке, какое-то время сосредотачивался, а затем начинал сонно смотреть в пустое пространство. Сидя у него в головах и наблюдая за выражением его лица, я мог спокойно ждать и искать возможность прервать его молчание. В конце концов он начинал говорить. Он мог говорить на разные темы: о своей постоянной борьбе с едой и обжорством (он всегда имел лишний вес и периодически страдал от ожирения), или о своих проблемах, связанных с обучением в школе (у него совершенно отсутствовала самодисциплина, не было никакого представления о чувстве меры), или о проблемах в его отношениях с другими учениками в классе. В первый раз он пришел ко мне, жалуясь на депрессию и недостаточную мотивацию ходить в школу, и я ожидал, что через какое-то время он об этом заговорит. Но независимо от темы, у него всегда присутствовала гипнотическая аура. За первым всплеском энергии, вызванным такой вербализацией, следовало длительное молчание, и тогда которого взгляд Уильяма постепенно становился стеклянным, его лицо принимало выражение мягкой отрешенности, и проходило несколько минут, прежде чем следующий прилив энергии возвращал его в пространство кабинета, в котором присутствовал я.

Иногда я отвечал накакую-то из этих вербализаций, комментируя ее, задавая вопрос или даже пытаясь ее интерпретировать (могла быть какая-то связь с материалом предыдущей сессии или историей, рассказанной ранее). Обычно мои замечания Уильям принимал с признательностью (он не был грубым) или даже он давал на них ответ, который развивал тему и продуцировал последующие ассоциации, но вскоре его энергия иссякала, и мы снова погружались в молчание.

Молчание во время анализа может принимать самые разные формы: это может быть наполненная смыслом пауза, которая заканчивается выражением новой мысли или взгляда; гневное молчание в поисках виноватого, которого нужно наказать; болезненное молчание, связанное с конфликтом и параличом мысли; молчание, связанное с чувством глубокого отчаяния. Я ощущал молчание Уильяма как пустоту. Мне казалось, что в нем нет никакого содержания. Следует сказать, что его нельзя было назвать неприятным; просто оно было пустым, бессодержательным и обладало очень сильным гипнотическим эффектом. Иногда я спрашивал Уильяма, что с ним происходит, когда он так молчит. Как правило, в это время он не мог мне рассказать много о содержании своих мыслей и постепенно снова " уплывал" в состояние своей дремы. Если я интерпретировал его молчание, он вздрагивал и с удивлением смотрел на меня, словно я разбудил его во время сна и просил рассказать его содержание. И в таких случаях он тоже не мог удовлетворительно сформулировать содержание своих мыслей во время молчания. Это было состояние абсолютной бездумности.

На островках сознания, которые постепенно образовывались во время некоторых из пятидесяти проведенных сессий, мы собирали некие совокупности структурированного материала - подробной индивидуальной истории, ощущения психодинамики в разных важных межличностных отношениях, объективных и обоснованных определений нескольких ключевых конфликтов - однако общее ретроспективное символическое представление этой аналитической работы таково: это обширное пустынное пространство моря, разделенное несколькими островками твердой земли и постоянным присутствием бога Сна на протяжении всего путешествия. Это повторялось снова и снова, будто...

... В небе росистая ночь к середине пути приближалась,

Мирный покой сковал тела гребцов утомленных,

Что возле весел своих на жестких скамьях отдыхали.

Легкий Сон той порой, слетев с эфирных созвездий,

Тихо во тьму соскользнул, рассекая сумрачный воздух:

Прямо к тебе он летел, Палинур, без вины обреченный...

(Энеида V, 835-840)*

И этим беспомощным Палинуром был я. И, конечно, Уильям тоже.

Моя борьба с богом Сна началась с того момента, когда Уильям " вплыл" в кабинет. По существу она оказалась столь серьезной, что одно его физическое присутствие побуждало меня к тому, что я начинал клевать носом. Я никогда не засыпал окончательно, но много раз моя голова постепенно склонялась мне на грудь, и тогда я снова выпрямлялся и принимал изначальную позу. Случайно мне пришла фантазия, что я был загипнотизирован змеей или укротителем змей. Воздух начинал уплотняться, мои веки тяжелели, моя голова становилась совершенно пустой, и только величайшими усилиями воли я мог уцепиться за мельчайший фрагмент сознания. Дело не в том, что Уильям был скучен - см. статью Хана о " скучном пациенте" [5]; сессии не были такими болезненными, когда скука " давит" и раздражает. Дело в том, что Уильям оказывал гипнотическое воздействие.

Меня заинтересовал вопрос, оказывает ли он такое же воздействие на других людей. Это стало возможность узнать, когда он переехал жить в другой город и стал там работать с аналитиком, которого я ему порекомендовал. Встретившись со мной на семинаре, этот аналитик поблагодарил меня за рекомендацию, и я в общем спросил его о том, как проходит анализ Уильяма. - " Бесподобно! - ответил он, - это такой интересный случай! " Я мог искренне с ним согласиться: случай Уильяма действительно был интересным, но мне удалось бы узнать несколько больше, если бы аналитик тоже ощутил на себе гипнотизирующую силу этого пациента. Я узнал нечто очень важное. Оказалось, что он ее не ощущал! Я был крайне изумлен, и это обстоятельство до сих пор вызывает у меня недоумение. Неужели Уильям воздействовал на него совершенно иначе? Или же этот аналитик полностью отличался от меня в том, что он не был подвержен воздействию бога Сна или при взаимодействии с Уильямом не было констелляции этого фактора бога Сна? Возможно, он просто не интересовал бога Сна. Или же он не сказал мне всю правду о своем опыте работы с Уильямом из страха, что я плохо о нем подумаю; я ведь тоже не рассказал ему о гипнотическом воздействии на меня Уильяма. (Отношения между коллегами-аналитиками обычно очень хорошо маскируются не только из-за конфиденциальности, но и ради сохранения самооценки и Персоны аналитика. )

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒