Глава 9. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Маор Кладейш

Маор Кладейш

Глава 15

Почти пробило полночь, когда Лайнел как можно бесшумнее покинул отведенную ему Рианнон спальню. Он прислушался, доносятся ли какие-нибудь звуки из комнат Оливера и Александра, но по другую сторону дверей стояла полная тишина. Лайнел оживился услышанным и осторожно пошел по погруженному во тьму коридору, пользуясь изредка пробивающимся сквозь тучи лунным светом, чтобы не споткнуться о многочисленные доспехи — молчаливых стражей, расставленных в каждом углу.

На самом деле, замок был в еще более плачевном состоянии, чем показалось сначала, и это была одна из основных причин, почему он не мог спать. Разве можно уснуть под выцветшим балдахином, напоминавшим Лайнелу кладбищенский покров, в спальне с каменными стенами, в которой невозможно не дрожать от холода, как ни разжигай камин. К счастью, благодаря решению Александра взять на себя расходы на содержание во время их проживания в Маор Кладейш, они хотя бы смогли насладиться отличным ужином. Раз уж в замке теперь проживало на три человека больше, Рианнон распорядилась чтобы Джемима оставалась ночевать в комнате для прислуги вместе с Мод. Обе закрылись на кухне и приготовили великолепного копченого лосося со сливочным маслом, которого подали ровно в восемь часов в унылой столовой на первом этаже под готическими сводами, похожими на тяжелую окаменевшую паутину.

Интересно, что Оливер вовсе не разделял мнение Александра и Лайнела о поблекшем убранстве Маор Кладейш. Во время ужина он обозревал все восторженным взором, а когда Рианнон провела их в зеленую гостиную, в которой принимала визитеров днем раньше, его восторг возрос еще больше. Там хозяйка дома подала им выпить и попросила свою дочь сыграть для гостей на большой золоченой арфе. Не сказавшая до сих пор и пары слов Эйлиш, сняла перчатки, провела пальцами по струнам и запела. Все присутствующие обратились в слух, даже Лайнел отложил опустошение своего бокала до окончания выступления. Девушка, без сомнения, была невероятно талантлива: ее руки мастерски причесывали волосы арфы, ее голос, прерывистый в начале, возвысился над шумом ветра, как если бы древние кельтские барды пели через нее. Эйлиш пела «Caoineadh Airt Uí Laoghaire», в которой рассказывалось о жене, рыдающей над телом своего мужа, убитого английским офицером в графстве Корк. Для незнающих гэльского Лайнела и Александра исполнение девушки было лишь приятным времяпрепровождением, а вот для Оливера оно стало важным поворотным моментом в жизни — он, к сожалению или к счастью, понял, что влюблен.

Лайнел не переставал вспоминать блаженное выражение лица друга, когда они прощались перед тем, как разойтись по комнатам. «Бедный парень», — думал он, поворачивая на одну из покрытых ковром артерий, ведущих в холл, в тот момент, когда пробило полночь. Он неслышно посвистывал, оставляя за спиной доспехи, щиты с гербами, мечи и оленьи рога, украшавшие стены. «Он не послушает, если мы скажем, что он зря теряет время. Это увлечение не оставит после себя хороших воспоминаний. Это будет одним из величайших разочарований в его жизни».

У Лайнела были свои, скрытые от остальных, причины для посещения замка. Он был уверен, что хозяйка замка не будет в восторге, если он хорошенько тут все осмотрит на предмет ценных вещей, принадлежавших клану ее мужа. Времяпрепровождение в Киркёрлинге вполне себе походило на приятный отпуск, но Лайнел не забывал, что по возвращении в Оксфорд ему снова придется искать источники дохода, раз уж с графом Ньюберрийским ничего не вышло. Было бы неплохо убедить Рианнон отдать ему то, что ему понравится для перепродажи. Разумеется, за проценты.

Мужчина спустился по лестнице, держась за стену, чтобы не упасть и вдруг оказался в верхней части холла. Немногие оставшиеся картины и выцветшие гобелены не особенно вдохновляли искателя наживы. «Здесь обязательно должно быть что-то ценное, — сказал он сам себе, направляясь к центру зала. — Рианнон не могла успеть продать все за годы, прошедшие после смерти мужа. Если бы ее имя часто мелькало на дублинских торгах, я бы об этом обязательно знал». Вдруг, что-то прервало ход его мыслей. Лайнел притих и даже сдержал дыхание: он только что услышал нечто странное. Нечто, похожее на стон. Лайнел нервно сглотнул и огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что находился в холле один. Никого не было и никто его не преследовал. Но звук не был плодом его воображения. Лайнел снова что-то услышал, на этот раз еще ближе: ни с чем несравнимый плач женщины, бродящей по замку из стороны в сторону. Странное бормотание донеслось до его ушей, и мужчина почувствовал, как по его телу побежали мурашки. Кажется, что-то было в той комнате, рядом с которой он остановился.

Лайнел попятился и коснулся спиной один из висевших на стене гобеленов. Его покрывшиеся холодным потом руки вцепились в тяжелые складки, словно они могли помочь ему удержаться на ногах. Планы нажиться на антиквариате Рианнон выскочили у него из головы, все, что он сейчас ощущал, это панический ужас перед чем-то, что в его воображении вовсе не было связано с банши, а приняло облик закутанного в балахон человека, направившего дуло пистолета прямо в сердце Незнакомца, который на этот раз уж точно не промахнется. Лайнел чуть не подпрыгнул на месте, когда снова услышал стон, на этот раз со стороны садов. Искатель приключений понял, что не может ждать сложа руки, пока его таинственный враг завершит то, что начал в Италии и продолжил в Египте.

«Я не позволю ему убить себя как труса. Если хочет влепить мне пулю между глаз — прекрасно, только пусть он это сделает, глядя мне в глаза, чтобы воспоминания об этом преследовали его всю жизнь. Хотел бы я стать привидением после смерти».

Лайнел бросился к входной двери, но, как он и предполагал, Рианнон заперла ее на ночь, и не было никакой возможности ее открыть. Лайнел выругался и вошел в маленькую комнату справа от холла. Возможно, ранее здесь обитала экономка замка, судя по веренице колокольчиков на стене. К счастью, здесь было не очень прочное на вид окно — сильному мужчине хватило меньше минуты, чтобы высадить его и выйти наружу. Спрыгнув с подоконника, Лайнел обнаружил, что пока они ужинали, на гору опустился густой туман, и мужчине пришлось вытянуть вперед руки, чтобы понимать куда идти. Ситуация начинала вызывать у него больше ярости, чем страха.

— Где ты прячешься, дьявольское отродье? Чего ты ждешь? Я не собираюсь тебя всю ночь искать! — заметив, что голос стихает, Лайнел, запыхавшись, остановился посреди тропы, ведущей на задний двор замка. — Ты все еще там? В чем дело, ты слишком робка, чтобы…

Слова застряли у него в глотке. Лайнелу показалось, что у него остановилось сердце, когда он увидел в нескольких метрах от себя женский силуэт, виднеющийся меж скрученных стволов вязов. Ему пришлось схватиться за одну из нависавших над ним веток, чтобы не упасть.

Банши не сдвинулась с места даже тогда, когда Лайнел, после долгих колебаний, попытался с ней заговорить. Клубящийся вокруг них туман сглаживал очертания, но Лайнел разглядел, что на ней была белая или светло-серая одежда. Он сделал шаг ей навстречу, потом еще один и понял, что банши его не замечает. Она закрыла лицо ладонями и беззвучно плакала, туман окутывал ее волосы, покрывающие плечи словно накидкой.

И вдруг, произошло нечто, почти парализовавшее Лайнела. Скачущий с ветки на ветку воробей сел на цветочную корону, украшавшую голову видения, клюнул пару раз в лоб и полетел дальше в сторону крепостной стены Маор Кладейш. Лайнел почувствовал себя полным идиотом. То, что он принял за банши О’Лэри, оказалось одной из садовых скульптур. Это была проклятая каменная статуя, которая не могла бы ответить на его вопросы, даже если бы он кричал.

«Эта история сведет меня в могилу, — сказал он себе, чувствуя, как краснеет от стыда. — Даже представлять не хочу, как бы смеялись надо мной Александр с Оливером».

— Мистер Леннокс, что вы тут бродите в такой холод?

И снова Лайнел ощутил, как у него участился пульс, но, обернувшись, увидел, что и на этот раз с ним разговаривал вовсе не призрак. Оказалось, он остановился совсем рядом с дверью на кухню, рядом с которой сидела Джемима в ночной рубашке, шалью на плечах и сигаретой в руке. Никогда Лайнел не думал, что будет так радоваться встрече с ней.

— Как вы можете оставаться такой спокойной? — воскликнул Лайнел, у которого до сих пор слегка дрожали ноги. — Разве вы ничего не слышали? Она плачет уже почти четверть часа!

— Это вы про кого? — спросила Джемима, удивленно приподняв бровь.

— Про кого же еще, про банши, конечно! Говорю вам, я слышал ее! Я был в холле и вдруг услышал ее рыдания, и мне показалось, что она в доме, но когда я услышал ее снова, я понял, что звук идет снаружи и...!

— Она не рыдала, мистер Леннокс, — спокойно ответила ему Джемима.

Лайнел посмотрел на нее, вытаращив глаза. Она издевается над ним?

— По-моему, сейчас не до шуток, Джемима. Я знаю, что банши была здесь.

— Разумеется, она была здесь, — согласилась девушка. — Но она не рыдала. Во всяком случае, совсем не так, как перед чьей-то смертью. Можете быть спокойным.

— Это были именно треклятые рыдания. Не будете же вы утверждать, что у вас все ее звуки каталогизированы?

— Не настолько, конечно, но одно дело ночные бормотания, и совсем другое — жалобный плач накануне чьей-либо смерти. Вы хоть слушали меня вчера в пабе? — спросила Джемима Лайнела несколько обвиняющим тоном. — Каждый раз когда я выходила из Маор Кладейш, чтобы идти ночевать в доме отца, я все время слышала ее также как и сегодня. А когда умер мистер МакКоннал, она плакала совсем по-другому. Это действительно были рыдания. Слышали бы вы! Просто мороз по коже.

Лайнел еще немного сомневался, но Джемима выглядела настолько уверенной в том, что говорила, что он, наконец, позволил себе выдохнуть. Было большим облегчением узнать, что никто не предрек его кончину в ближайшие пару часов. Впрочем, это не гарантировало избавления от преследователя. Тем не менее, он ощущал такой душевный подъем, что был готов подхватить Джемиму на руки и кружить с ней по саду.

Присмотревшись поближе, Лайнел заметил, что девушка в плохом настроении, точно таком же, как и накануне, когда визитеры прощались с ней и Мод прежде, чем удалиться в гостиную вместе с Рианнон. Днем Джемима была весела и болтлива, как обычно, но во время сервировки ужина ее настроение резко испортилось, и у Лайнела были догадки о причинах таких перемен.

— Я знаю, что уже слишком поздно, чтобы болтаться по улице среди тумана, но я удивлен, что и вы все еще не спите. Всех нас ждут напряженные дни.

— Я не могла уснуть и решила выйти покурить, — ответила Джемима, рассеянно крутя сигарету меж пальцев. — Старый Кевин дал мне пару сигарет на прошлой неделе, но если моя хозяйка увидит меня курящей в замке, то живьем с меня шкуру спустит. Она не выносит запах табака.

Пока они разговаривали, сигарета закончилась, так что девушка со вздохом поднялась, раздавила окурок ногой и пнула его так, что тот улетел в заросли.

— По-моему, с вами что-то происходит…

— Бывали дни и получше, — кивнула Джемима, избегая взгляда Лайнела. — Не волнуйтесь, скоро пройдет. Здесь мне хоть не надо терпеть присутствие Фионы.

Лайнел, не отрываясь, смотрел на пляшущую на спине девушки бахрому шали, пока Джемима заходила на кухню. Он последовал за ней, стараясь не шуметь.

— Вы будете смеяться надо мной, но на мгновение я подумал, что слышу рыдание не банши, а женщины из плоти и крови. А когда увидел у двери вас, то подумал, что плакали вы. Впрочем, теперь я вижу, что ошибался.

Как он и предполагал, девушка застыла на месте, так и не закрыв дверь.

— Прошло много лет с тех пор, как я плакала в последний раз. С чего бы мне плакать теперь?

— Ну, думаю, что ни одной женщине не понравится наблюдать, как мужчина, в которого она влюблена, падает у ног соперницы, — попытался спровоцировать ее Лайнел.

Услышав его слова, Джемима покраснела. Она проверила, хорошо ли задвинут железный засов с неуместной энергичностью, и только после этого подошла к Лайнелу, меча молнии яростным взглядом. В кухне царила почти полная темнота, единственным источником света была свеча, которую Джемима оставила на столе прежде, чем вышла в сад.

— Для начала, я вовсе не влюблена в мистера Сандерса, если вы имели ввиду именно это. Я разве что слегка с ним пофлиртовала…

— Это был довольно бесстыдный флирт, — заявил Лайнел, — по-моему, все жители Киркёрлинга заметили, как вы выставляли ему напоказ свою грудь. — Увидев, что Джемима открыла рот от изумления и ярости, добавил с улыбкой: — Я вас уверяю, это было потрясающее зрелище. По-моему, никто из присутствующих в пабе не жаловался…

— Да вы настоящий мерзавец! — воскликнула Джемима, швыряя ему в лицо забытое Мод подпорченное яблоко. Лайнел тихо засмеялся и поймал его на лету. — В чем я меньше всего сейчас нуждаюсь, так это чтобы мне бередили раны. Но раз уж вы заговорили об этом… Вы и правда думаете, что мистер Сандерс влюблен в мисс О’Лэри?

— Да, я действительно так думаю, — ответил Лайнел, разглядывая яблоко на предмет его съедобности. — Я впервые в жизни говорю подобное с уверенностью. Я слишком хорошо его знаю.

— Да, но почему именно она? Потому что из хорошей семьи? Или он считает ее красивой?

— По многим причинам, Джемима, — ответил Лайнел, возвращая на место яблоко. — Оливер всегда был романтиком, идеалистом с головы до ног. Он живет в мире, который не совпадает с его представлением о плохом и хорошем, так что он предпочитает жить в своем собственном мире. Ему кажется, что если он воздвигнет вокруг себя невидимый барьер, то никто не сможет причинить ему боль. Оливер грезит наяву и фантазирует. К сожалению, он пришел к выводу, что в реальном мире не существует идеальной любви как в романах, поэтому пару лет назад он перестал надеяться и искать. Парню вполне хватало его книг, рукописей и искусства. И вдруг, приехав в Маор Кладейш, встречает мисс О’Лэри в садах и путает ее с банши, которую ранее возвел на алтарь женской красоты. А уж когда оказалось, что мисс О’Лэри — реальна настолько, что, кажется, чувствует к нему тоже самое, что и он к ней, судя по ее взглядам. Мало того, она тоже обожает Оскара Уайльда!

Лицо Джемимы так напоминало огорченного ребенка, что Лайнел не мог сдержать улыбку. Он обошел вокруг стола, подошел к девушке и убрал с ее лица непокорный локон.

— Да не волнуйтесь вы так, — вкрадчиво продолжил Лайнел. — Они лишь потеряют зря время. За пару недель мы соберем всю необходимую для написания статьи информацию и вернемся в Оксфорд… на этом роман закончится.

— Вы так думаете? — произнесла Джемима с искрой надежды в глазах.

— Я совершенно в этом уверен. Эти отношения ни к чему не приведут, и так будет лучше для Оливера. Он вернется к своей прежней жизни и превратит мисс О’Лэри в идеал. Возможно, он обессмертит ее в одном из своих готических рассказов для «Dreaming Spires». Он будет невыносим, вновь и вновь говоря о ней, но мы, как его друзья, выдержим и это. Более того, глупо надеяться, что миссис О’Лэри сочтет Оливера достойной партией для своей дочери.

Джемима выглядела сбитой с толку. Она так внимательно слушала Лайнела, что не заметила, насколько медленно тот заправляет локон ей за ухо.

— Что вы имеете в виду? Разве мистер Сандерс не благородный джентльмен?

— Да бог с вами, с чего вы это взяли? — чуть не рассмеялся Лайнел. — Нет, конечно! Он — круглая сирота, Джемима! И если бы Филологическое общество Великобритании не доверило ему работу над благословенным словарем латинских фраз, ему даже помереть было бы негде. Его комната в Бейлиол-колледже поместилась бы в четвертой части этой кухни! Вы и вправду думаете, что он может себе позволить жениться на Эйлиш?

Джемима не знала что и сказать. Услышанное повергло ее в такой шок, что Лайнел понял — в ее радужных мечтах о совместной жизни с Оливером явно присутствовал крепкий дом, экипаж и парочка слуг.

— У меня просто нет слов! — призналась она, хотя выражение ее лица говорило, скорее, об облегчении. — Мне очень жаль, что у него столь скромные перспективы на будущее, но я рада, что вы мне об этом рассказали. Надеюсь, что они хотя бы неплохо проведут время вместе… ну, вы понимаете о чем я.

— Разумеется, я понимаю, — плотоядно ухмыльнулся Лайнел, — но не думаю, что до этого дойдет.

— Да неужели. Думаете, она не позволит? — спросила повеселевшая Джемима.

— Думаю, что он не захочет. Разве я вам только что не сказал, что Оливер — идеалист? Зачем ему спать с мисс О’Лэри зная, что это никогда не повторится снова?

Джемима задумалась: подобные вещи ускользали от ее понимания.

— Ну, ради того, чтобы сделать это хоть раз. Чтобы вернуться домой зная, что водрузил свое знамя... — и сама же рассмеялась от своей метафоры.

Лайнел тоже рассмеялся. Легкий храп напомнил им, что Мод спала совсем рядом с кухней. Лайнел подошел к Джемиме поближе, чтобы не было необходимости говорить громко, при этом не заметил, чтобы это доставило девушке какие-то неудобства.

— К счастью для тебя… Думаю, можно называть тебя на «ты», раз уж мы добрались до этой стадии, не правда ли? — девушка кивнула, не переставая улыбаться. — К счастью для тебя, не все мужчины подобны твоему обожаемому Оливеру. Некоторые из нас предпочитают наслаждаться настоящим и… водружать наши знамена.

— Да что ты говоришь, — ответила Джемима тем же провокационным тоном. — Значит, я должна еще больше радоваться тому, что ты дал мне понять насколько вы с Оливером разные.

Ветер продолжал завывать вокруг замка и бормотание банши разносилось по садам словно туман, достигая каждого растения, каждой скульптуры, но Лайнел уже не обращал внимания. Его страх трансформировался в облегчение, а облегчение — в потребность чего-то, что позволит ему ощутить себя живым. Таким же живым, как в последнюю проведенную с Вероникой ночь...

— Жизнь мужчины так коротка… не думаю, что стоит терять время на… — начал было он, но закончить свою мысль не смог. Не успел он возразить, как Джемима толкнула его в ближайший угол и Лайнел приземлился на сложенные там мешки с мукой. Он удивленно поднял глаза и увидел ее насмешливый взгляд.

— Не трать свои силы на пустую болтовню, — тихо произнесла она, снимая шаль и кидая ее на стол. — Не надо мне ничего объяснять.

Лайнел попытался ответить, но умолк, когда Джемима сняла ночную рубашку. Его взгляд блуждал по изгибам ее обнаженного тела, скользил по гладкой коже, казавшейся оранжевой в отблесках свечей, остановился на контурах больших округлых грудей, вызывавших Лайнела на молчаливый поединок, в котором у мужчины не было никакого шанса. По мере приближения девушки, дышать Лайнелу становилось все труднее. Она наклонилась к нему и рыжие кудри упали на ее лицо.

— Ты думаешь, что сможешь вести себя здесь так, как того ждет моя хозяйка? При том, что я буду все время рядом? Способен ли ты быть столь же благородным как Оливер?

— Джемима, не провоцируй меня, — предупредил Лайнел вполголоса. Он был возбужден как никогда, но не мог забыть о том, что они не одни и если Рианнон узнает об этом, то тут же вышвырнет его из замка. — Я никогда не сомневался в твоем таланте соблазнения. То, что Оливер не обратил на тебя внимания — дело совсем не в тебе, а в нём, в его принципах. Любой другой мужчина на его месте зубами сорвал бы с тебя одежду, я и сам бы это сделал, если бы не…

— К счастью для меня, мне не придется слишком далеко идти до этого мужчины, — прошептала Джемима. — К счастью этого мужчины, ему не придется срывать с меня одежду — на мне сейчас не очень-то много надето…

Лайнел, наконец, понял, что позволил завести себя слишком далеко. Руки Джемимы ласкали его шею, опустились на грудь и остановились на пряжке ремня. «Кто кого в итоге использует? » — подумал он, привлекая ее к себе. Девушка заурчала от удовольствия, когда он приник к ее шее и удвоила усилия расстегивая его ремень. Их тела начали источать жар, вожделение грозило свести Лайнела с ума, если он не поддастся своим инстинктам. «Это именно то, что мне сейчас нужно. Это единственное, что поможет забыть о том, что я все еще на волосок от смерти».

Влажные губы Джемимы прижались к его губам, окончательно сведя к нулю его способность мыслить рационально. На мгновенье, прильнув к девушке, о которой он забудет как только вновь ступит на землю Оксфорда, Лайнел подумал, что у него получилось. Получилось забыть о преследовании глашатая Смерти, о фигуре в черном, превратившейся в его тень.

Но даже стоны Джемимы не смогли заглушить отзвуки голоса, доносящегося из садов, исполняя реквием по Лайнелу Ленноксу.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒